Охота на драконов

Охота на драконов

ЧАСТЬ 1

1 Воскрешение

Я оттянул её веко, обнажив зрачок с радужкой похожей на проржавевшую продырявленную копейку, и убедился, что это именно она, а не очередное наваждение. Я вытащил все её зубы и, разложив на белоснежной салфетке, простучал их стеклянным молоточком. Ноты шли в неправильном порядке. Само собой, от этого она и умерла. Я вставил зубы на место уже в верной последовательности, и она очнулась и закричала так, что я машинально приложил ладонь к её рту, и она тут же прокусила мне мизинец.

— Зачем, зачем вы это сделали?! — кричала она, — Я ведь была в раю! А теперь...

— В раю? — я перевязал палец салфеткой и стал торопливо убирать инструменты в саквояж, — Даже не знал, что такое возможно. До вас все рассказывали только об адских мучениях после смерти.

— Но я хочу назад! Отпустите меня обратно! — потребовала девушка.

— Что же вы хотите, чтобы я сделал? Убил вас? Едва ли я стану брать на душу такой грех теперь, когда вы предупредили меня о существовании рая. Это ведь был библейский рай?

— Да в том то и дело, что я толком не успела разобраться, — смутилась она, неловко приподнимаясь с металлического стола и растерянно осматриваясь, — Я ведь умерла всего несколько часов назад. И я должна как можно скорее умереть снова, пока ненароком не согрешила.

Её взгляд остановился на скальпеле, который я в спешке позабыл на столе.

— Не советую, — покачал я головой, — самоубийство обыкновенно трактуется мировыми религиями как грех.

— Неужели?

— Вы не знали?

— Никогда не интересовалась религией.

— Как же вы тогда ухитрились попасть в рай?

— Должно быть, по чистой случайности.

Убрав скальпель, я обернул шею шарфом и набросил на плечи пальто.

— Вы уходите? Но что мне теперь делать? — недовольно воскликнула девушка.

— У Вас наверняка остались незаконченные дела. Вот и займитесь ими. Вы работаете или, может быть, учитесь? Вам есть куда пойти? Есть друзья, родственники? Может быть, супруг? Свяжитесь с ними. Если им уже известно о вашей смерти, то они будут приятно удивлены.

— Работа? Друзья? Вы плохо представляете, что из себя представляет рай. После пары часов там вам уже не захочется возвращаться к жизни.

— Тут я уже ничем не могу помочь. Всего доброго.

— Вы даже не дадите мне никакой одежды?

Мы оба внезапно испытали неловкость от её наготы. Я развел руками.

— Нет у меня для вас одежды.

— Как так, нет? Раздобудьте.

— Раздобыть? Позвольте прояснить ситуацию, чтобы вы не питали иллюзий. Я незаконно прокрался ночью в морг, чтобы поэкспериментировать над трупами. Только и всего. Меня не интересуют небылицы о загробном мире. Меня не касается дальнейшая судьба вернувшихся с того света...

Произнося это, я уже заслонялся от недоумевающей девушки дверью. Сдерживаться я больше не мог. Я знал, что так скорее всего и получится, но не отчаивался, пока она не заговорила. Тогда стало ясно, что в её теле воскресла чья-то чужая душа. Скоро девушка увидит где-нибудь свое отражение, не узнает себя и наверняка снова закричит, поэтому я поскорее вышел в коридор, забрался на подоконник и, затворив за собой подпиленную оконную решетку, спрыгнул во двор. Ужаснее всего было то, что я словно украл тело у той, которую надеялся воскресить, и подарил неизвестной девушке, пусть и праведной, если последняя не лгала. В любом случае, мне до рассвета предстояло ещё успеть в два места, поэтому задерживаться под окнами морга я не стал.

2 Дом наполненный туманом

Дом, в котором я теперь жил, был затоплен туманом доверху. Туман круглосуточно валил из труб, торчавших из его плоской крыши. Прохожие, ни разу не бывавшие в доме, думали, что это печной дым, но это был именно туман. Оконные стекла стояли запотевшими в любое время года, так что с улицы невозможно было увидеть, что происходит в доме, и наоборот. Я прошлепал по мокрому ковру с длинным ворсом, устилавшему вестибюль, мимо ряда мягких кресел, которые, стоило на них сесть, обдавали холодной сыростью, выжимавшейся из подушек вашим весом. Посреди вестибюля стоял игорный стол с рулеткой. Мужчины, собравшиеся у стола, по очереди снимали с безымянных пальцев обручальные кольца, передавали их крупье, а тот бросал их на рулетку вместо шарика.

