Они не где-то, а в нас самих, в нашем естестве.

Я посмотрел: в разных местах горизонта, молчаливой цепью, стояли такие же неподвижные зарева, как будто десятки солнц всходили одновременно. И уже не было так темно. Дальние холмы густо чернели, отчетливо вырезая ломаную и волнистую линию, а вблизи все было залито красным тихим светом, молчаливым и неподвижным.

Андреев Леонид. Красный смех.

Странные таинственные звуки раздавались в кустах и тростнике с обеих сторон тропы: посмотрев вверх, на бледное небо, они увидели странные уродливые лица, глядящие на них из тьмы с вершин деревьев. Им начало казаться, что их окружает нереальный мир и что они бредут в зловещем сне, который никогда не кончится.

Толкин Джон. Хранители.

Вечернее свидание обещало быть прекрасным. Волосы цвета ночи зализаны, серая в алых узорах рубашка и белые брюки выглажены, лицо выбрито до синевы. Полный, точнее, естественно-толстый парень с приличным заработком в торговле, Виктор Семёнов быстро приехал на добротной бежевой «ниве» в кафе на Береговой около ворошиловского моста, где его уже ждала скромная, но симпатичная Фаина. Родом из Одессы-Мамы, она показывала, что честь города защищать может во всех смыслах. Отличница физфака, не штукатурится, как проститутка, одевается просто и со вкусом.

Да, это девочка — для него, это точно, и к бабке не ходи, всё и так ясно.

— Привет, Фаиночка! — баритон парня раскатисто прозвучал в тон журчанию маленького фонтана, около которого заботливо был забронирован столик. Сидевшая за ним девушка в розовом с серебристой ниткой платье и серебристых босоножках на каблуке была красива и юна. Лента цвета серебра и меди выгодно оттеняла мелированные прямые волосы, а чистый носик был с лёгкой горбинкой. Средней ширины бровки и реснички не были кричаще чёрными, что подкупало ещё больше.

— Привет, Виктор! — радостно ответила она, видя, что у него для неё сюрприз, да и парень ей нравился. Не требовал следовать этой моде для кикимор, а принял её в естественном облике, читал немало и говорил не только о своей работе. — Как добрался по этим летним пробкам? Я думала, застрянешь!

— Не переживай, фея моя, всё хорошо, что закажешь?

— Как обычно, бутерброды с чёрной и красной икрой, и гранатовый сок.

— Я тоже, милая!

Официант был подозван, заказ дан. Когда он ушёл, Виктор почувствовал непривычную робость. И она была вызвана не только желанием признаться Фаине в самом важном, но и промелькнувшее перед внутренним взором уже шестой раз видение чёрного скалистого берега и фиолетового неба, красного около тёмно-алого солнца. Вода была неподвижна и тягуча, как нефть, а блики казались живыми. Брр!

Но он справился с этим, как и со странным ощущением, что некоторые участки его кожи занемели. Это всё нервы, не страшно, мужчины не жалуются на такие пустяки.

— Фаина, хочу тебе признаться в том, что ты мне нравишься. — еле сохраняя спокойствие, произнёс, почти выпалил он. — Будь моей девушкой!

— Ты мне тоже, Витя, давно нравишься. Я согласна! — ответила Фаина, не разводя сентиментальных соплей про «глубокие чувства» и прочее в этом духе. Она смотрела фильм «Космобольцы».

Там священник говорил молодым:

— Ты согласен?

— Да

— Ты согласна?

— Да.

— Женаты, целуйтесь». И всё, без этого бе-бе-бе тягомотного. Так и надо!

Вскоре они поехали в гостиницу, так настояла Фаина, хотела праздник на всю катушку. Виктор не был против, тем более, со дня на день могли приехать его родичи, а свободная личная жизнь в их присутствии мало реальна. А в строящемся домике на западном будет проводить ночь просто неудобно, мебели нет пока, и порядок не наведён. Всё равно, что на стройку привести, пошлёт и права будет.

В общем, целуясь и раздевая друг друга, молодые люди готовились отметить начало отношений, как вскоре Фаина заорала, как ненормальная, кинувшись в угол номера. «Что такое?» — спросил Виктор, которого напугало подобное. Следуя безумному взгляду девушки, он заорал не меньше. На месте «крепости мужа» был огромный зубастый багровый червь с бесчисленными ветвящимися лапками-отростками, и там, где занемела кожа, были пузыри, лопавшиеся, и из них вылезали черви поменьше, с усиками и несколькими кольцевыми рядами зубов.

