Муха в горле

­­

Мухавгорле.

Чувствореки.

— Было время.

— Что, простите?

— Сколько времени?

— 16:45

— Оно не твое.

— Я знаю, в смысле?

— почему?

— Я не знаю. Слушайте, что за дико-странный разговор, мы вообще, о чем говорим?

— Ни о чем, а кто ты?

— Мое имя Гектор… Кро, если это важно, а так я занимаюсь корректировкой координат в одной местной обсерватории.

— И как?

— Стабильно, могу сказать так.

— Твое имя стабильно?

— Что? Господи, какой вы странный. Откуда вы?

Он посмотрел на меня сквозь свою синюю выгоревшую шапку так, словно знает меня.

— Понятно.

Больше не было сил вести с ним беседу, и я переключился на приятный летний сад, в котором журчал фонтан и узкий быстрый ручеек протекал по мягкой густой траве, воздух над садом был какой-то необычный. Птицы были неотъемлемой частью этого природного дива. Мне получилось отвлечься от многих мыслей, которые вили в моей голове целые сети.

Отвлекшись на этот вид, он не заметил, как его собеседник исчез. Он даже был этому приятно удивлен, и теперь мог спокойно ехать домой. Тот чувак так и не сказал, откуда он.

Три дня спустя.

Гектор открывает глаза в 10:37 от громкого звука его телефона.

— Да.

— Нет. Так и думал, что разбужу тебя. Узнал?

— Эм…

— Саша.

— Понятно. Как ты? В смысле, не важно.

— Ну, я-то в порядке. Слушай, мы сейчас в том месте к западу от 7 Hills city, в которое постоянно ездили лет 8 назад, помнишь?

— Ясно, я понял.

— Приедешь? Тебя ждут. Хотят видеть.

— Хорошо, завтра буду там. Пока…

В моей комнате не было ничего особенного, что я мог бы взять с собой в “J-station” — так 8 лет назад мы назвали это место. Алекс нашел большую металлическую букву “J”, которая лежала на камнях возле холодной речушки, что спускалась с гор. Это место изначально называлось “Red Blossom” из-за местной компании, которая производила минеральную воду; единственное, что они оставили после себя это надпись “station”.

8 лет назад нас тянуло в разные путешествия, но это место поселилось в наших сердцах навсегда…

“J-station” представляла собой около 3 гектаров лугов, холмов, лесов и скал, рек и самых чистых ледяных прудов. Трава на здешних лугах и холмах была мягкая, словно ее каждый день поливали увлажняющим кремом, местный лес был такой густой, что если зайти в него ночью, невозможно будет увидеть ничего дальше одного метра. Каждый из нас нашел в этом месте часть своей атмосферы, оно стало нашим дополнением.

Саша всегда был не против всяческих новинок, мы были схожи с ним в поисках неординарных вещей, которые возможно для других уже давно были исследованы и забыты, но так было не всегда. Я помню вечер, когда мы невольно отъехали от настоящего, с нами была девушка по имени Ли. Она была выше меня, стройна, красива на лицо и тело, оно было ровным и гармоничным. В ее глазах не всегда был поиск, часто было простое желание. Она не знала, зачем она идет, и куда, но мы последовали за ней, мы шли и рассуждали о событиях, которые нас не связывали, но мы говорили так, словно нас ничто и не должно связывать. Мы не искали общих тем, мы не старались удивить друг друга, в тот вечер было все просто, даже слишком. Саша был около 180 см в высоту, довольно спортивен и худощав, лицо стандартное, волосы каштановые средней длины. Его стиль был неординарен.

— Вишневой колы, пожалуйста.

Я посмотрел на витрину и увидел там фигурку девушки, она мне кого-то напоминала. Завел машину и поехал дальше по трассе к “J-station”, радио в этой горной местности уже не работает, поэтому поставил CD. Наткнулся на старый диск, который записывал около 10 лет назад. Это была одна из моих любимых песен. Дорога была свободной и легкой, я думал о том, что сказал Саша, кто меня мог ждать там. Ехать оставалось еще около 8 часов. Эта дорога слишком пуста, она давала определенный покой, но все же вносила долю одиночества. Неужели это будет еще одно странное путешествие. Проехав мимо птичьей фермы, увидел, как дикие животные выбегают на дорогу и следуют по ней мне на встречу, я сбавил скорость, подъехал уже совсем близко. Прямо на меня шел высокий мощный лось, опустив свою голову к асфальту, он не отводил глаз с моего капота. Я остановился, лесное животное остановило свой шаг и ушло с дороги. Этот участок трассы я проехал с особой осторожностью. Пересек черту последнего города, стоявшего перед “J-station”, этот город находился в ущелье, с одной стороны крутого склона была расположена железнодорожная станция, которая располагалась в туннеле для укрытия от камнепадов, это явление для данной местности довольно частое. В этом городе даже остался тот самый магазинчик, в котором продавали местные булочки. Я до сих пор помню этот запах свежеиспеченного теста с подгоревшей корочкой. Оставалось ехать около 4,5 часов.

Время 22:21. Остановился возле местной школы, чтобы немного поспать.

Время 02:54. Открыв глаза и резко вскочив, я посмотрел в окно машины, огляделся вокруг. На улице горело всего два ночных фонаря, один из них освещал тропинку, уходившую в густой лес, который виднелся в дали. Я начал вглядываться. Ничего кроме темных верхушек деревьев и торчащих наверх листьев я не увидел, и вдруг в стороне железнодорожного туннеля я услышал завывание, которого раньше не слышал ни от каких зверей, посмотрев, туда я понял, что вой доносился из самого туннеля.

Время 08:02. И я уже опять в пути. Странное чувство накрыло меня, мои легкие были холодные, но мне не было холодно. Ночью что-то случилось в этом городе. Теперь от цели меня отделяло около 3 часов пути.

— Молока, пожалуйста.

Выходя из магазина, я посмотрел на дорогу, мимо заправки проезжала старая Toyota, я почувствовал что-то странное, мое сердце сжалось, и я не мог отвести от нее взгляд до тех пор, пока не увидел на переднем пассажирском сидении этой машины голову лося, смотревшего на меня. Холодный ужас пронзил меня. Быстро сев машину я поехал дальше, но мысль, что Toyota с лосем поехала той же дорогой меня пугала. Проехав около 70 километров по дороге, я увидел поворот к какой-то ферме, так было написано на указателе, эта дорога уходила через огромное поле и впивалась в темно-серый безлиственный лес. Навстречу мне попадалось не много машин, в основном дальнобойщики или промышленные грузовики. Мне нужно было попасть к самому концу трассы, к подножию горы, на котором и находилась “J-station”. Уже стала видна вершина горы, и ехать оставалось около 1 часа. Пошел снег. Через час сквозь снежную бурю я доехал до разворота этой трассы, здесь находились старые брошенные склады, отсюда вывозили минеральную воду, дерево и камень. Я вышел из машины, надел рюкзак и пошел по заросшей тропе, которая вела меня в серый лес.

Время 12:24. Проходя через лес, я слышу шум горной реки, значит, скоро будет переправа. Шум реки становится все громче и превращается в грохот, я поднимаюсь вверх по тропе, и передо мной появляется быстрая холодная мощь этой воды, грохот переворачивающихся камней под и над водой оглушает настолько, что еле слышны свои мысли. Но я не вижу переправы, неужели она была не здесь. Раньше здесь было массивное широкое дерево, лежавшее как мост, но сейчас от него остался только след на земле. Осмотревшись, вокруг я увидел длинную веревку, привязанную к ветке на дереве. Значит, так они перебирались в этот раз. Ухватившись за веревку, я разбежался с лесного холма, подпрыгнул и устремился к реке, веревка натянулась, и я почувствовал, что мне не хватило разгона, но я уже отпустил веревку и стремительно падал к песчаному обрыву на другой стороне. Жестко приземлившись, я начал скатываться вниз к реке и цепляться руками за все, что мог. Вцепился как кошка в корни дерева, торчащие из песка, и остановился. Поднимаясь на берег и держась за траву, я старался не думать о возможности скоропостижной гибели в стремительности и мощи этой реки. Совершая очередной рывок наверх, я сорвался и повис на пучке травы, за который держался. Но тут показалась чья-то рука, тянувшаяся ко мне, схватила меня за руку и вытянула на берег. Саша.