— Девятнадцать, красное, — объявил очередному игроку крупье, пряча кольцо в карман, — Прошу, прекрасная Марианна уже ждет вас в девятнадцатом номере.

Я до конца так и не понял сути игры. Комнату в доме, наполненном туманом, я нашел по объявлению, когда на чердаке моего собственного дома завелись драконы, и мне пришлось его временно покинуть. Меня поселили в тридцать четвертой комнате, заверив, что это число никогда не выпадает. Сначала я не поверил, но, понаблюдав немного за игрой, убедился, что это действительно так, и на этом успокоился.

Увидев меня, крупье улыбнулся и приветливо помахал рукой. Нам с ним случалось вместе выпивать, когда я возвращался с ночных прогулок как раз к концу его смены, и мы сделались приятелями. Он был осведомлен о некоторых моих занятиях, хотя большинству моих рассказов не верил, как, впрочем, и я ему.

— У вас гость, — сообщил крупье, — Вон тот господин с татуировкой за игровым автоматом. Это насчет ваших… поисков. Дожидается уже третий час. Я предложил ему сыграть в рулетку, но он оказался холост...

Разумеется, крупье имел в виду мои поиски пропавшей второй части учебника по убийству драконов, так что я коротко поблагодарил его и, трепеща от волнения, направился к человеку за игровым автоматом. Длинные волосы моего гостя были собраны в лохматый пучок, обвивавший красную изящную туфлю, упирающуюся своей длинной тонкой шпилькой ему в темя. Его лицо выглядело так, словно кто-то капнул на него чернилами и они растеклись по многочисленным морщинам, или кто-то вытатуировал на нем паутину иероглифов, и оно состарилось так, что морщины пролегли точь-в-точь по линиям письма. Надпись была на китайском и означала что-то вроде "смерть не приходит дважды". Незнакомец без устали дергал слот-машину за ручку, но не выигрывал и не проигрывал, а получал назад ровно столько монет, сколько забрасывал в её голодную пасть. Увидев меня, он отложил это занятие и сразу назвал свой товар и цену. В уплату за вторую часть учебника он потребовал несколько предметов из списка, начерченного углем поверх пожелтевшей газетной страницы. Пробежавшись глазами по списку, я поинтересовался, как же мне все это раздобыть, не имея на руках всей книги.

— Все, что вам для этого понадобится, описано в первой части, — пожал плечами человек с татуировкой и в последний раз дернул за ручку автомата.

Выпали три семерки и монеты загремели в лотке. Незнакомец выгреб костлявыми пальцами свой выигрыш, уложил в саквояж, как две капли воды похожий на мой, и пошел прочь из дома наполненного туманом, оставив меня гадать, левая, или правая туфля была заплетена в его волосы.

3 Учебник

Авторство учебника по охоте на драконов приписывалось некоему сэру Валисандру XVI. Ни о годах жизни, ни о стране происхождения этого человека практически ничего неизвестно, кроме неоднозначных намеков в тексте книги. Неизвестно также, публиковался ли он под настоящим именем, или под псевдонимом. Учебник представлял собой справочник, описывающий повадки и особенности драконов, с которыми сэру Валисандру доводилось сражаться. Приводились примеры экипировки, ловушек и различных уловок, подходящих для охоты на чудовищ. Справочник был разделен на две части. В первой рассматривались драконы, которых автору, или его предшественникам, удавалось одолеть, во второй — те, что оказались им не по зубам. Первую часть несколько лет назад можно было без труда найти в сети, пока правительство, или то, что от него осталось, не посчитало текст экстремистским и не потребовало изъять книгу из открытого доступа. Со второй частью дело обстояло иначе. Её уничтожили сами последователи учения сэра Валисандра, на собственном опыте убедившиеся, что охота на драконов из второй части слишком опасна, и лучше оставить их в покое. У меня, в отличие от них, выбор отсутствовал: драконы завелись на чердаке моего дома, и с этим надо было что-то делать. Так они не подходили под описание чудовищ из первой части, я сделал вывод, что они рассмотрены во второй. Я оставлял объявления на закрытых форумах больше полугода, пока не объявился этот незнакомец с красной туфлей на голове.

