Лунная ночь

Обязательное предупреждение:

Всё изложенное здесь является бредом Сивой Кобылы в Лунную Ночь, записано автором с её собственных слов и ничего общего с реальностью не имеет. Любые совпадения имён, географических названий и исторических ассоциаций, случайны. Мнение автора может не совпадать с мнением Сивой Кобылы. Короче — это всё она, не я! Не я!!!

.......................

Категория 80+

..............................................................

Бред первый — Благодарный Хозяин

Хозяин с гордо поднятой головой торжественно шёл к своей Лавке. Справа и слева от него раздавались то свистки, то улюлюканье, то оскорбительные насмешки и плевки, а иногда даже прилетали яблочные огрызки, тухлые яйца, гнилые помидоры и мелкие камешки.

Это бесновались Хозяева других Лавок, расположенных по соседству. Трусы! На крупные камни не решаются. Думают, что у него за пазухой имеется свой камень, да такой, какой им не снился. Может и имеется, но до поры, до времени Хозяин его не применит. Он выше этого! Не то, что всякие там...

Хозяин знал, что это они от зависти, ведь ни у кого нет такой большой и прекрасной Лавки, как у него! Воистину, великая, могучая и самая красивая Лавка на всём Базаре! Правда она в последнее время несколько выцвела и облупилась, а ещё, покосилась из-за подгнившего фундамента, но ведь это же только «временные трудности». Так сказал сам Приказчик! А если Приказчик сказал, значит, так оно и есть, это Хозяин уяснил себе твёрдо.

Войдя в Лавку, Хозяин сначала решил, что ослеп, потому что не может же быть так темно в его Лавке! Это в других Лавках всякие там энергетические кризисы, нехватка проводов и лампочек или вообще забастовки Электриков, а у него всегда была красота, а свет такой яркий, что сразу видно — Лавка на пути к светлому будущему, то-есть к прогрессу и процветанию. Так что же случилось?

Но в это время свет загорелся где-то впереди, и был настолько ярок, что Хозяин зажмурился. Когда глаза его привыкли к странному свету, словно исходящему от солнца или какого другого светила, словно вставленного в беспросветный мрак, он понял, что свет исходит от золотого Кресла, стоящего на возвышении, на котором расположился Приказчик.

Слёзы умиления навернулись на глаза Хозяина, когда он увидел оплывшую фигуру Приказчика, занимающую практически всё Кресло. А ведь когда-то они умещались на этом Кресле вдвоём! Приказчик тогда так хвалил Хозяина, такие песни ему пел красивые, а какие сказки рассказывал… Заслушаешься!

Жаль, что это длилось так недолго. Потом Приказчик попросил Хозяина слезть с Кресла, чтобы не мешать ему — Приказчику, работать над благоустройством Лавки и процветанием самого Хозяина. А когда Хозяин заколебался, Приказчик, в великой мудрости своей, убедил его при помощи Сторожа, что он не прав.

Воспоминания так и нахлынули на Хозяина. Он затосковал, заностальгировал по тем замечательным временам, когда молодой, ясноглазый, одетый в новенькую, выглаженную форму, Сторож, набил ему, неразумному, морду, отрубил несколько Пальцев, а потом запер на какое-то время в Чулане, где долго мутузил и требовал признаться, что он замышлял что-то против Лавки в пользу другой какой-то Лавки с другими Хозяевами и Приказчиками. Какую он там чужую Лавку имел в виду, Хозяин так и не уяснил, но Сторож вытолкал его на Задний двор, чтобы воспитывать недотёпу Хозяина полезным трудом — таскать на горбу бочки и катать ящики. Вот же было времечко! Молодое, трудовое, весёлое! Эх, жисть...

А потом настало другое время — героическое! Хозяин, как сейчас помнит — в Лавку ворвались вооружённые Бандиты и отшвырнули Сторожа аж до самого Кресла! И тогда встал Хозяин, заслонил собой и Приказчика, и Сторожа, и само Кресло, да как пошёл гасить Бандитов дубьём и дрекольем!

А чем ещё было их гасить, когда Приказчик, в силу своей неизменной мудрости, всё оружие от Хозяина подальше запрятал, хоть и говорил когда-то, что — «Свободным может быть только вооружённый Хозяин». И правильно сделал, а то ведь Хозяин враг себе, (это ему постоянно Сторож от имени Приказчика говорил), так какое ему оружие доверить можно, если Хозяин враг Хозяина? Как бы чего не вышло! Хозяин повредить себе может оружием-то! Но это что, а вдруг при этом, (страшно сказать!), он ещё на Приказчика посягнёт? Нет, об этом лучше даже не думать!..

Сторожу, правда, Приказчик пулемёт оставил, чтобы он им Хозяину в спину то и дело потыкивал, дабы у того сомнений не возникало в какую сторону на войне с Бандитами иттить. А то ведь они обязательно возникают эти самые сомнения — с неба падают. Так вот, лучшее средство от сомнений это пулемёт Сторожа, упирающийся промеж лопаток.

Да, такого ни Хозяину не забыть, ни Бандитам! Как он тогда — на отмороженных-то ногах, с пустым брюхом, да с обрубками вместо Пальцев… И давай их шарашить дубьём и дрекольем! Так ведь ошарашил! Бандитам от такого дела кисло стало — попятились Бандиты! А потом Приказчик Хозяину всё-таки оружьишко-то подкинул. Сначала плохонькое, а затем всё лучше и лучше. И выкинул Хозяин Бандитов из Лавки, после чего даже соседние Лавки, Бандитами захваченные, освободил, компаньонами их сделал, а потом и бандитское гнездо разгромил да выжег, но не до конца, потому что Приказчик, человек добрый, справедливый и милосердный решил недобитых Бандитов, что помельче, тоже компаньонами сделать.

Что ж, ему виднее, на то он и Приказчик. Если бы не он, да Сторож со своим пулемётом, от которого у Хозяина до сих пор лопатки чешутся, никогда бы ему от Бандитов не отбиться! Хозяину, наверное, даже в голову не пришло бы отбиваться, не то, что взять в руки дубьё да дреколье. (Об оружии уж молчок, сдал и забыл, не то снова в Чулан или на Задний двор угодить можно! Оружие должно быть только у Сторожа. Точка. Чтобы заботиться о Хозяине было сподручней. Охранять Хозяина от Хозяина.)

А на Задний двор к бочкам да ящикам он ведь тогда опять отправился. Сразу, как только с победой над Бандитами в Лавку вернулся.

— Враг ты сам себе! В других Лавках бывал, когда Бандитов гнал? Бывал. Видел, как там Хозяева живут? Видел. Понял, что ты живёшь лучше всех? Ах, не понял, ну, так я и говорю, что ты сам себе враг, раз не понял!

Так сказал тогда Приказчик, а потом велел отрубить ему оставшиеся Пальцы и снова сослать на Задний двор. Потускневший и полинявший от бессонных ночей, проведённых за пулемётом, Сторож, с удовольствием это сделал, и Хозяин с энтузиазмом принялся за работу. Он ведь знал, что Приказчик всегда прав и никогда не ошибается, только всё же не уяснил, почему он сам себе враг и зачем ему отрубили Пальцы.

