№611

Из протокола № 489.

«16 ноября… года между заключённым № 407 и заключённым № 611 произошёл конфликт. Заключённый № 407 потребовал заключённого № 611 отдать ему часть его дневного пайка. В результате произошла драка, в ходе которой заключённый № 611 выколол ложкой глаз заключённому № 407. После этого заключённый № 611 выволок тело заключённого № 407 из барака на улицу и вбил его ударами ногами ротовой полостью на перила, крича, что „так станет с каждым“.

За совершение убийства с особой жестокостью заключённый № 611 был приговорён дополнительно к 20 годам заключения в той же колонии № 66 особого режима.»

Из дневника заключённого № 509, изъятого у него после его смерти.

10 декабря… года.

Я никогда не видел таких людей. Кажется что они вылиты из стали. Таких людей не возможно сломить трудовыми лагерями, колониями, войной и наверное даже адом. Подобные люди внутри себя таят тот самый ад. Но в тоже время он абсолютно непохож на рецидивиста и воров в законе, которых мне довелось видеть на своём веку не один десяток.

Когда он прибыл к нам в барак, поздоровался и спросил где находится его шконка, трое блатных из нашего отряда указали ему на парашу и засмеялись. Он молча подошёл к ним и также молча сломал одному нос, другому руку, а третьего заставил встать на колени и извиниться. После этого он сказал, что его товарищам будет обидно, что «они получили свою порцию лекарства, а он остался без микстуры.» Новоприбывший заключённый ударил ему ногой в челюсть и занял свободную шконку. Весь барак вымер в недоумении и молчал ещё наверное полдня.

15 декабря… года.

Он немногословен, никогда не требует ни от кого подчиняться ему, исполняет работу, которую ему поручили, то есть валит лес вместе с мужиками. Надо попытаться с ним поговорить, поскольку в нём я вижу именно человека, а не зверя, которые окружают меня повсюду.

21 декабря… года.

Поговорить с ним так и не удалось. Он похоже не разговаривает вообще ни с кем, кроме небес, когда молится.

Сегодня на лесопилке к нему подошли трое надсмотрщиков, которые всегда издеваются над заключёнными. Они что-то потребовали от него. Я не слышал, потому что стоял вдалеке. Но я видел его грустную ухмылку, после чего он поднял глаза к небу. А затем...

Я никогда не видел, чтобы люди двигались с такой скоростью. Он перерубил горло одному из надзирателей пилой, после чего развернулся на месте и ударил пяткой в висок второго. Третий успел выстрелить ему в ногу и набежал целый отряд… Его били дубинками, а после потащили окровавленное тело в сторону бараков.

Два трупа охраны за несколько секунд. Такого ещё не было за все годы моего пребывания в этом аду. № 611 определённо или дьявол или мессия, пришедший спасти всех нас.

27 декабря… года.

Когда его принесли к нам в барак и бросили у порога, на нём не было живого места. Сплошной сгусток крови, мяса и грязи. Я с несколькими своими товарищами подняли его и затащили на его нары.

Через несколько часов мне наконец-то удалось с ним поговорить. И таких откровений я не слышал ни разу.

Он словно в бреду, бормотал мне о том, что его не сломили даже в армии. О том, как он ломал табуреты об головы тех, кто пытался заставить его прогнуться. О том, как он воевал на войне. О том, как однажды не убил и не взял в плен врага, которого обнаружил в окопе с пустым магазином. Он поговорил с ним по душам, а после дал ему целую обойму патронов и отпустил в сторону, где находились его войска.

На мой вопрос, зачем он совершил поступок, после которого его посадили, поступок, который перечеркнул всю его жизнь, он ответил просто: «Потому что он оказался человеком!»

И я почувствовал, как линзы моих очков становятся влажными. Мне так не хватало именно людей! В этом краю зверей, тайги и лютого холода.

30 декабря… года.

Этот день я не забуду никогда. Заключённого № 611 вывели на расстрельную площадь и поставив у стены стали зачитывать приговор.

Он вновь поднял глаза к небу и, залившись каким-то сатанинским хохотом, закричал в лица солдат, стоявших с ружьями, о том, что они все трусы.

«Вас десять вооружённых человек, но все трясётесь, как крысы. Вы даже не можете убить меня, как солдаты. Потому что вы и есть канцелярские лагерные крысы. Вы привыкли стрелять в спины женщин и детей. В плачущих стариков… Я стою перед вами хромой и немощный, не жравший уже три дня. И даже теперь вы настолько опаскудившиеся суки, что не можете дать мне шанс умереть так, как подобает человеку!

Он захрипел в глаза одному из солдат: „Вот ты, молодой, дай мне свой штык. Выйдите хоть кто-то, в ком ещё осталась совесть и честь!“

Нож упал на землю возле его ног и он нагнулся, чтобы его поднять. В это мгновение на него бросился один из надсмотрщиков. Вряд ли кто-то из присутствующих вообще сумел понять, что на самом деле произошло после. Кажется, что этот раненный человек всё-таки успел подобрать то самое лезвие, которое спустя секунду он вонзил в ногу нападавшего. А потом все мы, затаив дыхание смотрели на то, как вместе с кровавым фонтаном это самое лезвие вышло из шеи одного из надзирателей.

Тишина повисла над лагерем. Через несколько секунд её разрезал дикий крик лейтенанта: „Стреляй!“

И грохот девяти ружей заложил нам уши. Запахло порохом и смертью. Но я видел только улыбающиеся глаза убитого. Даже ночью мне снился этот его взгляд, счастливого то ли от того, что он убил очередного пытавшегося его сломить, то ли от того, что он наконец-то увидел перед собой свободу. Ту самую, к которой стремился всю жизнь.»

31 декабря… года.

На территорию лагеря заезжала грузовая машина с продуктами, все готовились встречать новый год. И молодой парнишка в форме уже закрыл глаза, вспоминая как пахнут апельсины на декабрьском морозе и мамкин салат, стоявший рядом с шампанским. Кровавые брызги окропили белоснежный снег. Мундир залило остатками мозга. Человек с киркой протёр грязным рваным рукавом телогрейки свои заляпанные красными пятнами очки и побежал в сторону грузовика.

За ним устремилась целая толпа заключённых, которая роняла на своём пути надзирателей и топталась по ним, ломая им руки и ноги. Однако пулемётная очередь с вышки заставила всех остановиться. № 509 оглянулся на толпу, вставшую за ним и грустно улыбнулся. А затем он поднял глаза к небу. И его линзы заблестели от солнечного света. В новогоднем воздухе запахло свободой.

«Ты прав, 611-й, смерть это не самое страшное, что может случиться в жизни!» — 509-й поднял кирку на плечо и пошёл в сторону ворот, не смотря на крики охраны и призывы остановиться.

Из протокола № 893.

«Бунт заключённых в колонии был подавлен после того, как сержанту Касымову удалось расстрелять заключённого № 509, который являлся организатором планируемого побега. Всех нарушителей задержали на месте. Пятеро военнослужащих получили травмы различной степени и тяжести.»

«Свобода это роскошь, которую не каждый может себе позволить.»

Отто фон Бисмарк