Сердце

Тем вечером, как и каждый вечер в последние несколько месяцев, она медленно и трудно поднималась по специально сделанному для неё покатому трапику на диван, где постелил себе постель её хозяин. Каждый шаг по этому небольшому уклону давался ей с трудом, но она упорно шла, шажочек за шажочком преодолевая этот путь. Иногда эти перемещения были настолько малы, что, казалось, она перебирает лапками на месте.

Сначала он каждый раз вставал и поднимал её на диван, когда видел, как трудно ей подниматься, но она всегда, в таких случаях, после того, когда он относил её обратно в её тёплый домик, потом опять настойчиво сама шла по трапику к нему. И каждый вечер, после того, как ей удавалось, наконец-то, самой преодолеть ставший теперь для неё таким трудным этот небольшой путь наверх, она подходила к нему и прижималась своим холодным носом к его щеке, а потом, после того, как он несколько раз гладил её по спинке и называл по имени, так же медленно и с трудом шла к себе в домик. Это был какой-то ежедневный ритуал и ему казалось, что она каждый вечер так просила его о помощи, просила спасти её, но он знал, что уже ничего нельзя в этом изменить и он уже ничем не сможет ей помочь. Сердце. Диагноз был бесповоротным и безысходным. Опытный врач-ветеринар долго обследовал его собаку, прежде, чем поставить бескомпромиссный диагноз. Всевозможные лекарства могли только ненадолго продлить её жизнь, но не более того. Её время подходило к концу. И он это знал. А она это чувствовала.

«Большой друг в маленькой упаковке», шутили его друзья, когда видели его собаку. Очень маленькая и необычайно преданная своему хозяину, она почти всегда была с ним, он брал её с собой при любой возможности, и она при этом тихо и незаметно сидела у него на руках, спокойная и счастливая от того, что он был рядом с ней. Он вспомнил, как эта собака к нему попала. Это было в конце июля много лет назад. Ему позвонила его старая знакомая, владелица клуба собак и предложила приехать к ней в её загородный дом посмотреть на новых забавных щеночков той терьера. Уже через три часа они сидели за столом перед её домом, пили чай, разговаривали на разные темы и любовались маленькими хорошенькими щеночками, которые бестолково и смешно ползали в специальном вольерчике.

Они сидели прямо на улице, недалеко от летней кухни, пили душистый свежезаваренный чай и наблюдали за маленькими щенками, которые так забавно двигались в вольерчике с невысокой оградкой рядом со столом. Была вторая половина тёплого июльского дня. Он прекрасно понимал, что, как всегда, попался на уловку этой мудрой женщины. Ещё утром она позвонила ему и предложила приехать посмотреть новых щеночков от двух «мамочек». И не успел он сказать, что приедет прямо сегодня, поскольку вторая половина дня у него свободная, как тут же получил несколько ненавязчивых просьб «заехать», «захватить с собой» и «купить», раз уж он «всё равно к ней собирается». Выполнив все эти маленькие и такие важные для неё просьбы, уже около трёх часов он подъезжал к её дому в восьмидесяти километрах от города. Стояла спокойная, ясная и очень тёплая погода середины лета, ещё немного, и её можно было бы назвать жаркой, но лёгкий ветерок делал её именно ласково тёплой. Всё было замечательно. Ухоженный участок, недавно отстроенный дом, чай с пирогом, который он купил по пути, интересная беседа с хозяйкой про собак и всякие особенности загородной жизни. Размеренность и умиротворённость немного разбавлялись милой суетой красивых щеночков размером с кулачок.

