Корабельная пушка в кошельке

В семидесятых годах прошлого столетия я служил мичманом на одном из эсминцев Балтийского флота в Лиепайской базе. Часто, собираясь в кают-компании корабля, мы рассказывали истории, которые слышали от других моряков или которые происходили с нами или нашими сослуживцами. История, с которой я вас хочу познакомить, была настолько любима среди офицеров и мичманов нашей бригады (и не только бригады), что каждый экипаж старался присвоить авторство себе. Мне лично кажется, что это все-таки произошло именно на нашем корабле. Поэтому не удивляйтесь, если вдруг услышите знакомые имена и фамилии

Так уж повелось в русских семьях, что мужья, получив зарплату, всегда стараются оставить себе денежную заначку и в изобретении способов, дающих максимальный эффект в этом направлении, весьма преуспели. А так как все жены прекрасно знают, сколько их мужья получают, всегда стояла проблема — как эту заначку сохранить. Но тут уж все зависит от того, у кого какая фантазия. Например, штурманские офицеры рассказывали своим женам ужасную историю про нерадивого матроса, несшего десяток хронометров на проверку и смытого во время шторма (конечно же 12-балльного) волной за борт. Естественно, матроса спасли, но вот хронометры ушли на дно безвозвратно. А это материальная часть, и она стоит денег. А кто отвечает за это? Конечно же, главный корабельный штурман. И теперь по приказу командира корабля с него будут высчитывать за эти злосчастные хронометры по целых десять рублей в течение трех месяцев .

Жена командира связи слышала историю о том, как по вине ее мужа во время учений в грозовой шторм в радиорубке не был задраен иллюминатор и в него влетела шаровая молния. Она за короткое время на глазах матросов и в личном присутствии командира связи вывела из строя три радиоприемника, один радиопередатчик, расплавила четыре пряжки на матросских ремнях, повредила два стола и полностью выжгла внутри сейф с документацией и двадцатью рублями, отложенными для подарка жене на 8 марта. После этого шаровая молния спокойно удалилась через иллюминатор. К счастью, люди при этом не пострадали. Однако это не избавило его, командира боевой части четыре, от ответственности за поврежденное имущество. Поэтому, хочешь-не хочешь, а с этого момента он будет отчислять из своей зарплаты за ремонт в течение полугода по 15рублей. Так что на такие мелочи, как у боцмана в его корабельном хозяйстве акула в Атлантике оторвала якорь, а у механика крысы прогрызли котел — никто из жен уже и внимания не обращал. К этому привыкли, и служба не омрачалась никакими скандалами ни в семьях, ни на службе, поскольку не такие уж это и большие деньги 10-15 рублей.

Но нашелся на корабле человек, который внес смуту в эту идиллию. Это был артиллерист, командир боевой части два, капитан-лейтенант Бобриков Илья Гаврилович. Он, нарушив все условности, придя после получки из ресторана домой, достал из кармана деньги и, пересчитав их, вдруг заявил жене, что у него на корабле случилась страшная беда. Его матросы во время учения утопили в море пушку калибром130 ммда к тому же вместе с башней, пороховым погребом и сотней снарядов. Командир очень разозлился и за все это приказал выплачивать в кассу каждый месяц по семьдесят пять рублей (!!! ) целых полгода. Для справки скажу, что зарплата среднего офицера тогда составляла 300-400 рублей. Жена артиллериста, не выдержав такой несправедливости мужниного начальства, решила этому начальству нанести визит и поставить все точки над «i», а заодно попытаться и вернуть первый взнос. На следующий день Лидия Карповна ( так звали жену командира БЧ-2), не уведомляя мужа о своих намерениях, прибыла на корабль с миссией восстановления справедливости на земле.

К этому времени командир корабля Хорошевич Иван Вениаминович, закончив свои командирские дела на стартовой площадке, направлялся в свою каюту. Встретив по дороге у камбуза дежурного по кораблю старшего лейтенанта Тюткина, Иван Вениаминович отдал распоряжение вызвать к нему корабельного финансиста мичмана Аксиновича. В каюте командир уселся в свое рабочее кресло и, расслабленно откинувшись на его кожаную спинку, мысленно стал подводить итоги прошедшего дня. Все складывалось отлично. Механики вовремя закончили ремонт второго дизеля, связисты первыми в бригаде доложили о контрольной радиограмме из Москвы, торпедисты удачно заменили торпеды в аппарате, а боцман, наконец, почистил якорную цепь. Сейчас мичман Аксинович принесет законную командирскую зарплату и можно собираться домой. А дома… А вот что будет дома, Иван Вениаминович додумать не успел. Вернее, ему не дали это сделать. Звякнул сигнал телефона внутрикорабельной связи, и в трубке раздался голос, который принадлежал скорее не дежурному по кораблю Тюткину, а Санаеву из фильма «Оптимистическая трагедия»:

— Товарищ командир, к вам жена командира Бч-2 Бобрикова Лидия Карповна!

