Последние слова

Последние слова

Деревянный домик по улице Кузнецова в окружении многоэтажек выглядел сущим карликом, но именно к нему чаще всего в этом районе подъезжали наряды полиции. Жители домика, постоянные и снявшие квартиру на ночь, семейные граждане и одинокие студенты, как на подбор были очень шумными. Играли на гитаре среди ночи — и жаловались на соседей с перфоратором. Устраивали семейные разборки перед самым рассветом — и вызывали полицию к загулявшим студентам из квартиры напротив. И потому даже минута настоящей тишины в какой-нибудь из квартир могла внушить неслабое беспокойство. Что-то случилось?

Всего несколько дней назад их было тринадцать. Тринадцать человек, объединенных общим увлечением. Сейчас за столом сидели и мрачно переглядывались лишь семь. Последние три ночи кто-то жестоко убивал по одному из их круга. Велось следствие, двоих подозреваемых уже изолировали от общества, но убийства продолжались. Нынешнее собрание протекало в угрюмом молчании.

— Кто был заодно с Машкой? — нарушил, наконец, тишину Иван.

Из двоих арестованных она точно была убийцей. Но все мыслимые и немыслимые связи тринадцати смогли вытащить на свет вдобавок к этому лишь два достоверных факта.

— Агкха, так тебе эта парочка прямо сейчас и признается, кха. Не тупи. — Язвительно прокашлял Славик.

Да, убийц было еще двое, и они сидели здесь, изображая невинность. Вот и все, что было известно.

— Все лучше, чем молча ждать смерти. Трясти всех надо, двигаться. Эх, попадись мне эти твари… — Иван внимательно посмотрел на соседей. Славик дергал плечами, пытаясь сдержать кашель, однако у него плохо получалось. Видимо, вредный характер как-то влиял и на тело. Яша с Дарьей преданно смотрел на самого Ивана. Виктор крутил головой, тоже приглядываясь к лицам остальных. И как его дубовая шея не скрипела при этом? Филипп и Николай тыкали друг в друга пальцами, явно веселясь. Пытались скрыть страх близкой смерти, дети малые? Или…

— Вы, двое, чем занимаетесь?! Весело вам, гадам, а?! — Рявкнул Иван, закипая. — Весело? Вы, поди, и грохнули всех, а сейчас, мрази, веселитесь!

Не имея никакой доказательной базы, всё, что им оставалось — это кидаться подобными обвинениями. Самое страшное, что такие обвинения вполне имели силу сейчас.

Николай побледнел, лицо Филиппа удивленно вытянулось.

— Ты о чём…

Его перебил жуткий кашель.

— Кха, кха, кха, кхы чёт оскхобленно сегодня нервный. — Славик, наконец, смог говорить после приступа. — Суетишься, других обвиняешь. А не ты ли их, а?

Иван покраснел от возмущения.

— Да зачем мне это?

— Тут всем незачем. Уже разбирали, — заговорил Виктор.

В отличие от остальных, у него были кое-какие способы разузнать о своих соседях за столом. Жаль, канал информации был медленным и нестабильным, пока он узнавал что-то о человеке, того уже убивали. Про Ивана Виктор пока не знал ничего. Его поведение сегодня могло быть случайностью — перенервничал, бывает — или же попыткой перевести всю вину на Николая или Филиппа. В любом случая, он выделялся.

— Да вы чего? — Задергался Иван. — Это не я был!

— А ведь это из-за тебя мы Ваську обвинили, — ещё недавно смотревшая ему в рот Дарья зло прищурилась. — Ты тогда громче всех орал, что он подозрителен.

— Так Машку тоже я, а она убийца. Стал бы я своих топить! — Пытался оправдаться Иван.

— А кхто тебя знает, может и стал бы.

Иван затравленно оглянулся. Шесть пар глаз буравили его насквозь. Шесть поднятых рук подписали ему принудительную изоляцию. Закончился день. Настала ночь.

Ночью была убита Дарья.

Настал день. Очередное собрание начал Виктор. Этой же ночью он проверил предположение Ивана и по своим каналам пробил кое-какую информацию. Результаты заставили его удовлетворенно кивнуть. Филипп, без сомнения был убийцей. Если предположить, что убийцей был и Иван, то тот, обвинив двоих сразу, позже переключился бы на Николая, обеспечив, таким образом, частичное алиби подельнику. После того, как подтвердилась бы невиновность Николая, остальными второй несправедливо обвиненный, Филипп, как убийца бы не рассматривался. Мозаика складывалась. И всё это он выложил остальным.

— Да что вы его слушаете! — орал Филипп возмущенно. — Он, поди, и есть убийца, подставить, гнида, хочет!

— Я, кха, ему верю.

— И я. — Яша внимательно смотрел на Филиппа, нервно дергая усом.

— И я! — Николай обвиняюще уставился на него.

— Ты, Славка тоже, может, убивец! И ты, Колька! Как смеяться, так вместе, а теперь валишь меня, да? — тоскливо завыл Филипп.

Но всё уже было решено. Вердикт был единодушен. Закончился день. Наступила ночь.

Ночью был убит Виктор.

Настал день. Три человека из тринадцати сидели за столом. Их трясло. Всё решалось сейчас.

— Я понял! — Николай радостно подскочил. — Славка, помнишь, Филипп вчера называл нас всех убийцами? А ведь Яшу-то он не назвал! — Николай посмотрел на своего подозреваемого. — Вот и попался, голубчик. Собственного дружка благодари.

— Погоди. — Голос Яши был спокоен. — Это ты с ним веселился позавчера, не я. Может, вы тогда планировали очередное убийство.

Славик переводил взгляд с одного на другого и думал. Доводы Николая довольно веские. Но с другой стороны… Так как Иван, как теперь очевидно, невиновен, то не могли ли его подозрения быть правдивыми, и Николай, как и Филипп, убийца? Про Машку он угадал ведь. А насчет вчерашнего — Филипп мог ведь и сорваться на Николая, мог и специально не называть Яшу, чтобы перевести на него подозрения? Мог. Осталось только выбрать.

— Кха согласен.

— С кем?! — в один голос рявкнули спорящие.

— Да морда у тебя слишкха-кхам подозрительная, Николай.

Тот оторопело замолчал, но быстро пришел в себя.

— А ведь, Славка, он и тебя называл. Как я сразу не подумал. — Николай с досадой хлопнул себя по лбу. — Ну конечно. Ты и Ваньку утопил. Ты убийца.

Но никто его не поддержал.

Славик облегченно вздохнул. Последний был вычислен. И лишь проголосовав против Николая, он заметил торжествующий блеск в глазах Яши. Но было слишком поздно. Наступила ночь.

Деревянный домик по улице Кузнецова удовлетворенно заскрипел. Нехорошие приступы гулкой тишины в одной из его квартир сменились ревом тринадцати глоток. Кто-то ликующе кричал, кто-то кого-то ругал. Все шло, как и должно быть, ведь шум означал жизнь. Да и повод у этих тринадцати был замечательный. Ведь мафия победила.