ОффтопикВнимательным зеленым взглядом кот встречает полнолуние, сидя на подоконнике. Ему нравится Луна, переменчивая и ясная, толику опасная, далекая и в то же время близкая, хоть сейчас дотронься лапой и урони на подоконник, главное – не разбить и не перепачкаться в звездной пыльце. Только зачем? Там, высоко, она красивее. Слабый свет медленно растворяется в зеленых глазах, делая их почти серыми при полной Луне.
Потянувшись и зевнув, он переводит этот почти серый взгляд на улицу. Ветреный город выкладывается светящимися квадратиками окон, кривым ближайшим переулком и недалеким озером, которое ночью целуется с камнями набережной, подталкиваемое откровенностью ветра. Кот спрыгивает с подоконника и уходит.
Кот никогда не уходит, хлопнув дверью. Он удаляется по-английски, не прощаясь и не оборачиваясь, лишь чуть замедляя мягкую поступь у двери, словно бы позволяя себя окликнуть и, скользнув черным хвостом по косяку, скрывается в ночной мгле. Там его ждут самые интересные истории, о которых он никому не расскажет, лишь укроет у сердца, чтобы однажды высыпать их с кончиков усов на подушку тому, кто не сможет уснуть.
Он возвращается под руку с утром и настойчиво требует ласки. Кот никогда не повышает голоса, это вредно для его здорового эгоизма, он тихо мурлычет, сворачиваясь на коленях в клубок холеной шерсти, теплом и чуть вздернутым ухом напоминая о том, что поглаживающие пальцы для здорового эгоизма очень полезны.
С приближением новой ночи кот чуть заметно напрягается. Кончики усов подрагивают. Он ждет появления тонкой лунной дорожки, просачивающейся из кухни на пол прихожей. Кот осторожно касается светлого пятна лапой, окунает в лунный свет кончики ушей и оставляет человека наедине со снами. Бесшумной тенью он снова запрыгивает на подоконник и долго-долго смотрит на скольжение по-осеннему оранжевого лунного круга. Тонкие линии зрачков постепенно впитывают бездну неба. Черная фигурка кота на фоне окна начинает походить на египетскую статуэтку. Минута. Минута. Еще одна.
Легкий прыжок в ночное небо. Оно немного скользкое, но коготки выпущены. Быстро, но грациозно, изящной дугой — со звезды на звезду. К оранжевому шару. Как же высоко! А думалось, что можно дотронуться лапой. Еще выше. Так важно успеть. Вот она. Огромная. Кот жмурится и улыбается. Трогает недоверчиво, чуть поддевая лапой, перекатывая Луну на другой бок. Смеется. Вот несуразная! Лизнуть. Слабо теплая, как щека человека. Вкусная. Наскрести толику света, вот так, вот так – хорошая ночь, правильная, не даром так долго ждал.
Кот неслышно опускается рядом со спящим человеком и осторожно, чтобы не потревожить, ссыпает с шерстки лунный аромат. Человек чихает и – просыпается. Губы его трогает улыбка:
— Что же ты делаешь, Кот, это же была просто мечта…
Кот молчит. Улыбается. Закрывает глаза и тихо мурчит. Это была не просто мечта. Это была мечта его человека.
Потянувшись и зевнув, он переводит этот почти серый взгляд на улицу. Ветреный город выкладывается светящимися квадратиками окон, кривым ближайшим переулком и недалеким озером, которое ночью целуется с камнями набережной, подталкиваемое откровенностью ветра. Кот спрыгивает с подоконника и уходит.
Кот никогда не уходит, хлопнув дверью. Он удаляется по-английски, не прощаясь и не оборачиваясь, лишь чуть замедляя мягкую поступь у двери, словно бы позволяя себя окликнуть и, скользнув черным хвостом по косяку, скрывается в ночной мгле. Там его ждут самые интересные истории, о которых он никому не расскажет, лишь укроет у сердца, чтобы однажды высыпать их с кончиков усов на подушку тому, кто не сможет уснуть.
Он возвращается под руку с утром и настойчиво требует ласки. Кот никогда не повышает голоса, это вредно для его здорового эгоизма, он тихо мурлычет, сворачиваясь на коленях в клубок холеной шерсти, теплом и чуть вздернутым ухом напоминая о том, что поглаживающие пальцы для здорового эгоизма очень полезны.
С приближением новой ночи кот чуть заметно напрягается. Кончики усов подрагивают. Он ждет появления тонкой лунной дорожки, просачивающейся из кухни на пол прихожей. Кот осторожно касается светлого пятна лапой, окунает в лунный свет кончики ушей и оставляет человека наедине со снами. Бесшумной тенью он снова запрыгивает на подоконник и долго-долго смотрит на скольжение по-осеннему оранжевого лунного круга. Тонкие линии зрачков постепенно впитывают бездну неба. Черная фигурка кота на фоне окна начинает походить на египетскую статуэтку. Минута. Минута. Еще одна.
Легкий прыжок в ночное небо. Оно немного скользкое, но коготки выпущены. Быстро, но грациозно, изящной дугой — со звезды на звезду. К оранжевому шару. Как же высоко! А думалось, что можно дотронуться лапой. Еще выше. Так важно успеть. Вот она. Огромная. Кот жмурится и улыбается. Трогает недоверчиво, чуть поддевая лапой, перекатывая Луну на другой бок. Смеется. Вот несуразная! Лизнуть. Слабо теплая, как щека человека. Вкусная. Наскрести толику света, вот так, вот так – хорошая ночь, правильная, не даром так долго ждал.
Кот неслышно опускается рядом со спящим человеком и осторожно, чтобы не потревожить, ссыпает с шерстки лунный аромат. Человек чихает и – просыпается. Губы его трогает улыбка:
— Что же ты делаешь, Кот, это же была просто мечта…
Кот молчит. Улыбается. Закрывает глаза и тихо мурчит. Это была не просто мечта. Это была мечта его человека.