Часть 1

Мне было шесть, когда однажды родители объявили о своем решении взять ребенка из детского дома. Мама долго пыталась забеременеть во второй раз, но все попытки были тщетны.

Я не понимал тогда, зачем им этот второй ребенок. Неужели одного меня недостаточно? — раз за разом спрашивал я себя. И не находил ответа.

«Ни у меня, ни у твоего папы нет родных братьев и сестер, родной. Мы не хотим, чтобы ты был так же одинок, как и мы».

«Но я не одинок! У меня есть вы и… и бабушка! Мне больше никто не нужен!»

«…»

Они просто не могли признаться, что никто не вечен.

Спустя несколько месяцев после того разговора, родители поехали в приют. Я был зол на них как никогда в тот день. Я не хотел их больше видеть\ не хотел, чтобы они возвращались. Но прошло меньше трех часов, и они приехали домой. И вместе с ними полуторагодовалый Эдриан.

Крошечный, светловолосый малыш с большими голубыми глазами, так непохожий на меня, темноволосого мальчишку с глазами цвета грозовой тучи, своими тоненькими ручонками он хватался за нежную руку мамы и большую ладонь отца. Моей мамы и моего отца! Как же мне захотелось тогда выхватить у него руки родителей и увести их далеко-далеко, подальше от этого ребенка.

И о чем они только думали, когда выбирали его? Зачем они его сюда привезли? Почему они меня больше не любят?

Я поклялся себе, что он никогда не сможет стать мне настоящим братом и навсегда останется чужым. С его появлением в нашем доме папа часто стал брать сверхурочные часы на работе, возвращался глубокой ночью, и совсем перестал играть со мной. У мамы же под глазами залегли тени от недосыпания, она часто была измученной ежедневной заботой обо мне и моем новоиспеченном брате. Но и она, и папа, выглядели очень счастливыми.

Однажды ночью я проснулся от плача. Эд редко плакал, поэтому я решил, что он сам успокоится или же, что кто-то из родителей проснется и придет к нему. Но время шло, и ничего не менялось. Я был ужасно сонный и совсем не хотел просыпаться, но заставил себя вылезти из кровати и доползти до соседней комнаты. Эдриан сидел в кроватке и захлебывался собственными слезами.

— Эй, хватит ныть, спать мешаешь.

Он не обратил на мои слова никакого внимания, только еще сильнее заплакал. Я был растерян и не знал, что делать. В конце концов, мне было всего шесть лет!

Я до сих пор не могу понять, что заставило меня в тот момент подойти ближе и в корне изменить всю свою жизнь. Быть может все дело в той искренности, что была в этих его детских слезах, а может что-то совсем иное, тайное, непостижимое, то, чего никогда не произносят вслух.

Я сел на пол у кроватки, просунув руку в пространство между деревянными прутьями, и осторожно гладил его по мягким волосам, как раньше меня мама.

«Не плачь,… слышишь?»

«Ты скучаешь по своим родным маме и папе, да?..»

«Эд, ну не плачь. Ну, хочешь, я разрешу моим маме и папе быть ими и для тебя тоже?»

Той ночью я нарушил собственную клятву.