Мак'и

Комната был гулкой и пустой. Сквозь разбитые окна прыгали на пыльный пол солнечные зайцы, желто-черные древние фотографии пузырились на стенах, а под потолком весела люстра, когда-то роскошная, парадная, а теперь — ободранная, как скелет, с единственным, чудом уцелевшим граненым хрустальным шариком.

От сквозняка люстра слегка покачивалась, и преломленные хрусталем солнечные лучи казались Димке то синими, то зелеными, то красными, а потом опять — синими.

— Надо бы взять шарик с собой, когда домой соберусь, — подумал Димка. — Повешу над своей кроватью, или над мамкиной. А что? Прикольно!

Впрочем, домой было собираться рановато. Дома Димку никто не ждал. Иначе чего бы он забрался в такую развалину? Это днем, в хорошую погоду тут клево, а в дождь, или ночью — совсем другой расклад! Дом тогда скрипит, раскачивается, ветер неприятно свистит, цепляясь за осколки оконных стекол, с потолка капает вода. Можно было, конечно, выбрать нижние этажи, там посуше, но туда иногда заглядывал разный опасный народ, типа незнакомых бомжей или наркоманов. Другое дело Димкина галёрка. Выше — только чердак, ниже — полусгнившая лестница, по которой без привычки ни за что не забраться, особенно взрослому, тяжелому человеку. Получалось, что жил Димка, как в крепости — и сверху прикрыт, и снизу — на стрёме.

Дни он обычно проводил в комнате. Когда светло — по улице лучше не шляться. Или менты пристанут, или шпана местная домотается. Вымыться Димке удавалось нечасто, да и одежда его поистрепалась, так что при свете дня он, мягко говоря, выделялся. А вот сумерки были его. До наступления ночи надо было раздобыть еды, поглазеть на прохожих, перекинуться парой слов со знакомыми — да-да, в большом городе у каждого заведутся знакомые, даже у вихрастого чумазого пацана с бешенными глазами, и вернуться домой. Электричество в доме было отключено, так что Димка проводил ночи в полной темноте, нарушаемой лишь фарами проезжающих мимо машин. В принципе, можно было раздобыть какую-нибудь свечку или фонарик, но светомаскировку нарушать не хотелось. Так что Димка, придя домой с прогулки и доев то, что не доел на улице, ложился на принесенный с нижнего этажа матрас и смотрел на вспыхивающий в темноте хрусталик, вспоминая о том, как отомстил отчиму. И чем позже становилось, тем больше картина реальных событий обрастала выдуманными деталями, становилась все сложнее, запутаннее, а потом к Димке приходил сон и уносил его в свои края, где все было по другому, совсем не так, как наяву.

Там, во сне, он вызывал отчима на дуэль, предварительно отвозив его по небритым щекам желтой кожаной перчаткой, рубил лазерным лучом, швырял в него острым, как бритва, вращающимся диском и, все равно, мрачная фигура в расстегнутом кителе раз за разом поднималась с пола и перла на Димку, как атомный танк. Ближе к утру нервы у мальчика не выдерживали, и он с криком просыпался. Шел в угол, пил из пластиковой бутылки воду, а потом приподнимал третью с края половицу и доставал пистолет. Еще раз пересчитывал патроны: все верно, было семь, три потратил, осталось — четыре. Довольно кивал, с пистолетом в руке шел к матрасу, ложился на бок, положив под ухо прохладную железку и мгновенно засыпал до утра. Теперь уже без сновидений.

Мак'и (Maquis) — заросли кустарника на Корсике, в котором скрывались беглые преступники, в том числе, и после совершенной вендетты.