Поднявшись в свой номер, я наполнил запотевшую от тумана рюмку водкой и ещё раз изучил список. Первым пунктом значился рог белого дракона. Вот, что говорил об этих созданиях учебник потомственного охотника на драконов сэра Валисандра XVI.

Белые драконы

Из всех драконов, белые — безусловно, самые высокомерные среди своих собратьев. Их никогда не встретишь в обществе драконов других видов, к которым они относятся с некоторым пренебрежением и называют "цветными". Они селятся поодиночке, или парами на труднодоступных горных вершинах, откуда спускаются только ради игры в драконий камень, с помощью которой их и выманивают.

Игра эта, очень популярная среди крупных летающих драконов, к которым относятся и белые, заключается в следующем. Драконы находят две достаточно высокие и отдаленные друг от друга башни и, разделившись на две команды, пытаются попасть в них огромным валуном, который они таскают в пасти, причем каждая команда пытается поразить вражескую башню, а свою защищает. Драконы могут обмениваться валуном в воздухе и пытаться выхватить его друг у друга. Наблюдать за этим довольно занимательно, но затруднительно, так как расстояние между башнями огромно и всю игру обозреть невозможно. Когда драконы промахиваются и роняют камень, в игру вступаем мы, охотники. Нужно успеть найти камень раньше крылатых чудовищ, вымазать его специальным ядом и спрятать следы своего присутствия, чтобы чудовища ни о чем не догадались. Если все сделано правильно, то дракон, первым вцепившийся в отравленный камень, к концу игры упадет замертво, а если повезет, погибнут и те, кому он успеет отдать пас. Существуют разновидности игры в драконий камень. В некоторых вариантах для победы необходимо поразить не одну, а несколько башен. Особым шиком среди драконов считается убить метким броском томящуюся в башне прекрасную принцессу. Если вы решились охотиться на белого дракона по моей методике, запаситесь ядом и терпением, постройте башню повыше и посадите в неё какую-нибудь девушку, не обязательно принцессу, сойдет и кто-нибудь из вашей прислуги — белые драконы не такие уж разборчивые.

У белых драконов существует понятие супружеской измены. Известны случаи, когда у чудовищ, переживших её, отрастали рога, хотя от природы белые драконы безроги. Все же, в большинстве своем эти существа моногамны. По стенам замка моего деда, сэра Валисандра XIV, было развешено множество голов белых драконов, и среди них — ни одной рогатой, о чем он очень горевал и строил башню за башней, пока не истребил чуть ли не всех крылатых змеев в окрестностях. Он изобрел лифт, с помощью которого запертую в его кабине на вершине башни служанку можно было быстро спускать вниз, когда дракон швырял в неё камень. Позднее, это изобретение нашло широкое применение в архитектуре. Самки белых драконов, в отличие от самцов, могут принимать человеческий облик. Распознать оборотней очень легко. У них гладкая белая кожа, томный чарующий взгляд, полная грудь, и они не поддаются ухаживаниям кавалеров, храня верность своим крылатым супругам, дожидающимся их на горных вершинах. Чтобы драконица явила свой истинный облик, с ней необходимо заняться любовью, но будьте готовы к тому, что в кульминационный момент она начнет превращаться в чудовище и увеличиваться в размерах. Подобные проверки следует производить на открытом воздухе, а ни в коем случае не в помещении, ибо драконица может разрушить своим телом все здание; и при большом скоплении людей, чтобы они могли забить чудовище, прежде чем оно до конца обратится. Стоит ли при этом связывать драконицу — это уже кому как удобней, но учитывайте, что во время превращения, она скорее всего порвет любые путы. Смотрите, не закатитесь под неё. У меня так умер один из братьев. Само собой, перед проверкой следует убедиться, что за подозреваемую некому поручиться, иначе возможен конфуз.

Чтобы приготовить яд против белых драконов, потребуется оружие, использовавшееся в смертельной дуэли. Орудие убийцы следует кипятить в смоле, пока часы, по которым засекается время варки, не остановятся. Тогда его нужно немедленно извлечь и заменить на оружие убитого, после чего продолжать кипятить смолу, пока часы снова не пойдут. Если все сделано правильно, то, когда смола остынет, она станет пригодна для травли белых драконов любого возраста...

