Рыцари Сантьяго. Кастилия в огне.

Некогда былая могущественная Испанская Колониальная Империя агонизирует. На дворе 1816 год, прошло два года как национальная армия Испании прогнала Наполеона и отвоевала свою независимость. Война и революция против оккупантов привела к принятию Конституции Испании 1812 года, впоследствии ставшей краеугольным камнем европейского либерализма. Ярмо войны подорвало социальную и экономическую базу Испании и Португалии, открыв эпоху социальных беспорядков, политической нестабильности и экономического застоя, также разрушительные стычки между демократами и реакционерами Кризис, вызванный потрясениями от вторжения и революции, содействовал обретению независимости американских владений Испании в Америке и бразильскому восстанию от кандалов португальцев. Конституция 1812 года установила конституционную монархию (законодательная власть принадлежала кортесам и королю, исполнительная — королю) и принцип народного суверенитета. Король приносил присягу конституции и не имел права распускать кортесы, либо отсрочивать время их созыва. Провозглашались всеобщее избирательное право для мужчин, свобода личности, неприкосновенность жилища, свобода печати и свобода предпринимательства. Гражданские права признавались только за теми, кто не имел примеси негритянской крови. Предусматривалась аграрная реформа Декларировались главенство католицизма и власть короны над заокеанскими владениями. Устанавливалось равное представительство метрополии и колоний в кортесах. Запрещалось сосредотачивать в одних руках гражданскую и военную власть, упразднялись судебные привилегии и специальные суды, такие как суд инквизиции и "хунты безопасности", ведавшие делами о государственной измене, в каждом избирательном округе создавались "провинциальные депутации", аудиенсия лишалась административных функций и преобразовывалась в административный суд. 4 мая 1814 года, шесть недель спустя после возвращения в страну короля Фердинанда VII, конституция была отменена, 10 мая лидеры либеральных фракций были арестованы, и Испания вернулась к абсолютизму… 3 февраля, 1816 год это дата встретила Фердинанда довольно неприветливо — был подписан Кордовский договор, который завершал войну с мятежным вице-королевством Новой Испанией не в пользу королевской власти. Хосе Гарсия де Леон и Писсарро, секретарь универсального бюро зачитал эту важную новость лично перед монархом — Кордовский Договор — Сей акт завершал войну мексиканского народа за независимость, подписан 20 января 1816 года, в городе Кордова, испанским наместником Хуаном Одоноху и лидером мексиканских феодально-клерикальных кругов Агустином Косме Дамианом де Итурбиде-и-Арамбуру. Также договор подтверждал основу плана Игуалы — признание суверенитета и независимости Мексиканской и сохранение её престола за Фердинандом VII или другим представителем династии Бурбонов (в случае их отказа право назначения монарха предоставлялось мексиканскому парламенту); гарантия жизни и имущества уроженцев метрополии; назначение временной правительственной хунты с участием О"Доноху для осуществления законодательной власти до созыва конгресса и разработки конституции. До приезда монарха функции исполнительного органа возлагались на регентский совет, назначаемый хунтой. — У нас нет выбора — тихо сказал секретарь, дочитав депешу. Фердинанд нахмурил брови и гневно сказал — Чушь! Я не собираюсь плясать и признавать крамольную спесь вчерашних рабов и погонщиков коров! — — Но мой король! Страна в огне! Техническая отсталость, дефицит продуктов, социальная нестабильность и беспорядки убивают ее! — — Я наведу порядок! И прекратите паниковать, словно побитая французская шкура! У нас еще этот выскочка О"Хиггинс Бернардо решил тоже побряцать оружием, уж там не будет Кордовского договора 2! — сказал Фердинанд и приказал срочно собирать военный совет… Тем временем на просторах чилийской Атакамы, южная колониальная армия испанского государства боролась с восстанием О"Хиггинса Бернардо, одного из главарей чилийских бунтовщиков. Но беда не приходит одна. Боливар Симон желая поддержать чилийцев и вдохновившись Кордовским договором тоже поднимает восстание, объявляя независимость Венесуэлы. Против него выходит северная колониальная армия под руководством Хуана Батиста Мукоса, жестокого капитана-карлиста. 11 августа происходит Битва Вин-дель-Мар между южной колониальной армией и чилийскими мятежниками. Бернардо О"Хигинс возглавлял отдельную дивизию, остальные рассредоточил полумесяцом. Большинство армии составляли аргентинцы, остальную часть — преимущественно чилийцы. Вся армия мятежников была в основном пехотой, (до 4 бригад — 12 тысяч). Силы испанцев насчитывали до 20 тысяч сил (17 тысяч пехоты и 3 тысячи кавалерии) во главе с Рафаэлем Марото, латинским роялистом и рыцарем Сантьяго. Бернардо планировал внезапным ударом атаковать испанцев и отрезав от кавалерии, разгромить по одиночке. Но Рафаэль для этого оказался хитрее и быстрее. Хитрый роялист разделил свой отряд на две части — большая часть солдат и кавалеристов должна была быть приманкой, а сам с небольшой свитой (до 500 всадников и 2000 пехоты) зашел в тыл к чилийцам. Купившись на тактику Рафаэля, Бернардо с двумя бригадами обрушился на испанскую армию, смяв их ряды. Испанская армия отбила первую атаку мятежников, потеряв до триста убитых и пятьсот раненых. Затем Бернардо пустил все свои силы в лобовую атаку на испанцев… После этого, Рафаэль внезапно ударил с тыла по мятежникам. Застигнуты врасплох, Бернардо и его люди оказались зажаты между клещами испанской короны. Революционеры не смогли противостоять колониальной армии Рафаэля и были наголову разбиты. Самому Бернардо удалось сбежать с несколькими наиболее верными чилийцами (как окажется в будущем в Ирландию). А вот помощнику чилийского революционера Хосе Мартину повезло меньше — после разгрома в битве Вин-дель-Мар, остатки Андской Революционной армии вместе с самим Хосе Мартином пытались перейти Анды с целью присоединиться к Симону Боливару, но экстремальные условия одержали верх — большее количество борцов за свободу вместе с самим Мартином погибли в заснеженных перевалах и ущельях великой горной цепи. Рафаэль был очень доволен этой победой, плененных чилийцев (до 600) приказал доставить в Мадрид как подарок Фердинанду. После этого продолжил свой поход к столице мятежных чилийцев… 28 ноября 1816 года армия Рафаэля сошлась в жестоком сражении с ополченцами близ города Сантьяго. Сантьягская битва — последнее крупное сражение за независимость Чили. Несмотря на переход через Анды, изматывающий форсированный марш и нехватку провианта, боеспособность испанцев составляла около 70 процентов. Преодолев горы на высотах до 4000 метров, армия Рафаэля подошла к силам повстанцев. Армия чилийцев насчитывала до 10 тысяч пехоты, командовал ими местный революционер Бартоломью Гроу. Скалистая местность реки Майпу затрудняла мобильность кавалерии, поэтому Рафаэль делал ставку на две бригады