С Заднего двора Приказчик отозвал Хозяина через десяток с лишним лет, когда наступила какая-то оттепель. Обласкал, накормил деликатесами, дал посмотреть иностранное кино, а самое главное — извинился! Оказывается, он был с Хозяином слишком строг, а иногда жесток неоправданно. Лишние Пальцы ему отрубил. То есть, некоторые, конечно, надо было отрубить, но не все. Кое-какие можно было оставить, но пусть он — Хозяин, скажет спасибо, что ему двадцать первый палец не оттяпали!

Они долго вместе смеялись над шуткой, прям, как в те незабываемые времена, когда вдвоём умещались на отобранном у Лавочника Кресле. Правда, теперь Хозяин рядом с Приказчиком никак в Кресле поместиться не мог — Приказчик вырос, только не в высоту, а в ширину, и теперь с ним на одном сидении было бы сидеть тесновато. Впрочем, он и раньше тесноты не терпел — любых кто пытался пристроить свой зад на заветное место, сразу скидывал. И не видели их больше, этих дерзких и неразумных, что на трудовое кресло Приказчика посягнули! Разве что на Заднем дворе появлялись какие-то странные люди, тихие такие, удивительно похожие на тех, кого Приказчик называл когда-то «верными соратниками», или как-то в этом роде.

«Это он от недоедания пухнет! — подумал тогда Хозяин, глядя на оплывшего Приказчика и облившись слезами умиления, но тут же вспомнил осетрину и икорку, которой они угощались только что, ввиду наступившей оттепели. — Нет, дело не в голоде. Видимо всё от нервов. Он же денно и нощно думает о Лавке и обо мне — дураке, чтобы я жил ещё лучше!»

В том, что Приказчик действительно всё время что-то изобретает полезное, Хозяин имел счастье убедиться в скором времени. Сперва вместо осетрины, икорки, хлеба, мяса, молока, масла и прочей снеди, Приказчик приказал ему выращивать и есть кукурузу. Оказывается она вещь чрезвычайно полезная, и не только для еды. Хозяину даже мультик показывали, где кукуруза плясала и пела — «Я культура хлебная, я и ширпотребная!»

Что ж, надо, так надо! Тем более что речь идёт о здоровье самого Хозяина. (Вредные продукты вроде той же икорки, мяса, хлеба и так далее, Приказчик самоотверженно оставил себе, ну, и Сторожа тоже пожертвовать собой в этом смысле заставил, чтобы Хозяину, значит, меньше вреда досталось.)

Есть кукурузу было можно, (и не такое дерьмо с голодухи жрали!), но беда случилась, когда кукуруза, и так стоявшая колом в горле, вдруг совсем исчезла. Потом выяснилось, что она расти отказалась там, где Приказчик велел. Сволочь несознательная! (Это про кукурузу.) Казалось бы — исчезла, ну и ботва с ней, но вредные продукты, бывшие до кукурузного засилия, так и не появились на столе у Хозяина.

Тогда он, было, возмутился впервые за долгие годы — уж очень понравилось ему то, как они совсем недавно икорку-то трескали под водочку, и фильмец иностранный… Но Приказчик не дал ему совершить такой ошибки, а отправил возделывать принадлежавший Лавке Пустырь, никому не нужный и заросший бурьяном. Хозяин должен был превратить его в цветущий сад-огород. И что вы думаете? Превратил! Справился, хоть и наломался там без путного жилья, жратвы, одежды да инструментов, не хуже чем на Заднем дворе, незабвенном.

Правда превращение это состоялось ненадолго — без удобрений, да на тощей почве, все, что выросло, быстренько загнулось и засохло, а на полученный адскими трудами урожай, не хватало то тары, то транспорта для вывоза, то склада для хранения, так что он так и сгнил там на месте.

Хозяин расстроился, да так, что у него стали появляться дурные мысли по поводу Приказчика и Сторожа… Даже песни со стихами какие-то на ум пришли. Но это длилось недолго. Приказчик велел Сторожу отрезать Хозяину заболевший Кончик Языка, (Хозяин готов был поклясться, что язык не болит, но спорить не стал), и выбросить этот «вредный элемент» за порог Лавки.

Больно было, жуть! Но тут Приказчик всё исправил — прижёг ему язык водкой, (и в большом количестве), а в качестве закуски выложил на стол жрачку. Похуже чем та, что была до кукурузных дел, но вполне сносную, а после кукурузы, так вообще показавшуюся шикарной. Потом выяснилось, что сырьё для этого хавчика он закупил в соседних Лавках. Вот это было дело! Вот тут Хозяин попировал, так попировал! Правда, всё это время поминал то, что едал и пивал раньше, но зато теперь уж хлеба с колбасой, а самое главное — водки, ему хватало, хоть обожрись и залейся!

А что ещё надо? Хозяин тут же напрочь позабыл о выкинутом за порог Кончике Языка, ведь большая часть осталась, а то, что оттяпали, то есть — ненужный Кончик, точно был «вредным элементом», так как по слухам он в других Лавках неплохо устроился и продолжал что-то там врать про любимого Приказчика и саму Лавку.

Довольно долгое время Хозяин чувствовал себя, прям, как почти забытый Лавочник, Кресло которого сейчас прогибалось под задом Приказчика.

И всё было бы прекрасно, только вот начал Приказчик вести себя странно. Сначала Крыс развёл, да в таком количестве, что они не только Хозяина, но и самого Сторожа достали. Хозяин пробовал до Приказчика достучаться насчёт Крыс, но получил по сусалам от Сторожа. Тот, правда, шепнул — «Извини, брат, самому противно, но — служба!» После чего выяснилось, что Хозяин идёт против линии «Патрии», оказывается состоящей из Крыс под предводительством самого Приказчика. В связи с этим возникло подозрение в душевном здоровье Хозяина и его послали к Доктору. Доктор поставил диагноз — «вялотекущая шизофрения», после чего Хозяина немного подержали в Лечебнице, которая показалась ему почему-то ничуть не лучше Чулана и Заднего двора. Впрочем, ему также было сказано, что Чулан и Задний двор никуда не делись, и если он впредь не согласится с линией Патрии, то «вялотекущей шизофренией» дело не кончится.

Хозяин согласился с линией Патрии и решил, что ладно — хрен с ними с Крысами, потому что покупной жрачки столько, что хватало и ему, и Сторожу, и Крысам, и Приказчику.

Но тут вдруг Приказчик решил, что выпивка это плохо и велел Сторожу всё спиртное в отхожее место вылить! И ведь Сторож выполнил!!! Вот холуй… Плакал, конечно, виноватым взглядом косил на Хозяина, но выполнял. Небось, себе-то заныкал, гад!..

Это было уже, ни в какие ворота, но Хозяин снова стерпел, хоть зубами и лязгал. Потихонечку стал попивать одеколон, политуру, тормозную жидкость и прочую горючую дрянь. Не супер житуха, но бывало хуже, а так ничего, привык даже. Но ведь это было ещё не всё!

Идеи, которые сейчас приходили в голову Приказчика, были похлеще кукурузы и возделывания пустыря с бурьяном. Словно не Хозяин, а он вялотекущую шизофрению у Доктора лечить был должен.