Дико вопя и выдирая из ран кусающих его руки густой парализующей слюной червей, он был громче мегафона, и тут из его рта вылезло нечто ещё страшнее: шарик с длинными острыми лапками, как паук, но начавший светиться багровым светом. Фаина, не прекращая вопить, мгновенно взяла огнетушитель и начала поливать эту мерзость химической струёй, но внезапно ощутила шевеление внутри себя, и из её лона тоже выпали такие же черви, пять, десять, все они шли на воздух и не выдавали себя болью, лишь немели участки тела, из которых они выходили на свободу.

Вдруг оба упали, не в силах пошевелиться, а их лопнувших черепов вышли многоногие подобия людей с жвалами на страшных трёхглазых головах с острыми гребнями. Едва они вылезли, они принялись пожирать тела несчастных влюблённых, расшвыривая в стороны делавших то же самое червей и светящиеся сферы с ножками.

Когда от тел не осталось ничего, монстры вышли из гостиницы на улицу, где с дикими воплями погибали сотни и тысячи людей, и их тела разделили участь Виктора и Фаины. Монстры понятливо кивнули, шипящий смех раздался по всему миру. Те люди, которые не стали кормом для монстров, растущих со скоростью грибов и почкующихся каждый день, пожирались, зрелище погребённого заживо под массой пятиметровых червей со светящимися спинами человека стало нормой, как и разрываемого на части острыми лапками светящихся сфер, а многорукие чудовища обратили взор на небо и синхронно кивнули друг другу. Те из них, которые вывелись из служащих атомных электростанций, привели реакторы в состояние детонации, благоразумно сменив дислокацию, а работники атомных ракетных шахт запустили боеголовки по всей Земле.

Через час пыль и радиация покрыли всю планету, и пало всё живое на поверхности мира. Но родившиеся чудовища не погибли, ибо радиация — источник энергии для них, каковым ранее был миллионы лет назад. Они сделали мир таким, каким он был им родным. Миром до Солнца, миром, когда радиоактивные элементы дарили энергию, и не было ещё этого омерзительного белого света нынешнего Солнца. Оно было слабее и красным, а жар радиоактивного распада перемежался с холодом.

Но откуда они взялись сейчас, если мир так изменился? О, они подготовились на случай, когда мир стал меняться и вырождаться, свои споры и гены они вложили в предков всей нынешней земной фауны, эти гены и органоиды клеток передавались сотни миллионов лет, не используясь своими носителями, пока не настало время. Да-да, тот самый старый добрый «эгоистичный ген», который занимает у человека 90 % ДНК, был не генами для самих людей и прочей флоры с фауной, это было наследие иной эпохи, когда естественное свойство каждого животного и гриба было умение передавать своё естество даже в таком виде. Радиация давала возможность мобильным клеточным и генетическим элементам работать в полную силу, и её исчерпание с разогревом Солнца дало ущербным существам с половым размножением, но способным выдерживать солнечный свет, выжить и, вот ужас, захватить планету.

Ведь они — не тупик эволюции, вымерший в Хайяньскей период, это жизнь нынешнего типа — тупик, лишь временное отступление от генерального плана развития мира. Все растения, люди и звери с прочими беспозвоночными — тупик, и теперь монстры древнего мира пришли взять своё, по нелепости попавшее в чужие руки.

Но никто до сих пор не знает, как включаются и выключаются гены и работают в деталях клетки сложных организмов. Потому никто не мог узнать, почему так долго ждали своего часа, зная обо всём происходящем за эти эпохи, но не способные или не желающие проявлять себя в полную силу. Вот, откуда рассказы о враждебном тайном разуме, что незримо сидит во всём живом и готовится погубить его. В виде частей их клеток каждого из нас он действительно сидит, нашёптывая о своём присутствии и посылая леденящие всё живое, бессознательно понимая опасность такого неотделимого и неизбежного соседства, видения с неведомым смыслом, и, когда он проснётся и захватит мир уже в своём истинном облике, не знает никто.

Во всяком случае, от носителя это пока что никак не зависит.