Сны

У меня к снам отношение самое обыкновенное — я их вижу, но не помню. Точнее, помню, что видела что-то странное, но забываю сон после первой же чашки кофе. Даже ещё раньше. Например, задав себе вопрос: «В чём сегодня идти на работу?» или размечтавшись: «Хорошо бы на нее вообще не ходить...»

Но некоторые мои подруги к ночным путешествиям относятся бережно и со значением. Для них сон не просто перезагрузка мозга после утомительного трудового дня, а разговор высшего «я» с самоуверенным сознанием, которое сон толкует, как карты лягут. И спорить с таким сновидцем дело безнадежное и неблагодарное.

Это так же бесперспективно, как смотреть в Лувре на «Джоконду». Все знают, как выглядит эта неулыбчивая дама (во всяком случае теоретически), и то, что живописное полотно — работа гениального мастера, тоже наслышаны, вот только оценить картину живьём практически невозможно. Полотно спрятано за толстенным стеклом, перед шедевром толпится человек тридцать любителей-ценителей — все те, кто пришёл отметиться, чтобы потом при разговоре упомянуть: «Да видел я эту Мону Лизу!», и в качестве доказательства предъявить фото — рассказчик на фоне чего-то засвеченного в очень крупной золотой раме. Во всех залах стоит плакат размером с окно «Не фотографировать!», но в наш просвещённый век надписей никто не читает, если только они не в виде СМС, поэтому от вспышек фотоаппаратов пуленепробиваемое стекло светится как пустой экран монитора. Что на картине изображено не рассмотреть.

Поэтому я утверждаю: «Искусство — это игра воображения.» Глянул, в голове замкнуло, воспоминания переплелись, ассоциации запутались и готово — «Квадрат Малевича».

То же самое со снами. Искать логику в них бесполезно. Но женщины такие странные создания. Они способны смешивать сон и реальность. Потому что женщина живёт эмоциями, а сны, особенно необъяснимые, будят воображение и дарят ещё одну крайне интересную жизнь.

Мужчина верит: «Мыслю — следовательно, существую».

Женщина знает: «Чувствую — значит, живу.»

Именно об этом странном выверте женской реальности я и хочу вам рассказать.

Мою подругу зовут Лера. Она умна, образована и необычна, хотя многие говорят, что Лера странно одевается, зато мужчины, в моде не разбирающиеся, видят в ней то, что женщинам не понять — сексуальную привлекательность, а в этом вопросе внешняя красота и умение одеваться никакой роли не играют. У Леры женственная фигура, никакого бесполого унисекса, тонкие черты лица и живые глаза. Надеюсь, меня никто не обвинит в предвзятости. Из-за несовпадения вкусов мы с подругой никогда не делили мужчин, поэтому отношения наши искренние и доверительные. Именно от Леры я услышала фразу: «Это первый раз трудно выйти замуж, потом привыкаешь». Не хочу сказать, что всё в её жизни запутано, но опыт некоторый у подруги имеется.

Лере слегка за тридцать, есть сын от первого брака и сердечный друг. Скажу честно, имён её приятелей я не запоминаю. Это довольно сложно, у Леры невероятное количество знакомых. Более-менее точно могу назвать только их возраст. Сколько бы лет не стукнуло подруге, её бойфрэнду всегда около двадцати одного года. Это такая природная загадка. Почему, даже не обсуждается. Как закон притяжения. Никто не знает, что это такое, но вот цепляемся же ногами за землю — значит работает.

С последним своим парнем Лера встречается несколько лет, даже собрались расписаться, и вдруг слышу такую новость.

— Мы расстались.

Я пытаюсь вспомнить, что Лера про милого друга рассказывала. Ничего трагичного: хозяйственный, всё в дом, о сыне заботится, помогает. Идеальные отношения, если закрыть глаза на разницу в возрасте.

— А что он не так сделал?