­Апельсиновыеострова.

— Это вы рисуете?

— Да, но это всего лишь скетчи, настоящих работ у меня нет.

— Оставьте так, прошу вас. Здесь больше ничего не нужно.

Она стояла в сером коротком платье, больших коричневых ботинках и таких же перчатках. Ее лицо было бледное, глаза изумрудно зеленого цвета, они как стекло отражали лучи света и сияли практически как два фонаря. Ее волосы скорее были серые, их кончики касались ее талии, она сказала, что волосы, это линии судеб тех, кого я не знаю. Я не понял, что она хотела сказать, но смотреть на нее мне было не просто приятно. Ее звали Найа, она занималась проектным дизайном, не только зданий и построек, я видел ее самолеты, ни за что бы, не подумал, что девушка, которая по большей части не может отвлечься от своих волос, может создать самый комфортный и во всех планах правильный самолет. Когда она смеялась, я не мог сдерживаться и впадал в истерику, мы оба сходили с ума, словно были во сне. Я помню, как она купила мне свечи, они пахли ягодами, я проходил мимо этой лавки и остановился, почуяв этот кисло-сладкий запах, я не мог понять, откуда он идет, тогда Найа подошла ко мне и спросила: “нравится?”

Я улыбнулся ей, и она все поняла, после этого я долго наслаждался светом фитиля и запахом этих свеч.

— Вставай… Вставай…

Вода падала так мощно, что оглушала меня. Мы спустились к водопаду, чтобы набрать воды.

— Ты долго ехал!

— Возможно, я думал, у вас есть, чем заняться!

— Конечно, есть, но без тебя все теряет смысл, как оказалось!

— Это приятно слышать, особенно от тебя!

— Ха!

Мы шли по тропе, от которой не осталось и следа, эта трава погустела со временем и растянулась над землей как пушистый мягкий ковер. Деревья закрывали своей листвой все небо, лучам солнца было сложно просочиться сквозь широкие листья. В воздухе веяло мятой.

— А что там, много народу?

— Не особо, там все, кто хочет видеть тебя.

Мы подошли к крутому скалистому подъему, можно было его обойти, но мы решили пройти здесь. Справа скалы, слева обрыв, между ними мы. Обрыв, смотря в который ужасаешься от его бесконечности. Будто этот песчано-каменный склон вел в неясную бездну. Саша начал подниматься, я отошел, чтобы говорить ему, где проще пролезть, и не заметил, как подошел к краю тропы, хотя все время думал, что сзади меня обрыв. И это случилось, Я сделал шаг, и он сорвал огромный кусок земли, на котором я стоял, я не успел прыгнуть и стремительно падал на песчаный склон. Все тише становились крики Саши, я почувствовал сильнейший удар в спину и уже катился вниз, словно камень. Я думал, это падение убьет меня, что до конца докатиться уже бездыханное тело, но оказалось, что я уже внизу, на шелковистой и мягкой траве, как подсказывали мне ощущения. Отдышавшись, я осмотрелся вокруг, но ничего, кроме кромешного мрака, не было. Подниматься наверх было бессмысленно, песок и нестабильная щебенка не дали бы мне подняться. Я включил фонарь, вокруг меня были камни, чуть дальше были невысокие деревья, я прошел дальше. На деревьях висели какие-то плоды, коркой напоминали апельсины, но я не стал пробовать их на вкус. Я переходил от дерева к дереву, минуя темные участки, которые могли таить всякое, становилось заметно, как земля сужается и я ускорил шаг, уже перебегая от одного дерева к другому. Земля затряслась, перед собой я видел, как земля начинает пропадать, падая в темную пропасть, и только те участки, из которых росли апельсинчики, не распадались.

Быстрыми рывками он начал спасаться от падения в бездну, и вот он увидел в темноте зеленое свечение, освещая путь по апельсиновым островкам, стало понятно, что туда ведет эта прыжковая затея. Стоял жуткий грохот разрывающейся земли и стучащихся друг о друга камней. Совершая прыжки один за другим, Гектор оступился и соскочил с островка, в котором росло дерево, он держался лишь за корень, который прорастал сквозь землю, но тут свечение стало приближаться, и он нашел в себе силы на последний рывок. Раскачавшись на одной руке он вылетел вперед, проскочив сквозь свет. Он упал и понял, что это безумие завершилось его спасением.

Дверь.

— Смотри! Они вьют себе гнездышко на карнизе, так мило, Гектор.

Ей нравилось смотреть на животных, нравилось, когда я проявлял к этому интерес, я действительно был заинтересован. Она была очень хрупкая и нежная со мной, для нее все это окружение, так называемая, среда обитания, была угнетающей и бездушной. Найа всегда говорила мне, что она реалистка, но это было не так. Одним холодным вечером она призналась, как сильно хочет избежать соприкосновения с действительностью, окружающие ее люди были столь недалеки, скорее они были поглощены эгоизмом и страстью быть ядром внимания. Я говорил, что понимал ее, мне хотелось быть для нее чем-то большим, чем просто любимым, я всегда хотел большего, но на самом деле, мне не было нужно ничего, потому что она создавала для меня атмосферу, в которой я чувствовал себя не просто уютно. Все было так странно, все было так непонятно.

Поднявшись с земли, я попытался разглядеть путь сквозь оседавшую пыль, тот самый зеленый свет все еще светил, но я не мог понять, откуда, он был так близко, но я не мог к нему подобраться. Я стал идти на этот свет, подо мной был только песок. Очень проголодался, в рюкзаке ничего не было, кроме куртки, я думал, что просто умру от голода здесь. Такое темное глубокое место, где нет ничего, кроме песка, здесь даже ветра не было, температура около 15 — 20 градусов, воздух свежий, насыщен кислородом, это было заметно. Пройдя, уже около двух часов меня начали посещать сомнения, куда ведет этот свет, слишком долго я иду, а он даже не изменился в размере. Прошли еще три часа моего пути, но я так ни к чему и не приблизился, уже начал думать, что это загробный мир или еще что-то, такого просто не может быть. Я не уставал, ноги не болели, никаких признаков утомления. Я остановился, стал смотреть на этот свет, он пульсировал, и время от времени, горел чуть ярче. Вдруг, из него стали выползать какие-то нити с маленькими светящимися кончиками, они стали разветвляться, создавая какой-то объект, очень быстро яркий свет пропал, оставляя за собой только тусклое свечение. Я стал подходить ближе, и понял, что могу приближаться. Свет стал ярче и передо мной образовались очертания небольшой двери. Еще ярче замерцала дверная ручка, намекая на то, что мне нужно делать. Я открыл дверь.

Лось.

Это было раннее утро, горел рассвет. Его алая пелена покрыла весь город, завораживающее зрелище, похоже на северное сияние. Был жуткий холод, въедавшийся под кожу ног, кончики пальцев на руках и ногах чуть подсырели, низкой температуре это всегда на руку. Дыхание застыло, ощущение, что глотка покрывается слоем льда. Желудок нуждался во внимании. Я абсолютно точно помню этот день.

— Привет.

— О, да. Здравствуй, я Гектор. У тебя все нормально?

— Я бы не хотела об этом сейчас.

— Хорошо, я не особо настойчив. Расскажи, что произошло здесь?

Это была молодая девушка, она позвонила мне и попросила встретиться, сказала, что знает что-то важное о том, что произошло в тот холодный день. Ее звали Мари, светловолосая и голубоглазая.

— Сначала на улице было много людей, все спешили на работу, возле магазина на перекрестке была автобусная остановка, я наблюдала за происходящим из кафе, что через дорогу, «Prime-side». Просто завтракала, пила кофе, как вдруг я увидела яркую вспышку в подъехавшем автобусе, и, видимо, не заметила, как исчезли люди, их просто не было, улица вдруг стала пуста.

— Что за свет это был?

— Яркое зеленое свечение, оно продолжало светиться и пульсировать, словно дрожащая лампочка. А потом из автобуса вышел мужчина в бежевом плаще, джинсах и черных ботинках, он был в очках, длинные кудрявые волосы и черная футболка, на ней был рисунок лося.

