А мы снова встречаемся с Санькой Пирожковым

А мы снова встречаемся с Санькой Пирожковым, завсегдатаем всех печатных органов нашей школы. Так вот! Санька решил, что он непременно должен стать писателем.

ГЛЕБ МОРКОВСКИЙ

КАК САНЬКА НЕ СТАЛ ПИСАТЕЛЕМ

Санька Пирожков решил стать писателем.

— А чо! Классная профессия! — сказал он. — Выспался до упора, погонял войнушки, набросал быстренько очередной шедевр. Сходил куда-нибудь. Короче, занимайся, чем хочешь. То тебе гонорар присылают, то на премию выдвинут, то за интервью заплатят. Всемирная слава! Все у тебя автограф просят. Выйдешь из «роллс-ройса», на руках домой заносят. Я по телевизору такое видел. Путин тебе ордена не успевает вручать. Не! Классная профессия. Только писателем! И не кем больше! К тому же, у меня еще и призвание имеется.

Я соглашаюсь, но на всякий случай спрашиваю.

— А ты уже написал какой-нибудь шедевр? Любопытно было бы прочесть! Будь настолько любезен…

Я думаю так, что не всякий способен стать писателем. Трудная эта работа, не говоря уже о том, что она требует и определенного писателя. А представление о том, что каждого писателя непременно показывают по всем каналам телевидения и приглашают на приемы в кремлевский дворец, не совсем соответствует действительности. Ну, даже если ты и напишешь шедевра (шедевр, конечно, в твоих глазах), это еще не значит, что все издательства бросятся его публиковать. Редакции привыкли работать с узким кругом профессионалов, которым они заказывают произведения на ту или иную тематику. Редакции завалены всяким мусором графоманов, который к ним приносят мешками. И конечно, никто этого не читает. А сразу большая часть опусов летит в урну. А потом на помойку. Прочитав несколько предложений вначале, быстро листают рукопись, мельком прочитав еще несколько фраз. Этого вполне достаточно, чтобы оценить, что перед ними. Нечто, что стоит всё-таки почитать или очередная галиматья. И чаще всего именно второе. Вы уверены, что не пополните огромную армию графоманов? Работы у редакторов и так выше крыше, дай только время подготовить признанных авторов к публикации. С какой же стати они будут тратить свое драгоценное время на совершенно незнакомого автора? Другое дело, что кто-то из маститых авторов обратит их внимание на какую-то рукопись, которую он прочитал запоем. «Это замечательное произведение, — скажет маститый автор. — И вы допустите большую ошибку, если его не опубликуете в своем журнале». Тогда, конечно, другое дело. Но даже и после такой рекомендации вы стоите только у начала хождения по мукам. Редактор — тоже человек, со своими пристрастиями и вкусами. А вот ему не понравилось — и всё тут! Например, он на дух не переносит всякий абсурдизм и аллогизм, а вы в своем шедевре подпустили постмодернистского тумана. Всё! В урну! А вы как думали? Или напротив, вы сугубый реалист, а редактор считает, что реализм — это уже прошлое, отжившее, и сейчас нужно писать иначе, а ни как в девятнадцатом веке писали.

Если даже редактору понравилось ваше творение, это еще не гарантия, что оно обязательно появится в печати. Вашу рукопись передадут на прочтение двум-трем консультантам. А они тоже люди со своими пристрастиями. И тоже люди крайне занятые. Отрицательный отзыва одного из них поставит крест на вашем творении. Кому-то не понравится ваш язык, кому-то описание героев, кто-то не в восторге от обилия диалогов… Тут подводных камней и течений столько, что не успеешь поворачиваться! Так что лучше не заниматься писательством, чем заниматься им, хоть нервы сбережете. А уж если вы никак не можете обойтись без этого дела, ну, просто зуд какой-то, то смиритесь с печальным фактом, что писать вам придется в стол, а о том, что вы гениальный писатель будет знать только узкий круг, состоящий из членов вашей семьи и ближайших друзей, которым вы время от времени будете читать шедевры. Но друзья на то они и друзья, чтобы поддерживать вас даже тогда, когда они не одобряют вашего рода занятий.

На следующий день встречаю Саньку.

— Ну, как движется шедевр? — спрашиваю.