Так всё продолжалось, пока взгляд его не упал на непонятный небольшой предмет, лежащий в углу вольера. Но что это там в такое? Непонятная маленькая тёмная вещица лежала в дальнем углу вольера, напоминающая небольшой, скомканный в маленький свёрточек, кусочек тёмной материи. На его вопрос хозяйка спокойно ответила, что это тоже щеночек, девочка, но совсем слабенькая. Она младшая в помёте и скорее всего не выживет, уже не ест и почти не двигается. Так бывает время от времени. Природа оставляет жизнеспособных, слабые умирают. Она уже сделала всё, что могла, но, скорее всего, сегодня-завтра эта «девочка» умрёт. Она её захоронит, когда время завершит свою работу. Живой хоронить она её не будет. От этих слов у него немного защемило в груди. Стало жалко такую маленькую частичку жизни, только появившуюся на свет и уже обречённую, которая, как искорка, не успевшая мелькнуть, тут же стала тускнеть, чтобы погаснуть. Приблизившись к вольеру, он протянул руку к этому щеночку в углу и, дотронувшись до него, почувствовал тепло такого маленького, беззащитного перед судьбой и хрупкого, совсем слабенького, но ещё живого, тельца. Щеночек, почувствовав прикосновение, вдруг сделал еле заметное движение в сторону его руки и ткнулся носом в его ладонь, как бы в поисках спасения и понимая всю безысходность своей обреченности. Она ещё живая, но её уже нет, подумалось ему и щемящее чувство в груди, почти ушедшее, разрослось с новой силой.

Именно теперь он окончательно понял, что не может так всё оставить. На просьбу отдать ему этого щеночка, хозяйка, немного посетовав на то, что это только лишние хлопоты и ничего здесь уже не исправить, согласилась. Он сразу взял щеночка на руки, посадил его под рубашку, к теплу своего тела и тут же почувствовал, что не может больше оставаться в гостях, ведь счёт идёт на часы. Поспешно распрощавшись, он сел в свою машину и с силой надавил на педаль газа. Он гнал мощную машину по полупустому в этот час в сторону города шоссе, несмотря ни на какие знаки, выжимая из своего джипа всё возможное и ему казалось, что он кожей чувствует слабеющее биение сердца ещё пока живой малышки, прижавшейся к нему под рубашкой, чувствует, как жизнь медленно, но верно и безвозвратно уходит из неё. Он знал, куда надо ехать. Совсем недалеко от въезда в город, на «можайке», располагалась одна из лучших ветеринарных клиник, которой заведовала его знакомая, пожилая маленькая женщина с большим добрым сердцем. Главное было — застать её на работе.

Ворвавшись по трассе в город, он проехал по знакомому маршруту, остановил машину рядом со входом в клинику и вбежал по лестнице в кабинет заведующей на втором этаже. К счастью, она была на месте. Оторвавшись от разговора с сотрудником в белом халате, она поверх очков неодобрительно и строго-вопросительно посмотрела на бесцеремонного решительного человека, вошедшего к ней в кабинет, но, узнав его и словно почувствовав неотложность вопроса, махнула рукой, приглашая его говорить. Он достал из-под рубашки маленький, ещё тёплый комочек, уже едва подающий признаки жизни. Как только суть вопроса ей стала понятна, вокруг неё мгновенно всё пришло в движение. Отправив сотрудника за двумя ведущими специалистами на первый этаж клиники, она бегло осмотрела то, что он привёз, и с сожалением покачала головой. Очень скоро пришли ещё два сотрудника клиники, а его тут же выпроводили за дверь, чтобы посовещаться, и уже через несколько минут пригласили обратно в кабинет. Конечно, вероятность положительного исхода очень маленькая, но она есть, и, «для очистки совести», они попытаются провести несколько процедур по спасению щенка. Так было сказано. Щенка забрал один из врачей, а его отправили ждать в зале перед кабинетами. Потом его провели в процедурный кабинет, и уже там он сидел со своим умирающим щенком, наблюдая, как капельница медленно отдаёт своё содержимое неподвижному уже щеночку через тоненький микроскопический катетер, чудом вставленный в такой маленький кровеносный сосуд. Он просидел там до ночи, а затем ему отдали завёрнутого в пеленки щенка и сказали приехать с ним утром опять ставить капельницу. Так он ездил туда два раза в день несколько дней, рано утром и поздно вечером на эти длительные процедуры и каждые три часа днём и ночью кормил щенка из пипетки смесью, сделанной по рецепту, выданному врачом. Столовую ложку смеси за один приём. Каждые три часа. Несмотря ни на что. И он неукоснительно делал всё это. Почти всё остальное время он бережно держал хрупкую собачку на руках, своими большими сильными ладонями пытаясь отдать ей часть тепла своей жизни и даже спал, сидя в кресле с ней на руках.