Я схватил свою сумку и помчался к телефонной будке, я знал, кому нужно звонить. Пэш был моим старым другом, у него было свое ранчо. Все, что было связано с диким и не таким диким западом было связано с ним. У нас было много общего, и я знал, что он сможет дополнить мои мысли.

— Алё.

— Алё, да. Пэш?

— Да, Гектор, че как дела?

— Честно говоря, очень мутно. Нужно встретиться, Пэш. Есть дело.

— Хорошо, ты подъедешь? Может чайку?

— Да, было бы не лишне.

Выходя из будки, я полез в карман за ключами от машины, подхожу на парковку и нажимаю на кнопку сигнализации. Звукового сигнала не было, на парковке было не так много машин, и я помнил место, где оставил свою. Машины не было. Я быстро наполнился злостью и абсолютным разочарованием.

— Ты потерял машину? — прозвучал мужской голос у меня за спиной, в этом голосе было что-то знакомое. Я обернулся. Это был чувак в футболке с лосем и бежевом плаще.

— Кто вы? Как вы связаны с пропажей людей? Кто вы?

— Я — лось, Гектор. Можешь понимать это как угодно. Люди пропали не из-за меня. А теперь тебе пора обратно.

Он только сказал «обратно», как я оказался в этом лесу перед обрывом, в который упал. Я не увидел рядом Саши, вряд ли он решил спускаться за мной, всяко он пошел дальше, чтобы позвать кого-нибудь спасти меня. Я продолжил путь, решив миновать скалу и обойти ее с другой стороны. Кто же этот лось. И почему пропали те люди с улицы в тот день, это было три года назад, но эти воспоминания почему-то ударили мне в голову сейчас.

Впереди лежала тропа, которая вела меня во мрак этого густого непонятного леса.

Отшельник.

8 летназад.

— Так мне же нужно идти домой!

— Сейчас? Ты собираешься уходить сейчас?

— А разве я планировал быть с тобой? Не важно, мне пора. Решено.

— Спасибо.

Разговор был окончен и я не спеша стал двигать свои ноги вперед по ровной брусчатке. 10:40. Но я, мне не хотелось идти домой, вместо этого я сел в автобус и поехал к дому Пэша.

Холодный ветер продувал мою шею, и я прикрыл ее рукой, тогда холод добрался до моих пальцев на руке. Когда я был рядом с домом Пэша, то увидел красно-синие мигающие огни, проникающие сквозь арку. “Что же произошло здесь” — подумал я. Возле арки стояла толпа зевак, подъезд дома Пэша был огорожен лентой. Наверное, следует сказать, что я живу здесь, чтобы проникнуть внутрь.

— Я живу здесь, — резко сказав и махнув рукой, я прошел через оцепление полицейских.

На лифте было не подняться, видимо происшествие случилось именно там, все было огорожено, и я пошел по лестнице. Добравшись до пятого этажа, туда мне и нужно было попасть, я вышел с лестничной площадки в коридор, где встретился взглядом с симпатичной дамой среднего возраста, выходившей покурить. Ее вид говорил об этом.

Три стука в дверь квартиры Пэша, но в ответ я слышу лишь молчание. Пробую еще раз, и начинаю думать о том, кто сегодня не вышел из лифта. Но внезапно дверь открывается, и я вижу старого друга, стоящего передо мной, я не думал, что он собирался куда-то идти, но одет он был именно так.

— Что у тебя в подъезде? — спросил я, скидывая с себя пальто.

— Это случилось еще ночью. Я слышал все, это произошло у меня на этаже.

— А вахтер?

— Никто не знает, как он вошел в дом, возможно через крышу или еще откуда-нибудь, но не через парадный вход.

— Ты видел?

— Что? Убитого? Да. Это бизнесмен, жил на восьмом. Я видел еще кое-что, в лифте за день до этого кто-то оставил странную надпись, сначала я не обратил внимания, но когда увидел ее еще раз, то задумался о ее происхождении.

— Что за надпись? Где ты видел ее второй раз?

— Я сделал фотографию. Второй раз эту надпись я увидел в торговом комплексе, который на окраине города открыли.

Он роется в папках на своем компьютере и открывает файл фотографии. На ней изображен мужчина с сумкой на колесиках, что используют для путешествий, для багажа. Из этой сумки торчит бирка с надписью “heremita”.

— Что это значит? В лифте есть эта надпись?

— Да, именно это слово было в лифте. Ну, я поискал переводы в сети, и перевод с латыни означает “пустынник, отшельник”.

— И зачем убийце писать слово “отшельник” в лифте? Или это вообще не убийца написал. Ты был в лифте после убийства?

— Нет, туда не пускают.

— Пошли, посмотрим.

Натянув обувь, мы вышли на лестницу, запах табачного дыма разъедал мои мысли и заставлял голову чувствовать невероятную мигрень. “Так и знал, что она курит дешевые сигареты”, — вспомнил я ту симпатичную женщину, с которой я столкнулся на лестнице. Спускаясь, к первому этажу Пэш и я осмотрелись по сторонам — оцепление еще не было снято, но отступать не хотелось вовсе, ведь мы спустились целых пять этажей, неужели напрасно.

— Нужно как-то отвлечь охрану. — Сказал Пэш, почти шепотом.

— Я думаю, стоит вызвать лифт с другого этажа, попробуешь?

— Не выйдет, он же отключен.

— А где включатель?

— Под крышей, как обычно.

Фраза “как обычно” из его уст звучала для меня чуждо, я жил в двухэтажном доме, поэтому не понимал всех тонкостей проектировки лифтов.

— А, ну конечно. Пошли наверх, ты включишь его, а я вызову его на этаж ниже.

Мы добрались до двенадцатого этажа, я остался здесь. Пэш побежал выше, забрался по аварийной лестнице вверх и пропал из виду.

— Вроде нашел, я включаю.

Услышав это, я приготовился нажать на кнопку вызова и, увидев загоревшееся табло, что было над дверями лифта, я нажал на кнопку. Лебедка пришла в движение, на табло быстро менялись числа. 5,6,7,8… Полицейские видимо полным ходом бегут сюда, но это меня не заботило. 10, Пэш спустился на площадку и встал рядом. 11, 12. Лифт издал звенящую ноту, двери лифта открылись. Нам хватило одного мига, чтобы утолить свой интерес, и мы ринулись вниз по лестнице, услышал тяжелые выдохи полицейских, мы проскочили на площадку 11 этажа, миновав полисменов, мы продолжили спуск по лестнице в квартиру Пэша. Когда двери лифта открылись, на полу была лужа крови, на дальней стенке лифта было выцарапано слово

“heremita”.

— И что теперь? Зачем убийце писать это? Что оно может значить?

— Видимо это что-то вроде знака. Я не знаю, Пэш. Я думаю, надо отдохнуть.

Я включил телевизор и наткнулся на городской канал новостей. “На одном из офисных зданий обнаружили странное творение уличных художников, на стене в двадцать пять этажей написано слово, полиция уже начала поиски нарушителей”.

— Гектор?

— Нам стоит узнать все.

— Позвонить Саше и Алексу?

— Да.

На следующий день я вышел из дома Пэша, чтобы позавтракать. В его доме находилось прекрасное кафе, в котором готовили бесподобные булочки и блинчики. Поглощая последний блинчик, я слышу, как звонит мой сотовый телефон.

— Да, Алекс. Ты отвлекаешь меня от дела. Что? — Я выхожу из кафе и спешу обратно в квартиру, поднимаясь по лестнице, я сталкиваюсь взглядами с симпатичной женщиной, которую я уже видел вчера. Сейчас она идет не курить. И почему я так решил.

— Вот и он. — Ехидной улыбкой меня встречает Саша, но Алекс почему-то молчит, и просто протягивает мне руку для рукопожатия. Я уже знаю, что случилось, Гектор. Эту надпись сделал не убийца.

— Верно. — Ответил я. Потому что убийца, это и есть отшельник.

Алекс и Пэш наблюдали за нами, им был интересен исход давнего конфликта.

— Ты думаешь, что эта загадка для тебя слишком сложна? Или просто соскучился?

— Ха! Ты намекаешь на былые времена?

— Почему латынь? Отшельник, пустыня.

— Африка, Азия, Антарктида. Кто был отшельником в пустыне?

— Отшельниками были многие, Моисей из библии, к примеру.