Например, он заставил Хозяина работать и днём, и ночью, чтобы значит, не простаивало оборудование. Новая линия Патрии называлась — «Убыстрением»! Стало ломаться у Хозяина всё в руках, не выдерживая двойной нагрузки, трещала по швам одежда, и шарики за ролики заезжали. Ясное дело, что всё, что Хозяин с заехавшими не туда шариками и роликами понаделал, было сделано плохо, даже хуже чем на заре Хозяйской власти, когда приходилось порой работать не только без инструментов, но и вообще без всего, мечтая, что — «Через четыре года здесь будет город-сад!»

Города-сада ни тогда не получилось, ни сейчас. Нет, то-есть города были и местами они были похожи на сад, но только местами, потому что всем остальным напоминали помесь муравейника со свинарником. Но это так, к слову.

Конечно, в том, что с Убыстрением ничего не вышло, Приказчик обвинил Хозяина, дескать, он специально халтурно работает. И решил он тогда, что работу хозяина проверять надо тщательней. Назначил для этого комиссию специальную состоящую из Крыс и Сторожа. «Госприжорка» называется.

И пошла эта Госприжорка всё подряд госприжирать! Пироги, например госприжирать норовила. Даже у Приказчика теперь пироги были понадкусанные, даром, что сырые, из-за Убыстрения. Но ему всё было нипочём! Раз всё надкусано, значит, хорошо работает Госприжорка! А то, что она же вечно норовила пирог не надкусить, а целиком сожрать, Хозяин решил помалкивать — возмущаться, себе дороже. Видимо, такова линия Патрии. Но и это были лишь цветочки!

В те же мутные годы решил Приказчик всё переладить. Так и назвал новую линию — Переладка! Ну, ещё ладно обычные пироги в квадратные переладил, всё равно они сырыми и надкушенными остались. Глобусы кубические тоже можно было понять — глупо, но прикольно. Но, когда Хозяину велели танки в чайники перелаживать и стратегические ракеты в пылесосы… Да что там говорить! Приказчик в заграничную Лавку съездил, в одну-другую, чавой-то оттуда такое привёз… Хозяин не разобрал даже чавой-то это такое было, но после того пошло совсем что-то несусветное — мужики в баб перелаживаться стали, инженеры в дворников, сторожа в бандитов и так далее!

А тут, как-то Приказчик зовёт Хозяина к себе и говорит, что он — Хозяин, может его — Приказчика, материть, как хочет! «Огласность» называется — ещё одна новая линия Патрии. Оглашать, значит и голосить.

Зачем это нужно было Приказчику, Хозяин ни тогда, ни сейчас понять так и не смог. Ведь все прошедшие годы Приказчика не только материть нельзя было, но и думать о нём плохо считалось вредным для здоровья, и не только для здоровья. Тут Чулана с Задним двором было не миновать, а то ещё и последний Палец отрубят.

Наоборот, в те благие и великие времена, холуи-песенники сочиняли в его честь восторженные гимны и лирические песни, в которых прославляли великого, доброго, несравненного, мудрого и такого всего из себя красивого Приказчика! И какие песни-то были высокохудожественные! Как пелись они красиво! Заслушаешься!.. Эх...

В этих песнях и самому Хозяину место находилось — он-де, и трудолюбивый, он и сплочённый, и вперёд устремлённый, и героический, и самоотверженный! И про любимую Лавку много чего пелось — какая она широкая, могучая и свободная!

Но самое главное, в каждой такой песне холуи либо прямо, либо намёком воспевали Великого Приказчика, без которого не было бы ни Лавки, ни Хозяина, ни счастья, в котором так хорошо живётся всем, кого касается свет от несравненного Приказчика исходящий.

И так было долгие годы, а тут материть… Хозяин попробовал — Приказчик прямо-таки расплылся от удовольствия! Понравилось, значит! Ладно, получи ещё, у нас ведь такого гов… добра, немерено — через слово, да за просто так, насыплем, тебе, родимому, отвесим великие пуды!

Приказчик снова остался доволен, видать хорошо ему от этого стало. Огласность и всякое такое… Тут Хозяин вошёл во вкус и стал не просто материть любимого Приказчика, а принялся костерить его, на чём свет стоит! Всё ему припомнил, да так увлёкся, что не услышал вовремя, как Приказчик завопил — «Довольно! Хватит выдавать государственные секреты!»

Хозяин пришёл в себя, только тогда, когда увидел открытую дверь Чулана и почувствовал руку Сторожа, державшего его за шкирку. Да что же это?.. Эх, опростоволосился он! Ну откуда же ему было знать, что тот факт, что Приказчик — законченная б… и порядочная п..., а все его дела это х..., относится к государственным секретам?!

Обошлось малой кровью — в Чулане Хозяин провёл не так много времени, как прежде, на Задний двор его совсем не послали, но Сторож шепнул ему на ухо, что бы он поберёг единственный оставшийся Палец, двадцать первый, то есть, а то Приказчик дошёл уже до того, что закон «О защите чести и достоинства Приказчика» принял. А ведь известно, что когда Приказчик начинает законы принимать — жди беды.

Они, законы то есть, твари ненасытные — людоеды, кровью питаются и постоянно жрать требуют. Правда, про иные говорят, что они спят, дескать, и необязательны к исполнению, но это брехня. Если они и спят, то поперёк дороги, так, что ни пройти, ни проехать. А переступишь их, (а ведь переступишь, иначе самого же обвинят, что пассивен, дескать, неперспективен, профессионально непригоден, потому как вперёд не двигаешься), вот тут-то они проснутся, кровь твою почуют, вцепятся, и тогда пропал! Теперь ты — переступник, потому как закон переступил. Можешь не орать, что другого пути не было, производственная необходимость диктует и подгоняет, а малых детушек кормить надо. Переступник ты, и всё! Жди Сторожа и готовься к Чулану.

И беда пришла. Правда, по-другому. Постепенно стала пропадать куда-то жрачка. Потом исчезли одеколон, политура и тормозуха — нечем стало душу греть, да отводить. Но когда исчезли туалетная бумага и зубная паста, возмутился даже Сторож! Ещё бы! Можно прожить без еды, можно прожить без выпивки, но как прожить без зубной пасты, (ну, или там порошка), которой полагается пуговицы и кокарду чистить? Такое он не стерпел и поднял восстание, даже танки в Лавку пригнал, к самому Креслу прикатил. Говорит — «Путчит меня! Путч делать буду!» Это он съел что-нибудь, не то, с голодухи?

Подумать только — Сторож решил Приказчика свергнуть! Немыслимое дело! Но Хозяин не дал. Встал между Приказчиком и Сторожем, как когда-то вставал между Приказчиком и Бандитами. И отступил Сторож, сдался. Он ведь на самом деле ничто перед Хозяином, и прекрасно знает это. Да и пулемёта направленного Хозяину в спину у него не было. То есть, пулемет, конечно, был, но стрелять надо было в лицо, а это не то, что в спину. На такое Сторож слаб. Ему бы только тех ломать, кто ответить не может, чтобы руки за спину и в браслеты, вот тогда он герой!

Правда, через пару лет Сторож рыпнулся ещё раз, и не просто рыпнулся, а дело дошло до драки и жертв, но в этом деле много было неясностей. Поговаривали, что это никакой не Сторож рыпнулся, а просто у Приказчика случилось раздвоение личности. Временное. Вот он тогда и развоевался, а Сторож, наоборот унял его буйство, правда, не без потерь.

