Правда

За окном раздавался грохот и вой. Толпы людей были похожи на реку, вышедшую из берегов. Эта река устремлялась ручьями по улицам, заполняя всё свободное пространство и казалось вот-вот затопит небольшую площадь перед президентским дворцом. Михаил Иванович наблюдал за этим стихийным явлением из своего просторного рабочего кабинета, расположенного на самом высоком, пятом этаже величественного особняка XIX века постройки. Он с досадой размышлял о том, каким же он был дураком, когда несколько лет назад отказался переносить свою резиденцию за 50 км от столицы. Туда вся эта человеческая река бы явно не смогла добраться или по крайней мере, выглядела бы гораздо менее внушительно. Теперь же ему казалось, что резиденцию совсем скоро затопит и сметет этот дикий поток человеческих тел и у него нет ни малейшего шанса выбраться из этой бури живым. Тем не менее, люди внизу пока не решались пересечь какой-то незримый барьер (знали бы они, что в здании осталось всего 30 вооруженных офицеров президентской службы охраны!) и выкрикивая лозунги, оставались стоять перед центральным входом. В руках у людей из толпы в основном были какие-то самодельные плакаты, но Михаил Иванович никак не мог различить что на них написано — возраст всё-таки неумолимо давал о себе знать и недавняя операция по удалению катаракты в этом смысле никак не меняла ситуацию.

— Что они там намалевали на своих тряпках? — обратился он с вопросом к начальнику канцелярии, находившемуся в эту минуту в его кабинете.

— Много разных лозунгов, господин президент, сложно их пересказать, потому что большая часть из них содержит нецензурную брань, — тактично заметил начальник канцелярии.

— Ну хоть приблизительный смысл какой?

— Самый приблизительный смысл в том, что они хотят вашей смерти, господин президент, — вмешался в разговор министр обороны. Он тоже присутствовал в кабинете, равно как и несколько других ключевых министров. В президентском кабинете сейчас происходило нечто вроде стихийного совещания.

— Лёнь, может уже хватит этой казенщины: господин президент, господин президент, перед кем сейчас-то выкаблучиваетесь?

— Извини Михал Иваныч, по привычке, — слегка смутился министр обороны.

— И что, прямо так и пишут: "Хотим чтоб ты сдох"?

— Они и не такое пишут, — строго заметил министр обороны, — и как я уже сказал чуть раньше, я считаю, что мы должны немедленно ввести войска в столицу, ближайший гарнизон будет здесь уже через 3, от силы 4 часа.

— А ты уверен в их лояльности? — спросил президент.

— Вполне.

— Ну хорошо, допустим я отдам такой приказ и что дальше? Войдут они в город и? Будут ехать сюда на танках и БМП прямо по людям? А если они их не пустят?

— Можно стрелять в воздух.

— А если не поможет?

— Тогда прямо по ним.

— И ты отдашь такой приказ?

— Я...

— Что?

— То есть, конечно, приказ такой может быть дан, но...

— Но ты хочешь получить его от меня, не так ли? — Михаил Иванович ехидно ухмыльнулся. Министр обороны покраснел, а на его лбу выступила испарина. Он был похож на провинившегося мальчика, укравшего соседские яблоки, а не на бравого опытного офицера с генеральскими погонами на плечах.

— Вот то-то же. Давай лучше спросим у нашего дорогого министра внутренних дел. Руся, ты тут?

— Я тут Михал Иваныч, — министр внутренних дел с заранее виноватым выражением лица немного подался вперед, выйдя из небольшой группы собравшихся здесь чиновников

— Руслан, объясни-ка мне пожалуйста, что делали твои подчиненные, когда начались стихийные митинги?

— Всем подразделениям в городе было объявлено...

— Не, не, не, ты мне без прелюдий конкретно скажи, почему вся столичная полиция исчезла с улиц почти сразу после того, как началась вся это хренотень? Как по команде прямо!

— Михал Иваныч, если вы хотите сказать, что я...

— Я ничего не хочу сказать, Руся! Я хочу от тебя услышать, в чем дело!

— В общем..., — министр внутренних дел быстро посмотрел на всех присутствующих, будто пытаясь найти в их взгляде хоть какую-то поддержку, — у нас нет нужного количества людей… Их на всю столицу 10 000, а в городе 7 миллионов жителей.

— Как это? Почему их так мало? — вскрикнул президент. Его голос был уже не таким звонким, но все еще звучал устрашающе, от чего министр внутренних дел невольно вздрогнул, — ты же мне отчитывался, что полиция укомплектована и готова отреагировать на любые вызовы.

— Так она укомплектована и она отреагировала..., — чуть ли не шепотом ответил министр.

