Самое сладкое ощущение.

Внимание, это — автобиография, так что, так что.

Вы вечно молитесь своим богам,

И ваши боги всё прощают вам...

Генералы песчаных карьеров.

В конце концов я буду отомщен: это было твердо решено, но самая твердость решения обязывала меня избегать риска. Я должен был не только покарать, но покарать безнаказанно. Обида не отомщена, если мстителя настигает расплата. Она не отомщена и в том случае, если обидчик не узнает, чья рука обрушила на него кару.

По Э. А. Бочонок амонтильядо.

Больница для онкобольных — самое неприятное из возможных мест. Я знаю, сам был там пациентом. Больным и немощным после лучевой терапии, без надежды и возможности снова стать здоровым, понимая, что участь ограниченного в почти всех радостях жизни калеки — это навсегда. Да, я выдёргивал капельницы, не принимал лекарства и так далее, пока ещё были силы это делать. потом даже это стало недоступно, таким немощным я стал, лезли волосы и ногти, на теле появлялись участки шелушащейся болезненной кожи, а там и язвы, которые всё-таки проходили через долгие дни и нередко недели со шрамами на этих местах. Бесплодие тоже поразило меня, как и то, что не всякую еду я теперь мог есть. Хуже того, жареная курочка или шашлык, рыбка там всякая под шубой или икра вызывали ничем не непередаваемое отвращение к ним и рвотные спазмы. Я перестал воспринимать многое, что раньше нравилось, как что-то хорошее: солнца я теперь боялся, любая царапина и ссадина заживала неделями, от любого гулянья и лежания на песочке на пляже теперь появлялось раздражение, тоже очень долго не сходящее.

Я надеялся, что это пройдёт, что всё хорошо, в общем, наивные грёзы детские. Но со временем ничего не проходило, и, хоть внешность вернулась почти полностью, правда уродливым я слегка всё же остался, а вот самочувствие. Постоянная и ничем не облегчаемая боль во всём теле, страшная усталость независимо от рода занятости или отдыха и ничегонеделания, кошмары по ночам и нервы на пределе с характерными переменами настроения. всё это никуда не девалось. Я боялся любой инфекции, ибо иммунная система перестала работать почти полностью, а аллергии на все цветы, пыль и парфюм — многократно усилились.

А ещё ко всем бедам вдобавок вылез диабет несахарного типа, и теперь приходится пить много воды, всегда с бутылкой воды хожу. У меня нет уже трёх зубов совсем, мёртвых десять. За дюжину лет! Животные и реже люди всё чаще странно себя вели, побаивались и избегали. Они чувствовали болезнь и немощь, догадался я, и от души желал им за отношение такое заболеть, увидеть страданий с моё. То же я стал желать и людям, которые просто не понимали, каково мне, и считали это просто пессимизмом. Да вас бы круглые сутки тошнило и выкручивало так, что никакие там медитации и лекарства не помогают, когда понимаешь, что это насовсем, и что ты калека на всю жизнь. Вас бы так! Даже моя девушка, которая всё-таки меня понимает, не сразу баловней судьбы возненавидела с моей силой, но это не мешает нам быть вместе.

Но не всё так плохо, иногда я испытываю радость. И она — в справедливости. И настал очередной акт её. Мой одноклассник, которые ездил на дорогих машинах, был баловнем судьбы и творил, что хотел, докурился до рака лёгких, обоих причём. Как я обрадовался, узнав об этом, и пошёл его навестить. Как я радовался, я-то всё в деталях помнил, как он тряс передо мной деньгами и хвалился, а я был беден и едва не побирался. А мог бы по дружбе поделиться, так нет, хвалиться всяк может, а помочь при нужде — слабо! Как ты, скотина, сбил бабушку, а в суде сказали, что она сама виновата! Понятно, папаша твой подсуетился. Ну, тварь, отсюда тебя не вытащат, хоть посмотрю с улыбкой на ужас в твоих глазах. Я ад сам-то прошёл и не боюсь, а вот ты...

Придя к нему, я ему всё-всё вспомнил, ничего не забыл, всё ему в лицо сказал. Как он молил о прощении, как выл и скулил от боли с тошнотой от лекарств, как он молился и каялся. Ой, заслушаешься, я всё слушал, слаще любого пения всё это было для меня, я музицировал от радости. Я припомнил все фразочки, которые мне говорили, типа «мужчины не жалуются», «ну, не ной», «всем плохо по-своему. а не только тебе, нечего мучеником быть». Я спросил, где был он и ему подобные, когда я умирал немощный и больной, когда мне была нужна помощь, все бросили меня и, потупив взор, проходили мимо меня, словно не видели. Он всё понял и заплакал: «Пожалуйста, хоть ты пожалей, все меня бросили, дай мне ещё один шанс!». Я же, вспомнив все его фразы, когда помощь была нужна мне, и меня выпроводили за порог, сказал ласково: «Да-да-да, от твоего нытья у меня встаёт член! Месть так сладка, забери её в свой сон!». И со смехом, почти не хромая, я ушёл. Плач и вой «друга», мольбы о прощении мне вслед были сладчайшей музыкой для моих довольных ушей. Идя домой, я даже улыбался, эту перемену заметили соседи, но я ответил, что «всем точно воздаётся по справедливости».

Так вот, издох он, этот подонок через день после моего прихода. Пришёл я и на похороны, тяжело дыша от лучевой ломки, но больше от скрываемой радости. На плач родичей этого ублюдка в духе «кто убил нашего Серёженьку?» я встал и тяжело прохрипел: «К сожалению, не я!». И с кашляющим смехом ушёл. Мне не жалко зло, я добро. Потому зло и побеждает, что зло делает, что хочет, без ограничений, а добро ими увешано, как барбоска блохами. И я понял, как победить: добро должно тоже делать всё, что ему полезно и по справедливости лить кровь не меньше. Девиз: «Месть священна, добру навечно, необратимо можно всё».

И точно, мои пожелания стали точно сбываться, хоть пока ещё не всегда. С каким удовольствием я узнал, что отбивший моё рабочее место и испортивший репутацию карьерист издох скуля, от меланомы, а друзья теперь хаяли его самого! Я, калека, теперь сменил имя и обрёл цель в жизни, мстя всем за обездоленных и несчастных, каким стал сам. И ненависть к равнодушию и несправедливость, помноженная на волю к жизни, сделала меня таким, она одна поддерживала меня, когда медики и окружающие ждали моей смерти. И я выживал, и буду жить. Работу я нашёл, хоть и с трудом, и лишь единственное чувство во мне живо — чистая ненависть к несправедливости, я — Старый Ирвин Эллисон!