— Думаешь, религия имеет к этому отношение?

— Что мог знать убитый? За что был убит.

— Хорошо. Что значит это слово? Надо глянуть.

Я встал с кресла и сел в другое кресло на колесиках перед компьютером, открыл интернет браузер и ввел в поиск это слово. Но нужен был критерий, я попытался свести поиск информации к определенному типу.

С чего начать. Названия отелей, фамилии, реклама. Все не то. Кто пользуется сейчас латынью.

— Я в библиотеку. — Надевая пальто на ходу, я поспешил к выходу.

На улице было значительно теплее, чем утром. Лучше было поймать какого-нибудь таксиста, от автобусов я уже устал. Я вышел к дороге и махнул рукой, увиденному мной автомобилю с желто-черной шашкой.

Доехав до центральной городской библиотеки, я ринулся в отдел истории.

— Вам чем-то помочь? — Улыбаясь, поинтересовалась молодая консультантка в белой рубашке с расстегнутыми до груди пуговицами, на этой самой груди лежал металлический крестик, это была либо сталь, либо серебро.

— Застегните рубашку, я буду вам очень признателен.

Я устремился в отдел религиозной истории. Добежал до огромнейшей полки. Схватил “Иерусалим” и открыл первое упоминание о крестовом походе, вырвал пару листов и спрятал в карман.

— Отшельник, он же, Пустынник — это Петр Амьенский. Он был священником, который подговорил десятки тысяч людей идти на Иерусалим против мусульман, именно этот поход назвали первым крестовым.

— Но как это связано с убитым? — С удивлением, задал мне вопрос Алекс.

— Без понятия. Но, я думаю, как-нибудь мы это узнаем. А где Саша с Пэшем?

— Они поехали к Саше за его вещами, мы решили пожить здесь, пока не разберемся во всем этом.

— Первый крестовый поход. Какой-то бизнесмен пишет имя зачинщика этого похода перед своей смертью.

Все было очень странно. В воздухе пахло металлом, тучи сгущались над городом, возможно над всем миром. Я пришел в агентство, они были довольны моими проектами и выплатили мне аванс за новый. Я вышел из здания и услышал диалог двух мужчин, судя по всему, они были биржевыми торговцами.

— Так что там с Херемитой? — Спросил мужчина в сером костюме у мужчины в черном костюме.

— Их акции подскочили, я думаю пора их сбрасывать.

“Черт возьми” — Подумал я. И побежал к дому Пэша.

Прибежав в квартиру, я сел за компьютер.

— Что такое? — С недоумением высказал Пэш.

— Он не правильно написал слово. Нужно было писать не “Heremita”, а“Xeremita”, черт возьми!

На экране появился логотип компании “Xeremita”.

— Они производят топливо? — Спросил, читая, Пэш.

— Они производят ядерное топливо.

— Думаешь, моего соседа убили люди компании?

— Я не знаю. Но надпись в лифте написал не твой сосед.

“Сегодня утром в центре города скончался ведущий аналитик компании «Seplan» Дэвид Монаган, он спрыгнул с крыши здания, в котором работал и разбился…”

— По телевизору, кроме убийств, что-нибудь показывают!?

— Пэш, поехали. — Взяв пальто, я ринулся к выходу.

— Куда? Господи.

Проезжая через весь город, я надеялся на что-то. Этот город был так мрачен и черств, я не хотел верить, что вне этого города все окажется таким же. Впрочем, это было бы не удивительно. Вся сущность человека в том, что он слишком тупой. Куча дебилов распространяется с такой скоростью, что мы даже и моргнуть глазом не успеем, как они уже окружают тебя и всех, кого ты знаешь. Но самое страшное в том, что они начинают тебя поглощать и становится тобой, а тебе ничего не остается, как просто от них убегать.

— Высоко. — Сказал Пэш, указывая взглядом на высоченное здание компании “Seplan”, к которому мы подъезжали.

— Да. Я думаю, неспроста, он выбрал скидывать его именно отсюда.

— Думаешь? Почему?

— В городе появился тот, кому надоело смотреть на разрушителей человечества, видимо.

Мы зашли в здание и прикинулись репортерами. Чтобы подняться на крышу в этот раз мы воспользовались лифтом. Выходя из лифта, я встретился взглядом с дамой, которую я уже видел, она шла покурить.

Проходя по коридору, я увидел, как охранник выходит на балкон. Пользуясь моментом, мы проходим на лестничный марш и поднимаемся на крышу, дверь открыта, и очень скоро мы узнаем почему. На крыше этого здания находится ресторан, и даже небольшой сад. Я стараюсь фотографировать все это великолепие, все больше входя в образ журналиста. Дойдя до края крыши, откуда совершил свое падение Дэвид Монаган, мы решили разделиться и найти любые следы, указывающие хоть на что-нибудь. И поиски были не напрасны. Хоть мы то и дело ловили странные и недоуменные взгляды обедающих бизнесменов. Дорожки в саду были усыпаны галькой, под ногами их было множество. Но сделав не аккуратный шаг, я перевернул несколько камней под ногой и заметил на одном число “33”.

— Переворачивай камни. — Посоветовал я Пэшу, и сам начал ползать по камням переворачивая один за другим.

— Нашел. — Заявил Пэш, найдя еще один камень с числом.

— Есть. У меня уже три.

Мы перевернули все камни и насчитали семь штук.

— Пошли отсюда.

В квартире нас ждали Саша и Алекс. Я вытряхнул из карманов камни, которые мы насобирали на крыше. Алекс спросил меня, что это за камни и числа на них. Но я не знал, что ему ответить, тогда в разговор вступил Саша с вопросом: «Ты думаешь, Монаган их оставил?», но и на это я не знал, что ответить.

— Это шифр, — заявил Пэш. — Какой-то код.

— Продолжай, — с суровой задумчивостью, пробормотал я.

— Смотри, эти цифры выложены парами. Но отдельно каждая цифра не имеет смысла, потому что это координаты.

— Две цифры должны указать нам на какую-то точку?

— На какую-то букву.

Он взял карандаш и лист бумаги. Начертил таблицу из шести строк и столбцов, написал цифры от одного до пяти в самых верхних клетках и в крайних клетках слева, оставив клетку в левом верхнем углу пустой. Записал в каждую клетку слева на право буквы по алфавиту и начал искать буквы, проводя линии от двух цифр к одной букве.

Первой он получил букву «N», потом «A», «G», «A», «G», «I», «R».

— Что значат семь букв теперь? — с непониманием вопросил Алекс.

— Гагарин, — ответил я — первый человек, полетевший в космос.

— Ха! Это точно был убийца, — восклицал Саша.

— Первый космонавт, первый крестовый поход. Закономерность?

— Кому нужно оставлять эти знаки? Кто-то ведет игру? Или кто-то ведет к ответу?

Я взял пальто и двинулся к выходу, в этот момент я думал, что близок к ответу, но я был так далеко. Неужели есть в этом городе тот, кто способен думать головой? Это было бы для меня не просто удивлением, а открытием. Ибо, сейчас, этот город думает только о том, как ему добиться богатства и популярности. Этот город — показушник.

Я проезжал под массивным огромным мостом, который соединял две части города. Эта серость и строгость вселяла гордость и отчаяние. Невозможно было сказать, что я чувствовал себя здесь хорошо, но все же я знал каждую морщинку и мог с легкостью балансировать в нем. Может быть, еще кто-то подкинет мне знак. Признаюсь честно, я почувствовал развитие, за долгие годы я ощутил движение, которое мотивировало меня. Сейчас я ехал на встречу со своим братом, мы разошлись с ним во мнениях очень давно, он пошел по пути, который был близок мне гораздо больше, чем ему. Он управляет своей компанией, производит двигатели для автомобилей. У него было свое здание, именно туда я и направлялся, безусловно, он не ожидал этой встречи. Мне здесь не были рады, и правильно, одним только взглядом я нагнетал на людей отчаяние и унылость, но все же видел в них страх, присущий одиночкам. Почему смотря на тех, кто, казалось бы, никогда не обходится без внимания людей, становится одиноким, словно отшельник.

— Зачем ты помогаешь мне? — с твердостью выпросил я.

— В этом городе появилось нечто, Гектор. Оно уничтожит его.