Так продолжалось несколько долгих и мучительных дней, по прошествии которых щенок, упрямо и наперекор всем предсказаниям, начал уже немного ползать по дивану, писался на заботливо постеленные пелёнки и уже категорически не хотел умирать. Капельницы и процедуры отменили, оставив только режим кормления и он уже стал добавлять в рацион собаки разведённое с водой дополнительное специальное питание. Ещё через пару недель Евочка, как он назвал собаку, уже стала более подвижным щеночком, но он продолжал методично и бережно соблюдать режим кормления и все предписания врачей. Постепенно, день за днём, он кропотливо и пунктуально выхаживал её, и она понемногу превратилась хоть и в очень маленького и худенького, но вполне жизнерадостного щеночка. С тех пор они почти никогда не расставались. В те редкие случаи, когда он не мог брать её с собой, она всегда молчаливо и терпеливо ожидала его возвращения у входной двери их квартиры, расположившись на коврике, где он заботливо разместил специально купленный для неё лежачок, чтобы она не лежала на полу.

Шло время и Евочка совсем повзрослела, превратившись в настоящую преданную собаку, разве только была она очень уж маленькой и хрупкой с тельцем размером с ладошку, с тонкими ножками и очень худеньким телосложением. Попытки как-то откормить её так ничем и не увенчались. Но вот что касается сообразительности и способности запоминать слова, то у неё открылись выдающиеся способности, а уж по привязанности к хозяину ей не было равных. Она стала настоящим неразлучным другом и всегда была рядом, когда он был дома. Особое удовольствие ей доставляло, когда он брал её с собой. Просто сажал Евочку под куртку, или под рубашку и всё. Она была такой маленькой, что со стороны даже не было заметно, что у него под одеждой собака. Только нос свой она любила высовывать наружу, чтобы наблюдать за окружающим миром. Если же он ехал на машине, то она просто заползала ему в рукав и там спокойно засыпала. Так было много лет, за которые они очень привязались друг к другу и уже настолько привыкли быть вместе, что ему даже не хватало её, когда приходилось ехать по делам без неё. А когда он болел, она всегда сидела рядом с ним, прижимаясь всем своим тёплым тельцем к его руке.

Но однажды случилось то, что случилось, хорошо, что он был дома как раз в это время. Евочка, как обычно, ходила за ним по квартире по пятам, неотлучно следуя за ним, или сидя рядом, когда он чем-нибудь занимался. Ничего не предвещало проблем. И вдруг он увидел, как его собачка упала на бок и перестала дышать! В груди у него всё сжалось в какой-то комок, он мгновенно рванулся к ней и взял на руки. Тело её было податливо-мягким и безжизненно повисло у него на ладонях. Она не дышала! Ему стоило большой выдержки и аккуратности, чтобы сделать ей интенсивный и в то же время бережный массаж грудной клетки, проводя искусственное дыхание. «Дыши же! Дыши!» — повторял он. Ему показалось, что он кричал, но это был лишь тихий шёпот, он боялся спугнуть те остатки жизни в этом маленьком и хрупком тельце, которые с трудом угадывались. По его ощущениям, это длилось нескончаемо долго, но, на самом деле, она задышала уже через минуту после этого искусственного дыхания, и он уже не выпускал её из рук в этот день, даже собираясь с ней в ветклинику. Уже там, после долгого и тщательного обследования на специальном оборудовании, врач сообщил ему ужасный вердикт. Сердечная недостаточность. Так же врач подтвердил неумолимый приговор – лечение может только несколько продлить жизнь собаке, но вылечить это невозможно, необратимые проблемы с сердечным клапаном. Получив необходимые рецепты и купив в аптеке всё необходимое, он уже знал, что будет делать всё возможное, чтобы как можно больше отодвинуть во времени её неминуемую смерть.