линейной пехоты и 1 полка гренадеров. Оставшуюся часть солдат роялист отправил зайти в тыл к мятежникам. Испанские роялисты установили на горной возвышенности несколько пушечных расчетов, дабы заставить мятежников отступить вглубь долины, где можно будет задействовать силу и натиск кавалерии. Через пару часов обстрела испанскими пушками, мятежники начали отступать в сторону Сантьяго, попутно отбиваясь от гренадерского полка и бригады линейных пехотинцев. Путь к Сантьяго им преградили второй отряд испанской армии. Повторилась история с Вин-дель-Мар. Осознав всю ситуацию, чилийцы насмерть стали прорываться на юг, в сторону холмов Вальдивии. Сам лидер мятежников Бартоломью Гроу пал сраженный картечью и штыками. Всего полегло до четырех тысяч чилийцев, около тысячи попало в плен к испанцам. Остальные бежали к холмам Вальдивии. Рафаэль был доволен этой блестящей победе при мизерных потерях (потери испанцев до тысячи убитых). Второго декабря Рафаэль вступил на улицы Сантьяго, где заняв дом собраний кабильдо и резиденцию местного каудильо, разделил армию на две крупных частей — самые закаленные и боеспособные солдаты продолжали преследовать чилийских мятежников, а другая оставалась в качестве наведения порядка. Тут же начал составлять срочное послание в Мадрид, в котором изложил рапорт о разгроме Андской Революционной армии и взятии Сантьяго. Это уничтожило возможность Симона Боливара открыть объединенный революционный фронт. Колониальные власти роялистов испанской короны отправили на помощь Хуану Батисте 6 тысячный отряд состоящий из карабинеров и местной полиции. Сам же Боливар, который в это время растянул свои силы в джунглях Гуавире, собирал местных индейцев и освобождал рабов с плантацией, поднимая их бороться с тиранией кастильцев, желтых дьяволов. Разведчики революционеров доложили доблестному герою Венесуэлы о наступлении Северной Колониальной армии жестокого испанца Хуана Батиста и отряде полицейских. Боливар осознал, что их растянутые силы не смогут быстро перегруппироваться и дать единый отпор испанцам, а по одиночке они станут легкой добычей для штыков и сабель врага, поэтому на срочном совещании была принята следующая стратегия — трехтысячный отряд под командованием Мануэля Карлоса Пиара, одного из генералов Боливара должен был привлечь на себя внимание испанские силы, дав разъединенным отрядам революционеров объединиться. 31 августа 1817 года, трехтысячный отряд Мануэля Карлоса сделал вылазку в лагерь северной колониальной армии. В результате саботажа один обоз провианта был уничтожен. Тем самым цель бунтовщиков была сделана — они привлекли на себе внимание цепных псов Хуана Батисты. Сам Хуан Батиста пользовался дурной славой среди своих же подчиненных — жестокий прагматик и ярый карлист, половина солдат северной колониальной армии были выходцами из местных племен Южной Америки, поэтому его ненавидели и боялись. Но были и те кто боготворил его — около 20 процента солдат северной армии были выходцами из карлистских гнезд. Дисциплину в своей армии Батиста поддерживал с помощью физических наказаний и суровых расправ. Эффект же получался обратный — и без того истощенная и забродившая армия стала разлагаться: неуставные отношения между испанцами и аборигенами, самоуправство высших чинов-карлистов, случаи дезертирства и моменты братания с революционерами. К тому моменту, когда испанцы оказались на хвосте отряда Мануэля, северная колониальная армия Хуана Батисты сократилась почти на три бригады (до 7 тысячи умерших и около тысячи дезертиров). Капитан Хуан же закрывал глаза на страдания подчиненных и категорически плевал на потери — он надеялся на поддержку 6 тысячного отряда карабинеров. И вот в Западной Колумбии, 20 сентября 1817 года произошло Сражение при Тунхе. Генерал Мануэль Карлос располагая войском в 3400 человек, пересек проход Писба и атаковал трехсот испанских карабинеров. В ходе небольшой перестрелки испанцы отступили до реки Бояка, где сконцентрировались уже подошедшие силы Батисты. Мануэль располагая силами в 2500 бойцов, 21 сентября атаковал передовой отряд северной колониальной армии, задействовав всю огневую мощь и сталь революционеров. Натиск мятежников решился дуэлью между командиром испанской пехоты и Мануэлем — генерал революции заколол кастильского дьявола и вдохновленные этим, революционеры начали было теснить испанцев, но тут в тыл зашла Мадридская Кавалерия возглавляемая жестоким карлистом и одним махом опрокинула силы революционеров. Больше всех свирепствовал Хуан Батиста — он резал и колол все вокруг, давя и сметая бунтовщиков на своем коне. Отряд мятежников был наголову разбит — около 2000 убитых, тридцать вместе с Мануэлем попали в плен, где и были вскоре расстреляны. Несмотря на победу, силы испанских роялистов были истощены и потрепаны. А Боливар, отступивший к Маракайбо, объединил всю революционную армию в один кулак, ожидая наступления сил испанских роялистов… Тем временем на юге Атакама и Араукании, солдаты Рафаэля полностью разбили остатки андской армии и захватили весь регион. Рафаэль же находился все это время в Сантьяго, откуда командовал и координировал действия, дабы навести порядок в регионе — бандитизм и мародерство захлестнули чилийские провинции, многие поселения были разорены, головной были горные банды и индейцы, которые грабили продовольственные склады, амбары и обозы. К Рафаэлю то и дело приходили целыми стопами письма и жалобы на мародерство, дезертирство и насилие со стороны испанской армии. Рыцарь Сантьяго ждал капитуляции чилийцев, ибо только мирное соглашение станет фундаментом порядка в регионе. И это свершилось, в январе 1818 года, когда Рамон Фрейре Серрано, чилийский верховный директор и революционер Андской армии добровольно сдался и отрекся от диктаторских амбиций. 15 января 1818 года его под стражей доставили испанские карабинеры в Сантьяго, на допрос к Рафаэлю. 20 января 1818 года в доме собраний кабильдо был заключен и подписан Сантьягский Договор — Республика Чили как независимое государство ликвидируется и остается в составе Испанской Империи. Сам регион будет преобразован из генерал-капитанства в вице-королевство. Незаконные вооруженные банды должны сложить или будут уничтожены силами правопорядка. Затем Рамон Фрейре был осужден военным трибуналом и выслан в Мадрид для дальнейшего разбирательства. Солдаты Рафаэля быстро и ловко спустили флаг революционеров Чили на главной площади города, и подняли знамя Испанской Короны (правда помятое и ободранное). Местные жители испуганно и разочаровано глядели на это зрелище из своих жилищ и домов, тихо вздыхая и что-то бормоча себе под нос. Только местный гуачо глядя на это зрелище иронично сказал — Ну за-аживем под знаменем потрепанной державы… — Пока испанская армия наводила порядок в колониях и боролась с революцией, в столице тоже шла борьба. Фердинанд то и дело успевал проводить совещания и военные советы — и все твердили свои предложения о возрождении империи, предлагая