— Я понял. Проводите ко мне !

Не успел Иван Вениаминович положить трубку телефона на аппарат, как дверь каюты распахнулась и запыхавшаяся Лидия Карповна прямо с порога выложила ему в лоб все свои наболевшие претензии. Дескать, какое, такое право имеет командир за какую-то поганую пушку, пусть даже и два ствола в130 мм, высчитывать у ее несчастного мужа аж целых 75 рублей, да еще и каждый месяц целых полгода. И уж совсем смешно приписывать к этим деньгам какой-то пороховой погреб с сотней снарядов, которым в базарный день цена 3 копейки корзинка.

От неожиданности Иван Вениаминович оторопел. Узнать о том, что на корабле пропало боевое оружие, было равносильно известию о высадке инопланетян на командирский мостик. У любого начальника после этого поехала бы крыша. Однако Иван Вениаминович был не просто начальником, он был командиром боевого эсминца и в его экипаже существовал девиз "Один за всех и все за одного". А это что-нибудь да значит! Через секунду он уже знал, как надо действовать. На всякий пожарный случай он выглянул в иллюминатор и, убедившись, что главная пушка корабля на месте, сам перешел в атаку.

— А вы, милочка, что себе думаете? Пушка — это сковородка на вашей плите? Или веник с совком в ведерке? Нет, уважаемая! Пушка — это ого-го! Это боевое оружие! А за утерю боевого оружия знаете, что бывает? — Иван Вениаминович выдержал паузу и, увидев проблески заинтересованности в глазах гостьи, продолжил:

— А бывает, милочка, то, что за такое людей даже под трибунал отдают!

От этих слов в глазах Лидии Карповны заметались искорки страха.

— Вы хотите, чтобы ваш муж пошел под трибунал?!

Глаза женщины расширились, в них буквально плескался ужас, но капитан 3 ранга был непоколебим.

— Вы этого хотите?! — голос командира был суров и тверд, как броневая заслонка на задраенном иллюминаторе. Лидия же Карповна стояла словно пиллерс, не шелохнувшись. Ее обалдевшие от страха глаза были широко открыты. Свекольный румянец стекал со щек к подбородку.

— Вижу. Не хотите, — сжалившись, Иван Вениаминович участливо вздохнул-Вот и я не хочу. Знаю вашего мужа как отличного офицера, великолепного командира, настоящего моряка и просто как хорошего человека. Думаю, ну зачем портить мужику жизнь? Зачем? И решил пойти на должностное преступление. Своим приказом оформил штраф за утерю имущества по минимуму, но, видимо, ошибся. Если жена провинившегося возражает, то документы на трибунал вот они, — командир похлопал рукой по папке с накладными на получение мыла для личного состава, — давно ждут отправки. Иван Вениаминович включил переговорное устройство и резко произнес в микрофон :

— Рассыльный! Дежурного по кораблю и трех человек из расходного подразделения с оружием ко мне! — аккуратно щелкнул выключателем и устало посмотрел на неподвижно стоящую жену главного корабельного артиллериста.

— Вот и все, милая Лидия Карповна. Как говорится, процесс пошел.

Как пошел? Куда пошел? — Бобрикова испуганно и умоляюще смотрела на командира. — Дорогой Иван Вениаминович! Пожалуйста! Ну, сделайте что-нибудь! Пусть платит эти самые 75 рублей! Пусть. Даже на сто согласна, только не отправляйте документы в трибунал. Я вас умоляю, — женщина закрыла руками лицо и заплакала.

— Ну-ну-ну! — Иван Вениаминович даже растерялся немного. — Успокойтесь, дорогая Лидия Карповна. Пусть будет по-вашему. Сделать это сложно, но я постараюсь, чтобы дело дальше моей каюты не пошло.

— Постарайтесь! Уж постарайтесь, миленький Иван Вениаминович. Всю жизнь буду за вас молиться. А я сама лично буду следить за тем, чтобы мой Бобриков вовремя платил штраф. Клянусь вам!

