Толстяк. Глава 1. Кафе

Под ярким солнцем растопился грязный лёд. Кричали птицы, завершив свой дальний перелёт. Природа во всём своём многообразии начинала жить и расширяться, расти, делиться, наливаться соками и полнеть. Но был один живой организм, которому всем сердцем хотелось похудеть. Это был очень толстый парень по имени Жора. Как водится, его дразнили прозвищем обжора.

Идя по улице, молодой человек грустил и был без настроения. Вокруг него возвышались различные строения. Они изо всех сил стремились создать впечатление цивилизации. Но по сути, с их стороны это было глупой профанацией. Ведь всего в ста метрах от домов начинался лес. И именно он, осколок природы в паутине дачных посёлков, шоссейных и железных дорог, заброшенных торфодобывающих предприятий и сельскохозяйственных угодий, теплоэлектростанций и прочей дребедени, созданной человеком, был подлинным источником чудес.

В центре всего этого топографического водоворота и брёл своей дорогой угрюмый паренёк. По тротуару ему навстречу шли обыкновенные обыватели, на которых толстяк смотреть без сожаления не мог. Тяжело дыша и сопя, словно пароход, молодой человек был погружён в массу мыслей и идей. Он с каждой минутой всё пуще злился на людей. Но больше всего парень ненавидел сам себя. Потому и жмурились его пуговки-глаза.

"Почему мне так страшно? — думал он. — Почему меня постоянно одолевает это бесстыжее чувство? Мне страшно заговорить с незнакомым человеком, мне страшно делать слишком резкие движения, мне страшно дышать, мне страшно сидеть и стоять. Даже в компании близких мне постоянно страшно. Это, наверное, потому, что я обыкновенное ничтожество. Все вокруг такие счастливые, красивые и гладкие. Они что-то находят, чего-то добиваются, радуются. А я? А я? Ходячее уродство — вот кто я. Все, кто проходят мимо меня, ведь думают обо мне только мерзкое. Считают, что если толстый, значит ленивый, слабый и похотливый. Но я не такой, не такой. Или такой? У меня же в душе, там всё поёт, и хочется жить, любить, а вместо того один страх и ненависть, жир… Вот если бы у меня был близкий друг, я бы с ним поделился своей душевной болью. Он бы взял её часть и растворил в себе, как чай растворяет рафинад. Мне просто жизненно необходим хотя бы один близкий друг, но его нет и всё тут".

Так мучился Жора, стараясь при этом не заплакать. Его огромные ноги в гигантских штанинах осторожно переступали через грязь и слякоть.

В движениях толстяк был излишне осторожным. Огромными усилиями он старался не трясти ненавистным жиром, думая тем самым угодить прохожим. Бедняга не знал, что окружающим до него нет никакого дела. Что всем плевать на его толстое тело. Ведь серой массе всегда всё равно. А даже если бы он знал это, то вряд ли бы легче стало ему от того. Ведь парень чувствовал себя виноватым перед всем абстрактным миром. Словно страшным преступлением было заплыть жиром.

"Терпеть не могу эту весну, — с брезгливым выражением лица подумал молодой человек, — ведь зимой под слоями одежды все люди кажутся круглыми, и я на их фоне не так уж и выделяюсь. А вот весной и летом, когда все в майках, мой жир становиться посмешищем. У меня выпирает грудь, и пузыриться массивный живот, и это никак не скрыть. Вот бы всегда зима, вот бы всегда холод! Тогда, глядишь, и уверенности у меня прибавилось бы. Хотя это ещё не факт..."

Внезапно мысли парня прервались, так как он увидел идущую ему навстречу девушку-картинку. Она своей красотой поразила каждую его жиринку. Ведь девушка была прекрасна, элегантна, изящна, воздушна и как-то уж очень хрупка и мила. Тем самым не одного мужчину она, наверное, свела с ума.

Жора восхитился и на мгновение страх позабыл. Её перетянутый силуэт словно по воздуху плыл. У парня внутри всё вздрогнуло, перевернулось, и сам он засиял. В его голове рок-н-ролл заиграл. Толстяк решил улыбнуться особе и тем самым показать ей, что заметил её яркую красоту. Но дело усугублялось тем, что надо было действовать быстро и на ходу.

Огромные щёки парня приподнялись в искренней, идущей от самого сердца радости, которая тут же разбилась о глянцевое безразличие. И если бы только безразличие, обстоятельства складывались плохо до неприличия. Разглядев на своём пути такого неказистого толстяка, девушка презренно сморщилась, как будто съела килограмм плесени. Высоко подняв голову и цокая каблучками, она обошла улыбающегося парня по широкой амплитуде и поспешила скрыться в неизвестности. Жора дикое отчаяние почувствовал в тот же миг. Он сразу головою поник.