невозможные варианты стратегии и управления. Поэтому король был крайне истощен морально после перепалок с советниками и офицерами. Выйдя сегодня как раз с военного совета по поводу реформирования армии, Фердинанд, закрывшись в своем кабинете впал в раздумья — Как всегда, карлисты поцапались с либералами, спасибо умеренным, которые своей рациональной цепью сдержали псов брата, хотя это с каждым днем проблематично, они требуют возврат к политике Габсбургов, консервативные глупцы, это снова вернет эпоху Пиренейских войн! Мало нам сапога лягушатника, топтавшего 10 лет Кастилию! И что в итоге? Закат империи?! Даже Жуан Лиссабонский (король Португалии) уже зарится на наши территории, мечтая дойти до Мадрида! Нет! Я не дам империи сгинуть! — решил Фердинанд и стукнул кулаком по столу. В этот самый момент в дверь постучали. Король выдохнул и сказал — Войдите! — Дверь открылась и в кабинет вошел секретарь Хосе Гарсия. — А это вы! — вздохнул уставший король, откинувшись на роскошное кресло. — Так точно, мой король! — сказал Хосе поклонившись. — Выкладывайте, что у вас? — небрежно бросил Фердинанд, протирая монокль. — Я пришел обсудить дальнейшие перспективы развития державы! — довольно оптимистично отчеканил Хосе, присаживаясь перед Фердинандом. — Весь во внимании! — хмуро сказал монарх и приготовился слушать план развития. В течение часа Хосе объяснял свою стратегию развития и поддержку порядка стране — в первую очередь армейские реформы, снижение налогов для рабочей прослойки, привлечение иностранных инвестиций, модернизацию и индустриализацию флота и инфраструктуры. — Наши предки делали ставку на ручной труд и рабство, излишний консерватизм, мы должны это побороть и возвыситься еще больше! Начните с инвестиций и модернизации! — закончил Хосе. Выслушав все это, Фердинанд улыбнулся и тихо сказал — Теперь я знаю что сказать завтра на заседании королевского совета!.. В полдень, на втором этаже резиденции испанской монархии, начался королевский совет — его величество Фердинанд, секретарь Хосе, представитель фракции карлистов Дон Карлос (младший брат Фердинанда), военный деятель и колониальный администратор Франсиско Хавьер Венегас, министр дипломатического корпуса Хуан Хосе Рафаэль, генерал-капитан Франсиско Хавьер Кастаньос, представитель либерального движения Риего Нуньес, министр финансов Бруно Вильярреал, адмирал Бальтазар Грайча, представитель умеренного крыла кастильцев Франсиско Хавьер де Истурис и военный интендант Пабло Серилье. Оглядев всех, Фердинанд озвучил цели и стратегию развития. Первое — заручиться иностранными инвестициями. Второе — провести армейскую реформу. Третье — модернизация и развитие промышленности. — Все это помогло бы закончить войну и начать восстанавливать былую славу — закончил секретарь Хосе. Советники то молчали, то громко переговаривались, некоторые хмурились, другие ухмылялись… Первым высказался министр дипломатии Хуан Хосе — Мой король! Я смогу обеспечить капитала в страну! Наши союзники и покровители британцы радостно помогут! Я обещаю! — Король кивнул. Это очень хорошо для начала. Далее начали высказываться военные — армия в плохом состоянии, нехватка боеприпасов, дефицит кадровых офицеров, много случаев дезертирства, флот вообще загнулся. Фердинанд махнув рукой жестко отчеканил — ТИШЕ! Вы рыцари Сантьяго! А не базарные торговки! Все это я вам обеспечу! Я только требую поддержать мой курс правления! — Генералы и адмирал молча кивнули. — Откуда взять средства на модернизацию страны? — спросил Бруно Вильярреал, почесывая лысую голову. — С британских инвестиций! Которыми нас обеспечит господин Хуан Хосе! — сказал секретарь, чиркнув у себя в памятке. Закивали все кроме Дон Карлоса. Бородатый реакционер хмуро лишь прорычал — Не разочаровывай нас, твоих роялистов! Не забывай, кто настоящая опора испанской короны! — На этом совет закончился. Все удалились, оставив Фердинанда с секретарем. — Завтра начнем возрождать империю! — весело сказал Хосе, дописав памятку. Фердинанд хмуро промолчал, глядя из окна на главную площадь Мадрида… Как и обещал Хуан Хосе, в казну Испании пошли инвестиции британских промышленников и меценатов. Распределив разумно средства, пошел процесс возрождения Кастилии. Первым делом, Бруно Вильярреал посоветовал проложить несколько веток железной дороги. — Это повысит и перевозку войск, ускорит рост экономики и торговли — говорил Бруно, показывая черновые варианты чертежей. Началось грандиозное строительство железных дорог. Первая ветка прокладывалась по маршруту Мадрид — Вальядолид — Леон — Ла-Корунья. Король специально выбрал этот маршрут по двум причинам: во-первых там жили главные сторонники испанской короны и власти, это консерваторы и реакционные фракции, во-вторых, это крупные угольные шахты и главный рыбный порт империи Ла-Корунья, вдобавок населяли север рабочие и кустарные прослойки, что делало большую экономическую выгоду. Назвали ветку — Леон-Кастильская Железная Дорога. Вторую ветку проложили на юг: Мадрид — Толедо — Сьюдад-Реал — Кордова — Севилья — Кадис. Этот маршрут тоже имел двойное значение как стратегии и экономики. В кадисском порту находилась морская база испанского флота и торгового, также кадисские кортесы проголосовали за возвращение к монархической форме правления плюс в порту Кадиса впервые бросили якорь российские моряки капитана Ивана Кошелева, ознаменовав собой начало испано-русских отношений. К тому же сам Фердинанд был награжден орденом Св. Андрея Первозванного в 1815 году (за вклад в борьбу с Наполеоном). Вторая ветка получила название Ново-Андалуйская Железная дорога. Эти две ветки соединяли юг и север страны, объединяя попутно центральные сельскохозяйственные регионы и пшеничные угодья. Помимо строительства самих железок, создавались новые перевалочные станции, почтовые отделения и местные административные управления с депо. Все создавалось на манер французской системы. Король был очень доволен процессом — стройка шла очень быстро, множество добровольцев и вольных людей, выходцев из северных регионов империи, взялись с особым энтузиазмом отстраивать заново свою родину. Особенно все пришли в восторг, когда Фердинанд лично посещал стройку. Они проливают пот и кровь, скрепя боль трудятся во благо нашей державы, наши трудолюбивые мужчины и женщины — они лучшие в своем роде, они осознали себя как единое целое и стремятся к общему будущему, это очень кардинально повлияло на всю нашу политику и жизнь. Этот заголовок вышел в местной газете, королевского правительственного печатного издания LA Correspondencia De Espana, в котором бахвально оценили кардинальные реформы ставленника реакционеров. День за днем прокладывались рельсы, вызывая наплыв местных крестьян и фермеров. И тут на фоне всего этого, пришло известие с южноамериканского фронта — срочную депешу прислал Рафаэль Марото, в которой говорилось о разгроме основных сил Андской Революционной Армии и взятии Сантьяго. Секретарь Хосе с аристократическим выражением зачитал