— У тебя же по докладу все было отлично! Всё под контролем! Где этот контроль? Эх, как чувствовал, что пора тебя снимать, да поздно спохватился, — президент начал нервно шагать из стороны в сторону. Министр внутренних дел побледнел.

— Так, стоп, а что насчет тебя Леонид? — президент вновь обратился к министру обороны. Тот вновь напряженно выпрямил спину, как будто ему скомандовали "смирно!".

— Что вы хотели спросить, господин прези...

— Лёня, блять!

— Извините, Михал Иваныч...

— Ты тут давеча про гарнизон говорил. Назови-ка мне численность личного состава, а затем количество и состав вооружений, — снова громыхнул президент.

— Штатная численность...

— Реальная, Леня, реальная!

— 5000 человек, включая офицерский состав, 30 танков и 60 БМП, а также...

— А солдат сколько?

— 3500...

— То есть погоди, а все остальные — офицерский состав?

— Да...

— Почти половина от штатной численности?

— Штатная численность рядового состава 10000, но...

— Что "но"?

— Часть были переведены в запас.

— Ты хотел сказать "уволены"?

— Да, уволены, Михал Иваныч.

— А на каком основании?!

— Потому что денег нет! — неожиданно выпалил министр обороны, собрав все остатки офицерской гордости.

— Таак. Замечательно. Ваня! Иван Андреич, вопрос теперь к тебе, — Иваном Андреевичем звали министра финансов, теперь пришла его очередь показаться на глаза президенту, — ты удивишься простоте моего вопроса — куда у нас подевались деньги и почему столичный гарнизон остался без военнослужащих?

— Ключевые гарнизоны укомплектованы исключительно контрактниками, как вы знаете, Михаил Иванович, — деликатным тоном начал министр финансов, — Наши основные источники дохода составляет экспорт продуктов питания: зерно, фрукты и овощи. А поскольку в последнее время поступлений в казну от их продажи стало существенно меньше, мое ведомство было вынуждено внести срочные изменения в бюджет, в том числе и на финансирование министерства обороны.

— Но это же самое главное! — возмутился президент, — почему не срезали затраты на образование? Или на медицину? Ну не построим один-другой десяток школ, но сейчас же объективно не до этого! И потом, ну не вчера же эти доходы упали-то? Это же твоя прямая обязанность была об этом подумать!

— Мы уже всё до этого урезали..., — спокойно ответил Иван Андреевич, — а что касается доходов, то они как раз недавно и упали, сразу после международного саммита, где было сказано...

— Так, ты сейчас ведешь к тому, что это я своим выступлением всё тебе, бедненькому испортил? — вскипая ответил президент.

— Я просто привожу факты, — министр финансов держался на удивление спокойней своих коллег из силового блока, — а они заключаются в том, что на саммите вы объявили, что наши продукты слишком хороши для тех стран, куда мы их продаем и что они со своей недружественной политикой не заслуживают, чтобы мы продавали им наши яблоки и зерно по такой низкой цене. У большинства стран-покупателей в обществе тут же начались движения с требованием бойкотировать наши яблоки и всем сразу стало невыгодно их покупать. Продажи сельхозпродовольствия упали в 5 раз.

— Ясно, — озадаченно произнес президент, — ни у что мне теперь? Выйти к этим протестующим на улицу и сказать: "Разорвите меня на кусочки?". Или как?

— Господин президент, можно я выскажусь? — неожиданно прозвучало из дальнего конца кабинета.

— Сколько уже вас просить всех, не называть меня так! Кто вопрос задал?

— Это я, Алексей Утюгов, из департамента политических технологий.

— А, ты. Ну ты можешь ко мне по-прежнему "господин президент" обращаться, — по кабинету пролетел короткий нервный смешок.

— Господин президент, я думал над ситуацией и пришел к выводу, что вам действительно нужно просто выйти к ним, — сказал политтехнолог.

— Может сам выйдешь, умник? — съязвил министр обороны.

— Нет, это должен быть именно президент, — растерянно повторил свою мысль Утюгов.

— Хоть одна свежая мысль за сегодня, хоть и странная, — отреагировал президент, — ну, давай конкретику. Что я такого волшебного должен сказать, что вся эта разъяренная толпа меня на задушила на месте?

— Правду, господин президент, — сказал Утюгов.

Президент молча смотрел в упор на своего политтехнолога примерно минуту, в кабинете повисла гробовая тишина. Но затем мрачное лицо президента начало всё сильнее и сильнее проясняться от улыбки, которая еще через минуту резко превратилась в громогласный хохот. Хохот подхватили все присутствующие в кабинете чиновники. Не смеялся только сам Утюгов.