— Как надо, так и движется. Ну, не идет! Понимаешь, не идет! Ни одной мысли путевой в голову не приходит. Всякая белиберда лезет, а путевой мысли ни одной. И куда они подевались?

Санька сел на корточки и зарыдал.

— Что же я такой несчастный!

Я присел рядом.

— И зачем я только связался с этим писательским трудом? Это какая-то каторга. День и ночь тебя гложет и гложет, и гложет. Вроде начнет вытанцовываться, а посмотришь, очередная белиберда.

Я погладил его по голове.

— Не плачь, Санек! Какие твои годы! Еще не поздно сменить профессию! Ты знаешь, что существует пятьдесят тысяч профессий?

Он поднял на меня заплаканные глаза. В них блеснула искра надежды. Конечно, то я виноват, что не отговорил сразу друга от этого дурацкого писательского занятия. Хотя, кто знал?

— А ты не врешь?

— Зуб даю!

На его лице появилась слабая улыбка. Значит, не все потеряно. Саньку можно вернуть к полноценной жизни.

— А можно я стану кондуктором трамвая?

— Конечно, можно! — кивнул я. — Для этого даже никаких вузов заканчивать. Представь, целых пять лет сбережешь!

Санька широко заулыбался. Он представил, как идет по трамваю. Такой важный. Лицо его выражают самые серьезные намерения. Зайцы забиваются под сидения. Некоторые глотают валидол.

— Оплачиваем за проезд, граждане! — громко говорит он.

Люди начинают судорожно рыться в карманах, сумочках, доставать кошельки и портмоне.

Встречаюсь с Санькой через месяц.

— Ну, как дела, Санек?

— Да как-то всё так, — неопределенно отвечает он и отводит глаза в сторону. Что-то здесь не так. — Понимаешь, всё-таки это какая-то болезненная тяга. Не смог удержаться. Опять растянуло на шедевр. Знаешь, сразу набросал первую фразу. «Всё смешалось в доме Облонских». Ведь согласись, звучит великолепно! Какая чеканная фраза! Какой образ! А вот дальше не идет и всё. А потом вспомнил, что это уже было написано до меня.

Еще прошел месяц. Санька идет мимо. И заметив меня, старается сделать вид, что не видит, и проскользнуть незаметно мимо. Что же опять у него произошло? Очередная творческая неудача? Ну, уж нет, дорогой дружок! Ничего у тебя не получится. Как говорится, за ушко и на солнышко. Я кладу руку ему на плечо. Санька останавливается, не смея поднять взгляда.

— Ну, что там у тебя? — спрашиваю суровым голосом. — Показывай! Рассказывай! Не таись!

— Да, понимаешь, ну, того самого… как-то… вроде бы сначала ничего, а потом, как-то… Да, и вообще, что касается писательского труда… Разве Пушкина и Толстого превзойдешь? Вот то-то же. Все шедевры уже написаны. Я просто опоздал родиться. И с этим ничего не поделаешь!

ВАЛЯ ИДЕТ ТУДА, КУДА НАДО

Ничего ее не радовало. Ни мягкий снег, что хрустел под ее красивыми сапожками, ни пушистая собачонка, что несколько десятков метров бежала за ней следом… «Как вы мне все надоели!» — подумала она. Но кто все? Люди, дома, даже это серое ноябрьское небо, которое то и дело разряжалось мелким снежком. Ей вспомнилась котлета с синеватым пятнышком жира, застывшим в ее углублении, на эту котлету она с таким отвращением смотрела утром перед тем, как выйти из дома. Ведь котлета такая вкусная, она из настоящего мяса. Недавно они зарезали свинью. Валя сглотнула безвкусную, как вода, слюну. Безвкусной она была потому, что ее не обогатили запахи еды. До дома было еще не близко. Это напрягало и раздражало Валю. Каждый шаг давался ей с трудом. Ей даже на одно мгновение захотелось сойти к краю дороги, присесть на корточки и заплакать. Сейчас кто-то сидит за кухонным столом, прихлёбывает чай с дурманящим ароматом и хрустит чуть подслащенным печеньем и жует пряники. Валя остановилась перед высоким зеленым забором из сайдинга. Несколько лет назад все в деревне принялись делать заборы из сайдинга. Присевшая на лавочке стайка воробьев испуганно вспорхнула и, отлетев несколько метров, опустилась. На дверях, ибо назвать это калиткой было нельзя, была прикручена табличка, купленная в «Цифровом мире», «Осторожно! Злая собака!»