эту новость перед собранием военного генерального штаба. Все радостно зааплодировали, даже хмурый Дон Карлос. Фердинанд весело поигрывая моноклем сказал — Во как бывает! Самый молодой из всех командиров быстрее победил бунтовщиков! Напомните, откуда он? — — Рафаэль Марото, 29 лет, выходец из кастильских креолов, член Рыцарей Сантьяго, его семья была уничтожена во время Мадридского восстания 1808 года, довольно хороший тактик и умеренный абсолютист — сказал генерал-капитан Франсиско Хавьер. — Он явно заслуживает ордена и повышения! — — И поместья! — — Тише! Это конечно да! — Фердинанд сам лично читал депешу… Спустя пару недель, пришло еще два известия от Рафаэля — 600 пленных революционеров во главе с Рамоном Фрейре Серрано и Сантьягский Договор о капитуляции чилийской революции. В честь такого события Фердинанд приказал устроить банкет и остановить все строительные работы. Вечером он обратился к народу на главной площади, объявив о приближении конца войны. — Интересно, как там ситуация у капитана Батисты? — подумал монарх, спускаясь с трибуны под громкие рукоплескания консерваторов и свист либералов… 1 сентября 1819 года, Рафаэль Марото выступил в поход на помощь капитану Батисте и силам карабинеров, которые пытались измотать армию Боливара. Рафаэлю и его солдатам предстоял тяжелый переход через Анды, несмотря на то, что южная колониальная армия и отдохнула в Сантьяго, все-таки часть солдат была наполнена панической усталостью. Пока рыцарь Сантьяго вел войска через горы, капитан Батиста и карабинеры стремились запутать Боливара и его сторонников. Разорив и разграбив все деревни и поселения, испанцы сумели ложно загнать революционеров в непроходимые джунгли Гуавиаре и болота Миранды — бесстрашные борцы гибли от болезней, пропадали в зарослях, вступали в стычки с индейскими племенами, застревали навечно в болотах. Некоторые умирали от голода и усталости — все населенные пункты были истреблены солдатами Батисты. Боливар, видя страдания и смерти своих людей, планировал вывести их к сельским угодьям Кахамарки, где находились крупные рабовладельческие плантации и освободив их, пополнить армию людьми и едой. Но каково же его было удивление, когда при переходе холмистых равнин Лимы, путь ему и его людям преградил Рафаэль с южной колониальной армией. Переход через пустынные и горные перевалы унес до двух тысяч жизней солдат Рафаэля, около ста лошадей и сорока навьюченных мулов. И все же роялисты готовы дать бой Боливару. Осознав, Боливар понял какую ловушку приготовили испанцы — на юг не пробиться через силы Рафаэля, назад в джунгли это осознало верную смерть, а с востока по пятам движется капитан Батиста и карабинеры. Путь только был один — на запад через горные джунгли к портовому поселению Пьюра. 15 октября 1819 произошла встреча армии Рафаэля с капитаном Батистой и карабинерами в районе Юнкоса. Грубо рассмеявшись, Батиста хлопнув по спине Рафаэля прорычал — Ну все! Теперь точно задавим бунтовщиков! — Рафаэлю сразу не понравился жестокий карлист. Разбив лагерь, капитаны обсудили стратегию и военные ресурсы. Рафаэль, разглядывая походную карту предположил, что скорее бунтовщики будут прорываться к побережью Эквадора, дабы захватив суда, уплыть на север Юкатана. — Или отчаются и пойдут на нас! — хохотнул Батиста, ловко вращая револьвер. Рафаэль это исключил и добавил — Путь к побережью пролегает через горные джунгли и возвышенности, там никто не живет, а живности почти нет — — Голодная смерть! — Батисте это очень нравилось. Далее капитаны рассчитали свои военные силы и ресурсы — Северная колониальная армия состояла в данный момент из 34 старших офицеров, 40 госслужащих, 7890 рядовых солдат (половина которых были чернокожими или мулатами, также индейцами), 4560 горных егерей, 2000 гренадеров, 700-800 кавалеристов, 500 туземных разведчиков, 20 орудий (10 6-дюймовых пушек и 10 горных орудий), 120 обозов и 300 наемных инженеров. Южная колониальная армия — 6500 линейных пехотинцев, 3400 горных егерей, 1300 гренадеров, 1000 кавалеристов, 5 легких горных пушек, 50 обозов, 40 высших офицеров, 200 рабочей обслуги и 100 туземной конницы. Отряд колониальных карабинеров — из 6 тысяч осталось около 3-4 тысячи в строю солдат. Рафаэль предложил объединить силы и разбить наступление на следующие отряды — вперед послать силы туземных роялистов на разведку местностей, затем объединенную пехоту выстроить по группам — первая шеренга пехота по 500 бойцов, вторая гренадеры по 200, по флангам егеря, тыл прикрывает кавалерия. Хуан кивнул и этим же вечером отправил туземных разведчиков в сторону эквадорского побережья. На следующее утро сворачивались палатки, скрипели обозы, маршировали испанские линейные пехотинцы — испанцы выходили за головой Боливара… Усталый, в разорванном генеральском мундире, Боливар из последних сил продолжал идти сквозь горные джунгли на побережье. Его армия каждый день сокращалась — кто-то умер, другой заплутал, третьи сгинули в этих безлюдных дебрях. Бегство революционеров началось еще в провинции Лиме — узнав о еще одном голодном марш-броске, несколько сотен новеньких ополченцев покинуло армию революционеров. — Прости генерал! Но я не хочу встретить смерть в болоте или в горных ущельях, у меня семья осталась! — — Не для этого я сражался чтоб умереть с голоду в горных захолустьях! — — Я против тирании кастильцев, но хочу встретить старость у себя в хижине, в кругу близких! — Такие причины называли беглецы. Такая тенденция продолжалась до горных джунглей Эквадора, дальше бежать было некуда — всюду безлюдная местность. В декабре 1819 года, армия Боливара прошла горный кряж Эквадора и вступила в холмистые равнины Пьюры. Здесь, бравый генерал устроил привал. Измученные повстанцы наконец-то могли немного отдохнуть. Армия революционеров очень сильно поредела — еще полгода назад их было около 20-30 тысяч, а сейчас осталось около 7-8 тысяч ополченцев в строю. Боливар решил здесь остаться до весны, что стало фатальной ошибкой… В феврале 1820 года, туземные разведчики капитана Батисты засекли походный лагерь Боливара и стремглав понеслись известить испанскую армию. Но и Боливар их заметил, приказал укреплять лагерь и готовиться к битве. 2 марта 1820 года, объединенная испанская армия Рафаэля и Батисты вторглась на равнину Пьюры, но Боливар опередил кастильцев — двинулся на север к Гуаякильскому заливу, бросив походный лагерь. Это разозлило карлиста. Рафаэль же невозмутимо предположил, что мятежники будут избегать прямого столкновения, уходя все дальше, в сторону независимой Мексики. — Мы догоним их! — прорычал капитан Батиста, ловко запрыгивая на коня и отдавая приказы ускорить погоню. Боливар же шел действительно на север. Там он надеялся получить убежище у революционного правительства Мексики и защиту у британцев. Ведь британцы и проспонсировали эту революцию, устроив хаоса и беспорядки в южноамериканских колониях Испании. — Если наше дело погибнет, то ничего, кастильцы столкнутся с англосаксами, когда узнают правду — думал Боливар, глядя как понуро идут его бойцы, уставшие и закаленные болью. Летом испанские роялисты вновь вышли на отряд Боливара, половина отправилась сообщить капитанам о местонахождении, а другие вступили в перестрелку с мятежниками. Понимая что это отвлекающий манёвр, Симон Боливар приказал нескольким группам отходить, а сам остался вместе с двумя бригадами (около 7 тысяч) сдерживать приход испанцев. 