— Правду? Мальчик, ты сейчас пошутить решил? Какую же правду я должен по твоему им сказать? Что я облажался на саммите, и теперь мы в финансовой заднице на неопределенное время? Что я не собираюсь идти ни на какие уступки и если они не разойдутся, то прикажу стрелять? Что я пожертвовал здравоохранением и образованием, а также поднял налоги, чтобы за их счет компенсировать свои ошибки? Это всё я должен сказать перед многотысячной толпой, которая жаждет моей смерти? Или, например, что я много лет окружал себя кучкой убогих лизоблюдов, которые умеют заниматься только очковтирательством и рисовать красивые отчеты, а всех реально талантливых управленцев задвинул подальше, чтобы они не могли составить мне конкуренцию? Или может быть я должен сказать им, что вообще-то они правы и я засиделся на своем посту, но через ручной парламент увеличил себе президентский срок, потому что хрен я кому отдам это кресло?

Все присутствующие в кабинете совсем перестали улыбаться. Вместо этого на лицах появился ужас и смятение.

Вон, посмотрите хотя бы на вот этого — Лёнька, Леонид. Мы же с ним вместе в армейке служили, корешами были, в наряды вместе ходили, очки в сортире драили. А теперь он — генерал армии Леонид Федорович Нечаев. Важная шишка. В школе высшего офицерского состава был самым отсталым. Не смотри на меня так, Лёня, видел я твои оценки, как ты вообще обучение закончил, ума не приложу. Зато какой преданный! Как собачка! Все меня на свою дачу норовит всегда пригласить, на охоту, говорит, поедем Михал Иваныч, баньку тебе натоплю, то сё. А дача-то с каждый моим приездом всё больше и больше! И как не позову его с докладом, так всегда у него всё хорошо — и солдаты накормлены и учения прошли по высшему разряду, и никаких проблем с дисциплиной в частях. Сказка просто! А когда мы в прошлом году решили совместные международные учения проводить, так у нас половина танков не завелась! Позорище!

— Ну зачем ты так, Миш, еще и при всех..., — обиженно произнес министр обороны. Казалось, он вот-вот разрыдается от слов президента.

— Ничего-ничего, послушаешь, с тебя не убудет. А теперь взгляните на вот этого бравого офицера, — президент показал пальцем на министра внутренних дел, — это у нас Руслан Александрович Никонов, недюжинной офицерской доблести и ума человек. Похлеще нашего Леонида будет. Думаете, я его министром назначил за то, что он у нас борец с преступностью великий? Да просто когда какая-то кучка журналистов на меня компромат нарыла, про то как я с пацанами двадцать лет назад состав алюминия спиздил и директора завода грохнул, чтобы его долю ему не отдавать, он этих журналистиков быстро всех закрыл и сроки им впаял лютые за какую-то выдуманную херню с мошенничеством в особо крупных размерах. Ну как тут не уважить такого человека хорошего? Хотя по сути, ничего кроме того случая, выделить в его работе и нельзя. Разве что пузо, размером с вот этот шкаф, — президент показал на громоздкий резной шкаф, занимавший треть площади стены в его кабинете.

Министр внутренних дел сконфуженно стоял опустив глаза, иногда поднимая свой взгляд на президента со злостью и досадой, но больше все-таки со страхом.

Или вот, гляньте на Ивана Андреича, — продолжал президент, — я ведь даже не помню как его по фамилии зовут. А всё потому что на дух не переношу этих очкариков-умников. Ходят такие, смотрят через свои очечки на всех исподлобья, думают, что они лучше других. И как им что не скажи, что не спроси, у них всегда на это есть аналитическая записка на 200 страниц, цифры, графики, таблицы. И держатся всегда особняком, даже неформально поговорить с ними нельзя. Да просто бухнуть по-людски! Но этот, — президент указал на министра финансов, потряхивая в воздухе указательным пальцем, — это самый отъявленный утырок и бюрократ. Устроил из своего министерства личное королевство и хрен знает, что они там делают. А слухи разные ходят, Иван Андреич, ой какие разные. Поговаривают, что вы испытываете нездоровый интерес к несовершеннолетним мальчикам! Интересно куда смотрит МВД?

— Михаил Иванович, неужели вы верите слухам и грязным сплетням? — спокойный до этого, министр финансов с трудом теперь скрывал своё раздражение. На его лице появились красные пятна. Он нервно поправил свои очки, от чего все заметили как дрожат его пальцы.

— А зачем мне верить слухам, Иван Андреич, у меня есть видеозаписи, которые мне Руслан заботливо предоставил, всё-таки есть за что похвалить человека, кроме его мамона гигантского!