— Ну, вот и хорошо, — командир облегченно вздохнул. — Идите домой и не переживайте. Деньги — это бумажки. Сегодня они есть, завтра — нет. А нервные клетки не восстанавливаются. Скажите только своему мужу, чтобы не терял больше пушки и не сорил снарядами из порохового погреба на морских просторах родной Балтики. Дежурный!

Дверь в каюту распахнулась, и на пороге появился старший лейтенант Тюткин.

— Дежурный! Проводите Лидию Карповну на берег. Потом пришлите ко мне Аксиновича.

— Есть! — Тюткин козырнул и, легонько подхватив женщину под руку, помог ей спускаться по трапу. Командир закрыл дверь, подошел к иллюминатору и, выглянув в него, долго смотрел на главное корабельное орудие. Потом подошел к столу, включил переговорное устройство и дал приказание рассыльному срочно разыскать капитан-лейтенанта Бобрикова, чтобы тот немедленно прибыл в командирскую каюту. А когда командир БЧ-2 Бобриков появился, командир корабля гневно начал стыдить подчиненного:

— Что же ты, капитан-лейтенант, всех подводишь? Что же ты творишь? Как ты мог додуматься сказать такое жене? Где это видано, чтобы в мирное время падали с корабля за борт пушки, пороховые погреба и сотни боевых снарядов? Ну, ладно. Бывает. Потеряли, утопили, разбросали. Но 75 рублей! Как у тебя язык повернулся на такую сумму? Я, командир корабля, за два катера и четыре шлюпки, смытые волной за борт, — оба повернули головы в сторону иллюминатора по правому борту, где виднелась шлюпочная палуба со стоящими на ней двумя катерами и четырьмя шлюпками. Бобриков завистливо вздохнул, но командир это чувство главного корабельного артиллериста подавил в зародыше:

— И заметь, плачу всего 50 рублей и то через месяц! А ты 75 и с каждой получки! Совесть у тебя есть?!

Бобриков виновато молчал. Командир прошелся по каюте и, в упор глянув на "каплея" добавил:

— В общем, так, Бобриков. У меня была твоя жена.

Бобриков изумленно глянул на командира.

— Да-да. Правильно мыслишь, каплей. Интересовалась твоей загубленной пушкой.

— Е-е-е-мое, — Бобриков в отчаянии схватился за голову. — И что теперь будет?

— А ничего не будет, — командир довольно хмыкнул, — я ей в популярной форме объяснил, как на флоте строго наказывается утеря имущества. Но ты, Бобриков, — Иван Вениаминович погрозил пальцем каплею, — в следующий раз хоть предупреждай, что у тебя пропало и на сколько.

— Товарищ командир, да я… да вы… да мы… — Бобриков взволнованно искал правильные слова благодарности, но на ум приходило почему-то только дурацкое «целую ручки» из какого-то кинофильма.

— Ладно-ладно, Илья Гаврилович, — голос командира звучал по-отечески ласково, — иди сейчас домой, а по дороге зайди в универмаг, купи подарок жене, и скажи ей, что пороховой погреб нашелся и тебе уменьшили штраф на 30 рублей. Ты меня понял?

— Так точно, товарищ командир! — Бобриков чуть запнулся и спросил:

— А можно потом?

— Что потом?

— Ну, это… В следующем месяце найти пороховой погреб.

Командир посмотрел пристально в глаза каплею и понял, что зарплата командиром Бч-2 давно уже получена и сегодня его командирской воли не хватит на увеличение бюджета семьи главного корабельного артиллериста даже на 3 рубля.

— Ладно, — устало махнул рукой командир, — вопросы есть?

— Никак нет, товарищ командир! Разрешите идти?

— Идите, каплей, идите. По пути передайте нашему финансисту, что я освободился. Пусть зайдет. Привет жене!

Командир БЧ-2 вдруг почему-то низко поклонился начальнику и, буркнув себе под нос: — "Перебьется" — удалился.

Командир корабля устало откинулся в своем кресле и удовлетворенно хмыкнул. Ему понравилось, как он разобрался с этим делом. У него еще больше поднялось настроение после посещения его каюты корабельным финансистом, который профессионально быстро выдал ему зарплату. Иван Вениаминович уже надевал фуражку, когда переговорное устройство «Каштан» простуженным голосом дежурного по кораблю Тюткина прошепелявило: "Товарищ командир! Вас по береговому телефону командир бригады. Возьмите трубочку!"

