Человек, который боялся заговорить с ананасом

Духовный мир Платону Ефимовичу был чужд. Цифры занимали его изнутри и снаружи. Только конкретные данные, неоспоримая статистика и выводы на основе точных расчетов могли его убедить, что и делали с явным успехом.

А потому, этот сорокатрехлетний бухгалтер, увидев в магазине ананас и посмотрев на него не с гастрономическими целями, а с более возвышенными, там, где даже четкий ряд цифр пасует, увидел нечто такое, что породило желание познать центр ананаса и сблизиться с ним духовно. Бережно взяв с прилавка ананас, Платон Ефимович пошел к кассе, даже не прихватив тележку с другими покупками. Кроме этого одухотворенного ананаса, на тот момент его больше ничего не интересовало.

Рассчитавшись, Платон Ефимович наотрез отказался от пакета и бережно донес до дома ананас, как живого зверька, очень хрупкого и готового разрыдаться от малейшего неудобства. С такой же осторожностью, он поставил ананас на стол. Жены дома еще не было, поэтому еще оставалось время спрятать его, дабы не допустить проникновения в его плоть кухонного ножа. Это будет не то развитие сюжета, что планировал Платон Ефимович. Наконец найдя свободное место на подоконнике среди горшков с цветами, Платон Ефимович надел на ананас черный полиэтиленовый пакет и поставил у окна.

Зинаида Андреевна, супруга  Платона Ефимовича, вернулась домой как обычно, к 19.30 и уже зайдя в комнату, обратила внимание на странный пакет на подоконнике. Направляясь к заинтересовавшей ее вещи, Зинаида Андреевна спросила мужа.

— Это ананас. – Не стал скрывать от жены свою покупку Платон Ефимович. Но наотрез отказался показывать его и тем более отдавать на приготовление. – Я заберу его с собой утром на работу. У одного из коллег день рождения и мы договорились, что каждый что-то принесет к столу, чтобы не сильно было затратно имениннику. – солгал Платон Ефимович.

Ложь во спасение ценного экземпляра нового смысла жизни, не считалась ложью. Так думал Платон Ефимович. Ведь, спасая жизнь, пусть даже фрукту, он поступал благородно. И уверенность его была непоколебима.

Утром Платон Ефимович вышел на работу гораздо раньше. Всю ночь он плохо спал, ворочаясь с боку на бок. Редкими вспышками сна проскальзывали кошмарные видения, в которых Зинаида Андреевна разрезала на части ананас, а тот под пыткой ножа с укоризненной молчаливостью смотрел на Платона Ефимовича. После очередного отрезка подобного кошмара, Платон Ефимович проснулся в холодном поту, будто это он сам был на месте ананаса, и ему угрожало оказаться на разделочной доске, и просто лежал, не сводя глаз с черного пакета на подоконнике, под которым скрывалась великая ценность, которую так хотел разгадать Платон Ефимович.

А потому, с первыми лучами солнца, Платон Ефимович, резким движением вскочив с кровати и наспех умывшись, и даже не позавтракав и не попрощавшись с Зинаидой Андреевной, схватив ценную ношу в черном пакете, поспешил из квартиры на работу, где как ему казалось, ананас будет в полной безопасности.

Но и на работе не обошлось от нежелательных вопросов и попыток заглянуть в пакет. Единственное что мог сделать Платон Ефимович для сохранности ананаса в неприкосновенности, это убрать из верхнего ящика стола бумаги, так как только этот ящик запирался на ключ, и поместить туда ананас. Весь рабочий день прошел в мыслях об ананасе и его удобстве в запертом ящике. Время от времени Платон Ефимович, уличив момент, когда взгляды коллег не были обращены в его сторону, открывал ящик и заглядывал в пакет. Ему казалось, что ананас как-то удивленно смотрит на него в ответ и, как будто спрашивая его, зачем понадобилось засовывать в пакет и прятать в ящик, да еще под замок. Но Платон Ефимович еще не был готов к разговору с ананасом, а потому не мог ответить на его непроизнесенные вслух вопросы. И внутренне мучаясь от невозможности успокоить ананас, Платон Ефимович осторожно закрывал пакет и задвигал ящик обратно в стол, запирал на ключ, и клал его во внутренний карман пиджака. А после спешно выходил из кабинета в коридор, где торопливо вытирал белым платком пот со лба. Волнение могло выдать его, думал Платон Ефимович, нельзя чтобы окружающие заподозрили что-то неладное. Это собьет все планы и отнимет возможность узнать что-то очень важно, что мог поведать ему ананас. Только ему. Ведь это Платон Ефимович заметил этот ананас, так не похожий на другие. А значит и право первым узнать секрет, оставался за Платоном Ефимовичем.

