-Уж если ты так предан своим двумерным идолам, — сказал он мне на прощание, уже держась за косяк двери, — то вот тебе еще один сюжет. Нарисуй человека, кормящего птицу из рук. Неважно, мужчину, женщину, ребенка… Может быть, в зимнем парке, это более эффектно. Он в пальто и меховой шапке, а кругом снег по колено, легкий, как тополиный пух – он так незаметно и быстро тает в онемевших пальцах, что не успеваешь почувствовать холода. А человек стоит с вытянутой вперед рукой, и на ладони у него – птица. Только клюет она не зерна, а вырывает клювом клочки мяса из ладони. Рука обглодана почти до самой кости… кровь на снегу… черные, дымящиеся пятна крови, проевшие снег насквозь… Вот только не знаю, — добавил Цви задумчиво, — есть ли на его лице выражение боли? Сознает ли он, вообще, что с ним происходит? Или совсем ничего не чувствует? Додумай это сам, — закончил он с издевкой. – Ты уже достаточно взрослый, чтобы понять.
— Что это? – спросил я испуганно. – Что это такое?
— Любовь, наверное.