— Собери своих людей, найди его.

— У них нет мозгов, ты и сам в курсе.

— Когда ты начал думать, что у меня они есть? Неужели я не овощ?

— Найди его.

— Ты боишься? Он угрожал тебе?

— Это я получил вчера, — Билл бросает на стеклянный стол небольшой конверт.

Я вытащил из конверта лист бумаги, в левом верхнем углу бумажного листа была надпись ”Гермес”.

— Но в чем Гермес первый?

— Гермеса называли Меркурием в Риме, а Меркурий ты сам знаешь, что такое.

— Первая планета от Солнца, очередная игра слов?

— Мне пора, Гектор.

— Что? Нет.

— Я должен.

Билл взял стакан с прозрачной жидкостью и сделал глоток. У меня не было слов. Я просто стоял и смотрел. Но вдруг он произнес: “Помоги мне”

— Согласен, — ответил я, и немедля покинул здание.

Потерянный.

Ветер нес с собой запах пепла и меда, я шел, едва ощущая землю под ногами, моя слабость вкапывала меня в землю. Небо было голубым, какое оно и должно быть, но его градиент угнетал меня, словно звук помех на радиостанции, мои мысли сводились к минимуму, я просто не мог идти дальше. Стараясь удержаться на ногах, я все пытался идти и осознать ту химическую реакцию, которая мотивировала мой регресс, но оказалось — это пустая трата времени.

— Пэш, никаких новостей. Я просто лягу в забвение и попытаюсь создать подобие сна.

Он стоял на проходе, пока я стряхиваю свои коричневые ухоженные туфли, и наблюдал, как я, будто в похмелье, добираюсь до дивана.

— Ключ.

— Ключей много, что с того?

— Под дверью лежал вот этот ключ.

Он протянул в своей руке пятисантиметровый сувальдный ключ, довольно старый — был весь в царапинах и рубцах, и зловещая надпись на нем “perdidit”.

— Отлично, но у меня нет сил и желания. Все, дай спать.

Не стоило все это начинать, но было уже поздно, я слишком много сделал, но не ощущал за собой ничего. Я не думаю, что все считают себя пустышками, но, тем не менее, все являются таковыми, ведь, если просто поверить в очевидное, то этот мир разом сойдет с ума от жалости к самим себе.

— Ну что, я вижу, ты отдохнул?

В этот миг я почувствовал, что меня насквозь пронзило литрами ледяной воды, я не мог понять это ощущение, ну конечно, меня просто, в самом деле, окатили ледяной водой. Задыхаясь, я вскочил с дивана и попытался вдыхать, передо мной стояла девушка, чуть ниже меня ростом, карие глаза, пышные губы, длинная шея, кожа бледная. На ней было мятное платье, массивные туфли на высоченном каблуке.

— Вы хотели меня убить во сне? У вас это почти получилось.

— Господи… Ты меня даже не узнал.

— Узнал? Признаюсь честно, я вас никогда и не знал.

— Найа, идиот.

— Идиот? Найа?

Я вспомнил один снежный декабрьский вечер, это был канун рождества, я пошел прогуляться и где-то в центре города наткнулся на один милый кофейный ресторан, я никогда не пил кофе, но этот запах неизбежности нежно и сладко волочил меня в свою пучину. Я сел подальше от окна и одиноко смотрел на то, как мне варят кофе, чертов кофе. В дальнем углу сидела милая девушка, казалось будто кого-то ждала или намеренно положила свою сумку на соседнее кресло. Длинная шея, карие глаза, пышные губы, прямые густые и длинные волосы цвета темной земли. В тот вечер я так и не притронулся к своей чашке.

— А тебе не стоило подходить ко мне и говорить, что у тебя день рождения. Я бы так и сидел там, пил кофе, черт возьми.

— Значит так. И еще скажи, что был недоволен проведенным временем со мной.

— Я… я промолчу.

Она посмотрела на меня с укоризной.

— Этот ключ от шкатулки с ключами.

— Отлично. Этот ключ от шкатулки с ключами. Думаешь, мне интересно? У меня много дел и без этого.

— Дурак. Я говорю не о простой какой-то там шкатулке. А о шкатулке с ключа — ми.

Я поясню. В городе существовала сеть банков, у директора каждого банка имелся один ключ от заветного сейфа с исходными ресурсами банка — платины. Чтобы сохранить эти богатства нетронутыми, главы банков объединились в союз и заключили договор о неприкосновенности этих запасов, для этого они создали еще одну ячейку, в которую сложили все ключи от сейфов каждого банка и закрыли их в ней. Было создано два ключа от этой ячейки, один хранится в здании сената под ежесекундной охраной, другой же ключ был уничтожен и стал именоваться потерянным ключом.

— Потерянный? Надпись на латыни на нем.

— Именно, мой дорогой. Я думаю, он тебе пригодиться больше, чем мне.

— Стой, стой. Ты уходишь?

— Да, меня ждет Австралия, малыш.

— Ладно.

Я старался сохранять безразличие на лице до тех пор, пока она не скроется из виду. Разумеется, я узнал ее сразу, ее наглый и дерзкий почерк.

Дверь. Первая.

Время 23:40. В ином случае я бы уже спал, если бы не этот ужасающий звериный вой на улице. “Где же, Пэш?” — подумал я, во мне таился жуткий страх. Я смотрел на окно, и как по нему бежали капли воды. Гром был такой, словно небеса разрывало на куски какая-то неведомая сила. Вся эта картина напоминала мне о большинстве фильмов ужасов и сейчас в дверь должны были постучать.

“Тук-тук” — услышал я. В дверь постучали. Но кто будет стучать в дверь к полуночи, у Пэша были ключи.

Я не растерялся, пошел к двери и решился посмотреть в глазок. Приближаясь ближе я почувствовал дрожь по моему позвоночнику. Посмотрев в глазок, я увидел пустой коридор, никого не было. “Видимо опоздал” — утешил себя сам, и начал отходить от двери. “Тук-тук” — опять постучали в дверь. Я остановился спиной к двери и медленно стал оборачиваться.

Вспомните любой из самых страшных кошмаров и представьте, что он находиться за этой дверью. Именно это ощущал я.

Я очень медленно стал делать шаги в направление к двери. Подходя ближе, это превращалось в колоссальное внутричерепное давление, но, невзирая на свой страх, я продолжал приближаться к двери. Мое дыхание почти прекратилось, в ушах я слышал только биение своего кровяного мотора. Я совершил еще один короткий шаг к порогу и услышал за дверью вой, который слышал чуть ранее, что доносился с улицы. Мои зрачки заполонили все глазное яблоко, кровь в венах напоминала по сгущенности холодец, а сердце уже не билось, оно просто гудело. В ступоре я застыл перед дверью, не намереваясь делать больше ни единого шага в ее сторону. Перед глазами возник черный туман, и я резко начал терять контроль над своим телом.

— Ты упал и ударился головой об угол шкафа в коридоре. — пояснял мне Пэш, когда я уже очнулся от его ударов по моему лицу.

— Здорово. Спасибо, что довел до меня эти сведения.

— Что произошло ночью?

— Да, бессонница. Где ты был?

— У Саши и Алекса.

— Они передумали жить у тебя?

— Не знаю, может, решили “потусить” некоторое время.

— Хорошо. — говорил я сквозь головную боль, держась за рану на голове.

— Пошли, купим газировки.

— Согласен.

Мы вышли на улицу, воздух был чист и свеж, немного прохладно, но дышать было очень приятно.

Заходя за угол дома, я столкнулся взглядом с симпатичной девушкой, она вытягивала из пачки сигарету, она шла на почту — из кармана у нее торчало извещение с номером 873.

— Газировка — хорошее изобретение человечества, друг мой.

— Эм…

— Что? — с изумлением взвыл я.

— Пошли отсюда. — предложил Пэш, и мы поспешили в сторону парка.

“Я думаю стоить перестать говорить. Ввести день, когда все просто будут молчать. Представьте, планета затихает на целый день.… По орбите пролетает спутник, и камера обращает свой взор на тихий и безмолвный водяной шар с большими островами, радио молчит, телевидение молчит, вся индустрия, которая называется человек — молчит. Если бы хоть кому-нибудь на земле не было плевать. Если бы кто-нибудь хотя бы на минуту замолчал. Говоря это, я не имею в виду тишину, которую вы привыкли создавать, которую вы привыкли наблюдать. Я говорю о «тишине». О той самой, которую вы никогда не почувствуете, о той самой, которая никогда не подарит вам покоя, о том безмолвии, которого вы не достойны. Ибо вы люди. И я обращаюсь к вам не как человек, потому что я сам человек и мне стыдно быть им.