"Ну и пусть, больно надо, — сказал сам себе Жора и добавил:— ведь я посмотрел на неё из чистого любопытства. Хотя в действительности я совсем не хотел этого, просто было интересно, хотя, возможно, и нет. Ничего тут интересного не было… Но можно дерзнуть и предположить, что этого случая вообще не было. Да я уже забыл, всё забыл".

Толстяк привык к безразличию дам. И до недавнего времени вся его жизнь состояла и сплошных недоигранных драм. Но боль его не только в этом заключалось. Проблема Жоры была в том, что его толстое тело с каждым днём, с каждой минутой всё больше и больше боялось. Думая о будущем, он непременно дрожал. Его вихрь неуверенностей одолевал. Ситуация усугублялась тем, что он в своей жизни неоднократно пробовал трудности преодолевать и бороться. Он садился на диету, исправлял застенчивость, купил модную рубашку, короче говоря, пытался изжить из себя уродца. Но все эти усилия не принесли никакого успеха. У окружающих все эти попытки вызвали только порывы иронического смеха.

Несмотря на все усилия, толстяк не заинтересовал ни одну особу. После чего от горя он пять дней ел одну только мягкую сдобу. И ещё больше он в ширину раздался. И ещё больше он в глубине души пугался. Но Жора за годы и особенно за последние месяцы научился эти чувства успешно скрывать. Он опасался свой страх выдавать.

Поэтому с виду не слишком расстроившись обидным поведением прохожей дамочки, Жора засеменил в сторону небольшого кафе. Оно было единственным приличным заведением в округе и лучше других подходило для того, чтобы предаться еде.

Неуклюже открыв пластиковую дверь, словно боясь одновременно что-то расплескать, уронить и разбить, парень вошёл в заведенье. Немногие люди, что были в этот час в кафе, уставились на Жору, будто тот был не человек вовсе, а внезапно возникшие привидение.

Но Жора убедил себя в том, что на любопытных зевак он не обращает внимание. Что те ведут себя так просто от отсутствия должного воспитания. Присев на металлический стул, он уставился в окно. Вскоре подошла официантка в короткой юбке и скорчила недовольное лицо. Она смотрела на толстого посетителя так, как будто тот повинен в том, что голодает Африканский континент. Судя по её взгляду, выходило так, будто по вине Жоры продуктов в мире больше нет.

— Что будете заказывать? — с отвращением спросила она.

Перед толстяком на столе лежало меню, в котором представлялась еда.

— То, это и то, — юноша указал.

При этом он от стыда глаза свои не поднимал. Дерзкая официантка кивнула головой, мол, жди, толстый урод, и ушла без промедлений. А Жора тем временем погрузился в пучину размышлений.

"Я некрасивый, несильный, несмелый и неумный и невесёлый, — подумал он. — Выходит, что по закону эволюции я давно должен был умереть. Но почему я живу? Причём происходит это совсем не так, как мне хочется. Я словно в батискафе. Да, да, моё тело — это огромный батискаф из жира, внутри которого сидит настоящий худой я. И вот он смотрит через глаза, которые не глаза вовсе, а иллюминаторы. Слушает через уши, которые не уши, а радиосвязь. А ту еду, что я поглощаю через ненасытный рот, он, наверное, использует в качестве топлива. Это и объясняет мой непомерный аппетит. А зачем я в батискафе? Да потому что мир вокруг враждебный, словно первобытный океан, и без оболочки ведь неприметно сожрут. А я этого боюсь. И не только этого, а всего на свете боюсь. Только тогда, когда я ем, мне становится спокойно на душе. Больше топлива! Больше топлива! Наверное, так кричит тот худой я, что внутри меня".

От этих мыслей Жоре стало не по себе. Он почувствовал, как ему мерзко на душе. Ему захотелось всё бросить и больше не быть здесь. Но его держала мысль о том, что нужно обязательно и непременно вкусно, не по-домашнему поесть. Ведь только так он мог пересилить с самого утра нарастающий страх. Беспокойство читалось в его маленьких глазах.

За окном уже засиял огненно-красный закат, а официантка с подносом никак не могла появиться. Словно она решила в уходящем солнце раствориться. Кафе набивалось приходящими посетителями. Вокруг запестрило счастливыми лицами. Жора ловил бесчисленное количество косых взглядов гостей кафе и администрации заведения. В этих взглядах он читал к себе явное презрение.

Один из посетителей особенно настырно на толстяка глазел. Это был какой-то странный тип, который в стороне от остальных сидел. Его очки выглядывали из-за газеты, которую он вроде бы читал. Незнакомец не вписывался в атмосферу кафе и этим Жору раздражал.