Кто ж его знает? Может быть, так оно и было, а может быть этак, Хозяин особо не заморачивался. Он привык особо не заморачиваться ещё с тех пор, как сам с Кресла слез.

Как бы там ни было, но Сторож на время исчез. Может быть, запил с горя, а может, просто в отпуск уехал. Хозяин обрадовался! Он давно Сторожа недолюбливал и обвинял во всех грехах, хоть тот и был ему, как говорится — плоть от плоти. Но дело не в этом, а в том, что свято место пусто не бывает, и вместо Сторожа в Лавке появилось… Пугало!

На вид Пугало было странным — молодой мужик, здоровенный, сильно перекормленный, подкачанный, и почему-то лысый. Одето оно тоже было так, что Хозяин сперва его за клоуна принял — малиновый пиджак, спортивные штаны, кроссовки и золотые цепи. Причём цепей этих, с палец толщиной, было у Пугала много — на обеих руках, на ногах, на шее и на ротвейлере, (это собака такая мордатая, сильно на хозяина своего, то есть, на Пугало, похожа). Может и ещё цепи где-нибудь были, но Хозяин не видел. И вооружён Пугало был странно — старый пистолет, времён войны с Бандитами, бейсбольная бита, утюг электрический и паяльник.

И всё бы ничего, но Хозяин быстро понял, что житья от Пугала нет никакого! Во-первых, Пугало очень любил жрать. Жрал он так, что ухитрялся в один присест проглотить и свою порцию, и Хозяина, и даже Приказчика, на что тот почему-то никак не реагировал. Во-вторых, Пугало полюбил ездить на Хозяине верхом, причём норовил сесть на шею и так Приказчиком, да Сторожем натёртую. И всё, значит, пришпоривал его, а мог и бейсбольной битой ускорение придать. В-третьих, Пугало потребовал себе жену и дочерей Хозяина. Какую-то зелень им показал, после чего многие из них, как козы на эту зелень побежали! Обидно было Хозяину...

Даже Сторож и, дорога душа, — Приказчик, ежели и блудодействовали с ними, то по-тихому, за закрытыми дверьми, а этот так позорно, да в открытую!.. Сволочь...

Ну, и, в-четвёртых — Пугало был невероятно нечист на руку. Тащил всё, что плохо лежит и что хорошо лежит, тоже тащил. Да не просто тащил, а переправлял в другие Лавки. Этого Хозяин уже вытерпеть не мог, и буквально взмолился Приказчику о защите от несусветного мародёрства. Но каково же было его удивление, когда Приказчик, который в последнее время не просыхал, даже когда посещал соседние Лавки, сказал ему, чтобы он заткнулся, потому что их Лавка идёт по «Пути реформ», прямо к экономическому процветанию, а он — Хозяин, только тормозит это прогрессивное движение. Он что не видит, что всё это — временные трудности? Чем он не доволен? Водку ему вернули — заливайся. Правда, она по большей части палёная, но так что с того? Пивали и не такое. Или одеколон с тормозухой лучше? Жрачка тоже есть, да ещё в красивой упаковке. Даром, что она отдаёт хлоркой, нитратами, какими-то «Е», а то и откровенным дерьмом, а стоит так, что скоро продавцы будут брать деньги не за покупку жрачки, а за её просмотр. Ничего — временные трудности. Так что молчи себе в тряпочку и иди, как все по «Пути реформ», а не то тебя Пугало не хуже Сторожа отымеет и утюгом приласкает для вящей доходчивости, а ещё паяльником раскалённым поковыряет в таком месте, о котором говорить стыдно, а не догадаться сложно. Может и не в Чулане всё это будет, а в подъезде собственного твоего дома, или в самом доме, но поверь — от этого не легче!

Хозяина такие дела выбили из колеи настолько, что он едва заметил другую напасть — Лавка стала меньше. А ничего особенного, просто Приказчик решил пойти навстречу многовековым чаяниям населяющих Лавку меньшинств о собственной территории и самоуправлении. Так, от Лавки отделился Товарный склад с самостийными складскими, почти все Сараи с каравансарайщиками, Подвал, Чердак, и всякие там Подсобки с подсобниками. Вплоть до собачей конуры, в которой собака так давно от голода сдохла, что все забыли, что она жила там когда-то.

Удивительно, но все они в один голос требовали, во-первых, признания их отдельными Лавками, а, во-вторых — кормления со стола Хозяина и снабжения их из ресурсов его Лавки всем необходимым, на том основании, что Хозяин, оказывается, всё это время грабил их, почём зря, всячески обворовывал и унижал их достоинство.

Хозяин, как не старался, не смог припомнить за собой таких грехов. Вроде вместе горе мыкали, корячились на работе и на Заднем дворе. И в Чулане бывало, вместе сиживали, и воевали с Бандитами тоже вместе… А жил он ничуть не лучше, а то и похуже чем эти, которые меньшие. Что же касается достоинства, то Приказчик в своё время все уши ему оттоптал разговорами о равенстве с ними и братстве, так что у него и мысли не возникало задеть или унизить кого-то, тем более, что с ними как-то веселей было и спокойнее. Водочку, между прочим, вместе кушали и в любви-дружбе друг дружке клялись под водочку-то! Именно, что вместе, а в беспробудном пьянстве почему-то обвиняют его одного. Несправедливо...

Тем не менее, Приказчик все притязания отделяющихся от Лавки одобрил, и требования их выполнил такой щедрой рукой, что глядя на опустевшие полки, Хозяин поймал себя на крамольной мысли — а не повредился ли любимый Приказчик, и впрямь, в уме, и не подмешивает ли он себе в коньячок чего-нибудь лишнего?

Отделиться захотели? Идите себе с миром, если вам так лучше. Грязью на прощанье его — Хозяина, облили с головы до ног? Стерплю, и не такое терпел! Но кормить-то их зачем? Ведь по их же собственным словам, это они его всё это время кормили, значит у самих теперь жрачки хватать должно. И не только кормить, а снабжать энергией, техникой и даже оружием! Теперь эти стволы в сторону Лавки смотрят, прямо на Хозяина нацеленные. Удивительно ли, что ему вдруг захотелось спросить у приказчика — «Велимудрейший! А это чо, тоже — временные трудности?»

Он почти высказал это вслух, но тут по телевизору начался показ сериала о том, как в далёкой заокеанской Лавке плачут её богатые Хозяева! И тогда Хозяин обо всём позабыл и стал смотреть этот сериал, а за ним ещё один, и ещё, а в промежутках ещё много всяких фильмов, от которых никак не оторваться, ну разве что на время рекламы для того и придуманной, чтобы он мог сбегать к холодильнику за пивом или отлить в сортире, (уж простите за прямоту!). А так-как пива хотелось всё больше и отливать потому приходилось всё чаще, то и рекламы прибавилось в арихметической прогрессии — пять минут разговоров о том кто сегодня забеременел — Хуанита или Карменсита, а потом реклама минут на пятнадцать-двадцать. Цивилизация!