Лера внимательно на меня смотрит. Такой проникновенный взгляд поверх бокала с белым вином:

— Ты веришь в сны?

— В вещие сны или вообще?

Лера поднимает бровь, поэтому я продолжаю:

— Я не отрицаю того, что не понимаю. Почему бы и нет?

— Тебе когда-нибудь снились одинаковые сны много лет подряд?

— Совсем одинаковые?

— Нет. Разные, но как продолжение одной и той же истории.

Я задумываюсь:

— Так, чтобы связная история… то, нет. Но я видела сны, в которых оказывалась в одном и том же месте. Нереальном месте, в котором никогда в жизни не была. Например, мне снился город у моря с низкими черепичными крышами, узкими улочками и белыми стенами. Моря я не видела, но знала, что оно есть. Чувствовала себя в этом городе, как дома, без труда ориентировалась, понимала, куда нужно идти, но что это за город, я не знаю.

— Тогда ты поймешь меня. — Лера воодушевилась. — Мне снились ещё более странные сны. Это было давно, в детстве, и сны видела не в какой-то определенной последовательности, а фрагментами, словно смотрела обрывки сцен, кусочки, без действия или пояснения. И в этих снах мне было совсем мало лет. Иногда меньше, чем в жизни, иногда больше. Рассказывать?

— Начинай.

— Только самую суть.

— Не томи уже!

Обожаю такие истории, особенно под кофе и слоёное тесто с яблоками! Лера отставила в сторону бокал.

— В этих снах я помню себя маленькой девочкой, очень худенькой с длинными светлыми волосами.

Я смотрю на подругу, вообще то она — высокая брюнетка. Лера ловит мой взгляд и улыбается:

— Все верно, но во сне я блондинка и очень бедно одета. А ещё на меня никто не обращает внимания. Часто я брожу по огромному замку, живу в нём, у хозяина замка есть младший брат, а я родственница его жены.

— Ты так много помнишь.

— Это не воспоминание, а знание. Я знаю, кто я, но не потому, что мне кто-то сказал об этом во сне.

— А, понимаю! Со мной тоже так бывает. Видишь кого-нибудь во сне, сходства никакого, а ты знаешь, что это он и всё.

Лера хмурится. Лучше её не перебивать.

— В этих снах почти ничего не происходит. В памяти сохранились только отрывочные сцены. Например, как меня учат писать. Или как я смотрю на географические карты, разложенные на столе. Помню не действие, а ощущение от сна — острое чувство моей ненужности и заброшенности. Я никому не интересна. Мне даже кажется теперь, что меня хотели отдать в монастырь.

— Можешь сказать, что это за время было? По одежде, костюмам.

— Нет. Я не знаю, — Лара улыбается. — Это же не фотографию рассматривать! Я хорошо помню замок, комнаты, башни, но описать не смогу. Так же как и одежду. При попытке сравнить, воспоминания начинают путаться с реальностью, стираются.

Лера нервничает.

— Не отвлекаемся… Что было дальше?

— Потом в замок пришёл отряд наёмников. Их называли Маврами. Они были высокие, смуглые, но не чернокожие. И меня, как родственницу хозяина замка, выдали замуж за командира. Помню, что венчали нас в невероятно красивом и богатом месте, а ещё помню мое ощущение внутреннего трепета от того, где я нахожусь.

— Очень необычно! Расскажи о муже!

Лера смотрит в окно, но заметно, что глаза её ничего не видят.

— Трудно рассказать. Я его панически боялась. Почти до потери сознания. Он со мной никогда не разговаривал, не замечал. Если предположить, что мне тогда было лет тринадцать-четырнадцать (в таком ведь возрасте выдавали замуж?), то ему могло быть что-то около двадцати пяти, может чуть старше. Но мне он казался жутко старым. У него была такая колючая щетина на лице. Бр-р...

Ничего себе воспоминания из детских снов!

— Продолжай.