Подобным образом дальше продолжаться не могло. Всё темней и темней становилось холодное окно. Словно боксёр после сокрушительного раунда, побитый жизнью, но ещё до конца ею не сломленный, толстяк, не дождавшись заказа, поднялся с металлического стула. Это далось ему с трудом, так его этой мебелью сомкнуло.

Под кривые взгляды посетителей и персонала молодой человек ринулся к выходу, со всех ног убегая. Он как можно скорей стремился покинуть место, в котором оказался посмешищем, совершено ничего для этого не предпринимая.

Красный, потный, сопящий парень выскочил на улицу, словно большая рыба из сетей. Он всей душой хотел бежать подальше от людей. Страх поспешил его сознание объять. Жора так боялся окружающего его мира, что практически даже перестал дышать.

Высоко в небесах громкое кряканье уток звучало. Но самих птиц как будто и вовсе не существовало. Хоть ещё не совсем стемнело, и закат тонкой полоской расползался вдоль земли. Пернатые всё же оставались невидны. Зато крики птиц доносились слишком грубо и неаккуратно. Что, разумеется, с их стороны было весьма неделикатно.

Но толстому не было до уток никакого дела. В его голове от страха загудело. Он почувствовал, что ему тяжело дышать. Шум ветра, кряканье, чей-то отдалённый и жизнерадостный смех — всё это смешалось и пустилось плясать. От приторного весеннего аромата парень закружился. Он словно наглотался вездесущих семян и отравился. Жизнь во всём своём великолепии пыталась его оттолкнуть. Как огромный кит, который по непонятным причинам выбросился на сушу, нелепый юноша жадно хватал воздух ртом в надежде продохнуть. Но ничего из этого не выходило. Атмосфера его лёгкие сдавила.

Вокруг всё понеслось и полетело. Разочарованный Жора побежал изо всех сил, не щадя своего толстого тела. Он мчался сквозь дворы по направлению к холму. Солёным градом лился пот по лицу. Перебирая толстыми ногами-столбами, он падал, поднимался и снова продолжал бежать без передышки. При этом обильно вспотели его подмышки. Ненавидя себя и каждую минуту жестокого бытия, юноша махал руками, как будто пытался от себя что-то отогнать. Словно бабочка, вылезшая из сухого кокона, он хотел выпрыгнуть из собственного тела и отправиться летать.

Но вместо этого он очутился на окраине городишка возле сооружений по очистке сточных вод. Тут почти не околачивался здешний народ. Поэтому то, что произошло в следующую секунду, весьма неожиданно для толстяка пришлось. За его спиной раздалось:

— Постой, парень, постой!

Жора обернулся и был удивлен внезапным появлением. Разум наполнялся смятением. Это был тот самый тип в очках, который пуще остальных его в кафе палил. Толстяк испуг ощутил.

— Я бегу за тобой от самого кафе, — пояснил незнакомец и добавил: — А ты шустрый.

Жора ощущал себя как во сне. Что не помешало ему разглядеть своего собеседника, стоящего в стороне.

То был болезненно худой паренёк с пробором в волосах. Очки в десять диоптрий мерцали на его больших глазах. Одет молодой человек был в клетчатую рубашку, заправленную в широкие чёрные штаны. Те были натянуты так высоко, что из-под них были голые ноги видны. Весь внешний вид незнакомца выдавал образ того, кого называют ботаником, дятлом, неудачником. Возраст понять его было невозможно, хотя являлось очевидным то, что тот давно перестал быть юным мальчиком. И ещё один факт резко в глаза бросался. Незнакомый парень постоянно улыбался.

— Да кто ты такой?! — с опаской толстый поспешил завопить.

Он ожидал, что сейчас денег начнут просить.

— Кто я? Да ты знаешь, кто я такой? — ответил незнакомец. — Для большинства людей я никто. Так пустое место. Но они, ох, как ошибаются. Но я их в этом не виню. Не виню потому, что сам такой. Иногда посмотришь на человека и думаешь, какое же он ничтожество, но стоит только с этим человеком заговорить, как сразу выясняется, что он целая вселенная. И говорит, и думает, и рассуждает, потом совестно становится как-то.

— Почему ты за мной бежал? — спросил толстяк и затрясся, как на раскалённой сковородке сосиска.

Это случилось, потому что незнакомец к нему подошёл слишком близко.

— Послушай, в то, что я тебе скажу, сложно поверить. Но ты мне должен помочь.

— Я? — удивлённо пробубнил толстый. — Ты ничего не напутал?