Разговор с комбригом занял всего пять минут, но от этого разговора у капитана 3-го ранга испортилось настроение. Собираясь сойти с трапа, командир хмуро спросил у провожающего его старпома:

— А что, Борис Дмитриевич, работает ли еще универмаг в военном городке?

— До восьми вечера. Успеваете, Иван Вениаминович, — старпом приложил руку к козырьку и, видя, что командир собирается ступить на трап для схода, подал знак дежурному по кораблю Тюткину для команды «смирно». Но Тюткин только беспомощно тыкал себе пальцем в рот и что-то бессвязно шипел, из чего можно было понять, что позавчера вечером была очень холодная водка. Как всегда, выручил боцман мичман Бурый. Он быстро просек фишку и, лишь только нога командира ступила на трап, так рявкнул команду «смирно!», что вахтенный у трапа матрос Хомич, ожидавший с ехидной ухмылкой конфуз старшего лейтенанта Тюткина, от неожиданности дернулся и, пытаясь сохранить равновесие, замахал руками. На беду его руки оказались намного длиннее, чем расстояние до стоящего рядом мичмана, и левый кулак бедолаги намертво припечатался к левому боцманскому уху. Рев, который пронесся над пирсом, можно было бы назвать «криком Тарзана», если бы он не состоял из смысловых выражений могучего русского языка. Складывалось такое впечатление, что перед боцманом поставили задачу прочитать написанное на всех заборах 15-ти советских республик за весь период их существования. Из-под трапа, услышав знакомые интонации, с радостным визгом выскочил любимец боцмана и всей команды — корабельный пес Маслопуп. Он бешено завертел головой, пытаясь определить объект неудовольствия мичмана Бурого, но, кроме сошедшего с трапа командира, на пирсе никого не было. Маслопуп был пес корабельный и потому четко знал положения табеля о рангах. Лаять на командира корабля — себе дороже. Он с укором глянул в сторону боцмана и полез обратно под трап по своим собачьим делам. Когда командир скрылся за проходной военной гавани, мичман Бурый, наконец, успокоился. Вахтенный у трапа нашел свою бескозырку и с частотой генератора переменного тока в 50 герц бил ею по своему колену, пытаясь очистить пятно на белом чехле головного убора. А старпом Борис Дмитриевич, скомандовав дежурному по кораблю Тюткину «вольно!», со словами «совсем оборзели "салаги" двинулся по правому шкафуту в сторону носовых надстроек корабля.

Через два часа командир Иван Вениаминович Хорошевич заходил в свою квартиру. В коридоре его встречала жена Алла Борисовна. Иван Вениаминович снял фуражку, аккуратно положил ее на полку, пригладил рукой волосы и, достав из дипломата какой-то сверток, протянул жене и весело сказал:

— Ты знаешь, Лапа, у меня две новости. Одна хорошая, другая плохая. С какой начинать?

— Давай с хорошей, — Алла Борисовна вздохнула — испортить настроение всегда успеешь.

Иван Вениаминович радостно потер руки:

— Сегодня мне позвонил командир бригады и сказал, что мой катер, который я утопил в Балтийске, достали, и он в неплохом состоянии. Поэтому теперь и штраф за него я буду платить в два раза меньше, чем раньше. То есть всего 40 рублей. Ну, как новость?!

— Вот видишь, какой молодец твой командир бригады! Пообещал Сергей Афанасьевич мне уменьшить твой штраф и сдержал свое слово.

Иван Вениаминович удовлетворенно хмыкнул, а Алла Борисовна развернула сверток и увидела коробочку своих любимых духов:

— Какая прелесть! Ты такой милый, — она подошла и поцеловала мужа в щеку. Осторожно достала флакончик, открыла крышечку и понюхала.

— Бог мой, какой аромат!

Потом аккуратно завинтила крышечку обратно и спросила:

— Так какая же у нас сегодня плохая новость?

— А такая, — Иван Вениаминович твердо посмотрел на жену, — что твой Сергей Афанасьевич не знает еще, что мой командир БЧ-2 на учениях в море утопил пушку в два ствола по130 миллиметров, погреб впридачу и вместе с ним сотню снарядов. А кто за корабль отвечает? Правильно. Командир корабля. То есть я. А знаешь, сколько стоит пушка?

Алла Борисовна не знала, сколько стоит пушка. Зато она знала, сколько стоит новая песцовая шуба в военном универмаге, которую обещал к зиме купить ее дорогой супруг.