В правом нижнем углу голова овчарки с красным языком и острыми белоснежными клыками. Сейчас она откроет дверь и перед нею огромная псина с желтыми боками и черной спиной. Она раскрывает пасть, с клыков на землю катится пенистая слюна, и начинает предупреждающе рычать. В маленьких черных глаза злоба и ничего кроме злобы. В самом низу живота у Вали становится холодно, как в морозильной камере. Она не чувствует ног, как будто их у нее нет, и через кожу чувствует, как пульсирует на виске венка. Если она повернется спиной, чтобы убежать, то тут же, она почему-то уверена в этом, на нее обрушится тяжелая туша псины и сразу вомнет ее в землю.

Она только успеет ойкнуть. Шапочка слетит с ее головы. И собака откусит ей ухо. Даже не боль будет мучить Валю, а мысль о том, как же она теперь будет жить без уха. А вот уже нет и второго уха. Собака отгрызла ей голову и, оставляя кровавый след, понесла ее к себе в конуру.

Сегодня Вале в школе ставили в прилавку. Она задрала левый рукав. Подумаешь, комарик укусит. И нисколько не больно! Фельдшер Нина Ильинична, крупная женщина с большим носом, заканчивающимся такой картошкой среднего размера, и с приподнятой верхней губой, которая открывает белые крупные зубы. Она обламывает кончик ампулы, на руках у нее перчатки, переворачивает ампулу, вставляет шприц и набирает в него вакцину. Ампула лети т в урну. Бросает презрительный взгляд на обнаженное Валино плечо. Мажет плечо ваткой и быстро колет. Валя ойкает. Нина Ильинична косится на нее. Шприц следом за пустой ампулой летит в урну. Кладет ей ватку на место укола.

— Прижми пальчиком! — говорит она ей.

А в голосе ее интонация «Как вы мне все надоели! Со своими страхами, ойканьем, болячками!»

Какой хороший ливень! Просто замечательный ливень! Как он помыл землю, очистил ее! С листиков смыта эта противная пыль, которую целыми днями поднимали с дороги машины и трактора. Листики чистые. Одни темные, другие светло-зеленые. На них блестят капельки дождинок, как на светской даме бриллианты. В лучах солнца они блестят и переливаются. Корявый ствол осины почернел от дождя. Влага скопилась у его подножья. Капельки катятся извилистыми путями вниз по стволу, чтобы оросить зеленеющую возле ствола травку, которая так радуются прохладе и влаге дождя. Кто-то могучий вдохнул на всю землю этот свежий ароматный воздух, которым не надышишься.

Валя наконец добирается до дома, на веранде снимает сапоги, сбрасывает рюкзачок и заходит в коридор. Наконец-то добралась! Фу! Можно расслабиться!

Сейчас не так уж много людей, которые стремятся стать писателями, но всё-таки такие находятся. А стоит ли стремиться к писательскому труду? Давайте зададимся этим вопросом.

АНН ЗАЙКИН

ХОЧУ БЫТЬ ПИСАТЕЛЕМ

Многие считают, что профессия писателя изживает себя, уходит в прошлое. Книги лежат на полках невостребованными, редакции газет и журналов закрываются, многие печатной продукции предпочитают гаджеты, а дети уже перестали и учебники открывать. Позвольте задать вопрос: «А кто же пишет посты в интернете, создает электронные газеты, выпускает полосы новостей?» Да, все большее число людей переходит в сферу Интернета, поскольку его пространство — это весь мир и здесь гораздо больше возможностей, что тебя заметят и оценят, чем, если бы ты публиковался в бумажных изданиях.

И Санька убедился в этом на собственном опыте, когда решил заняться писательским трудом. Все свои шедевры он создает, стуча по кнопкам клавиатуры. О почерке не нужно беспокоиться. Но почему-то музы не очень благоволят к электронике. Назовите хоть одно произведение, созданное за компьютером, которым мы так же бы восхищались, как «Евгением Онегиным»? С тех пор, как писатели повадились клацать по клавиатуре, что-то новых пушкиных, буниных и шолоховых не появляется. Может быть, всё-таки в пере заключена магическая сила? Этой даме, по всему, больше по нраву остро заточенное гусиное перо, баночка с чернилами и разбросанными по всему столу густо исписанные листы бумаги, результаты творческой деятельности.

