Этот день.

Ну вот, видимо, и всё. Старик потянулся на скрипучем матрасе, приподнялся на локтях, наощупь нашёл выключатель настольной лампы и включил свет. Близоруко щурясь посмотрел на часы, висевшие на стене напротив кровати — так и есть! Уже десять минут после полуночи! Десять минут следующего дня! Дня, который следует за днём рождения! И в этот день рождения никто не вспомнил о нём. Боже мой, сколько же он этого ждал! Ждал только этот день. День, когда откроется Переход. Тот Переход, который позволит прожить эту жизнь заново.

Сейчас уже и не вспомнить, когда эта мысль впервые пришла ему в голову. Ведь в детстве и юности наша голова не рождает собственных мыслей, все наши мысли являются отражением мыслей чужих, почерпнутых из книг, фильмов, текстов популярных песен, озвученных кумирами нашей молодости. Рождать что-то своё нет времени, мы летим по жизни не оглядываясь и особо не задумываемся о происходящем. Но время идёт, и вот Саша становится Александром, затем Александром Николаевичем, потом дядей Сашей и наконец просто Дедом. И тут уже впору остановиться и начать шевелить мозгами, конечно, если они ещё остались.

Однажды его собаку, которая жила у него, загрыз насмерть соседский пёс. Здоровый, мощный, какой-то известной бойцовский породы. Его кобель тоже был не маленький и, возможно, сумел бы за себя постоять, но запутался в старую рыбацкую сеть, которая валялась без дела на заднем дворе. Глядя в остекленевшие глаза, которые смотрели куда-то сквозь этот гребаный мир туда, в неведомое, которое могут зреть лишь мёртвые и то на какое-то, совсем недолгое время, старика вдруг осенило. Сеть, подобная этой старой рыбацкой сети, сеть жизни, держит нас, связанных по рукам и ногам в момент последней битвы со смертью и лишает нас шанса на победу в этой схватке. И по странной иронии судьбы только смерть способна сбросить эту сеть. Но смерть не выход, а только лишь продолжение этого нелепого действия, только теперь уже с чистого листа, заново, будто бы ничего прежде и не было, словно черновой набросок глупого, несмешного рассказа про чью-то жизнь, скомканный в отчаянии и отправленный в ведро для мусора. Но что будет, если сбросить с себя эту сеть ещё при жизни?

Эта мысль крепко засела в его голове, жадно впиваясь в мозг, словно клещ, с каждым днём становясь всё больше, обширнее, захватывая сознание целиком. Он продал квартиру в городе и переехал в небольшой посёлок. Ранняя пенсия давала относительную свободу, но деньги лишними не бывают, и наш герой устроился работать сторожем в местный хозяйственный магазин. Ночи пролетали стремительно за чтением книг на довольно странную в наше время тематику — это были трактаты по античной философии, статьи по истории религии, оккультизм и современную науку. Одиночество, окружавшее его со всех сторон, не угнетало, как в более юном возрасте, напротив, дарило неведомое прежде чувство комфорта. Странно, но вскоре стало ясно, что и по работе он встречается только с директором магазина и бухгалтером, да и то только пару раз в месяц, в дни выдачи зарплаты и аванса. Всё вокруг постепенно отдалялось от него, становилось каким-то не совсем реальным, призрачным, словно утренняя дымка над рекой, безмятежно текущей в своих берегах, поросших жёлто-зелёным камышом.

Через полгода, как раз в первую весну этой новой отшельнической жизни, у него, человека сугубо городского, откуда не возьмись вдруг появилась неизъяснимая тяга к земле. Он часами не разгибая спины копался в своём огороде, с удовольствием ел выращенные собственнымии руками огурцы с помидорами, жарил картошку на сковородке и смотрел старые советские фильмы по телевизору. Как-то совершенно буднично закрыл все свои аккаунты в социальных сетях и отписался от всевозможных рассылок. Бывшие жёны и раньше не радовали общением, теперь и подавно. Дети ещё хоть как-то пытались делать вид, поздравляли с днём рождения и новым годом, но всё реже и реже, обещали заглянуть как-нибудь на огонёк, показать внуков да и просто так. Но время шло, ничего не происходило и не менялось, пока наконец не оказалось, что единственный, кто поздравил его скромным сообщением с очередным юбилеем была телефонная компания. Он вытащил симкарту из планшета и выбросил его на мусорку, оставив на всякий случай в доме стационарный телефон, старый, ещё с дисковым набором номера. По состоянию здоровья, которое временами давало серъёзные сбои и норовило жить своей совершенно независимой от него жизнью, с работой пришлось расстаться.

