Мистер Невезучий

* * *

— Вы помните, как вас зовут? — его лицо было заурядным.

— Все зовут меня… — говорить было очень трудно. Слова были очень тяжелыми, словно камни — их приходилось выдавливать из себя силой — выкорчевывать: Все зовут меня Невезучий.

Голос хрипел и трещал. Язык онемел. Тело не чувствовалось. Мысли были не подвижны. Казалось, что даже сердце не бьется...

— А какой сейчас год? Вы помните, сколько вам лет? — его голос был заурядным.

— Двадцать два — мое счастливое число — при этих словах захотелось улыбнуться — не получилось.

Зато слух оказался в порядке. Было слышно, как заурядный человек скрипит по бумаге карандашом, записывая ответы. Казалось, что весь мир наполнился скрипом: голос… карандаш… где-то в другой комнате скрипнула дверь — все они разговаривают на одном языке, вокруг только скрип и скрежет.

— Вы помните, что произошло? — его белый халат был заурядным.

Предприняв невероятное усилие, голова смогла повернуться на другой бок. Она поворачивалась медленно, нехотя. При этом шейные позвонки издавали громкий скрежет.

Противоположная сторона комнаты вовсе не была заурядной. Она представляла собой удивительную альтернативу человеку, задающему не интересные и не важные вопросы…

…створки были распахнуты настежь, и сквозь окно лил свет. Чувство ориентации отсутствовало как таковое и казалось, что свет действительно льется сверху сквозь окно, подобно дождю. Крупные пылинки кружились над головой подобно снегу. За этим ослепительным хороводом из красоты и гармонии виднелось прозрачно-голубое море — небесно-чистое тепло, окутывало со всех сторон. Казалось, что это рай…

— Вы попали в страшную аварию. Вы ехали на мотоцикле по мокрой дороге. Видимо вы потеряли управление, и вас выкинуло с дороги и выбросило на деревья, которые росли вдоль трассы. Вы получили серьезную травму позвоночника. Мы прооперировали вас и сделали все что смогли, но этого оказалось недостаточно. Ваша нижняя половина тела полностью атрофирована, боюсь, что вы больше никогда не сможете ходить.

…А где-то высоко над головой продолжали кружиться снежинки пыли. На подоконник уселся воробей. Он глядел сверху вниз и как-бы спрашивал — а как так получилось?

— Вам невероятно повезло, что вы вообще остались живы.

Неожиданно проснулась память, она нахлынула резко и тут же отпустила, подобно морской волне, оставив лишь горькой осадок.

— Мы пытаемся разыскать ваших родных или друзей…

— У меня их нет — (это была правда).

— Ну, хоть кто-нибудь, кто смог бы прийти и поддержать вас…

— Я хочу побыть один, — (это была ложь). — Оставьте меня одного.

— Если вам что-то понадобиться…

— Карандаш и бумага, если вдруг я что-то вспомню.

Было слышно, как заурядный человек встал, скрипнув стулом. Он обогнул кровать и заслонил собой окно. Громадная горизонтальная тень наклонилась и вложила в руки карандаш и лист бумаги.

— Даже если у вас нет друзей, вы можете считать своим другом меня — сказал темный силуэт заурядного человека. — Вы всегда можете положиться на меня, я не подведу.

После чего тень сместилась и исчезла. Воробей вспорхнул и улетел. Дверь заурядно скрипнула, и наступило одиночество.

* * *

Доктор Грэгор был очень удручен происходящим — этот пациент никак не давал ему покоя. Совершая обычный, рутинный обход по палатам, он всякий раз мысленно возвращался в палату номер 22, где лежал Мистер Невезучий.

— Двадцать два — мое любимое число — так он сказал.

— Вам невероятно повезло, что вы вообще остались живы — так сказал бы любой.

Это стандартная фраза в подобных случаях, большинство врачей с удовольствием ей пользуются, чтобы хоть что-нибудь сказать в своё оправдание, вследствие своего бессилия что-либо изменить.

Но Доктор Грэгор вовсе не считал, что этому парню повезло: остаться с парализованными ногами в двадцать два года — серьёзное испытание для любого человека, к тому же у него совсем никого нет, что бы хоть как-то поддержать его в столь трудную минуту. Видимо он и вправду очень невезучий.

* * *

Доктор Грэгор не сразу решился войти в палату номер 22. Он стоял под дверью, наверное, минут двадцать подбирая правильные слова. Ему очень хотелось помочь своему пациенту, он действительно был готов стать для него настоящим другом. Отворив дверь и войдя внутрь, Доктор Грэгор сначала решил, что ошибся и вошёл в другую палату, несмотря на то, что совсем недавно он долго стоял под дверью и задумчиво разглядывал две двойки из желтого металла на белом фоне.

Посреди пустой комнаты стояла заботливо заправленная кровать. На белоснежном одеяле лежали карандаш и листок бумаги.

Неуверенно, теряя равновесие, Доктор Грэгор медленно подошёл к одинокой больничной койке и аккуратно присел на краешек, взяв в руки листок.

На рисунке была изображена целующаяся пара, мальчик и девочка, сверху над ними, аркой, была нарисована радуга. Рисунок очень напоминал детский, и его можно было бы назвать симпатичным, если бы он был нарисован цветными карандашами, однако выполненный в сером цвете он выглядел удручающее, в особенности радуга…

…Из окна лил ослепительный свет. На подоконник приземлился воробей, что-то весело чирикая на своем языке. А Доктор Грэгор перевернул листок и начал читать.

* * *

«Только слепой знает, что такое видеть. Только глухой знает, что такое кристально чистый звук. Только тот, кто действительно одинок в этом мире, способен любить, и отдавать себя без остатка.

Я пытался любить этот Мир — Он меня ненавидел. Я хотел быть полезным и нужным и был отвергнут. Я решил уйти из жизни — но Он не позволил мне сделать этого. Что бы я ни делал в этой жизни — все оказалось тщетным. Меня лишили последнего. Я бессилен.

Однако теперь, побывав за гранью смерти, я понял, что такое жить. Теперь я знаю, умею, и самое главное хочу этого. А значит, мне пора, навстречу к новой жизни. Прощайте и спасибо за все».

Искренне ваш Мистер Невезучий.

* * *

Этим днём солнце было ослепительно. Воробей на подоконнике был все также весел. А Доктор Грэгор задумчиво сидел и разглядывал рисунок. Он думал о том, что где-то там далеко, возможно даже на другом континенте, родилась новая жизнь, ведь ничто в этом мире не исчезает бесследно.