Продолжаем разговор

Поёт кузнечик, как, солист,

Под золотыми облаками.

Неповторим упавший лист,

Неповторим лежащий камень.

Нам не дано войти, увы,

В наряде жёстком и зелёном

В прохладные леса травы,

Наполненные тихим звоном.

Воздушный наблюдать парад

На фоне алого заката,

Где лёгких мотыльков парят

Летательные аппараты.

Нам не постигнуть никогда

Земные тайны ноосферы,

Где мы живём, как Гулливеры,

Попав по случаю сюда.

Александр Городницкий

— Каждый человек уникален. Мы неповторимы, как снежинки, как листья, как… С чем там ещё сравнивают?

— С листьями, звёздами, конской шерстью…

— Конской шерстью? — я удивлённо распахиваю глаза.

— Не знаешь эту сказку?

— Какую сказку? Сказка тут причём?!

В голове всё совсем перемешалось. Я тут распыляюсь на серьёзные темы…

— Ладно, давай свою сказку, — милостиво разрешаю я.

— Это сказка о короле, который мучил обывателей глупыми загадками, — она выдерживает эффектную театральную паузу. — И какой-то умник выкрутился: на вопрос «Сколько звёзд на небе?» ответил: «Столько, сколько волос на этом коне. Не верите — пересчитайте!». Ему, разумеется, в конце сказки отвалили кругленькую сумму.

Хорошая сказка. Поучительная.

— А ещё с облаками, — неожиданно добавляет подруга, и я в недоумении смотрю на неё.

Ах да, мы, кажется, говорили об уникальности.

— Итак, уникальность — дело хорошее, но имеются в виду ведь не отпечатки пальцев, тон голоса или рисунок радужки… Имеется в виду индивидуальность человека, его принадлежность этому миру — ну, его место…

— Угу. Внутренний мир, аура, карма…

Какая карма?..

— Ну допустим. И ещё кое-что, более важное. Каждый человек заточен под что-то: под определённую работу, под свои интересы, своё мировоззрение.

— Жаль, при рождении никто тебе это место не показывает. Приходится искать, толкаться…

— …и каждый из нас — творческая личность…

— …а потом оказывается, что его кто-то занял…

Мы совсем друг друга не слушаем.

— Погоди.

Она фыркает.

— Гожу.

— В общем, конечно, ты права. Совершенно верно. Почему нам не дают это место? То есть — не дают тому, кому оно подходит больше всех?

— Особенно рабочее! — радостно ввинчивает свою реплику подруга — и объясняет в ответ на мой обвиняющий взгляд: — Это я в свете последних событий.

Ах, ну да. У неё дочь ищет работу, пока — абсолютно безрезультатно. Не хочет быть «упаковщиком» или «супервайзером».

Правильно, и я бы не хотела.

— Почему человек обязан быть заточен под общественные установки-морали-принципы-традиции, давно не играющие роли?

— «По сути, — подруга закрывает глаза и цитирует наизусть, — судьба прописана соответствующей эпохой еще до рождения конкретного человека. Один автор сказал: «Я пришел в эту жизнь, пережив ее мысленно». Разве от этого не становится больно и противно? Идеальная версия существования для современного человека запечатана в радостном школьном детстве, увлекательном студенчестве, девяти кругах ада на рабочем месте, неограниченном количестве браков, воспроизведении на свет наследников и спокойным уходом в Царство Теней. И такой путь пройдет каждый, не зависимо от того, что он когда-то для себя решил — правила жизни написаны, извольте им следовать и не выпендриваться, тем более, что пока никому не удалось придумать более совершенной схемы. Но ему почему-то казалось, что он лишен права воплотить эту самую схему в жизнь. Будто бы навеки он запечатан в нерушимом кругу обязанностей, к которым совсем недавно так стремился, и не в состоянии свершить то, что предначертано любому из живущих на этой земле».

Всегда завидовала её памяти. Как ей это удаётся?

— Кто сказал — не помню, но у меня потом была депрессия! А потом я съела шоколадку и всё прошло!

Сластёна. Я-то хорошо об этом знаю — и протягиваю ей припасённую заранее шоколадку.

— Вот и сейчас не будет.

— Почему мы с тобой обсуждаем нечто, опасно близкое к «смыслу жизни»? — вдруг вопрошает она, держа в зубах уже распечатанную шоколадку.

Я пожимаю плечами и вздыхаю. Пол придётся мыть — по нему уже разбросаны тёмно-коричневые крошки и куски фольги.