MEMento mori

Настроение было тухлое, как дыхание тролля. Валентин задумчиво потеребил изрядных размеров достоинство, хрустнул пальцами и снова уставился в монитор.

Выдающиеся стати, благодаря которым Сатир прославился на всю Ивановскую округу и схлопотал одиозную кличку, хорошо смотрелись на фотках, но разнообразию в личной жизни не способствовали. Городок был маленький, невесты — хоть и любопытные, но неумелые, а профессионалками он брезговал. Поэтому нынче — слава провайдеру — все эти сложности заменил виртуальный пир духа.

Самым простым оказалось разводить куриц с женских сайтов. За неимением альтернативы, леди и прочие вумены радостно велись на брутальное фото, не заморачиваясь на то, что пользователь Фавн на нём выглядел много страшней обезьяны. Сняв сливки нерастраченного либидо на полутора десятках форумов (не пощадив даже домохозяек с «Клумбы.ру» и «Осинки») и пару раз публично отсортировав дур от шалав, а затем перетасовав обратно, Фавн снова заскучал. От тоски запустил моду на инкубов и ещё немного порезвился в личках до первых интим-фоток. Но сейчас он чувствовал, что вся эта геннообезличенная клубничка осточертела до оскомины. Хотелось поймать на блесну что-нибудь вкусненькое.

Валя вздохнул, посмотрел на печально лежащего на коленях товарища и по привычке набрал в поисковике: «форум». Третья страница результатов выдала многообещающее: «ЭСКИМО». «Очередной матриархальный курятник с уклоном в изучение техник глубокого минета? А может, и заповедник прыщавых дрочеров. Да где наша лулзы не извлекала», — подумал Валентин и пошёл на регистрацию. Форум оказался литературным — точнее, графоманским — а это значило, что туда пускали всех, даже Валюх. Так что Валя, отметив среди ников обилие мифических персонажей и следуя азам тонкой проводки, зарегился под собственным именем. В графу «жанр, в котором вы работаете», хмыкнув, вписал: «сатира», в графу «типаж» (прикинув член к носу и применив гиперболу) — «размер не меньше пятого», а в увлечениях — вообще отчаянную правду: «пасу курей».

Жить становилось веселее. Теперь осталось нейтрализовать местных рыцарей пера и слова, а потом можно лёгким движением хвоста перевоплотиться в беспроигрышную инкубскую ипостась и лакомиться клубничным эскимо до изжоги. Новоявленный гений русской словесности без труда олитературил десяток бородатых анекдотов, тщательно выполол знаки препинания (позлить нацистов от грамматики), добавил спорных деталей для знатоков матчасти, упростил стиль до телеграфного для возбуждения письменников-стилистов, помянул пару персонажей из зомбоящика ради удовольствия послушать зубовный скрежет высоколобых интеллигентов и заглянцевал бронебойную парадизму Валюхиного имиджа намёком на священную корову всякого графомана — публикацию за гонорар. Сатирик убрал руки с клавиатуры и полюбовался на содеянное. Оставалось всего-ничего: набросать в огороды соседних тем камней и ждать сатурналий.

Ждать, несмотря на субботний день, долго не пришлось. Мучимые невысказанным чувством собственного величия графоманы и молодые талантливые авторы, критиканы и великие русские писатели слетелись на Валюхины испражнения радостно, как мухи на мороженое. За ними подтянулись насекомые покрупнее, в блестящих зелёных платьицах, и началось веселье. Обмен сатирическими флюидами растекался по темам, завихряясь в очагах особо конструктивной критики, а искромётный юмор тлел то тут, то там, вспыхивая лукавыми огоньками. Особой популярностью пользовались пародии, ради которых Валюха даже научился писать стихи и увеличил на пару размеров виртуальную грудь.

Писали пасквили и на Валюху. С наступлением весны на страницах форума с завидной регулярностью всплывали различной степени талантливости карикатуры местных пейсателей на юморную птичницу. Валентина даже стало посещать дежа-вю: со страниц каждого раздела ему подмигивали катюхи, дурёхи, пеструхи, так что иногда ему казалось, что все они живут своей особой жизнью и даже общаются друг с дружкой. Но в целом сатирик был чрезвычайно доволен собой и Валюхой: судя по тому, сколько нетленок на означенную тему появлялось теперь каждое утро, парадизма оказалась значительно мощнее, чем он думал! Ведь очевидно же — писаки, позабыв покой и сон, забив на античные прелести и витиеватый слог былых подруг, теперь сублимировали исключительно на Валюхин самобытный образ. «Такие масштабы не всякому суккубу снились», — Сатир расплылся в глумливой улыбке и представил, как Валентина является литературным гениям в предутренней истоме, покачивая трепетной синей грудью с фосфорецирующими сосками и виляя гузкой.

Одно не радовало: вслед за поклонниками в болоте сатирической графомани теперь с упоением толкались задницами и все обитательницы клубнично-розового ЭСКИМО. Да и плевать, зато Валюха чувствовал себя звездой не меньше чем седьмой межгалактической величины. «Не блудом единым, — думал он, — нужно ж и о душе позаботиться».

Однако через какое-то время на душе стало неспокойно. Вакханалия продолжалась, приняла масштабы эпидемии, перекинувшись на дружественные сайты, но о самой Валюхе как-то подзабыли. Её эпический образ оброс подробностями, деталями внешности и фактами биографии; характер и бюст становились всё более выпуклыми и всё меньше напоминали так удачно пошутившего Сатира. Валентин сначала злился, потом маялся, в итоге совсем затосковал, как-то побледнел, ссутулился, окончательно утратил эрекцию и всё дольше сидел, бесцельно вперившись в монитор, ожидая отзывов на юморески и ответов на комментарии.

Полтора месяца спустя обретшая собственную сущность душа Валюхи окончательно разъединилась с виртуальным телом и навсегда запуталась во всемирной паутине бесплотной бабочкой интернет-мема. На сердце было гадостно, как в голове сатира. Ведь впереди светили не почёт и заслуженная пенсия, а вечная вахта на кладбище «боянов».

А Сатир на ЭСКИМО остался, в Школу пошёл — ведь от добра добра не ищут, да и шут с ней, с эрекцией. Душа важнее.