Допаминывы Тераменазы

— Ещё раз. Сначала. Значит, живёт и работает в городе трёх революций — бывший человек, а ныне функция по имени: таксист Муравинский.

— Принято.

— Указанный Муравинский. Подожди. Давай ещё раз. От печки.

— Таксист Муравинский — он бывшая рок-звезда. Особенная судьба знаете-ли. Золотой век миновал в самом начале жизни. А потом чувствилище заросло, трансляция прекратилась. Словом произошло нечто особенное. В проекте, принесшем Муравинскому стартовый капитал, учавствовал ещё один человек…

— Писатель Аутов?

— Точно. Муравинский возлагал на него такие надежды, а сердце его — разбилось.

— Так и пассажиры эти, как я слышу, хипстеры и битники. Сраный рокэнролл какой-то.

— Слушаем дальше. Там кровью насрано.

— Аутов этот. Он, балабол какой-то. Что они его слушали? Неизвестно. То есть известно, по авансам молодости: У них там, группа какая-то. Ковры? Каверы? Школьная дискотека. Выпускной. Славы квартальных рок-героев — на всю молодость. Но там разошлись они. Муравинский в армию. Аутова — по мажорским каким-то делам. Военкомат про Муравинского — ни гу-гу. Бычья в/ч. Каким коровам они хвосты крутили, неизвестно. Нет страны. Нет архива. По городам и весям колесят мутные типы с неустановленным прошлым. Муравинский с Аутовым встретился и отошёл. Уехал в Среднюю Азию. Здесь ему не понравилось. Аутов на ту пору: порно снимал. Чего-то у него денег завелось.

— Не Муравинский подгонял? Снюхался небось, с брюнетами. И попёрло — сырца на мажорскую жизнь.

— Не могу сказать. Достоверно неизвестно. Известно что Муравинского в городе не видели. Аутов-же, свободного времени и денег, имел столько — что компания, гулящих с ним, стала заметна. Кончилось смешно. Они переевсе. В свальном грехе жили, в общем. И блуд этот. Пока молодость не кончилась. Аутов придумал — на плёнку запечатлеть. И раз это всем прикольно, а времена и вправду были, на всю голову стебанутые. Надумал, творческий человек, на мировой рынок выйти. С писюканом наперевес. Списали с видеокассеты, адрес какого-то абонентского ящика в Европе. Составили коллективное письмо с видеоотсосами. И отправили. По результатам: приехали какие-то здоровенные и анонимные румыны. Проели все Аутова деньги. Девиц, у которых были паспорта, увезли с собой, а Аутову — напоследок, повыбили зубов и поломали рёбер. Ну, когда узнали, что крыши у него нет.

— То есть, он, на свои куролесил и никто за него впрягаться — не любви не выгоды не имел?

— Точная формулировка. Тут, короче, чего-то с Аутовым обратно повернулось. Ездил он куда-то, духовные ценности — искания. Изменился сильно. С горящими глазами бродяга — такой тип. Муравинский в городе объявился. К тому времени как раз. Где был? Что делал? Не знаю. Приехал, купил машину путнюю. И таксистом значит. Аутов вообще при безделье, но, типа занят — типа, книгу пишет. Муравинский если не на работе. На пару, «плюшки» во дворе курят и трут чего-то. Ну и продолжалось так. Лет десять, пожалуй. А теперь пропали они.

— Подожди, это что — заявление о розыске говна?!

— Нет. Главное не прозвучало. Историю помнишь: в лесном массиве «волчья яма» замаскирована. Эпизодов: от Каменки и до Сосново. Грибники-лесники пострадавшими.

— Грибники они? Мухоморовые воины?

— Кто-то из этих уродов, рыл в лесу ямы — для охоты на человечество. А рассказы об этом, тискал на всяких сайтах графоманских.

— О как! А это что за персонаж?

— А это Лёха-металлист. Бухали они вместе и за судьбы мира значит. А Лёха, он не только «металлист», он ещё и читатель. И не только, андеграунда партизанского… Да? Лёха, сатана-рулезз?!

— Гражданин капитан, я всё как договаривались

— А документы-то, есть какие-нибудь? Можно поднять?

— Лёха! Давай! Иди, эксодуса послушай. Мы о своём теперь.

***

Воры — вот кто должен окружать мою трусливую зависть в тот момент когда её фантазия терроризирует невинных инкассаторов в доступно голую шею. И теоритезирует: «А я, за пробу до девочек, ему. Этот подходец — с хомутами для связывания рук…Сумею?»

Вот тебе! Теория литератыры

Тыры — дыры

Теория литературы, конечно же!

Тёмный рыцарь и с ним

Хмуримся сидим

Никто за хер не дёргает

Ну, так и жопа — не на сковороде

Так, щи в бороде

В пейсах — гарнитура не видна:

Алло! Смольный???

Леннин на проводе!

Уходим с Финляндского

Босиком по воде.

Связником, союзником

Не иначе Бродского

Дисциплина — адская

Отношение — скотское!

Сонное, трёхярусное отхожее место. Где, вдохновляющий тременс — о могущественных олигархических поступках:

— Можно понять желание собственника: избавиться от дела своей жизни когда оно достигло зрелости, серьёзной капитализации. И уход за ним — подменяет, собственно жизнь.

Можно понять логику инвестора: что пообещав золотых гор, предпочитает погрузить ноги прежних собственников в таз с цементным раствором, а самих собственников в Невскую воду.

— Что? Где? Да, уехали они! В свои эквадорские домики. И чем это, скажите, отличается от смерти? Ах, ощущением человека!? Ну так, идите и проверьте!!! Для нас. Здесь. Эти люди в отъезде!

Сэми, милый Рэми. Ремень сними. Штаны сдёрни. И посмотри что я тебе купил:

— Это твоя дойная корова, сынок.

Твой двойной подбородок в положенный срок. Коллекция папиных порнорисунков. Неиссякаемое искусство, неподсудных сосунков.

В месяц будешь заносить вот столько.

И не распускай их там… ну, и слюни с соплями, разумеется.

— Thru говорят — мы не рабы!

Трём тёрки и не ребе ради.

До встречи милы-ый

С Азалией могилой

О! Зольный пепел. Мавзолей.

Воры. Бывшие крутые мужики в камерах. Неудачно зашёл:

— Вон гляди, Игорюха грит ты советовал «отсосать ему»?

— Так я чтоб он!

— Он по гирям — чемпион! А ты, штопаный гондон! И обращаться мы с тобой будем: — Плохо!

И ещё чёрт кривляясь:

— Потому, детские на слёзы похуй.

И район постоянного обитания называется «Лохо»!