Ненависть

Эту не придуманную историю, ставшую уже легендой, рассказал мне один…

Ненависть.

Знаете, что такое ненависть? Когда враг топчет твою землю? Грабит и насилует твой народ? Чепуха. Враг далеко — не ближе выстрела. Убивать его — твоя работа.

Короче, не знаете вы, что такое ненависть! Ну, ладно, уломали, черти, расскажу…

…Дело было, как говорится, так...

Подводная лодка ушла в автономное плавание. Канула в бездну, вспоров ртутную гладь Баренцева моря. Где? Куда? Зачем? Три вопроса — три года как минимум условно. Поэтому — гэть под лавку, карась, и слушай дядю!

Дело было в центральном командном посту лодки. Для блондинок в шоколаде поясню. «Цэ-ка-пэ» это такая негламурная комнатушка три на пять метров, стены, пол и потолок (переборки, палуба и подволок — дядя служил, дядя знает!) — железные, без окон и дверей, токмо люки кремальерные (такие круглые «дверки» на полтора центнера каждая). Комнатушка та заставлена всякой негламурной «мебелью» (куда там ваша «Икея»!) «Мебель» железная, лампочками сверкает (куда там ваши стразы от «Сваровски»!), все вокруг гудит и главное — человек как минимум десять (включая хитрых акустиков да благородных штурманов, что по кладовкам смежным прячутся) в этой тесноте ютятся. Ютятся не час, не день, не неделю. По нескольку месяцев ютятся.

Развлечений мало — сон в каютке, по сравнению с которой «цэ-ка-пэ» — футбольное поле, еда нехитрая, тридцать грамм вина. Вина? Начпрод уверял что вино! На вкус, правда — «шило», разбавленное водой с акварельными красками (желтая краска — «белое игристое», красная — «темное полусладкое», бурая — «крепленое», коричневая с продрисью — «бля буду — мускат»!) Моча потом качественно окрашивается в цвет того «вина», хоть сейчас стены крась!

Чтиво какое-нибудь нехитрое типа «Братва на стреме» или «Братва на стреме-2». А! Что там говорить… «Служба на флоте трудна и опасна, но русские сделали ее совершенно невозможной!» — это англичане так про нас, буйреп им в задницу!

В общем, вернемся в «цэ-ка-пэ» нашей подводной красавицы. В центре, как полагается, командир в кресле дремлет, рядом — вахтенный офицер — бдит. Дремать по сроку службы не положено. Перед ними — задница командира БЧ-7, который делает вид, что ведет какую-то хитрую прокладку на каком-то хитром планшете (а кто его знает, может и нету этого самого планшета в природе, видно-то только задницу?), боцман на рулях рулит. Справа — слева — механики, торпедисты, биусники и прочая челядь корабельная. Акустон из своей кладовки периодически всех будит бодрым «Горизонт осмотрен! Горизонт чист!» — как будто это кого-то кроме него самого интересует!

Короче — идиллия.

И вдруг — командир вздрагивает, открывает глаза, цепенеет и начинает жутко материться! Вслед за ним начинает подтявкивать и вахтенный. Остальные просто зажимают носы и глухо кроют друг друга.

Вопрос: почему? Ответ: кишечные газы (блондинкам в шоколаде текст закрыть и густо покраснеть!)

Я уже как то упоминал, что еда на борту нехитрая. А к середине автономки она становится настолько нехитрой, что от ее простоты начинают удивляться даже проверенные всякой дрянью желудки. И все это вкупе с фирменным начпродовским «игристым полусладким» сотворяет такую белиберду, что желудки начинают удивляться порой очень даже активно!

Короче — кишечные газы из чьего-то организма, пройдя положенный им путь по слепым и прямым кишкам, довольно резво и абсолютно бесшумно покинув это самое…отверстие, по закону термодинамики (номер забыл) заполнили миазмами весь невеликий объем главного помещения боевой подводной лодки, где и так воздух не шибко химиком озонирован.

Это было ужасно! Едва не падали в корчах — что твоя газовая атака. Гитлера сюда, отравленного ипритом на Марне, что-ли? Загнулся бы не пикнув. НСДПГ бы не существовал никогда, в мюнхенских пивных была бы тишь да гладь, а евреи давно бы захватили бы весь мир (правда, кое-кто говорит, они его и так захватили).

Когда отсек немного отдышался, командир учинил сыск. Естественно, первые подозрения пали на задницу «седьмого» — Фемида слепа, увы! Превентивно покрытый «бычок» активно отнекивался. И боцман, и штурман, и даже акустон из своей кладовки торжественно присягнули на корабельном уставе в полной невиновности.

Через полчасика немного полегчало...

Рецидив произошел на следующий день.

— А…а…! Сука! — возопил командор, — Я сейчас жопы нюхать начну!!!

Но к счастью для своего авторитета вовремя одумался и просто покрыл матом сначала всех присутствующих, затем обитателей Мирового Океана, затем скопом натовцев, а закончил начпродом.

И тут слабый голос подал акустик.

— Товарищ командир… Эта… Самое… А вонь-то не такая как вчера! — он умел, как оказалось, классифицировать не только морские цели.

Кэп призадумался.

— Н-да… И правда. А че сегодня на ужин то было?

Сегодня на ужин было что и вчера — перловка с тушенкой, посему, сделал вывод командир, согрешил неофит. Заскрипев зубами, откинулся в кресле, и под обсуждение отсеком недавно происшедших событий, захрапел.

Через сутки все повторилось сначала. И вновь лихой акустик правильно отклассифицировал источник вони как «новый, не опознанный». На сей раз досталось всем скопом и каждому по отдельности.

Через неделю братва принюхалась…

К концу автономки акустик от нечего делать ввел примерную классификационную таблицу:

«Тяжелый запах гнилой картошки».

«С тонким запахом укропа».

«Цветочный привкус».

«Классификационные признаки не выделяются. Просто фон».

Уже в надводном положении, с Цып-Наволоком на траверзе лодка штормовала. База не принимала. Все нервничали. Командир теребил тангету рации.

Есть! Оперативный дежурный дал «добро». Штурман выдал целеуказания, командир утвердил. Учебная тревога. Проход узкости. А там… Жизнь, переливающаяся для холостяков огнями кабаков, для женатиков — окнами родного дома, где выглядывают в окно, сплющив носы, родные люди. Ура!

И тут… Штаны «эрбэшки» командира сзади от радости заполоскались, словно гордый андреевский флаг. Громкий звук глухого выстрела накрыл отсек…

Нет, экипаж не линчевал кэпа. Подлодка не стала пиратским бригом, если вы об этом. Просто глухая ненависть, словно забродившее шампанское, вскрытое штопором радостной новости, разразилась раскатистым смехом экипажа.

Все смеялись над акустиком, естественно!