Так прошло немало времени. Много чего вокруг изменилось, стоит ли всё перечислять? Хозяину теперь было доступно всякое такое, о чём он раньше, и мечтать не мог или вообще не имел представления. За сериалами пришли компьютерные игры, интернет, телефоны мобильные… Стало некогда обращать внимание на Лавку. А что касается Приказчика, который уже не пил, а вёл здоровый образ жизни, то достаточно было спеть ему чего-нибудь хвалебное и рассказать, как все рады видеть его в Кресле, и тогда он расплывался от удовольствия, и едва не мурлыкал при этом, почти, как в старые добрые времена, когда у него росли осеняющие Лавку брови.

А ещё, к особенностям нового времени относилось и то, что Хозяин, покидавший в последний раз Лавку, когда надо было гнать Бандитов, теперь получил возможность и высочайшее разрешение посещать другие Лавки, даже самые отдалённые, и, (вот чудеса!), становиться их совладельцем, как бы тоже маленьким Хозяином! Зачем это нужно он так и не понял, но спорить, как всегда не стал, а решил, хоть на последние деньги, но по «заграницам» поездить. А то ведь завтра, глядишь, Приказчик передумает, и не посмотришь другие Лавки, тамошней жрачки не попробуешь, водочки йихней не попьёшь...

И поехал Хозяин. Где его только не носило, по каким всяким Лавкам, Лавочкам и Лавчонкам! В одних улыбались шире хари, в других шипели в лицо и в спину, и чем-то подозрительно щёлкали, опустив руки под стол или за стойку. Но везде было одно и то же — домой хотелось! Вроде и жрачка там интересная, а своя вкуснее. Про водку и так всё ясно, Хозяин другого и не ждал — лучше своей, исконной «беленькой», нет и быть не может. Дома и хлеб вкуснее, и соль солонее, и кнут господский слаще. (Ой, да о чём это он? Давно уже нет кнута, теперь его Приказчик дубинкой заменил резиновой Сторожу на радость. Она лучше к почкам Хозяина приходится. Прогресс, понимаешь!)

И вот он дома! И на тебе — света нет. Правда Кресло Приказчика сияет и его отблеск падает на всё вокруг — пустые полки, где должны лежать свои товары, полки, переполненные импортным барахлом, такого качества, что его хоть сразу используй, как ветошь, благо что дешёвка, ну, и полки, на которых лежат товары по качеству приемлемые, но с такими ценниками, что от них даже Пугало впадает в ступор. Кстати, а где Пугало? Ба, да его нет!

Вот это была радость! А уж как Хозяин обрадовался, когда увидел на месте Пугала своего старинного знакомца — Сторожа, в новенькой чёрной форме! Цвет формы Сторожа, равно как и фасон, за время их знакомства менялся много раз — зелёная, синяя, чёрная, серая, а теперь вот снова чёрная, только фасон почему-то смахивает на тот, который был у Бандитов во время их тогдашнего нападения на Лавку. Странновато, но ладно!..

Но сам Сторож не был похож на Бандита. Он оставался всё тем же старым, добрым, (фигурально добрым), вертухаем, родным, а потому любимым! Обращался он с Хозяином теперь вежливо, но решительно, как всегда не стеснялся взять его за карман и за шкирку, но не грубо, а как-то естественно, спокойно, без рывков и прежнего хамства. Приятно даже!

Сначала Сторож заставил Хозяина пройти через какие-то узкие ворота, которые тут же зазвенели и замигали лампочками. Потом попросил вывернуть карманы, от чего Хозяин весь похолодел и затрясся, ожидая крупных неприятностей, ведь там лежала порнушка!.. Не удержался, купил журнальчик, будь он неладен! И что он там не видел?.. Будто на этих глянцевых картинках нарисовано что-то такое, чего никто не знает. Знают все, с малолетства знают, ещё с тех лет знают, когда это человеку зафигом не нужно. А когда становится нужно, то не так уж сложно натуру достать, но картинки смотреть нельзя! Они разлагают морально. Натура, которой кругом пруд пруди, не разлагает, а картинки разлагают, так-то вот.

Но Сторожа порнушка не заинтересовала. Ключи, мобильник, зажигалка и бутылка вискаря, тоже остались без внимания. Но всё-таки он Хозяина не отпустил, а ещё раз провёл через звенящие ворота, и они снова отозвались нервной трелью и миганием. Тогда Сторож извлёк откуда-то странную штуковину похожую на биту для игры в лапту. Штуковина была длиной около полуметра, плоская, чёрная, с рукояткой, как у старинного меча. Хозяин решил, что этой штуковиной его сейчас будут бить, и уже приготовился к привычному удару по почкам, но Сторож только провёл странным предметом по рукам, ногам, животу и спине Хозяина, словно хотел таким способом стряхнуть с него пыль. В одном месте плоская штука пискнула, прямо как узкие ворота и Сторож тут же постучал ею по карману Хозяина, в котором лежало что-то маленькое и твёрдое.

— Здесь у вас что? — спросил Сторож и замер, ожидая ответа.

Хозяин запустил руку в карман и извлёк оттуда забытый перочинный ножик размером с мизинец.

— С колюще-режущими предметами нельзя! — механическим голосом объявил нахмурившийся, как туча, Сторож.

— Куда нельзя? Домой нельзя? — затупил Хозяин, плохо соображая, что Сторож имел в виду.

— К Приказчику с колюще-режущими предметами нельзя, — пояснил сторож и положил руку на кобуру пистолета.

— А-а...

Хозяин оглянулся вокруг, прикидывая куда можно пристроить ножик, но не нашёл подходящего места, а потому просто шагнул к двери и выкинул ножик за порог. Жалко конечно, но раз сказали нельзя, значит нельзя — таково первое правило жизни. Да и остальные правила от первого не сильно отличаются.

Теперь без ножика к Приказчику было можно, и Хозяин прошёл мимо застывшего, как изваяние Сторожа, недоумевая, почему тот привязался к этому ножику. За оружие его, что ли принял? Неужели он думает, что Хозяин способен взять и сделать что-то плохое надёже Приказчику? А если даже и замыслил бы… (Фигурально! Гипотетически! Чур, меня! Чур, меня!) Короче, не проще ли было бы взять во-он с той полки забытые со времён освоения Пустыря вилы, косу или лопату?

— Ну что, съездил? — вместо приветствия спросил Приказчик, глядя куда-то в сторону.

— А… Ага! — ответил Хозяин, полдня учивший новое славословие, а теперь растерявшийся от неожиданности.

— Ну, и как?

— Э-э… Ничего… так… себе...

— Чего «ничего так себе»? — с раздражением проговорил Приказчик, взглянув на оробевшего Хозяина в упор. — Что, тебе и рассказать что ли нечего? Неужели всё это время вискарь жрал по гостиницам? Я его тут жду, хочу услышать рассказ о «взгляде снизу» на чужие Лавки, а он стоит и мямлит! А ну, давай выкладывай что видел! Как там Хозяева в тех Лавках живут? Небось, бедствуют по сравнению с тобой-то? А как тебе Приказчики показались?

— М-м, Приказчики? — вдруг нашёлся Хозяин. — Таких великих и мудрых Приказчиков, как ты, больше нет нигде, о, Солнцеликий!

Вот и пригодилось заученное славословие! Хозяин был чрезвычайно доволен собой, даже дрожал слегка от восторга, преданно глядя в светлый лик Приказчика, со щеками, лежащими на плечах.