На этом я бросил чтение, взглянув на собственные часы и вспомнив, что до рассвета мне требовалось успеть ещё в одно место. Я отложил книгу, обернул шею шарфом, набросил на плечи пальто и спустился по лестнице, простонавшей под весом моих шагов почти в такт с неумолкающими обитательницами остальных тридцати шести комнат второго этажа дома, наполненного туманом.

4 Лавка Скабревского

В лавке Скабревского были собраны самые разные товары от бумажных полотенец до генеральских мундиров, от книг на церковнославянском до усилителей для бас гитар. Ассортимент брендов представлял из себя перечень немецких фамилий, хотя все было пошито и собрано в Азии. Скабревский скрупулезно заменял ярлычки "made in china" на "made in germany", клиенты об этом знали, но не смущались — не смотря на сомнительное происхождение, вещи оправдывали свою цену. Была у товаров Скабревского и другая особенность — на каждый был нанесен особый знак. Впервые я заметил его в виде крохотной нашивки на подкладке купленного у него пальто. Это был черный ромб с красной каймой и красной вписанной окружностью. Украдкой изучая вещи в примерочной сантиметр за сантиметром, я заметил подобные нашивки в незаметных местах почти на всей одежде. В церковнославянских книгах этот знак всегда можно было найти нарисованным карандашом в углу 33-ей страницы, на усилителях он был в виде наклейки на ручке громкости, на рукоятках садовых инструментов — попросту выцарапан. Скабревский мог подглядывать через эти ромбические глаза за своими покупателями и узнавать, что им нужно. Для этого ему было достаточно прикрыть свои воспаленные старческие веки. Когда я объявил лавочнику о своей догадке, он поднял меня на смех, но я остался при своём мнении, ведь как иначе объяснить, что несмотря на скромный ассортимент лавки, всякий её постоянный клиент знал по собственному опыту, что в ней всегда оказывалось именно то, что он искал?

С рассветом магазин закрывался, и Скабревский бесследно исчезал. Кое-кто полагал, что в лавке спрятана шахта лифта, пронзавшая Землю насквозь, а в противоположном полушарии находился точно такой же бутик, который тоже работал по ночам. Те, кто так говорил, сами на той стороне Земли никогда не были, а я знал, что старик днем спал, потому что боялся темноты и не мог заснуть по ночам. Я торопился в лавку потому, что до рассвета мне нужно было поговорить со Скабревским с глазу на глаз.

— Нет у тебя подержанных дуэльных пистолетов? — спросил я его, открыв стеклянную дверь за мгновение до того, как он задвинул бы засов.

— Смотря, кто собрался стреляться, — сухо ответил старик, — Ты нашел её?

— Да, но вернуть не смог.

— Кто же с ней сотворил такое? Не успокоюсь, пока...

Моя знакомая была внучатой племянницей Скабревского, и он тяжело переживал её смерть. Как ни странно, даже тяжелей, чем я. Мы с ней в последние месяцы очень сблизились, хотя и не до конца. У неё был острый синдром боязни прикосновений. Стоило задеть её плечом даже через зимнюю одежду, как госпожу Скабревскую бросало в дрожь. Говорят, такое бывает с теми, кто в детстве подвергался физическому насилию, но она никогда не рассказывала о своем детстве, а я не спрашивал. Меня такие отношения устраивали. Мои приятели сочли нас парой и стали меньше надоедать своим беспокойством относительно моей социопатии и возрастающей замкнутости.

По просьбе Скабревского, я снова пересказал обстоятельства её смерти. Я провожал её с деловой встречи, и мы решили погулять в парке. Говорили о воздухоплавании — такие разговоры у нас никогда не клеились, и ей это ужасно нравилось. Потом речь зашла о старике Скабревском.

У него имелся волшебный черно-белый телевизор, который он изредка посматривал. Все, что попадало на экран, на глазах превращалось в редкостную дрянь. Остроумные ситкомы, стоило их посмотреть Скабревскому, скатывались до туалетного юмора. Подающие надежды политики превращались в очередных марионеток в руках бандитского правительства. Спортсмены не справлялись со снарядами. Художественные кинофильмы прерывались экстренными сообщениями о терактах. Любая прямая трансляция оканчивалась каким-нибудь курьезом, или скандалом. Однажды, я просмотрел на его телевизоре кассету со свадьбы кузины, и меньше, чем через неделю узнал, что она подала на развод. В другой раз я поспорил с нашим общим со Скабревским знакомым о свойствах телевизора. Для проверки знакомый предоставил свое видео с рыбалки. Как и ожидалось, он превратился в негодяя, и не проставился в знак проигрыша, хотя его последующая рыбалка и оказалась сорвана внезапным приездом тещи.