2 августа 1820 года произошла битва при Пьюре — Армия Симона Боливара (4 тысячи егерей и 3 тысячи ополченцев) против объединенных сил испанцев (23 тысячи пехоты, 2500 кавалерии, 8 тысяч вспомогательных отрядов). Боливар применил хитрую уловку — с отрядом егерей до 500 бойцов обошел испанцев с южной стороны, в тыл. Основные силы испанцев шли на штурм импровизированного лагеря революционеров. После небольшой перестрелки, капитан Хуан приказал начать обстреливать позиции мятежников, желая ослабить их укрепления на возвышенности холма. Рафаэль же начал атаку на левый фланг мятежников, ведя за собой гренадерские подразделения. Это дало возможность отряду Боливара неожиданно ударить в тыл испанской армии. В результате пять обозов уничтожено, убито до сотни тыловых рабочих, наемников-индейцев, нескольких артиллеристов лично изрубил Боливар. Когда основные силы обратили внимание на атаку с тыла, егеря заложили несколько пачек динамита в пару артиллерийских расчетов испанцев. Взрыв уничтожил до десятка пушек и убил до сорока туземных разведчиков, и столько же погибло карабинеров, которые контратаковали революционеров. Боливар подал сигнал к отступлению — следуя узкими тропами, он и несколько тысяч егерей прорвались через заслон карабинеров, которые были в замешательстве от взрыва. Сам лагерь революционеров был захвачен — плохо обученные ополченцы не могли долго противостоять гренадерам Рафаэля. Правда и гренадеры потеряли до десяток убитыми, сам Рафаэль получил легкое ранение в руку. Батиста же командовал основными силами пехоты и кавалерии, зачищая главные позиции революционеров. Битва закончилась победой испанцев. Потери — армия Боливара понесла до 4 тысяч убитых и около ста попало в плен к роялистам. Остатки вместе с самим генералом бежали в сторону эквадорского Кито. Испанские потери — до 3 тысяч убитых, тысяча ранено. Большие потери понесли карабинеры и тыловая прислуга, также один орудийный расчет уничтожен. Обыскав лагерь, испанцы захватили небольшие трофеи мятежников — пару знамен, несколько ящиков ружей и пороха, пачки динамита, консервы. — Еще пару таких ударов и мы их растопчем! — расхохотался капитан Батиста, осматривая пленных революционеров. — Однако они применили хитрый ход, зайдя к нам в тыл — сказал Рафаэль, которому уже перебинтовали рану. — Вот что, мой друг, следующую атаку возглавлю я, а вы пока отлежитесь! — строго бросил Батиста, поигрывая кремнёвым револьвером. Рафаэль действительно чувствовал себя довольно плохо — долгий поход и рана полностью вымотали его. Чувствуя усталость, рыцарь Сантьяго устроился в палатке с другими ранеными. Здесь отдыхали перебинтованные карабинеры, обгоревшие туземные иррегуляры, дремали обычные пехотинцы. Прежде чем впасть в сон, Рафаэль успел разглядеть нескольких пострадавших. Вот карабинер, юноша двадцати лет, худой, усталый, в грязной рваной униформе, сидящий на рваном матрасе, он печально обхватил руками голову и изредка поднимая ее, молча смотрит в сторону сильно раненых. Смуглый туземец, житель американской пампы, жадно пьет флягу с водой, его кожа покрыта ожогами от взрыва динамита. А вот коренастый гренадер, с марлевой повязкой на лбу — во время штурма лагеря революционеров он получил вражескую картечь в лицо. Видя это все, Рафаэль погружался в темноту… В сентябре 1820 года, капитан Хуан Батиста Мукос с 2 тысячным конным отрядом атаковал остатки сил Боливара на пути к Кито. Настигнутые в сельской равнине, егеря и Боливар сделались легкой добычей для быстрых и жестоких кавалеристов. Ловким маневром, капитан Батиста раздробил егерей и устроил настоящую охоту — сабли, ружья и пистолеты, даже конские копыта использовались для разгрома мятежников. Фактически без потерь (22 кавалериста убито), карлист перебил около тысячи егерей и еще столько же захватил в плен. Спустя час подошла пехота северной колониальной армии и добила пленных мятежников. Что же стало с Боливаром, никто толком не знает. Одни говорят что он бежал в Мексику, другие же видели его призрак в Андских горах, официальная версия испанцев утверждает что бравый генерал революционеров был убит во время конной атаки капитана Батисты. Уничтожив действующие силы Революционной армии, Батиста бросил все силы на штурм Каракаса и прилегающих территорий, где орудовали разбойные банды и мародеры. Это была самая жестокая и чудовищная фаза подавления восстания — каратели и сторонники Батисты огнем и мечом брали неподконтрольные территории, тут же проводили срочные военные суды, которые заканчивались скорыми казнями. Местные жители в ужасе разбегались от таких освободителей, запирались у себя в жилищах либо старались скрыться в джунглях. Захватив город либо поселение, жестокий капитан-карлист под видом конфискации насильно отбирал припасы, одежду, оружие и денежные средства. Это не обходилось без кровавых инцидентов — хозяин кофейной лавки в Кумане отказался отдавать провиант и запасы кофейных зерен прихлебателям Батисты, за что и был заколот штыками. В Калабосо несколько офицеров капитана разграбило винный погреб и изрядно захмелев, устроило стрельбу по местным индейцам. Это породило раскол в самой армии Батисты — часть солдат, будучи выходцами из туземцев и креолов, стали дезертировать, а те что были из фракций либералов, вступали в противостояние с офицерами-карлистами. Это стало сокращать северную колониальную армию. Несмотря на это, капитану удалось отбить множества территорий у революционных банд, всю венесуэльскую боливарию. Некоторые захватывались с проблемными перестрелками, другие брались при поддержке креольской зерновой буржуазии и чилийской церковной элите (данные прослойки и спровоцировали революцию против испанской короны, попутно приняв финансовую и военную помощь от британцев, после разгрома Андской Революционной Армии и революционеров Боливара, боясь смертной казни, вновь переметнулись на сторону испанских роялистов, помогая возвращать территории под контроль Испании и предоставляя припасы и деньги испанцам). Штурм Каракаса был очень проблемным — несколько бунтовщиков угнало 4 корабля и устроив бомбардировку по городу и порту скрылись в сторону мятежного Маракайбо. В декабре 1820 года истощенная армия Батисты захватила Каракас. Как только испанцы вступили на улицы города, большая часть просто разбежалась по закоулкам, несмотря на бешеный рык Хуана, его стрельбу и попытки офицеров-карлистов начать отстрел дезертиров. К вечеру в подчинении жестокого капитана осталось всего две тысячи человек — четыреста карабинеров, десяток высших