— Больше нет, говоришь? — задумчиво проговорил Приказчик, глядя как будто сквозь Хозяина. — Ладно, добро. Так и должно быть. А я вот думал-думал, пока тебя не было, и знаешь что понял?

— Не знаю, о, Мудрейший!

— Куда тебе! А понял я то, что Лавочника, которого ты зарезал, резать не надо было. Очень вредно его было резать с точки зрения Мировой истории. А знаешь почему?

— Не-е...

— Потому что он был действительно настоящим хозяином этой Лавки, и очень хорошим хозяином! А ещё, он был прекрасным семьянином, набожным, праведным и очень хорошим человеком. Святым человеком! Ты понял?

Вот те раз! И что он должен понять? Вроде Лавочника они вместе резали, а не он один, и вместе на пропитанное кровью Кресло влезли, связанные кровавой порукой, так что зады у обоих до сих пор красные. Что же касается того, что Лавочник был настоящим хозяином этой Лавки, то да, был, и что с того? Ну, был он хозяином, а он — Хозяин нынешний, был тогда Рабом, а Приказчик вообще непонятно кем был. Так, перекати поле — то ли бродячий философ, которого все гонят, то ли мошенник по которому петля плачет. Зато вместо приказчика у Лавочника было такое «Чудо-юдо», что Хозяин до сих пор пребывал в уверенности, что Лавочник был дурак из дураков, раз немедля не прогнал этого урода в три шеи. А теперь выясняется, что он оказывается святой...

...........................................................................

И вновь нахлынули на Хозяина воспоминания прежних дней, ещё более отдаленных, чем те, которые посетили его по возвращении в Лавку.

Каким Лавочник был «хозяином», Хозяин тоже хорошо помнил. До сих пор желудок бывшего Раба помнил тот голод, а тело холод и побои, что были нормой для него в годы, соединяющиеся в века хозяйствования этого «хозяина». И то, как он — Раб трудился день и ночь, а львиную долю всего, что было сделано его руками присваивал Лавочник и кормил этим толпы своих слуг да подхалимов. И то, как его — Раба, детей его и внуков продавали, покупали, на конюшне секли… Иногда конечно удавалось поднять голову и зажить по-человечески, но всё сводилось к одному и тому же — рано или поздно нажитое добро стараниями или при полном равнодушии Лавочника пропадало, и Раб снова бедствовал, а непосильный труд не прекращался.

А ведь приходилось ещё и воевать! И Раб воевал. Отдавал собственных детей на службу, которая поначалу вообще была длинною в жизнь, да и после ненамного короче. Да, так и отдавал, не чая больше увидеть. А когда в Лавку наведывались Воры да Бандиты, брал своё дубьё да дреколье, а случалось, то и ружьё, и сам шёл воевать. А как отвоюет, так его в то же ярмо, да в тот же голод и под тот же кнут...

Вот с такой войны всё и началось. Заявились в Лавку очередные Бандиты — отцы и деды тех, кого он побил в последний раз. Раб взял винтовку и пошёл воевать за добро Лавочника. Да только вот скверная тогда война вышла. Раб прёт на Бандитов, лупит их, героические подвиги совершает, а ему то патронов не подвозят, то винтовку, поломанную не меняют, то голодом морят, то велят отступать там, где наступать надобно, а то и вовсе в спину норовят пнуть, шутки видимо ради.

Поизносился Раб на войне, оголодал, устал. И уже многочисленные раны на нём не заживают, а в голову мыслишки лезут всякие — о том, что дома хозяйство бурьяном зарастает, и дети голодные остались, и о том, что бросил его Лавочник, забыл совсем. Вот тут-то и явился к нему мужичонка какой-то. Невзрачный такой на вид, лысенький. Раб его и заметил-то не сразу. Но мужичонка тот оказался умный и языкастый на диво!

— Ты, — говорил он, — Раб, не прав, что с Бандитами воюешь. Они никакие не Бандиты, а такие же Рабы у своих Лавочников, как ты у своего!

Раб глянул, а ведь и, правда! Бандиты-то люди, как люди, и достаётся им тоже не сладкая доля, как и ему самому.

— А теперь, Раб, — снова говорил мужичонка лысенький, — посмотри назад. Видишь — Лавочник твой, вместе со своим Чудом-юдом и слугами, которых у него пруд пруди, за твоей спиной не хило живёт. Особенно Чудо-юдо старается — днём молится, и земные поклоны бьёт, ночью пьёт-гуляет с цыганами, да непотребными девками!

Посмотрел Раб — и это правда! И вошла в его сердце обида, загрустил он.

— Вот что, Раб, — сказал мужичонка напоследок, давай-ка, мы их всех зарежем. И Лавочника со всеми его чадами и домочадцами, чтобы Лавку наследовать было некому, и Чуду-юду его, и слуг, и подхалимов, которые его, что ни час или минута нахваливают и рассказывают какой он есть им отец и государь. И тогда ты уже не Рабом будешь, а Хозяином! Представь себе — ты Хозяин Лавки! Сам работаешь и сам своим трудом и его плодами распоряжаешься. И самой Лавкой распоряжаешься, и всей своей жизнью. А коли думаешь, что с управлением Лавкой не справишься, то я тебе подсоблю, ты только меня Приказчиком сделай. Я управлять Лавками, знаешь, как умею! Лучше всех! Я и тебя научу. Учиться будешь, учиться и ещё раз учиться!

И послушал Раб этого мужичонку. И зарезали они Лавочника вместе со всеми его детьми и слугами, и сели в Кресло. (Чуду-юду, к тому времени, уже подхалимы сами зарезали — достал он их.)

Забыл Раб, а нынче Хозяин, что зарезанный Лавочник был человеком не злым и не скверным. Не слишком умным, может быть, но ведь за это не режут. И терпел-то бывший Раб больше от лавочниковых слуг да подхалимов, чем от самого Лавочника. А сам-то Лавочник, бывало, жалел Раба. Дочек своих, красавиц, посылал его лечить, жаловал, когда придётся, то медалькой, то крестиком, то пряником, то гармошкой, что б душа на фронте не тосковала.

Потом, правда, вспомнилось то кровавое злодеяние. Всплакнул, было, Раб ещё не ощутивший себя Хозяином, но тут мужичонка давешний, а ныне Приказчик новый, как раз принялся ему сладкие песни петь, да учить, как Лавку переделывать. Только говорит:

— Ты, Хозяин, хоть велик и могуч, непобедим и всякое такое, но с Кресла слезь, пока мы не преодолели временные трудности. Я в нём один посижу, а ты будешь учиться, учиться и учиться!

..............................................

— Эй, ты чего там задумался? — Услышал Хозяин голос Приказчика идущий сверху. — Ты это дело брось — много думать будешь, голова заболит, а больную голову через зад лечить придётся. Вон у Сторожа на боку лекарство висит, как раз для такого излечения.

Хозяин покосился на дубинку, которая действительно висела на поясе у Сторожа. Знал он это «лекарство». Приказчик им Сторожа снабдил ещё в те времена, когда его материть надо было, а Хозяин и не догадался, что это не что иное, как средство лечения от чрезмерного демократического матюкания вышестоящего руководства. Точно, от головной боли здорово помогает, особенно когда вместо зада попадает по почкам. Раз, и вся боль из головы вместе с душевной тоской вниз уходит, в почки, то есть, отбитые. Только телевизор с компьютером помогают лучше. От них головная боль вместе с печалью вверх уходит — через уши испаряется вместе с мозгами. Главное программой не ошибиться.