Я предложил подключить старику кабельное телевидение, чтобы он реже смотрел новостные программы на центральном канале, чем рассмешил госпожу Скабревскую. Она засмеялась и умерла.

— Как так, умерла? Ты ничего не мог сделать?

— Конечно нет. У меня с собой не было инструментов. Мне оставалось только вызвать скорую. Её повезли сразу в морг.

— Ты не поехал с ней?

— В машине не было места, я воспользовался метро.

— Так ты узнал, что случилось? Не хочешь ли ты сказать, что она умерла от смеха?

— Скабревский, пойми. То, что её убило нам не по зубам. Просто оставь все как есть… Когда я ехал с инструментами к ней, каждый раз, оказываясь на нужной станции, я словно отключался на время остановки, и так и ездил туда-обратно, пока не догадался выйти на соседней. А потом ещё в морге, я поочередно принимал за неё трех мертвых мужчин и двух женщин и только, когда понимал причины их смертей — догадывался, что это наваждение.

— Но что показало вскрытие?

— Не было вскрытия. И не будет.

Старик закрыл глаза и наморщил лоб.

— Понятно… Но тебе что-то удалось узнать. Как её убили?

— Я знаю только, что у неё что-то случилось с зубами.

— С зубами? Что она ела перед смертью?

— В парке она ела какой-то пирог. Кажется, с грибами. Я сначала подумал, что она подавилась им от смеха, но… это оказалось не так.

Старик расспросил меня о деловой встрече, с которой я провожал госпожу Скабревскую.

— Прямо сейчас встреться с этими двумя. Выспроси все, что сможешь.

— Прямо сейчас? Я не спал сутки.

— Привыкай, такие, как мы, вообще не спят, — огрызнулся старик и выставил меня за дверь.

5 Два писателя

Шурберт и Флавио были вынуждены снова работать вместе. Их дебютный роман, снискав мировую известность, будучи дважды экранизирован, озолотил и ославил авторов. Флавио был мастером закрутить сюжет и нарисовать колоритных персонажей, но он совершенно не умел писать диалоги. Стоило его героям открыть рот, как они тут же теряли все свое обаяние. Шурберт безупречно перерабатывал реплики, приправляя их искрометным юмором, что и послужило основой их первоначального успеха. Разлад начался, когда авторы подписали контракт на сценарий к продолжению. Флавио в то время прочно сел на иглу и не мог приступить к работе, так что Шурберту пришлось практически все сделать самому. Когда Флавио вышел из реабилитационной клиники и, наконец, увидел новую картину, он был взбешен тем, в каком свете Флавио выставил всех его любимых персонажей. Особенно низко пала подруга главного героя, прообразом которой, как было известно общественности, послужила жена Флавио, и чья репутация оказалась под сомнением после выхода сиквела. Шурберт в свою очередь возмутился неблагодарностью мнимого соавтора, с которым, по контракту, пришлось разделить гонорар. Все это вылилось в непримиримую вражду. Когда Флавио узнал, что Шурберт готовится к дебюту с театральными пьесами, он вложил все свое влияние и все сбережения, чтобы убедить литературных и театральных критиков разгромить труды бывшего соавтора. Сам Флавио делал ставку на роман-космооперу, в котором не требовалось выписывать диалоги, так как главный герой, единственный выживший землянин, попросту не знал языков инопланентных рас, с которыми ему приходилось сталкиваться по ходу развития сюжета. Литературный мир не принял романа Флавио: Шурберт заплатил все тем же критикам, сравнявшим с землёй его пьесы, чтобы они также расправились и с книгой Флавио. В конце концов, оба писателя остались без гроша, наедине со своей ненавистью друг к другу и с миром, убежденным, ни Флавио без Шурберта, ни Шурберт без Флавио ничего толкового написать не способны. А у обоих ещё оставались неоплаченные долги, так что, вопреки своим желаниям, они взялись за следующий роман вместе.