День пошел медленно. Когда мучает какой-то вопрос, а вопросов у Платона Ефимовича к ананасу было много, и нет возможности их задать, время всегда идет медленнее, чем обычно. И вот рабочий день закончился: стрелка круглых часов, висевших на стене, отметило ровно семь часов вечера. Но вместо того, чтобы как обычно вместе с коллегами уйти с работы, Платон Ефимович, попрощавшись со всеми и любезно улыбнувшись, дождался, когда все покинут кабинет. После чего, отперев верхний ящик стола, и достав пакет с ананасом, раскрыл его, полюбоваться еще раз. Ему казалось, что ананас выглядит уже не так сердито, как на протяжении дня и больше не спрашивает о необходимости пакета и ящика на замке. Платон Ефимович все равно еще не был готов говорить с ним. А значит, если нет от ананаса укоризны, то и Платону Ефимовичу стало чуть полегче.

Вновь бережно держа пакет с ананасом в обеих руках, Платон Ефимович покинул офис и направился к ближайшему магазину, где очень тщательно выбрал удобный саквояж черного цвета и, попросив продавщицу протереть его снаружи и внутри от пыли, поместил внутрь саквояжа ананас.

Выйдя из магазина, Платон Ефимович поймал такси и, устроившись на заднем сиденье, бережно поставил на колени саквояж и так доехал до дома. Пока еще не время говорить с ним, думал Платон Ефимович, да и боюсь я. Надо быть более подготовленным, собранным и без страха. Страх в голосе все испортит. Но как перестать бояться первого разговора с ананасом?

Сегодня Платон Ефимович вновь приехал домой раньше супруги и, не теряя времени, спрятал саквояж с ананасом под кровать. Туту будет более безопасно, подумал он.

Этой ночью Платон Ефимович спал более спокойно. На следующий день он запланировал, наконец, заговорить с ананасом. Пришло время, засыпая, думал Платон Ефимович, всю свою жизнь я ждал ответа на все вопросы и вот этот момент настал. Уже ничто не помешает мне.

Проснувшись в приподнятом настроении, Платон Ефимович надел свой лучший костюм с самым элегантным и в меру строгим галстуком и позавтракав с большим аппетитом, он достал из под кровати саквояж и вышел на улицу. Погода предвещала успех мероприятия ранее задуманного Платоном Ефимовичем. Птицы пели, солнце светило, ни жарко, ни прохладно. Начало осени подходило очень кстати.

По прибытии в офис, Платон Ефимович поставил саквояж под стол, рядом с собой, соблюдая наличие контроля за ценным ананасом. Когда пришло время обеда, Платон Ефимович осторожно взяв за ручки саквояж, отправился в парк. Обнаружив в гуще парка затерянную скамью, он решил, что лучшего места не найти – отгороженное от любопытных глаз, в меру в тени и в меру с прохладным ветерком, самое лучшее место для начала разговора с ананасом.

Устроившись на скамье поудобней и поставив рядом саквояж, Платон Ефимович осторожно провел по нему рукой. Следовало подготовиться. Платон Ефимович прокашлялся, слегка пропел в полголоса, чтобы прочистить свой голос, ведь первый разговор с ананасом самый важный и если что-то в голосе Платона Ефимовича ананасу не понравится, то и ответы на вопросы не будут получены. На Платоне Ефимовиче был лучший костюм, белая сорочка и хороший галстук. Голос был подготовлен и пришло время для разговора. Но страх не покидал Платона Ефимовича.