— Нет, ты мне сегодня чой-то совсем не нравишься, — озабочено продолжал Приказчик. — Какой-то ты болезненно-задумчивый. Зря я тебя по чужим Лавкам гулять отпустил. Видать, ты там насмотрелся чего-то лишнего. Прекращать это надо. Сам ведь пел, что не нужен тебе берег турецкий, а теперь не вылезаешь оттуда. Лавку по-новой предать, что ли хочешь? Или шпионишь опять вздумал? Смотри у меня!

Ну, насчёт предательства и шпионства это он хватил, конечно. Тогда ещё, когда Пальцы Хозяину рубили, якобы шпионили они против Лавки и предавали её. Не дай Боже опять его в эту сторону покосит!.. Но, то что Хозяин всякого в соседних и дальних Лавках насмотрелся, это правда.

Разные встречались Лавки. Иные были так похожи на их прежнюю, что только диву даёшься! И Лавочники там есть, и Приказчики, и Рабы. А бывает так, что никаких Приказчиков, только Рабы и Лавочники. И вот что интересно — в иных таких Лавках царила нищета, вроде как у него раньше, при старом Лавочнике, но это были уж совсем захудалые Лавки, дикие и размером с их собачью конуру. Зато в других и Рабы, и Лавочники жили так, как его Приказчику не снилось. По-царски жили, а трудились по-человечески — каждый на своём месте. И хребты себе работой не ломали, не катали ящики, не таскали на горбу бочки да колёса, а получали от работы средства для достойного проживания, и как бонус — радость от хорошо сделанного дела, удовлетворение от осознания важности своего места в жизни. Как так можно? Чудеса...

Но были ещё более странные Лавки. Странность их заключалась в том, что они удивительно напоминали уже не прошлую, а нынешнюю их с приказчиком Лавку. А Хозяин думал, что она такая одна… Ну, разве что почище они были, покуль… Ладно, не будем бояться этого странного слова — покультурнее, в хорошем смысле. Но самое главное… (Прям сказать страшно, аж мороз по коже!) В тех Лавках Хозяева были главнее Приказчиков!..

От одной этой мысли у Хозяина побежали по спине мурашки. Но ведь он своими глазами видел, и слышал своими ушами, что Приказчик в таких, неправильных, Лавках считается не Солнцем, воссиявшим над Лавкой и Хозяином, не Светом озаряющем во мраке путь, а высокопоставленным работником, нанятым за ум, опыт и массу прочих хороших качеств для управления Лавкой и устройства жизни Хозяев. При этом именно Хозяева платят такому Приказчику жалование, а не он им сбрасывает крохи с барского стола. Дичь, какая! Разве можно так жить? Но ведь живут же. И почести своим Приказчикам воздают, когда видят, что их работа принесла пользу, а не заранее, когда польза только обещана, но никак не наступит, потому что ей мешают временные трудности.

..........................................................................

—… так что теперь будешь ты молиться безвинно убиенному тобой Лавочнику, поскольку он святой, — снова прервал размышления Хозяина мудрый Приказчик. — Молиться будешь и каяться. А ещё, не забудь деньги пожертвовать на строительство храмов в честь зарезанного тобой Лавочника-мученика, ну и других тоже.

Хозяин мысленно пожал плечами. (По-настоящему пожать плечами он побоялся, а то ведь сразу заподозрят неладное, а там и до резинового лекарства, что на поясе у Сторожа висит, недалеко. А то и снова санаторий в Чулане пропишут.) Однако припомнилось, что вроде как Лавочник при жизни человек, как человек был, грешил, как все добрые люди, и на святого был похож не больше, чем Сторож на балерину. А когда его резать собирались, вообще отрёкся от Лавки, берите, дескать, её с миром, раз лучше знаете, что с ней делать. Тоже на святое дело как-то не тянет.

Жаль его конечно. Теперь жаль. И его, и его деток, уж точно ни в чём неповинных. Хозяин… то-есть Раб, в то время хотел даже отпустить его со всем семейством — пусть живёт себе, чего уж там. Но будущий Приказчик настоял на том, чтобы покончить враз с проблемой. Много позже, когда он отрастил себе усы и трубку, то так и говорил — «Нет человека — нет проблемы».

А теперь выходит, что Лавочник святой, а Хозяин должен на его храм дать. Ладно, он даст. Хотя бы в память о детках Лавочника, которые тоже может святыми не были, но уж точно души имели золотые, а руки чистые. Вот ради них и даст, хоть в уплату за собственное жильё — жалкий угол, где всё посчитано, и газ, и свет, и тепло, и вода, а скоро видимо воздух считать будут, он отдаёт едва ли не половину того, что получает за работу. А за жрачку нынче столько отдавать приходится, что снова нужно выбирать — либо с пустым брюхом ходи, либо без штанов.

Правда Приказчик, подсчитывая его средний заработок, вечно называет какие-то астрономические суммы, но видимо он попросту его с кем-то перепутал. Не видал Хозяин этих денег...

— И вот ещё что! — прогремел с неба голос Приказчика. — Приведи-ка ко мне своих детушек...

— Ты сегодня их за ужином скушаешь? — ужаснулся Хозяин.

— Да нет же, дурья твоя голова! Экзамены буду у них принимать. Они ведь учатся?

— У-учатся...

— Так вот, раз учатся, значит должны экзамены сдавать. Надо ведь узнать насколько хорошо их в школе галочки в квадратики ставить научили?

— Неужели, о Наисправедливейший, ты будешь сам принимать у детишек экзамены по галочкам? — почти задохнулся от удивления Хозяин.

— Делать мне, что ли больше нечего? — рассмеялся Приказчик. — На это у меня Баба ЕГЭ имеется.

— Дык хто ж это такая?! — снова перепугался Хозяин.

При этом представилась ему злющая старуха, сажающая ребёнка на лопату, чтобы отправить в печь.

— Машина это, — ответствовал Приказчик. — Умная машина, понимаешь? Правда она тоже глючит периодически — то правильные галочки за ошибки посчитает, то наоборот. А то вообще потеряет результаты экзаменов и спишет сотню-другую тысяч экзаменуемых в утиль. В не здавшие, то есть. Но всё равно умная машина. Я у ректоров Вузов спрашивал, так они все за неё, как один — хорошая, говорят, машина, замечательная, нужная. Без неё галочки в квадратиках никак не подсчитать. Как только мы без неё до сих пор справлялись, сами не понимаем!

«Интересно, если бы кто-нибудь из них тебе возразил, долго бы он удержался в ректорском кресле?» — пришла вдруг Хозяину в голову преступная мысль, которая его настолько перепугала, что он едва полностью не отключил собственный мозг.

— Будет сделано Ваше Вашство! — гаркнул он на старый манер, растерявшись с перепугу. — Приведу я этих сукиных детей...

— Да, и ещё гаджеты.

— Ой! Дык с чаво ж это я гад? За что, Кормилец?