Профессия писателя не исчезнет никогда, как не исчезнут творческое фантазия и воображение, стремление к самовыражению и прекрасному.

Не будем говорить о благотворном воздействии литературы и искусства на человека и человечество, на то, как изменили судьбы многих людей, определили их жизненный путь. Как людям понять, что такое благородство, кодекс рыцарской чести, как распознать подлинную красоту, да и вообще, что такое хорошо и что такое плохо? Да, конечно же, из произведений литературы. Никакие клипы, завывания поп-певцом и откровения кинодив не заменят вдумчивого, медленного чтения художественной литературы. Другое дело, что любовь к книге нужно воспитывать с младых ногтей, дети должны впитывать ее с молоком матери. Книга должна стать постоянным спутником нашей жизни.

И никакие гаджеты не способны заменить книги. Как бы ни били тревогу, не кричали на всех углах, что книга уходит в прошлое, исчезает из нашей культуры, без книги невозможно движение человека вперед.

Новогодний праздник самый веселый и самый долгожданный. Но всегда найдутся такие, которые могут испортить и этот праздник.

ВИТАС БЕРКИН

ЗДРАВСТВУЙ, ДЕДУШКА МОРОЗ!

ДЕД МОРОЗ (выходит со Снегурочкой к елке в школьный зал). Здравствуйте, детишки, девчонки и мальчишки! Вот и я, Дед Мороз!

СТАРШЕКЛАССНИК. Здорово, Женька! А борода тебе идет! Ништяк!

ДЕД МОРОЗ. Какой я тебе Женька! Я Дед Мороз! Вам подарочки принес!

СТАРШЕКЛАССНИК. А что не Дональд Трамп или Путин?

ДЕД МОРОЗ. Да я тебя сейчас вот этим волшебным посохом ударю и ты сразу превратишься в пенек или даже крысу.

СТАРШЕКЛАССНИК. Ништяшная палка! У нас дома как раз ручка от лопаты сломалась.

ДЕД МОРОЗ. Всё! Ты меня достал! Не дам тебе подарка! (Сурово смотрит на Старшеклассника).

СНЕГУРОЧКА. Ребята! Мальчики и девочки! А кто расскажет стишок про Новый год.

Ребята мнутся и молчат.

СТАРШЕКЛАССНИК. Можно я попробую?

СНЕГУРОЧКА. Конечно же, можно!

СТАРШЕКЛАССНИК. Заглянул я в дымоход….

ДЕД МОРОЗ. Так! Дальше не надо! А то посохом наверну!

Грозит Старшекласснику посохом. Тот ехидно посмеивается, сплевывает на пол.

СНЕГУРОЧКА. Дедушка! Ты бы палкой так не махал, а то ненароком игрушки на елке поразбиваешь!

ДЕД МОРОЗ. А чо он? Достал уже! Скотина!

СНЕГУРОЧКА. Внимания не надо на него обращать! Так, дети! Так кто же всё-таки расскажет стишок про Новый год?

МАЛЫШ (тянет руку). А можно я!

СНЕГУРОЧКА. Конечно, можно!

МАЛЫШ. Здравствуй, Дедушка Мороз!

Что в мешке ты нам принес?

Для отца бутылочку…

СНЕГУРОЧКА. Всё, мальчик! Молодец! Стишок очень хороший! Продолжать дальше не надо.

Манит его к себе.

МАЛЫШ. А маме растопырочку.

А еще издалека

Ты для нас принес пивка.

ДЕД МОРОЗ. Так! Внучка! Кончай со стишками! То они сейчас такого понарассказывают. Пусть лучше песенку споют! Фу! Запарили!

СНЕГУРОЧКА. И правда! Давайте, дети, споем песенку про новый год? Вы знаете, какую-нибудь песенку про Новый год? Ну, смелее!

— Нет!

СНЕГУРОЧКА. Ну, а про елочку, которая родилась в лесу и в лесу росла?

СТАРШЕКЛАССНИК. А чо в лесу-то росла?

СНЕГУРОЧКА. Ну, а где еще елочке расти, как не в лесу? Ботанику учить надо!

СТАРШЕКЛАССНИК. Ну, как где? В роддоме, естественно.

ДЕД МОРОЗ. Так! Умник! Ты чего сюда пришел! Праздник всем испортить?