— Нет, — радуясь, пояснил незнакомец, — я знал, что найду компаньона вроде тебя. Ты поможешь мне в одном деликатном деле. Да что я хожу вокруг да около? Скажу прямо. Я намереваюсь сокрушить злого диктатора. А ты именно тот, кто мне поможет. Ошибки быть не может, в тебе всё сходится. Ты настоящий силач, самый сильный человек в городе. Как те ребята с усами и в полосатом трико, которые раньше выступали в цирках. Ох, как я рад, ох, как я рад, что повстречал тебя!

Жора замер не в силах понять, почему его собеседник так странно говорит. Он едва не решил, что перед ним просто-напросто душевный инвалид. Но сразу осёкся, услышав, как искренне звучат в его адрес слова. Подобной честности в интонации толстяк не встречал никогда. К тому же всё равно он решил, что этим вечером будет умирать. Потому не хотел никого перед смертью лишний раз обижать.

— Извини, я не представился, — протягивая руку и улыбаясь от всей души, проговорил незнакомец и добавил: — Меня зовут Ринат.

В этот момент раздались холодного ветра порывы. Волосы у обоих парней они затеребили. Где-то едва слышно Шуберт играл. Жора почувствовал, что перед ним стоит друг, и поэтому протянутую руку без опаски пожал. Он больше не боялся. Между ребятами диалог завязался:

— А меня зовут Жора.

— Очень приятно, очень приятно.

— Ты сказал, что я помогу тебе кого-то сокрушить. Это что вообще значит?

— Ну, мы вместе сокрушим диктатора, узурпатора и негодяя, — сказал как отрезал Ринат.

В ответ Жора потупил взгляд.

— И как мы это сделаем? — толстяк поинтересовался.

Его собеседник в ответ рассмеялся.

— Ты просто возьмешь и прихлопнешь его, — при этом он хлопнул руками и решительно воскликнул: — Ты же силач!

— Толстяк...

— Нет, силач! Хотя можешь мне и не верить, но это именно так...

Оба молодых человека тут же замолчали. Звуки воды вдалеке журчали. Опускалась ночь, наводя тёмный контраст. Деревья и постройки прятались в сгустках темноты от человеческих глаз. Хорошо было на таком фоне просто существовать. Жора вдохновлёно принялся размышлять.

"А может, этот парень и прав, — подумал он. — Вон я какой большой, прям настоящий силач. Не батискаф и не кит, а гигант. К тому же это оправдывает моё неуместное положение. Все эти годы я думал, от чего вокруг все такие маленькие и худые, а я такой крупный. И вот нашёлся ответ. На руках у меня не жир, а сила. Я огромный и сильный. Но всё это, конечно, бред. А то, что он мне заливает, ну и пусть себе врёт. Жить всё равно паршиво, можно и обмануться. Ну а если то, о чём он говорит, хотя это весьма сомнительно, но всё же, может быть, и правда, то тогда это даже очень неплохо".

Жора с неловкостью смотрел на очкарика, потому что тот смотрел на него с каким-то странным удивлением. Оба были под обычным для случаев, когда общаются два незнакомых человека, давлением. Надо было атмосферу разрядить. Для этого незнакомец предложил закурить.

Он папиросу толстяку протянул. Тот её поджёг и дым вдохнул. Курево каким-то странным показалось в этот миг. Но после душевных переживаний только это и надо было, так что толстый к сигарете приник.

Жора выкурил странную папиросу, от которой у него сразу закружилась голова. Бычок в сторону полетел прочь от лица. Вдруг Жора внезапно всю нелепость ситуации ощутил. Он тут же начал осмысливать предлог, который ему для этого послужил.

— Ладно, мне пора, — толстяк убитым голосом протянул.

— Куда это пора? — удивлённо воскликнул Ринат. — Разве ты не пойдёшь со мной?

— Не обижайся, но все то, что ты мне сказал, это ерунда, — Жора пояснил и уже собрался идти.

— Ерунда говоришь? Это правда, как и то, что сейчас на небе появится стая комет! — очкарик возвестил и поднял руку над головой.

С тупым выражением лица толстый парень обернулся и оглядел пространство над собой. Он раскрыл рот от удивления. Перед ним разворачивалось невероятное представление.

В душе наступил покой. По небу тянулся огонь. Яркий разноцветный свет вырвался из светящихся шаров, накатами освещая ночную мглу и оставляя золотистый след. По небу летела стая бледных комет.

Ошеломленный Жора забыл всё на свете. В его ушах гудел весенний ветер. Он больше не хотел никуда идти, а хотел остаться с другом и вместе с ним смотреть ввысь. Два парня по-дружески обнялись.