чинов-карлистов, около пятьсот кавалеристов и тысяча гренадеров, самых фанатично преданных кастильской власти. Разумеется с такой силой не возьмешь штурмом Маракайбо, поэтому пыхтя от злости, Хуан Батиста срочно начал писать депешу в Мадрид, где кратко излагал ситуацию и обстановку на фронте… За этот промежуток времени пока Рафаэль и Батиста подавляли восстание, в Мадриде Фердинанд провел королевский трибунал над Рамоном Фрейре Серрано и пленными революционерами. Рамон был выслан на вечное селение на остров Хуан-Фернандес, а 600 мятежников встретили свою судьбу раздельно — одна группа отправлена на каторгу, в рудники Толедо, а другая на строительство железнодорожных путей. Проведя суд и положив начало модернизации экономики, Фердинанд начал воплощать военные реформы — первым шагом стал закон " О 4-летней военной службе". Данный закон был принят опираясь на печальный опыт Пиренейских войн и полную неподготовленность призывных армий. После Венского конгресса по всей Европе стала приживаться посленаполеоновская военная доктрина — современное понятие военной обязанности было изобретено во время Французской Революции. В феврале 1793 года Конвент объявил принудительный набор 300 тысяч человек в армию, которая успешно воевала против профессиональных армий Европы. Но эта система не удержалась во Франции после падения Наполеона. В период Реставрации Бурбонов французская армия комплектовалась добровольцами, а позднее — по жребию с правом заместительства. Закон " О 4-летней военной службе" должен был дать мощный костяк для создания профессиональной испанской армии, проходящие военную службу служили два в учебке и два на военных учениях, дальше прошедшим службу был дан выбор, продолжить дальше службу став либо кадровым военным в запасе или выбрать обычную мирную жизнь. Генерал-капитан Франсиско Хавьер и военный интендант Пабло Серилье очень похвалили закон об армейской службе. Следующей военной реформой стало создание регулярных военных инженерных соединений и техническо-артиллерийских батарей. До этого были лишь наемные специалисты и привлекались местные рабочие для полевого и инженерного обслуживания армии. Наука и военная промышленность тоже не стояли на месте — Фердинанд поощрял финансирование научных институтов и технологических бюро. Главным новшеством военных реформ стал переход испанской армии на казнозарядное стрелковое вооружение и использование телеграфной системы взаимосвязи между подразделениями. Это повышало огневую мощь и мобильность на военных театрах, правда потребляло много ресурсов и боеприпасов. Также изменились армейские сборы. Военный комиссар Энрико Альберто, написал новый военный устав испанской армии — "Теория мобилизационной подготовки армии" "Народные призывные армии — прошлый век. Современные методы ведения войн и высокий рост производительности сил, прогресс боевой техники, способствуют формирования принципов кадровой армии и создании мобилизационного резерва. Применяя особый вид подготовки для каждого соединения, штаба и корпуса, солдаты улучшают как стратегическую мобильность, так и профессиональную выучку". Помимо армейских реформ, началось экономическое чудо Испанской Империи — иностранный капитал и инвестиции покрыли весь ущерб, нанесенный Пиренейскими войнами и породили первых кастильских капиталистов. Строительство железнодорожных веток обогатил нескольких групп рабочих, следствии ставших первыми испанскими промышленниками и строителями. Это привело к росту угольной продукции, открытию сталелитейных заводов в Гранаде и Картахене, и появлению социальной зажиточной прослойки мелкого среднего класса. Фердинанд постоянно был в разъездах, посещая новые промышленные предприятия, заводы и первые военные инженерные училища, символично открытые в Кадисе. Секретарь Хосе тем временем ушел в отставку, возглавив новое министерство финансов, новым секретарем универсального бюро стал Эваристо Перес де Кастро Брито, ставленник умеренных абсолютистов. Неожиданным ударом среди экономических успехов стала очередная военная депеша от капитана Хуана Батисты, которая ужаснула Фердинанда и весь королевский совет. — Ситуация там плачевная! Один он не справится! — сказал Эваристо Перес, дочитав депешу. — А что вы хотели, господа, этот колумбийский мясник никогда не мог оперативно выполнить поставленные задачи! — сказал генерал Рэмон Замора, скрестив руки на груди. — Сейчас не время обсуждать! Силы мятежников истощены! Нужно выслать помощь капитану Батисте! — изложил свое мнение Дон Карлос, ударив кулак об кулак. — Конечно! Вы же всегда защищаете этого зверя! Господин Карлос! — сердито бросил капитан Бальдомер Гереро, представитель либеральной фракции офицеров. — Господа, решение пускай принимает его величество! — стал успокаивать совет Эваристо. Все повернули головы в сторону Фердинанда. Король задумчиво сидел, смотря на карту, часы, ордена и медали офицеров. — Сеньор Энрико Альберто, какие силы мы можем выслать на помощь капитану Батисте? — спросил король, глядя на военного комиссара. Энрико поджал губы и неуверенно ответил, продумывая и анализируя в голове имеющиеся армейские резервы — Мой король! Прошло мало времени с момента проведения военной реформы и перевооружения армии, не могу сказать точно, но с господином Пабло и генерал-капитаном мы точно сформируем отряды для финального боя с мятежниками — — Завтра и займитесь! — сказал Фердинанд и объявив об окончании совета, удалился на семейный обед. 1 сентября 1822 года была создана Картахенская армия — ядро реформированной новой испанской армии. Численность ее составила около 9000 человек — одна пехотная бригада (3000 линейных стрелков) и две инженерные бригады (6000 разведчиков, артиллеристов и интендантов). Сбор состоялся 5 сентября 1822 года в Картахене, Фердинанд прибыл в окружении свиты, генералов и советников для инспекции и смотра результата военных реформ. Построенные в каре, солдаты стояли, гордо вытянувшись, блистая новой синеватой формой и красными фуражками, держа казнозарядные винтовки и карабины, дула и лафеты пушек ярко блестели под жарким иберийским солнцем. Фердинанд обойдя каждую роту и полк, призвал вершить закон и порядок во имя Испании! Солдаты гордо и громко приветствовали своего короля троекратным СЛУЖУ ИСПАНСКОЙ КОРОНЕ! На это событие также приехали иностранные наблюдатели — французский журналист и прозаик Эмиль де Жирарден, португальские газетчики из "Диариу де нотисиаш", британские корреспонденты лондонского "The Times" и американский журналист-поэт Уильям Каллен Брайант. Новая армия Испании привела в восторг и даже насторожила — Эмиль де Жирарден охарактеризовал это как эффект феникса, возрождение из пепла, замечая что частично в упадке виновата политика Наполеона. Португальцы хорошо оценили вооружение и форму, при этом тонко намекнули, что всегда будут дружить с Мадридом. Британские таймс расхвалили Картахенскую армию, заявив что деньги лондонских меценатов хорошую службу послужили кастильскому трону. Американец