СТАРШЕКЛАССНИК. А чо?

ДЕД МОРОЗ. Самый умный что ли?

СТАРШЕКЛАССНИК. Ну, и не дурака. Кстати, без двоек четверть закончил.

ДЕД МОРОЗ. Ну, если ты не дурак, тогда иди в ГПД, открывай математику и решай задачки и примерчики. А мы и без тебя отпразднуем.

СНЕГУРОЧКА. Дедушка! Не связывайся ты с ним, дебилом! Дети! Пойте следом за мной!

В лесу родилась ёлочка.

В лесу она росла.

Дети поют вяло и тихо.

СНЕГУРОЧКА. Дети! Надо громче! Давайте еще раз!

В лесу родилась девочка,

В лесу она росла.

Ну, вот! Сейчас получше! Но только почему так грустно, как будто вы не на новогодней елочке, а на совете профилактики, где вас за двойки разбирают. Давайте еще раз! Только, пожалуйста, погромче и повеселее!

— В лесу родилась елочка.

В лесу она росла.

ДЕД МОРОЗ. Да оставь ты их в покое с этой песенкой! Пусть лучше хоровод водят. Может быть, больше толку будет! Что за дети пошли!

СНЕГУРОЧКА. Дети! Взялись за руки! Я сказала «за руки», а не за… Вот так! Становимся вокруг елочки и пошли вокруг елочки!

ДЕД МОРОЗ. А теперь, дети, давайте дружно крикнем «Ёлочка, зажгись!» Только кричать надо очень громко и всем вместе. Иначе ёлочка не зажгется.

СТАРШЕКЛАССНИК. Ты чо совсем? Пожар решил устроить?

ДЕД МОРОЗ. Так! Кто этому придурку рот заткнет? Он уже достал меня!

СТАРШЕКЛАССНИК. А за придурка ответишь! Сам дурак! Думаешь, бороду нацепил да палку в руки взял, так крутой стал. Да я круче тебя!

СНЕГУРОЧКА. Дедушка! Не слушай его! А давайте поиграем! Дети! Вы же любите играть?

— Да! Любим!

СНЕГУРОЧКА. Я сейчас кому-нибудь шепну на ушко слово, а он должен изобразить его детям. Но не говорить какое это слово. Вообще ничего не говорить. А вы должны отгадать, какое он слово изображает. Желающие есть? Ну, вот ты, малыш, иди сюда!

Из толпы выходит карапуз. На нем надета большая черная бумажная шляпа. Снегурочка шепчет ему на ухо: «Зайчик». Он опускается и на согнутых коленях начинает прыгать вокруг елки, опустив кисти рук вниз. Шляпа слетает с него.

— Зайчик!

СНЕГУРОЧКА. Молодцы, дети! Это зайчик! На, мальчик, конфетку! Ты ее заслужил.

Карапуз съедает конфетку вместе с фантиком.

СНЕГУРОЧКА. Видите, как мальчик хорошо изобразил зайчика. Он, конечно же, будет артистом и играть разных зверушек в спектаклях

СТАРШЕКЛАССНИК. А можно я попробую?

ДЕД МОРОЗ. Нет! Нельзя!

СТАРШЕКЛАССНИК. А почему нельзя?

ДЕД МОРОЗ. По кочану! Вот почему! СТАРШЕКЛАССНИК. Всем, значится, можно, а мне нельзя. Что это за бескриминация, блин! Несправедливо это! Я жаловаться буду!

ДЕД МОРОЗ. Всё! Он вывел меня из терпения!

Решительно направляется к Старшекласснику. Тот в страхе пятится.

СТАРШЕКЛАССНИК. Э! ты чо! Потише! Да пошутил я!

Дед Мороз догоняет шутника и бьет по его спине посохом. Старшеклассник превращается в пенек. Все с изумлением окружают пенек. Дед Мороз сам никак не может поверить в случившееся.

ДЕД МОРОЗ. Ну, кто еще не верит. Что на Новый год случаются чудеса.

Молчание. Ярко зажигаются огни на елочке. Дети громко и весело поют:

В лесу родилась елочка.

В лесу она росла.

Вот такая необычная история произошла на новогодней елочке в нашей школе. Вы не верите? А зря! Ну, верите — не верите, а Деда Мороза сердить не надо!