Возможно, когда-то настанет день, когда мы научимся просить прощение. Ибо нет больше сил выходить на край ревущего моря, скорбящего океана, милостивого леса и падать, ниц разрывая свой кровавый мотор в страсти и горести за все деяния, творимые мной.

Вы не готовы. И не будет дня того.”

Я держал в руках тонкий дневник в пластиковом переплете, это все, что возможно было прочесть. Остальные слова на других страницах были смазаны и буквально стекали с бумаги и падали темно-синими каплями, разбиваясь о твердый мраморный пол.

“Я стоял на холодном гладком полу босыми ногами, справа и слева от меня горели ночные факелы этого храма. Впереди я видел огромный трон, я не знаю, кто мог бы восседать на таком. Я начал подходить ближе, моя роба стала колыхаться от сквозного северного ветра, мне холодно, но сейчас это не имеет никакого значения, ибо я уже близко…

Подходя все ближе к трону, я слышу, как ветер проникает внутрь всей этой архитектуры и создает звуки труб.

Весь волосяной покров на моем теле пропитывается напряжением, а сердце бьется, словно тысяча барабанов.

Вдруг, ночные факелы гаснут, ветер стихает, и мое сердце почти останавливается. Трон начинает светиться и испускать густой дым, который течет с него прямо к моим ногам, он окутывает меня, и я слышу песню внутри своей головы. В ответ я говорю лишь: “Прости…”.

Дым отпускает меня и резко втягивается обратно, туда, откуда он вытекал, огни загораются снова и тревога вновь окутывает мое сердце”

Этот дневник, который я держал в руках обжигал мою кожу, а слова, что были написаны в нем, достигли своего адресата. Они были адресованы сердцу. Оно стало биться, словно тысяча барабанов и этот гул труб, казалось, что я слышу, как скорбит все живое, все то, что я знал, ревело и плескало слезами.

— Идем.

— Да, идем. — ответил я Пэшу.

Смерть.

Мы шли по пустым улицам города и наблюдали, как он разрушается. Небо над городом стало огромной пастью, из которой извергались ненависть и хаос. Моя голова сжалась.

Продолжая идти, мы вышли к мосту и застыли в холодном ужасе речного ветра. Столь апокалиптичной картины я еще не видел.

На мосту соединяющий этот город с окружающим миром остались брошенные машины. Люди просто исчезли. Стараясь найти хоть малейший след того, что произошло, мы понимали, что объяснения этому нет. Людей просто не стало.

— Как?

— Я не знаю.

— А как наши друзья? Семьи?

— Я не знаю.

— Нам стоит их найти.

— Я не думаю, что мы найдем их.

Мы старались держать свою горесть во рту. Шли из города прочь. Эту картину было просто невозможно понять. Казалось, что вот-вот случится что-то немыслимое и ужасное, этот страх атаки, в воздухе завис звук. Ничего не происходило. Я поднялся в надземный переход и посмотрел на мой убитый город. Его обелиск сиял словно рассвет, он никогда не был так приветлив. Он не был разрушен или уничтожен… он был просто мертв.

Кто сказал, что смерть может настичь только жизнь. Мы до сих пор не могли поверить в этот кошмар и шли дальше. Молча.

Что ждало нас. Почему мы остались. Вероятно, этому не должно было быть ответа.

— Смотри! — вскрикнул он, указывая пальцем в небо.

Я посмотрел в небо и увидел маленький темный объект, судя по всему, это был самолет. Значит, появилась надежда.

Махать руками вслед и кричать было бесполезно, он был слишком далеко и высоко. Но вскоре я услышал странный гул в ушах. Он посмотрел на меня и дал понять, что тоже его слышит.

— Смотри! — вскрикнул он, указывая пальцем на горизонт.

Увидев эту картину, я застыл в неимоверном ужасе. Это была черная едкая туча, которая уже затмевала закат и приближалась к нам на всех парах. Страх поглощал мою кровь. Вскоре я понял, что это была вовсе не туча и грохот, сопровождавший ее, был не простым гулом в ушах. На меня и моего друга, стоявшего рядом, надвигалась огромная, колоссально невиданных размеров волна.

Открыв глаза, я оказался в вихре этого разрушительного потока, я был словно в пасти у монстра, но мне было так спокойно. Мой друг вращался рядом и смеялся, будто он развлекается в парке аттракционов. Свет еле пробирался сквозь грязь и камни, от наших тел остались лишь разбитые куски, но мы были в сознании. Я смотрел как песок и камни растворяют моего друга, и его частицы становятся частью всего этого потока. Вскоре, я остался совсем один, и к счастью, очень быстро был уничтожен.

Обстановка в которой я находился вовсе не предрасполагала к какой-нибудь творческой деятельности. Но… подождите. Вот, сейчас. Через некоторое время обстановка сменилась и стало более спокойно, я мог расслабиться и насладиться тишиной. Я слышал шум моря за своей спиной, возможно, это было даже не море, а что-то похожее на него, но как? Я часто пытался размышлять, но о чем бы ни начиналась моя мысль, она сокрушалась в тот же миг, как была создана. Все, же проблема была не в создании идеи или ее подобия, а в том источнике, который предрекал ее гибель с самого начала. Подобно вспышке, как это ни банально, яркой звезды или разрыва частицы, хоть какой-нибудь. Это было похоже на что-то безумное. Но это безумие становилось частью разумного мира, постоянно изменяя своему источнику, постоянно изменяя своему источнику.

Что такое час? Я сидел и писал невероятно предсказуемый бред, но так и не уловил множества ритмов.

— Где ты был, парень?

— О чем ты говоришь? — мое лицо явно выказывало неожиданность.

— Тебя не было два дня. Где ты был?

— Два дня? Извини, но я не понимаю, о чем ты бредишь.

— Так, дыши ровнее. Я искал тебя два дня, звонил, ты был вне зоны доступа.

— А я видел, как город разрушается.

— Ты что-то принял?

— Мне конец. Это коллапс. В моей башке какая-то зараза! — яростно выкрикивал я.

— Успокойся, это все лишь шок. Все нормально. — Успокаивает меня Пэш, передавая стакан, наполненный водой.

— Я не могу поверить, что это была иллюзия. Всего лишь она.

— Стоит вернуться к обратному ритму, Гектор.

Пэш оставил меня прийти в себя. Я вышел из холла этого комплекса с прозрачным потолком и поднялся на третий этаж, заметив скамейку, я скоропостижно присел.

Обстановка не предрасполагала на верное движение мысли, но я был не одинок. Мою компанию скрашивали маленькие дети, играющие в свои абстрактные игры. Но что есть абстракция? Когда идея изображена иным от воображения видом? Вероятно, нет. Он считал, что объект или субъект абстрактен в любом виде и по любой причине. Абстракт.

Довольно быстро мне надоело присутствовать на этом месте и наслаждаться видом детей, иначе случилось бы что кто-то спросит меня: “Что вы делаете?”, а я отвечу:”Смотрю на детей”, в ответ мне сказали бы:”Так. Мистер. Положите руки на стену”… Я не хотел этого. И просто. Ушел.

Интересно наблюдать, как некоторые ситуации дают начало смешным историям, но участники этих событий порой с горечью и скорбью вспоминают. Но все, возникла ситуация, в которой я принимал косвенное участие, честно говоря, это ситуация произошла не со мной.

Просыпаясь снова, и снова меня бросало в угнетение и всесокрушающее чувство никчемности, но именно это помогало мне быть тем, кто я есть сейчас. Думая о том, что я сделал, я думал о том, что я не сделал. Этот самоанализ обеспечивал мою реальность, ту реальность, в которой нет равновесия сторон, и где я не мог быть точкой этого равновесия. Это было просто.

ЧайныйдворМариж.