Уильям спокойно прокомментировал так — для защиты оружие хорошее, но так ли оно покажет себя в деле? После смотра и переговоров с наблюдателями, появился вопрос, кто будет командовать этой армией? Дон Карлос предложил своих кандидатов, комиссар рекомендовал запасных местных капитанов. Военный интендант Пабло предложил довольно разумную идею — Господа! Данное армейское подразделение обучалось по новому уставу и новой реформе, представитель карлистов в силу старых взглядов не сможет ей командовать, а местные капитаны не имеют технического опыта и навыков, но есть один человек который может возглавить ее — — И кто же он? — спросил Фердинанд, осматривая генералов и советников. А этим человеком был Гаспар Эредиа, худощавый, но жилистый аристократ с тонкими усиками и блестящей серьгой в ухе. Талантливый, любитель вин и балов, фехтовальщик, но крайне важный и надутый, он как раз прослушал военные курсы кадисского инженерного училища. Отдав честь королю и военному штабу, Гаспар сказал что сочтет за честь возглавить Картахенскую Армию и нанести поражение мятежникам. — Добираться будете на 4 флотилии трансатлантического конвоя! — сказал колониальный администратор Бланко Эрумо. Стоить отметить, что и флот также подвергся реформам и изменениям. К моменту формирования Картахенской армии, с верфей Валенсии сошло четыре новых клипера, два как транспортника, а оставшиеся как сопровождающие патрульные суда. Командование эскадрой доверили вице-адмиралу Вальдесу Каэтано, который несмотря на открытую нелюбовь реакционеров ценился за опыт и участие в бою при Трафальгаре. 10 сентября 1822 года, эскадра 4 флота вместе с десантом отчалила из картахенского порта к побережью мятежного Маракайбо. Благополучно миновав Гибралтарский пролив, эскадра довольно быстро и без проблем доплыла до Малых антильских островов. Здесь остановившись в Пуэрто-Рико, эскадра пополнила припасы воды и лекарств. Далее поплыли на юг, к Венесуэльскому заливу. Капитан Гаспар стоял на палубе ведущего клипера "Астролабио" вместе с вице-адмиралом и смотря в горизонт, улыбался. — Однако вы радостны сеньор, хоть и плывем на войну — подметил Вальдес, глядя в подзорную трубу. — Я войду в историю как первый командир новой испанской армии, без единого выстрела сокрушивший революционеров! — надменно сказал Гаспар, покрутивший левый ус тонкими пальцами, украшенные изящными перстнями. 15 октября 1822 года, эскадра подплывала к берегам Маракайбо. Но взять без единого выстрела мятежный город Гаспару не получилось. При входе в маракайбскую бухту, эскадру неожиданно атаковало 4 вражеских корабля — это были те самые каракаские революционеры, угнавшие венесуэльский флот. — КАРАУЛ! — заорал Гаспар, когда пару снарядов пролетело рядом с его головой. — Спокойно капитан! — приказным тоном вице-адмирал старался сохранить холодный ум. На них шло четыре вражеских корабля. Один крупный парусный линкор, один фрегат и пару клиперов. Вражеский линкор поравнялся с "Астролабио" и принялся вести обстрел. Правда головной корабль испанцев был неуязвим для устаревшего вооружения линкора. Огонь мятежных клиперов был неточен, поэтому испанский флот особо не пострадал, но "Астролабио" потерял двух человек убитыми и 32 ранеными. Два испанских клипера Нанте и Болантес нанесли сильные повреждения фрегату, на котором вспыхнул пожар. После трехчасовой дуэли вражеские корабли отступили в сторону Белиза, потрепанные и с поломанными орудиями. Испанцы сами понесли минимальные потери, десяток убитых и сотня ранено, правда несколько пожаров вспыхнуло на клипере Атило. — Отбились! — сказал Вальдес и закурил трубку. — Уф! Это было неожиданно! Куда смотрели колониальные власти? Почему разведка капитана Батисты не сообщила про это? — — Успокойтесь Гаспар! В итоге все хорошо закончилось! И испытали модернизированное вооружение! — — А если бы я погиб? Или стал калекой? — Гаспар своим ворчанием показывал свою аристократическую натуру. Вальдес пожал плечами и приказал держать курс к северу Маракайбо. 17 октября 1822 года испанцы начали высадку десанта в бухте Гаухира и разделившись на два крупных отряда захватили местный форт и портовые доки, затем пехотный полк командира Роберта Далье вступил в короткий бой с мародерами, которые засели близ самого города. Инженеры и подрывники взорвали заколоченные ворота города, после чего второй полк первой бригады Картахенской армии вступил на улицы Маракайбо. Эскадра вице-адмирала Вальдеса причалила к маракайбскому порту, поддержать Гаспара бомбардировкой в случае стычек с мародерами и бандами. 18 октября 1822 основные силы Картахенской армии захватили резиденцию, портовое управление и уничтожили еще одну банду местных анархистов, которые засели в местной комендатуре. 20 октября к Маракайбо подошел капитан Батиста со своим отрядом. Учинив кровавый погром в провинции Валеро, карлист узнав о подкреплении, приказал без передышки маршировать на север. 22 октября Батиста и Гаспар встретились в резиденции Маракайбо и совместными усилиями подняли флаг Испанской Империи над городом. Рафаэль, который уже выздоровел за это время, узнал о штурме Маракайбо, вместе с индейцем-проводником и пару наемных гуачо добрался до города за три дня. За это время путники наблюдали следы зверств капитана Батисты и его карателей: сожженные лачуги аборигенов, повешенные и гниющие трупы креолов на деревьях, убитая живность местных фермеров. — Он заплатит за это! — подумал Рафаэль, морщась от увиденного. Войдя в город, рыцарь Сантьяго при входе увидел двоих повешенных на столбах городских ворот — Гаспар и Батиста уже устроили быстрый колониальный суд. — Кастильцы пришли! — сплюнул проводник-индеец и попрощавшись с Рафаэлем, удалился в джунгли. Гуачо тоже разошлись, пожелав удачи. Рафаэль зашел в резиденцию, где пересекся с Хуаном и Гаспаром. Холодно поприветствовав всех, он попросил один из клиперов Вальдеса, дабы вернуться в Мадрид. Гаспар, временно наделенный полномочиями губернатора согласился. А капитан Батиста подозрительно осмотрел уходящего Рафаэля. Подходя к порту, сеньор Марото, увидел следующую картину — несколько креолов было повешено на рее над причалом, чайки и альбатросы уже облепили трупы несчастных. Еще двоих, которые истошно вопили о своей невиновности, тащили карабинеры с нашивками крестообразного икса. — Свора Батисты вершит правосудие — подумал Рафаэль и направился к клиперу Атило… 30 ноября 1822 года революционное правительство Венесуэлы капитулировало. Это новость разлетелась быстро по всем газетам мировых издательств и испанского СМИ. Король Фердинанд с балкона Королевского дома Собраний поздравил испанцев с победой. Разумеется это обрадовало реакционеров, огорчило либералов и успокоило умеренных. Состоялся роскошный банкет в королевском дворце, были приглашены видные аристократические семьи, офицеры, капитаны и генералы военных действий. Играл венский оркестр, подавались изысканные напитки и блюда, каракатицы в собственных чернилах, ставрида с чаколи, Торт "Сантьяго", белое вино, жареные поросята. Все веселились, смеялись, танцевали, освещенные красотами фламандского гобелена, венецианских люстр и классических фресок немецких живописцев, что напоминало версальский пир на кастильский манер. Только один человек не смеялся и не веселился. Стоя на веранде обеденного зала и всматриваясь в сторону реки Мансанарес, этот человек медленно попивал вино из хрустального бокала и тяжело вздыхал. Ему был противен этот банкет, еще недавно шла кровавая экзекуция в южноамериканских колониях и дос сих пор идет террор против туземцев, а тут уже увеселительные ужимки начались… Человек сжал сильно бокал, да так, что он начал трескаться, впиваясь в ладонь. Он стиснул зубы и вновь оглядев реку Мансанарес, злостно прошептал — Завтра я устрою им суд божий! — Неожиданно дверь ведущая в обеденный зал открылась и на веранду высунулся секретарь Эваристо Перес. — Ах вот вы где! Сеньор Рафаэль Марото! Вас ждут для вручения ордена! — Рафаэль ничего не ответил, продолжив стоять на веранде… В декабре 1822 года все газеты запестрели о зверствах и преступлениях испанской армии в Венесуэле и Колумбии. "Сотни убитых и тысяча замученных несчастных аборигенов" "Резня в Каракасе" "Висельное правосудие" Поток информации сметал репутацию испанских солдат, которые принимали участие в подавлении восстания. Франция, США и Швейцария осудили антигуманистические методы карабинеров, назвав это геноцидом целого народа. Уильям Каллен, тот самый американский журналист, который философски дал оценку новой испанской армии, посетил Маракайбо накануне штурма испанской армии. "Висельное правосудие" — именно это его статья была, когда он нагляделся на вновь испанское владычество. Все это вызвало протесты по всей Испанской Империи. 30 декабря 1823 года, в Мадриде прошла 10 тысячная толпа протестующих. Либералы, умеренные, пацифисты, рабочие, творческая интеллигенция, аболиционисты и демократические настроенные офицеры устроили марш мира и равенства в западную часть города, к королевской резиденции. Марш возглавлял Франсиско Эспос-и-Мина, кастильский генерал и представитель конституционных демократов. Протестующих встретил секретарь Эваристо Перес, который пообещал как можно скорее разобраться с офицерами, замешанными в терроре против туземцев испанских колоний в Южной Америки. Это слегка сбавило, но не погасило пыл недовольства. Северная колониальная армия была распущена, а капитан Хуан Батиста, колумбийский мясник и карлист был насильно списан в отставку. Это его взбесило, бешено рыча, жестокий карлист этим же вечером напился в таверне Маракайбо и устроил дебош. Новая колониальная администрация депортировала его во флоридский гарнизон. Разумеется половину преступлений кинуто было с картахенской армии на Батисту умышленно, дабы не портить имидж новой испанской армии. Далее было раскрыта негласная помощь британцев революционерам — среди убитых главарей мятежников был опознан Томас Кокрейн, 10-й граф Дандональд, маркиз Мараньян, британский адмирал и консул, также во временной резиденции революционного совета Соединенных провинций Южной Америки было найдено золото с британской описью для доставки новой партии пороха, ружей и пушек. Это начало охлаждать дипломатию Испании Великобритании, но администрация Георга IV, возглавляемая графом Робертом Дженкинсоном, пригласила Фердинанда стать участником Лондонской Конвенции. Данное мероприятие проводилось дабы ослабить влияние России, заинтересованной в создании на Балканах дружественных ей государств и коллективные действия государств по отношению к Турции, с целью побудить её прекратить военные действия против греков, предоставить Греции автономию на условиях уплаты ежегодной дани султану. НО был также и скрытый смысл этой конвенции — Британия хотела заручиться поддержкой Испании против Франции и Нидерландов. Разумеется король посетил это мероприятие, довольно помпезно принятый в Букингемском дворце и принесший еще больше лондонских инвестиций в экономику Испании. Это обрадовало либералов и демократов, но настроило ярых карлистов и реакционеров против Фердинанда. — Брать деньги у врага! Это измена нашим интересам! — взвыл Дон Карлос, баламутя своих приспешников и ярых реакционеров. Также это снизило симпатию короля среди обычных солдат. Находясь в Лондоне, Фердинанд сильно простудился, а покидая британские острова столкнулся с либеральной прессой, которая обрушила на него ряд критики и недовольств. Усталый, измученный и в плохом состоянии, король прибыл в Мадрид совершенно разбитым. Но и тут его ждало новое потрясение. В леонской угольной шахте, произошел неприятный случай, сильно повлиявший на будущее испанской короны. Девушка лет 16, трудилась в шахте, дабы прокормить больную мать и отца, ставшего инвалидом после Пиренейских войн. И в злополучный день 7 января 1823 года, тяжелый ящик придавил девушку. Рабочие обвинили руководство в халатности, руководство же обвинило местных капиталистов, содержащих шахты. Это снова подняло градус протестов. 10 января 1823 года, марш противников монархии вновь дошел до королевского дворца. Король в силу болезни, которая приковала его в кровати не смог выйти к народу. Этим воспользовался Дон Карлос, и мобилизовав королевских карабинеров, разогнал протестующих. Мировая общественность назвала это событие "Кровавой Шахтой". Помимо проблем в Испании, ряд печальных обстоятельств обрушилось на южноамериканские колонии, вновь побуждая местных на восстание. 15 января 1823 года, испанские археологи из Мадридского Научного Общества в колонии Санта-Крус нашли несколько древних артефактов, которые судя по всему из эры позднего палеолита, данная находка позволяет узнать много нового о жизни и цивилизации древнего человечества, жившего в этих землях много лет назад. Находку решили выставить в Национальном Историческом музее Мадрида, что сильно опечалило и разозлило местных жителей, которые обвинили археологов в похищении национальной культуры и присвоении чужих памятников древности. Все закончилось арестами и двумя смертями — колониальные карабинеры быстро устранили недовольство. Затем в Каракасе произошли стычка подвыпивших испанских солдат и местных гуачо, которая закончилась расстрелом местных. Все это породило целую волну жалоб в Мадрид. Удрученный этим Фердинанд, заперся у себя в кабинете и попытался заснуть — плохое состояние здоровья, бессонная ночь и простуда вновь сковали тело разбитого короля. Тяжело дыша, он пытался успокоиться… 20 января 1823 года король Фердинанд VII Бурбон скончался от остановки сердца в своем кабинете. Ему было 39 лет. Ночью его тело обнаружил Дон Карлос и секретарь Эваристо Перес. Это стало шокирующим ударом для всех. Секретарь, обхватив голову, рухнул на колени и прошептал — КАТАСТРОФА! — Дон Карлос побледнел и мрачно посмотрев на тело брата сказал — Это плохо закончится! — Оба они были правы, смерть Фердинанда пошатнет тот временной порядок, что был построен за эти 9 лет его правления..........