Соло на саксофоне у излома пути

Выходил путник на серебряную в предрассветной росе дорогу,

перебрасывая через плечо сумку, бережно нес в руках футляр;

истрепанный в сотнях сотен походов, прошедший множество переходов —

верный друг его одиночества, свидетель жизненных передряг,

он впадал в настороженную дрему, покачиваясь на коленях путника,

когда тот плыл на корабле, трясся в автобусе или случайном авто,

хозяин которого — без предрассудков, а взял попутчика, чтоб в дороге не уснуть

и добраться до вечера, зажигающего звезды над родным домом

в уютном провинциальном городке на запад от первой звезды.

И он вез, этот насквозь домашний мужчина, одинокого путника

с его странным футляром, таящим истории долгих скитаний

на восток от последней звезды и на запад от дома,

что стоит у реки, у реки чьего-то детства и юности,

забытых в песчано-асфальтово-пыльном плетении вечных дорог,

которым не видно конца, как не видно, что там — на восток от последней звезды,

той, что увидит когда-то каждый, кем бы он ни был и как бы ни жил;

все мы едины и равно одни, когда обрывается путь, и когда замирают звуки.

Вот и приехали, — мягко, заботливо притормозив, сообщает водитель;

его домашнее лицо светится радостью и добродушием —

он из тех, что привыкли распахивать миру объятья, и в ответ получать лишь добро.

Счастливец! — удивился про себя путник, не привыкший к подаркам судьбы;

прижимая к груди футляр, выбрался на дорогу и проводил взглядом

скрывающийся в пыльной послеполуденной дали автомобиль.

Присев на дорогу, улыбнулся своим мыслям и, нежно погладив,

открыл потрепанный футляр. Сверкнул металл на солнце, полились звуки —

неспешно, горько, светло — как молитва, как последнее причастие,

как шум реки, что течет у старого дома, на восток от последней звезды.