Мое лицо изнывало от боли, словно его ударили камнем, а после проехали поездом. Больно даже шевелить губами, а она заставляла меня смеяться. Это было невыносимо. Кто-то сказал, что невозможно съесть плиту шоколада, проходя сто шагов. Сахароза и орехи попали в рану и начали резать все внутри нее, я не мог пошевелить своим лицом, но из моих красных глаз текли реки слез неминуемого страдания. Неужели это будет продолжаться еще несколько дней.… Боюсь, это слишком сурово.

Я и не помню, как упал лицом в асфальт, но четко помню, как я поднимал свое лицо с земли. Это зрелище достойно самой жестокой публики. Разумеется. Само собой, я не становлюсь первооткрывателем или каким-то гением рассказа историй, но суть в том, что мы забыли. Мы забыли все, что хотели когда-то знать.

— Вспоминай! — Кричал он несчастному мелкому воришке, держав его за руку и медленно сжимая ему кожу.

— Это все, я больше не знаю ничего, — отвечал, изнывающий от боли паренек.

— Ну что? Видимо его шантажом заставили прилюдно совершить грабеж, — обращаясь ко мне, твердил следователь.

— Хорошо, — ответил я и стремительно стал двигаться к выходу.

Выйдя на улицу, я оглянулся по сторонам, в надежде увидеть старого друга. Вдруг, в кармане раздался телефонный звонок, я вытащил телефон и стал на него смотреть, это был какой-то незнакомый мне номер, я не стал брать трубку и пошел обедать.

Приближаясь к нашему старому кафе, я увидел, как неприметный мужчина в черном пальто нарочно роняет какой-то кулек передо мной.

— Стойте! Подождите! — подбирая тряпичный кулек, кричу я вслед мужчине.

Но он ускоряет свой шаг и заходит в переулок — я за ним. Он идет в тупик и видит это, но продолжает стремительно ускоряться. Вот он уже у стены, ничто не может отвлечь меня от преследования, как вдруг моя правая нога теряет из под себя мокрый асфальт и вот я уже на половине пути достижения горизонтального состояния. Это случилось. Я упал, но резко поднялся. Мужик в пальто исчез.

Стоя в этом переулке, чуть отдышавшись, с мокрой правой ногой, я взял этот сверток в обе руки и медленно раскрыл его.

“Уважаемый Мистер Кро. Я очень заинтересован вами, признаюсь честно. Извините за эту анонимность, но иным образом я никогда не вел своих дел. И сейчас у меня просто нет возможности обратиться к вам иначе. Потому что я мертв. Я не знаю, как это произошло, но в момент последнего покушения, когда мне выстрелили в голову, я остался жив и как мне объяснил мой врач, сигнал о том, что в мой мозг влетела пуля, не дошел до него. Такая ирония. Я знаю, вы сможете во всем разобраться. За то время, что моя пуля была в голове, я осознал, что будет дальше. До встречи мой друг.”

Моя улыбка на лице удивляла меня самого, неужели он пишет мне, зная, о чем говорит. Если он был так уверен в своих ожиданиях, то, возможно, мне стоит поддаться на вольное безумство моих убеждений. Нет. Для этого же придется умереть. Я будто в шаге от той цели, к которой шел очень долгое время, словно я уже сорвал большой куш и иду за своей наградой.

Как это возможно? Перейти черту и выйти в свет просвещенным. Стоит подумать все же.

— Извините, могли бы вы мне помочь? — ко мне обратилась молодая девушка с нежно голубыми глазами и запахом яблочного пирога, исходящего от шеи.

— Если вы считаете, что моя помощь требуется вам, конечно. — ответил я без раздумий, так легко и просто.

— У меня назначена встреча. Но я никак не могу найти это место. — в ее глазах виднелось столь глубокое разочарование, что тронуло меня до глубины моей сухой душонки.

— Я думаю, у меня есть время на поиски.

— Отлично! Спасибо! — возрадовалась она, — это какой-то чайный дворик, как мне говорили, он должен быть где-то здесь.

— Хм. В этой части города я знаю только один чайный двор. Следуйте за мной.

Я подал ей свою руку, и мы двинулись на запад по улице лунных ветров, она получила свое название благодаря мощным вечерним сквознякам, создававшихся множеством арок здешних домов. На протяжении всего пути я держал эту милую девочку за руку, и что-то мне шептало, что она не простая искательница чая. Мы прошли около трех кварталов по мокрым улицам, как вдруг тучи и мгла стали очень быстро растворяться. Мое лицо осветил теплый резкий луч солнца, который спровоцировал меня на чих. Моя спутница смеялась и улыбалась, глядя на меня, но ничего не говорила. Воздух стал свеж и прозрачен, я пытался вдыхать ароматы парфюмерных лавочек, что были размещены вдоль улицы, но не уловил ни единого запаха, кроме запаха яблочного пирога, исходящего от этого смеющегося создания, что я держал за руку. Я так и не решился спросить, почему исходит этот запах, хоть и был слегка покусан любопытством. Вот мы дошли до конца улицы львов и свернули в переулок. На стене перед поворотом была прибита деревянная табличка «Чайный двор Мариж». Я подошел к большой массивной железной двери в глубине переулка и постучал рукой четыре раза.

— Какое дело привело тебя сюда? — сквозь дверь бормотал здешний, так сказать, администратор.

— Чай, разумеется, — с гордой уверенностью отвечал ему я.

Дверной замок зашумел и дверь отворилась. Я взял юную даму за руку и повел ее внутрь. Мы дошли до узкой вертикальной лестницы, которая вела вниз. Осторожно и не спеша мы стали спускаться вниз.

Было слегка темновато, мы осторожно ступали по металлической крутой лестнице. Когда я сошел с самой нижней ступени, я наступил на идеально гладкий мраморный пол. Он не был скользким, к счастью. Посмотрев вперед, я увидел, как этот пол расстилается в дорожку, а потом и в целую улицу. Неудивительно, что доступ сюда открыт не каждому. Кому захочется пускать в свою обитель чистоты и покоя кого попало. Я и юная леди, которую я сопровождал, остудили свой восторг и сдвинулись с места, чтобы следовать своей цели. Мы прошли по улице, которая выводила нас ко двору, потолки были достаточно высоки, наверное, поэтому я успешно миновал черепные травмы. Достигнув края улицы, я подошел к каменной арке, на чьей дуге была выдолблена надпись «Путь обещания». Ноги вели нас к центру двора, в котором было немного людей, но было очень много лавочек, и от каждой исходил свой специфичный запах. В центре этого двора была установлена скульптура лося, с чьих рогов свисали какие-то ветви, а на его спине уютно устроились две пташки. Оглядываясь по сторонам и пуская свой взгляд в карусель вокруг всего двора, я надеялся отыскать человека, которого описывала моя спутница. Мы искали одну даму, она должна быть в темной шляпке и очень выразительным ликом. Странным образом в тот момент, я почувствовал блаженный и незабываемый аромат лесных ягод, исходивший от лавки у меня за спиной. Я медленно и неловко обернулся и пошел навстречу к той лавке, откуда, буквально, плыл этот запах. Разумеется, я сразу посмотрел, кто же торгует столь прекрасными добавками, но за стойкой никого не было. Я подошел поближе с такой осторожностью, будто боялся воображаемого гнома, который должен выпрыгнуть из-под табуретки. О, какой я же я был дурашка. Вот, я уже почти ныряю головой в эту лавку и готовлюсь нажать пару раз на стальной звоночек, который стоял на торговой стойке, как вдруг из под табуретки вылетает темно-серая шляпа прямо мне в лицо. Отскочив подальше, я стал быстро стряхивать с себя пыль, что была на шляпе и попавшая на мои волосы.

— Что тебе нужно? — твердил женский приятный голос.

— Ну. Собственно, я всего лишь сопровождаю кое-кого.

— О, если бы это было так, мой дорогой — выходя на свет, говорила та самая женщина, которую мы искали.

— Честно говоря, я не понимаю о чем вы, но именно вас мы как раз и искали.

Я пытался позвать ту девушку, которой я согласился помочь, но во дворе ее не видел.

— Ты искал меня? — женщина в шляпе стояла и хохотала, будто я здраво шутил.

— Слушайте, мне пора идти, я собирался совсем по другим делам. И мне стоит найти ту девушку.

— Какую девушку? Что привела тебя сюда?