Что если ананас почувствует его страх и не захочет отвечать? А то и вовсе замкнется в своей невидимой скорлупе, еще более тверже видимой и, зная о страхе Платона Ефимовича, будет игнорировать его. Платон Ефимович терпеть не мог, когда его игнорировали, будто кружащую назойливую муху, на которую обращают внимание только потому, что она рядом и никак не может отстать и отмахнуться от которой толком не удается.

Он раскрыл саквояж, и солнечные лучи проникли внутрь, освещая ананас, будто помогая ему раскрыться навстречу Платону Ефимовичу. И вот пробил час икс. Платон Ефимович, поправив галстук, опустил руки в саквояж и уже намеревался высвободить ананас, как со стороны по тропинке послышался легкий смех и разговор.

Платон Ефимович резко обернулся и заметил двух старушек, направляющихся к его скамье. Старые кошелки, разозлился Платон Ефимович, и чего вам не сидится дома или в очереди в банке. Резко вынув руки из саквояжа, так и не дотронувшись до ананаса, Платон Ефимович захлопнул саквояж, и, поднявшись со скамьи, направился обратно в офис.

День прошел быстрее, чем предыдущий, но был омрачен злобой сорвавшейся возможности и усталостью от собственного страха заговорить с ананасом. В конце дня, Платон Ефимович, не попрощавшись с коллегами, быстро поспешил к выходу.

Платон Ефимович рассчитал, что если он поторопиться, то домой вновь приедет раньше Зинаиды Андреевны и поговорит с ананасом тет-а-тет. В этот раз он не стал ловить такси, а поспешил в метро. Кое-как в давке доехав до своей станции, Платон Ефимович буквально выпрыгнул из вагона и, быстро взбежав по эскалатору, вылетел из метро на улицу. Он решил, что стоит торопиться. Времени мало и следует не идти а бежать. Прихватив под мышку саквояж, Платон Ефимович пустился бегом к дому, до которого было минут пять.

Пока Платон Ефимович бежал к лому, его мозг быстро составлял план вопросов, которые следует задать ананасу в первую очередь. Он не прервался на плане, даже когда стал перебегать дорогу. Это и было его ошибкой.  Из собственных мыслей Платона Ефимовича выдернул скрип тормозов летящей на него машины, и сигнал, на который резко нажал водитель, чтобы предупредить Платона Ефимовича об опасности. Подняв голову в сторону приближающейся машины, он резко дернулся в сторону. Но сделал он все так быстро, что от неожиданности саквояж выскользнул и, ударившись о капот машины, отлетел в сторону. Сам Платон Ефимович не пострадал, но он будто в замедленной съемке видел как саквояж, отлетая от капота машины, и дважды перевернувшись в воздухе вокруг своей оси, с силой рухнул на асфальт. Сила удары была такой, что саквояж раскрылся, а его ценное содержимое вылетело  и попало под колеса, проезжавшего в этот самый момент грузовика. На глазах Платона Ефимовича, колеса разворотили всю плоть ананаса, и даже не остановившись, протянули по дороге мокрый след от шин, перепачканных мякотью и соком. Платон Ефимович подбежал к ананасу и рухнул на колени, пытаясь руками подобрать куски его плоти. В глазах Платона Ефимовича появилась пелена слез, комок подкатил к горлу, но сил плакать или рыдать уже не было. Платон Ефимович только бессильно опустил руки и озирался по сторонам, словно ожидая, что кто-то обязательно подойдет и подскажет, что делать дальше. Но никто не подходил. Редкие прохожие проходили мимо, не обращая на Платона Ефимовича никакого внимания, а машины объезжали стороной.

И тут сознание Платона Ефимовича что-то прорезало: то, что сейчас было раскидано по дороге, эти разорванные и расплющенные куски ананаса, явно говорили, что не только ананас погиб под колесами грузовика, но и ответы, которые искала мятущаяся душа, Платона Ефимовича прикрытая строгостью бухгалтерских счетов. А он в своем лучшем костюме сидит тут и провожает остывшим взглядом навеки утраченный шанс раскрыть непостижимое, то, что он единственный заметил в магазине. Явившееся ему мимолетное откровение навсегда покидало, не насытив разум.

Медленно поднявшись, Платон Ефимович, не оглядываясь на потерянную возможность, устало побрел домой, даже не задумываясь как быть дальше.

/>/>