Про Переход он узнал три года назад, как ему тогда показалось, совершенно случайно. Однажды приснился странный сон, дом в старой, давно заброшенной деревне, в которой жили его дед и бабка, уже умершие к тому времени. В деревне никого не осталось, даже собак и кошек, всюду царило запустение, но дом продолжал стоять, слегка покосившись влево, краска на стенах облезла, хотя забор ещё держался и калитка глухо стучала при сильном ветре. Он, совсем юный, радостный бежит к деду с удочкой и небольшим пластмассовым ведром, в котором плещется пара рыбок, пойманных только что на речке. Заходит в дом, проходит через веранду в гостиную и вдруг замирает на месте — он оказывается посередине между двух зеркал, одно из которых было на трюмо, а второе на внутренней стороне дверцы шкафа, которое вдруг открылось, образовав таким образом бесконечный зеркальный коридор, уходящий неведомо куда. Поражённый этим завораживающим зрелищем и не совсем отдавая себе отчёт в своих действиях, он пытается войти в этот коридор, словно следуя чьему что зову, но не может протиснуться внутрь — зеркало начинает запотевать с краёв, коридор сужается и больно режет плечи и руки. Мальчик испуганно отступает назад, зеркала неожиданно покрываются трещинами и с оглушающим грохотом осыпаются вниз на пол, всё летит в тартарары, как сердце при приступе аритмии и он просыпается, оглушённый бешеным пульсом, стучащим в его висках будто молоток. Он всё списал на эмоциональное переутомление — на работе шло не всё гладко, отношения с начальством испортились окончательно, зарплату задерживали и нервы были на пределе. И всё бы ничего, если бы не осколки битого стекла на полу, невесть откуда взявшиеся поутру, хотя все стекла и зеркала в квартире были целые.

Старик всё чаще задавался вопросом — когда и где что то пошло не так, или наоборот, всё с какого-то момента пошло именно так, а не иначе, словно бы по чьему то неведомому сценарию, написанному для него кем то другим, скрытым от глаз и совершенно недосягаемым для рассудка. Он садился напротив зеркала и долго смотрел, не мигая, на свое отражение, пытаясь разглядеть в расплывающиеся сознании хоть что нибудь, что помогло бы ему разобраться со своими мыслями. Но всё было напрасно. И вот спустя год, ровно в свой семьдесят первый день рождения, старик понял, что такое настоящая тишина. В этой тишине он перекрыл газ и воду на кухне, отключил счётчик на электричество, не спеша оделся, просто, по-походному, надел высокие резиновые сапоги, длинный плащ, сделал пару бутербродов, налил кофе в небольшой термос и пошел на вокзал. До деревни, где раньше жили его дед с бабкой, автобус уже давно не ходил, он останавливался на т-образном перекрёстке и надо было ещё пройти пешком километра три по старой грунтовой дороге. Утренняя прохлада бодрила и придавала сил. Ещё до полудня старик добрался до старой деревни, которая к слову не была окончательно заброшенной, несколько домов были обитаемы, во дворе на верёвках сушилось бельё, кое-где стояли автомобили и из труб вились сизые струйки дыма, наполняя воздух неповторимым ощущением тепла и уюта. Да и сам дом его предков, дом из его сна, был хоть и не жилой, но ещё крепкий и ухоженный. Он приезжал в него несколько раз в год на выходные, поправлял забор, хозяйничал во дворе, косил траву и убирался внутри. Вот и сейчас старик деловито обошел дом, внимательно осмотрел всё вокруг и открыл ставни. Внутри было темно и сыро, пахло плесенью, он принёс дрова, оставшиеся ещё с прошлого года и затопил печь. Тепло медленно поплыло по дому, холодный вечер остался где-то там за окном, в другой жизни, которая должна была закончится сегодня до полуночи.

Горячий кофе прогнал нахлынувшее было чувство безмятежности, взбодрил, словно холодные капли дождя, попавшие за шиворот. Старик сел перед трюмо, протёр зеркало, зажёг две свечи и расставил их по сторонам, затем встал и подошёл к шкафу, стоявшему напротив. Открыл дверь, на внутренней стороне которой было прикреплено большое зеркало и направил его на зеркало, напротив которого стояли свечи, снова сел на стул и начал всматриваться в свое отражение, стараясь не мигать. Вскоре контуры предметов, как и его собственное лицо, стали меняться, привычные образы, тягучие, словно на картинах Дали, расплывались на глазах, превращаясь в невиданные фантасмагории. Слезы текли по небритым щекам и он не мигая смотрел на свое отражение, которое рассыпалось на миллионы глаз, с удивлением глядевших на него с другой стороны зеркала. Время неслось назад, словно ретроперспектива некогда популярного, а ныне всеми забытого актёра, о котором вдруг вспомнили к очередной круглой дате. Лицо в зеркале молодело с каждой минутой как в той странной истории про Бенджамина Баттона и старик мучительно старался разглядеть тот самый момент, когда всё пошло не так, как должно было идти и куда можно было бы вернуться, чтобы пройти этот путь уже по-другому до самого конца...

P.S. Оставшиеся жители деревни ещё долго рассказывали странную историю о том, как однажды под их окнами словно из ниоткуда появился странный молодой человек. С длинными волосами и дурацкими бакенбардами как у битлов, он был одет в одежду, купленную будто бы на блошином рынке родом из семидесятых годов. Парень был явно не в себе и к тому же изрядно пьян, вел себя грубо и агрессивно и искал какого-то старика из будущего, которому обещал оторвать голову. Жители деревни не стали терпеть этого смутьяна и сдали его полиции. О дальнейшей судьбе этого человека они ничего не знали. Да и знать не хотели.