Президент вошел во вкус. Ему так понравилось подбирать яркие эпитеты к каждому присутствующему чиновнику, так приятно было наблюдать за их реакцией, смотреть как они безвольно обмякнув, прячут глаза и молятся, чтобы эта экзекуция поскорее закончилась. "И чего я раньше этого не делал?" — думал президент, продолжая сыпать отборные гадкие словечки в адрес всех, кто здесь собрался. Увлеченный сильными эмоциями, а также из-за своего плохого зрения, он не заметил, что политтехнолог Утюгов с самого начала этой словесной тирады включил видеозапись на своем телефоне и запустил онлайн-трансляцию, которую назвал очень просто: "Президент говорит правду в прямом эфире". Политтехнолог Утюгов знал, что рискует взяв с собой телефон на совещание. Обычно все мобильные устройства принято сдавать на входе в президентский дворец, но из-за всеобщей суматохи, на этот раз никто ничего не проверил. К трансляции мгновенно присоединились сначала сотни тысяч, а затем и миллионы человек. Если бы президент выглянул в окно прямо сейчас, он бы заметил как затихла огромная толпа. Почти все митингующие завороженно всматривались в свои смартфоны, ловя каждую услышанную фразу из трансляции.

— Ни хрена себе, во даёт наше престарелое чучело! — делился своими впечатлениями мужчина из толпы.

— А ты глянь на министра обороны, стоит обтекает, как детсадовец ей богу! — отвечал ему другой.

— А про финансиста я всегда знал, что он педофил гребаный, у него взгляд как у маньяка, — деловито произнес еще один митингующий.

— Мне их даже жалко, такое унижение, я бы на их месте провалилась сквозь землю, — говорила сердобольная женщина из толпы.

— Нечего их жалеть, правильно президент делает, так им и надо, сволочам! — отвечали ей в толпе.

— А президент что, не сволочь? Сам же их всех собрал рядом с собой и сам такой же! — возразил еще один мужик.

— Так-то оно так, зато он хоть правду говорит! И прямо им в лицо, а такого в наши дни от политика не ожидаешь.

— Да, это факт. Раз говорит правду, значит всё-таки не совсем подонок, значит совесть осталась еще у него.

— Я домой пошёл, чего тут стоять...

— Стойте, а как же наши лозунги, мы же собрались, чтобы он нас услышал, чтобы он выполнил наши требования!

— А ты разве не видишь, что он обо всём в курсе и лучше нас. И потом, какие требования, лично у меня особых требований и не было. А то что он мудак, это я и сам знаю.

— Да как же так? Вы что, хотите, чтобы этот старый хер и дальше штаны в президентском кресле просиживал?!

— А чего, разве на его место придет какой-то другой? Да то же самое будет! А этот хоть правду сказать может. Ты еще знаешь кого-то, кто так же может чиновникам в лицо правду-матку рубить?

— Нет, но ведь он же сам их...

— Да знаю я, ну и что, что сам их собрал? А из кого ему собирать правительство? У нас же один сплошные негодяи, маньяки и дегенераты во власти!

— Так-то оно верно...

— Короче, я тоже домой двигаю, в ушах уже звенит от этих кричалок.

Толпа начала медленно рядеть. Люди как ни в чем не бывало расходились по своим делам, бросая все свои плакаты и листовки на землю. Всего через 15 минут, на улицах было также спокойно, как и до начала стихийного митинга. Только оставленный мусор напоминал о случившемся. На мгновение заглянув в окно, президент с изумлением увидел пустеющую площадь перед своей резиденцией и замер от неожиданности.

— Как это возможно? Что случилось? Они же хотели вот-вот ворваться во дворец! — президент был явно озадачен.

— Действительно странно..., — сказал министр внутренних дел, осторожно подойдя к окну.

— А я всё-таки считаю, что нужно на всякий случай ввести войска в столицу, — с неожиданно проснувшейся решимостью произнес министр обороны.

— Похоже, кризис миновал, — сухо заметил министр финансов.

— А я ведь чувствовал, что это всё не всерьёз, побузят и разойдутся, — торжествующе произнес президент, — ну что, господа министры, за работу! Где начальник канцелярии?

— Я здесь, господин президент!

— Соедините меня со столичным мэром или нет, лучше сами с ним свяжитесь, передайте ему распоряжение, чтобы как можно быстрее убрал мусор с улиц и пусть прямо отсюда начинают, а то это дерьмо бумажное мне весь вид из окна портит.

— Будет сделано!

— Все свободны, совещание окончено! — громыхнул президент басом на весь кабинет.

Министры и прочие чиновники деловито засеменили к выходу. На их лицах была торжествующая гримаса. Но на всякий случай никто старался не смотреть в сторону президента. Мало ли, вдруг у него снова появится настроение рассказать им правду.