— Нет. Я привел ее сюда. Само собой, ведь я согласился помочь ей.

— А я искала тебя, Гектор — сказала женщина в серой гладкой шляпе.

— Что значит, вы меня искали? Откуда вы меня знаете?

— Разумеется, ты видел, что происходило до нашей встречи, и ты, само собой, подозревал, что-то не так. Но вот, твой путь привел тебя к женщине в серой шляпе, что же дальше? О, золотко. Твой путь только начинается.

В ее глазах плескалась радость, а мне невольно захотелось засунуть палец себе в нос.

— И что ждет меня дальше? Раз вы все знаете про меня. Что дальше?

— Иди, малыш.

— Что? Ответьте! Что дальше?

Я так и не понял, откуда взялись те два шкафа, которые потащили меня за руки к выходу, не успел я даже моргнуть, как уже валялся на мокром асфальте.

Поднимаясь и волоча свою левую ногу по грязной воде, я направлялся к своему обиталищу в надежде избавиться от этой злобной ржавой мигрени. Этот путь становился все дольше и сложнее, улицы опустели довольно быстро, огни потускли довольно тихо, я шел довольно больно. Небо окрашивалось черными тучами, словно паук, крадущийся по своей паутине. От бессилия я упал наземь и чувствовал, будто каждая пора выпускает меня из моего тела. Вскоре я почувствовал легкую прохладу в ногах, сердце перестало биться часто и тоже начало остывать, сил по-прежнему не было, но ушла мучительная головная боль. Что-то очень сильно тянуло меня вниз, мои веки отяжелели настолько, что я не смог удержать свои глаза более и просто уснул. Там, на этой улице. Все и произошло.

Открыв глаза, я оказался на дивных просторах моего ли воображения. Не знаю, в этом воздухе веяло ощущение сладости и холодка, будто среди теплых потоков есть место водным ручьям и ты можешь плавать в них. Я начал спускаться с травянистого холма вниз вдоль ручья, смотрел на необъятный горизонт, легкая дымка покрывала долину. Видимо, я был здесь один, но пока что я не ощущал себя одиноким. Впереди я видел город, он расстилался на этой земле от одного края горизонта до другого.

Я всегда мечтал об идеальном мире, мечтал быть идеальным. Смотря на изящных актрис, в моей голове просыпалась мысль побыть с ними, возможно в их лицах и жестах я, по своему желанию, разглядывал некий зов, который присущ всем тем, кто стремиться к совершенству. Одиночество и страсть, два партнера, созидающие эту невероятную композицию. Их всегда будет двое, нельзя иначе сотворить тягу к живому. Я видел все, я понимал и осознавал все, но был слишком робок, чтобы дать себе понять, что, если ты один, то ты один навсегда.

Пройдя довольно много по прекрасной, с запахом лилий, пустыне, я опять начал говорить вслух. Напевать что-то и играть давно забытые роли тех, кем я хотел бы стать. Было так интересно перевоплощаться, как мне хотелось, чтобы эту картинку, видеозапись или песню, кто-то заметил и понял. Чтобы я избавился от моего темного таинственного двойника, который постоянно говорит мне: “Разве тебе нужно их внимание?”, а я с легкостью и всей тонкостью стиля отвечаю: “Ну, разумеется, нет” и продолжаю идти вперед.

Возможно, со стороны это могло смотреться безумно, но рядом с собой я видел ее, она была прелестной и любимой мной, ее лицо было такое нежное, она всегда молчала, когда я смотрел на нее, но полюбил я ее не за молчание.

— Кем ты себя видел? — спрашивала она.

— Думаешь, я скажу тебе?

— Почему бы и нет, милый?

Она соблазняла меня своими нежностями и комплиментами, а я все шел вперед по песчаным холмам. Здесь не было солнца, но свет падал отовсюду, от чего я не мог избежать ее.

Она танцевала вокруг, смеялась так, словно была пьяна, а я, пропитанный апатией полностью, просто шел и шел, как будто я знал, что я делаю, но это было не так. Я старался не думать о ней, но она прижималась и целовала меня, я отвечал на поцелуи, и ее губы поглощали меня, ее язык на вкус так сладок и холоден. Она старалась быть воплощением всего, что я желал. Даже повторяла мимику и лица тех актрис, для которых моя жизнь была целью, но я не мог поддаться, потому что горечь страданий от того обмана, что я сделал бы для своей меркантильной души, станет невыносимой.

— Кто-то потом возможно скажет, что это всего лишь предрассудки, что я была для него губительной тварью, размораживающая его сознание, но посмотрите на него. Кто этот маленький крохотный робкий малыш? Да я чуть ли не плачу от его взгляда, но почему? Что общего у меня с ним? Он — никто. Я ненавижу его за его жалкие попытки изменить самому себе. Что это значит? Пусть он прекратит унижать свои чувства!

— Достаточно. Я не могу сконцентрироваться в мыслях. Поэтому я просто пойду, а ты иди рядом.

Даньмысли.

Я открыл глаза. То, что я увидел, было не тем, что я хотел увидеть. Мои ожидания стали мнимыми мечтами, но что я мог делать теперь, когда каждому кусочку моего сознания было плевать. Все вокруг казалось таким странным: лучи солнца словно обволакивали мое лицо, а песок под ногами был как пудра, и я шел вперед. Я задавался уместным и логичным вопросом: сколько же времени я провел здесь на одном месте — день, месяц, четыре дня? Если это, опять же, имело значение для той реальности, которая просто упала на меня с небес, весь этот песчаный заслон, в котором я гордо и легко шагаю по этим бесконечно прекрасным и пустым просторам, едва ли я хотел этого, возможно я пока что ничего не понял. Пойму ли?

Раньше я легко мог отличить, каков ты есть, если делаешь что-то плохое, например, если ты бьешь собаку ногой — ты просто ничтожество, но сейчас, я усложнил все меры измерений настолько, что не мог разобраться в том, есть ли во мне что-то прекрасное. Кто я, черт возьми? Журналист, который сошел с ума, или же сумасшедший, который пошел на поправку? Скоро все станет ясно. Порой, беседы с самим собой даже немного угнетают и приходит время просто заткнуться и посмотреть что будет. Возможно, пришло время внести свой вклад, ибо я зашел слишком далеко. Сейчас речь пойдет не обо мне. Прошу…

8 летспустя.

Итак, я очнулся. Похоже, что я ударился головой при падении, признаком этого была боль со стороны затылка. Пара ссадин и царапин на ногах, разодранные локти — великолепно. Оглядевшись по сторонам, я уже поспешил кричать на помощь Сашу, но это было лишним, так как мой телефон стал издавать знакомую, но давно устаревшую мелодию.

— Да.

— Интересно, где же ты? — Саша был настойчиво недоволен.

— Не знаю. Упал. — я отвечал тоже не слабо.

— Я тебя не вижу, ты, по ходу, нырнул за карниз.

— Здорово. Я найду другой выход.

— Ты можешь просто идти прямо, вдоль обрыва.

— Так и сделаю.

Я двинулся вперед, хоть уже и не было желания встречать своих старых друзей. Узнаю, что из этого выйдет.

Ох, вы только посмотрите на это. Столь дивную флору увидишь не каждый день, невероятно. Высоченные дубы до самых облаков, никаких насекомых, ползущих по твоей коже, птицы следят за каждым твоим шагом и щебечут что-то друг другу. Воздух опять начал дурманить меня, солнечный свет еле пробивался сквозь листья и кроны деревьев, удивительным образом изменяя свою структуру и свет, он становился как зеленый дым. Тропа подо мной расслабляла траву и освобождала мне путь. Мне оставалось пройти еще пару десятков метров и подняться на выступ, чтобы выйти туда, куда мне было нужно, чтобы продолжить свой путь навстречу своей неизбежности.

Эпилог.

Он проснулся в холодном поту, и не было на его лице ни тени хорошего сна. Сон, что он увидел, был вовсе не сон. Это были его воспоминания. О войне, о чести, о сражении.

Пэш никогда не был многословным, его история не коротка, его деяния завораживают. Но пока не пришло время для его истории.

Пока не пришло…

Мы всегда недоговаривали что-то, и мы никогда не будем договаривать, потому что мы просто не способны на это. Мы молчим, но создаем столько шума…