Приступы случались с ней и позже, несколько раз ему приходилось делать ей реанимацию, чтобы заставить снова биться её сердечко. Хорошо, что каждый раз, когда это происходило, он, чудесным образом, оказывался рядом и успевал восстановить её дыхание. И каждый раз его терзала мысль о том, что будет, если приступ с ней случится в его отсутствие, но пока ему везло, он был рядом и успевал проделать все процедуры по её спасению, так и не ставшие привычными для него. Он наблюдал, как с каждым днём ей всё труднее становится ходить и она, по большей части, всё больше лежала на своём любимом лежачке, наблюдая за ним уже не имея достаточно сил, чтобы неотрывно следовать за ним, как это было всю её жизнь.

Несмотря на всё это, очень редко, взобравшись вечером к нему на диван, она, вдруг, словно вспомнив, как это было раньше, начинала пытаться радостно бегать вокруг него, и играть, словно говоря ему, что она та же самая, его весёлая и преданная собака. Каждый раз, когда он наблюдал эти её попытки, он одобрительное гладил её и ласково называл по имени. И она была счастлива в эти редкие моменты. Счастлива. Он это видел, как видел и то, насколько трудно ей удаются эти, на самом деле для стороннего наблюдателя очевидно скудные движения. Но ей в эти моменты казалось, что всё так же, как было прежде, и они опять счастливы вместе, он видел, что ей в эти моменты кажется, что она ещё прежняя, ещё та, его красивая, жизнерадостная и любимая собака. Так было всё реже и реже, пока у неё даже на это уже не осталось жизни. Теперь она просто всё время лежала с открытыми глазами у себя на лежачке, наблюдая за ним и накапливая силы для своего ежевечернего похода вверх по трапику. К нему. Несмотря ни на что. За спасением, в которое она верила, как она верила в то, что её любимый хозяин может ей его дать ещё раз, как уже дал когда-то. Когда, как она думала, она сама его наконец-то себе нашла, своего любимого друга. И каждый раз у него сжималось сердце при виде этого её восхождения. Точно так же, как много лет назад, когда хозяйка клуба сказала ему, что она обречена. Только боль в его сердце от осознания безысходности была теперь намного сильнее, чем тогда. Иногда ему казалось, что это её боль у него в груди, а он так часть её брал в своё сердце, тем самым хоть немного облегчая эту её боль, хоть чуть-чуть продлевая ей жизнь.

Но всему приходит конец. Однажды, придя домой, он обнаружил Евочку, всё ещё живую, беспомощно лежащей без сознания на паркете возле её трапика. Да, она ещё дышала, но была совсем безжизненной, как тогда, ещё щеночком, когда она беспомощно лежала на столе врача в клинике, уже отдавая вечности последние капли ещё не начавшейся тогда своей крохотной жизни. Он, как тогда, бережно взял её в свои большие тёплые ладони, почувствовав всю невесомость её маленького тельца. И, как тогда, почувствовав это его тепло, она шевельнулась и пришла в сознание. И так же, как тогда, бессильно ткнулась своим носом в его руки, ожидая чуда от своего любимого друга. Он нежно гладил её по спинке, ласково называя по имени. «Евочка, не умирай ты, пожалуйста,» — шептал ей он прямо в ухо, как будто это могло что-то изменить, — «Поживи ещё денёчек, или часик хотя бы.» Минуты казались ему вечными в этот момент. И каждый её вздох был очень важен для него. И она открыла глаза. Свои огромные глаза на маленькой, уже седой мордочке. Пристально посмотрела на него, узнала. И увидел он счастье в её взгляде. Счастье от того, что он опять рядом с ней, он, её любимый хозяин, который никогда не оставит её. Счастье от того, что они опять вместе, как все эти годы. Затем она умиротворённо вздохнула и закрыла глаза, засыпая счастливая. У него в ладонях. Засыпая уже навсегда. Погасла ещё одна звёздочка на небе. Звёздочка преданности, любви и дружбы. Или не погасла, а осталась в сердце. Навсегда.

Сергей Егоров

08 января 2021г.