— Да нет! — поморщился, как от зубной боли Приказчик. — Гаджеты, ну, это телефоны всякие там, планшеты и прочая хрень электронная. Проследи, чтобы они всё это дома оставили. Баба ЕГЭ этих штучек ух как не любит! На самом деле может в печку отправить.

— Будет сделано, Ваше Величество!..

— Только ты не забудь, а то там Комиссия...

— Какая ж ещё Комиссия, Благодетель? Зачем Комиссия ежели Баба ЕГЭ — машина?

— Ну, зачем Комиссия, это ежу понятно — чтобы не подглядывали, не подслушивали, не списывали друг у дружки. Затем и гаджеты пусть дома оставят — комиссия всё равно найдёт. А то, понимаешь, экзаменуемые вызвонят по гаджетам, куда галочку ставить, и что тогда?

— А что тогда?

— Пипец всему, вот что тогда! Катастрофа, ураган и землетрясение! Я сам не знаю почему, но так Баба ЕГЭ сказала. Что же касается состава Комиссии, раз ты так интересуешься, то вот тебе список: Змея Подколодная, Людоед Душегубович, Пень Трухлядов и Сторож.

— За что, Величайший?!

— Туда ещё Педолюб Шмонаев Вертухай-оглы просился экзаменуемых обыскивать, но я не пустил. Решил, что специалист такого класса пригодится в другом месте. Думаю, что рамки-металлоискателя хватит. Или всё-таки колючую проволоку натянуть, как ты думаешь? Электроника, это конечно хорошо, но старое проверенное средство надёжнее...

Хозяин хотел было ответить, но понял, что надёжа-Приказчик уже не спрашивает, а рассуждает вслух сам с собою.

— Полосатые столбы… Сторожевые вышки… Собаки… Эх, насколько проще было бы на всех на них надеть наручники, да не просто так, а за спиной!.. Какая была бы экономия бюджетных средств! Но, чем они тогда галочки в квадратики ставить будут, когда у них руки за спиной, да в наручниках, а? Я тебя спрашиваю — чем?

Хозяин счёл лучшим промолчать, влюблённо глядя в поднебесье, где в Кресле парил Приказчик.

— Ничего-то ты не знаешь! — констатировал тот. — Даже гаджетов, и тех не знаешь, от собственных детей отстаёшь. Но это хорошо, потому что пора эти гаджеты заменить, а то детишки твои с них слишком нервные.

— Чем заменить, Божественный? — машинально спросил Хозяин, уже мало что соображавший.

— Спиннерами, — ответствовал Приказчик из-за облаков. — Игрушка-вертушка такая. Заокеанская, из тамошних Лавок. Зажимаешь её между большим и указательным пальцем и крутишь.

— А зачем крутить-то, Непостижимый?

— Для успокоения нервов. Сам попробуй. Крутишь себе — крутишь, и нервы твои, мозги, то есть, успокаиваются. До состояния жидкой каши.

— Обязательно попробую, о, Драгоценный, спасибо тебе!

— То-то же! Хоть спасибо сказать догадался, и то добро. А то тут ночей не спишь, не доедаешь, не допиваешь — всё душа болит за него, за Хозяина любимого, а никакой благодарности!

Хозяин набрал, было, воздуха, чтобы выразить свою благодарность, а заодно преданность, послушание и ещё чего-нибудь в этом роде, но Приказчик остановил его царственным жестом.

— Я тут тебе поощрение придумал, — сказал он загадочно.

— Какое, о, Щедрейший? — с лёгкой дрожью надежды спросил Хозяин, представив себе неограниченное количество денежных знаков, квартиру для младшей дочери с тремя её «материнскими капиталами», что требуют места и просят жрать...

— Скажи, ты ведь любишь материться?

Внутри Хозяина что-то оборвалось. Но дело было не в рухнувших надеждах об окончании чёрной дыры в семейном бюджете, а в том, что он не знал, что ответить. Скажешь «да» — попадёшь под статью о нарушении общественного порядка. Скажешь «нет» — соврёшь, а врать Приказчику надо с осторожностью.

Иногда это просто необходимо, поскольку именно этого от Хозяина и ждут. Но как угадать, что от него ждут сейчас? Так не хотелось снова дубинкой по почкам...

— Ладно, не мучайся, — смиловался Приказчик. — Знаю, что любишь. И не просто любишь, а жить без этого не можешь. Без бухла можешь, без курева тоже можешь, без бабы, даже без жратвы можешь, я проверял. А вот без мата через слово, никак не можешь. И кто его только придумал, ведь бессмыслица, а цепляет! Ну, так вот — хотел я тебя от этой ерунды отучить. Стыдил, штрафовал, общественно порицал, но всё без толку. Но теперь можешь материться без опаски! Ни тебя, ни детей твоих, никто за это на улицах не одёрнет. Хоть совсем человеческую речь забудь. Можешь, конечно, время от времени в мат и другие слова вставлять, а то тебя понимать перестанут те, кто наш язык учил в других Лавках. Но потом я думаю, эти тоже привыкнут и всё устаканится. Но учти — это не официально! Ещё не хватало, чтобы я такое официально тебе разрешил!

— А как же, о, Непредсказуемый?..

— Да всё очень просто! — уже с нетерпением проговорил Приказчик из заоблачных далей. — Сторож просто не будет обращать на твоё уродское косноязычие никакого внимания. Ему это легко — он сам такой, тебе ещё у него поучиться. А что до официального разрешения… Какая тебе разница? Закон по-прежнему будет осуждать сквернословие, но всё останется на бумаге, а ты живи себе спокойно. Ну как тебе моё поощрение? Доволен? То-то! Я ведь знаю, что тебе нелегко приходится в период преодоления наших временных трудностей. Нервишки шалят ведь! Вот тебе это послабление и поможет. Оно, да спиннер! А теперь можешь благодарить и иди — работай, а я пойду — ещё чего-нибудь придумаю для дальнейшего улучшения нашей Лавки.

Может быть, у Хозяина и мелькнула тенью мысль, что поощрительное послабление, не закреплённое в законе, чревато тем, что этот закон в любой момент может проснуться, как это бывает с другими законами, и тогда в лучшем случае штраф, и никому никакого дела не будет, что кто-то из его, Хозяина, детей останется без новых ботинок. Но это была даже не мысль, а тень мысли, которая сразу же исчезла, залитая слезами благодарности, хлынувшими водопадом из глаз растроганного Хозяина. Ещё бы! Такая милость… Из рук самого… Высочайшего...

И умилённый, рыдающий от счастья Хозяин, воздел руки к звёздам, среди которых парило Кресло с Божественным Приказчиком, и всё благодарил его и славословил, и снова благодарил, время от времени падая ниц и лобызая прах от ног снизошедшего до него Сверхвеликого… Супермогучего… Гипер… Гипер, шнипер, триппер… Блин, запутался!

......................................................................

......................................................................

02.11.2017

......................................................................

P.S.

Особое предупреждение:

Автор категорически выступает против педофилии и, хоть в этом тексте ничего о педофилии нет, и быть не может, но всё-таки, а вдруг найдётся или покажется… Это я так, на всякий случай, ну, вы ведь понимаете! (Сивая Кобыла настоятельно просила подчеркнуть её полную солидарность с автором по этому вопросу.)