— Мы жили в маленькой комнате. Совсем крошечной. В ней помещался только сундук с добром — служил постелью, а у окна стоял небольшой стол и стул.

— О муже рассказывай!

Лера чуть улыбается:

— Помню, он всегда пропадал по ночам. Появлялся только под утро. С первым лучом солнца я уже сижу у окна и шью, а этот вваливается в комнату, стаскивает постель на пол, хорошо помню, что пол деревянный, и требует, чтобы я легла. Боюсь его до потери сознания, он тут же засыпает, а я опять шью.

Чудесные девичьи сны! У меня нет слов...

— Я думаю, его заставили на мне жениться. Женщины в деревне начали рожать тёмных детей, крестьяне возмутились, наемники ведь были нехристями, нас показательно и обвенчали в церкви, чтобы успокоить народ. Хорошо помню, как солдаты из отряда насмехались надо мной. Я беременная ходила, а в деревне было полно его детей. За каждого ребенка, рождённого от дворянина, платили деньги. Если рождался мальчик, конечно. Крестьянки приносили детей в замок и показывали. Если ребёнок подрастая мог сесть на коня, деньги давали еще раз.

— Никогда не слышала о таком обычае.

— Еще помню, муж так себя поставил, что был на равных с хозяином замка. Сидел в его присутствии. А потом что-то случилось. Какой-то заговор. Точно сказать не могу. Помню только, что я была на последнем месяце беременности. Произошла какая-то свалка, и муж, спасаясь от преследователей, закрылся в нашей комнате. Его все боялись, никто не решался вступить с ним в бой. Дверь в комнату заколотили, чтобы мы не вышли. А ещё досками или щитами, точнее не скажу, забили снаружи окно.

— Что было дальше?

— Помню совсем мало. Это был единственный раз, когда муж проявил ко мне сострадание. За ночь пробил отверстие в щите, чтобы бежать, но я не смогла пролезть. Из-за живота.

— И...?

— Это все. Более поздних снов не было, — Лера спокойно смотрит на меня, но я решительно не согласна с таким завершением истории.

— Совсем ничего? Может хоть что-нибудь?

— Больше ничего. Я не знаю, что было дальше. Бросил он меня в комнате или бежал со мной, осталась ли я жить… Больше ничего мне не снилось. Ничего.

— Но ты пробовала вспомнить? — я делаю последнюю попытку хоть что-нибудь узнать.

— Я выросла и снов больше не видела.

Вино давно выпито, как и кофе. Наш столик стоит у окна, сейчас самое лучшее время дня — туристы, влюблённые и прочие свободные и не очень граждане любуются нами, проходя мимо, а мы смотрим на них. Кажется, все уже сказано, но я не могу смириться:

— Подожди. Всё-таки не понимаю, — я смотрю на Леру и пытаюсь сообразить, что же упустила. — А причем тут эти сны и твой парень?

Подруга улыбается.

— Я снова испытала этот страх. Страх из моего сна, — Лера многозначительно на меня смотрит. — Я вспомнила страх, безотчетный ужас перед мужем, проснулась и встретила взгляд моего друга. Я его узнала. Узнала этот взгляд из сна. Глеб стал похож на моего мужа из сна, как характером, так и внешне. Мы расстались.

Я молчу, пытаясь привести мысли в порядок:

— А ты не пробовала поговорить? Как ты объяснила причину вашего разрыва?

— Никак, — Лера пожимает плечами. — Что я могла сказать? Что он был моим мужем в предыдущей жизни, и я его боюсь до смерти? Что Глеб обо мне подумает?

Действительно… Железный аргумент.

— Согласна, мужчине такого не объяснить.

Лера улыбается:

— Точно.

Да, женщина — великая загадка… природы. Кажется, всего-то разницы — одна хромосома, но думаю, мужчинам не дано понять, что получилось в результате этого эксперимента.

Самим бы разобраться.