Сразу после успеха первого фильма, писатели заказали у госпожи Скабревской совместный портрет за баснословную сумму. Портрет был закончен только на прошлой неделе и тут же доставлен литераторам. У тех не оказалось денег, чтобы за него заплатить. Как раз на той встрече, с которой я провожал госпожу Скабревскую, они должны были придти к какому-то соглашению. Мы никогда не разговаривали с художницей о работе, но я знал, что писатели так и не заплатили.

Дверь квартиры Флавио мне открыл Шурберт. Когда я заговорил о смерти госпожи Скабревской, его лицо сделалось похожим на прокисший суп.

— Вы её агент? — спросил Флавио из-за бильярдного стола.

Стол, очевидно, перекочевал сюда из каких-то более просторных апартаментов — в этой комнате он едва помещался.

— Нет.

— Тогда какого черта вам надо?

Левая губа писателя была пухла, как печень бегемота, а правая — остра, как китовый ус. Один глаз косил вниз, другой — на Шурберта.

— Я расследую обстоятельства её смерти.

— Вы следователь?

— Нет.

— Тогда кто вы, черт возьми, такой?

— Я экспериментатор.

— Экспериментатор? — Флавио отложил кий и перелез прямо по столу, оказавшись теперь со мной по одну сторону от замызганного сукна, — И что же за эксперименты вы проводите?

— В основном над людьми. Хотите поучаствовать?

Флавио расхохотался, брызжа коричневатой слюной, а Шурберт мрачно покачал головой и сказал:

— Если Вы имеете в виду эксперименты с наркотиками, то Флавио в завязке уже полгода.

Вместо ответа я поставил на стол саквояж и стал по одному выкладывать под свет ограненных зелёными абажаруми ламп свои инструменты. Их было всего пять: стеклянный молоточек, щипцы с фарфоровыми рукоятками, пятиугольный напильник, длинная спиральная игла и белый камень неправильной формы. Литераторы заворожено следили за моими действиями.

— И для чего все это… оборудование? — наконец не выдержал Флавио.

— Для моих экспериментов… Вот, взгляните.

Я сделал вид, что протягиваю щипцы писателю, тот машинально потянулся за ними, металлические губы сомкнулись на ногте его большого пальца, и я легко сорвал ноготь, словно это был цветочный лепесток. Пока Флавио, не почувствовавший никакой боли, с изумлением рассматривал палец, я ударил стеклянным молоточком по оторванному ногтю, и комнату заполнила чудесная переливчатая фа-диез. От этого звука проснулся взъерошенный попугай, спавший в проволочной клетке в углу комнаты, и тут же заклекотал: "Маргоша, я тебя люблю!".

Маргорита — так звали жену Флавио, которая развелась с ним после выхода второго фильма. Флавио лично с усердием обучал птицу говорить, и подарил её Маргоше, когда делал предложение. После развода Марго заставила писателя забрать птицу, и тот не решался от неё избавиться, хотя постоянные любовные признания попугая и выводили Флавио из себя.

— Превосходный ноготь, — одобрительно сказал я, и несколько раз прошелся по кромке напильником, после чего ударил по нему снова. На этот раз прозвучала отчетливая соль, — Но теперь намного лучше.

Произнося это, я приложил ноготь к изувеченному пальцу Флавио, и тот прилип, словно его и не вырывали.

— А, так вы фокусник, — писатель улыбнулся так широко, что я испугался, как бы не треснул его кривой рот, — Так бы сразу и сказали. Но что вам от нас нужно, я так и не понял.

— Что вы решили со Скабревской на счет портрета?

— Портрета? — у Шурберта стало подергиваться правое ухо от злости, — Вы тоже осмеливаетесь называть эту мазню портретом!

— Честно говоря, я не видел самой картины, но...

Шурберт прервал меня на полуслове и потащил за руку в кухню, где прямо над плитой висел огромный холст. На картинах такого рода, как правило, каждый видит что-то своё. Я разглядел два гниющих куска мяса. Над одним висел зеркальный шар — над вторым нечто похожее на вывернутую наизнанку улитку.

Скабревская начала карьеру художницы, рисуя порнографические комиксы для мужских журналов. Потом её работами заинтересовался один криминальный авторитет, и ему взбрело в голову заказать у Скабревской эротический портрет. Он остался доволен и порекомендовал портретистку своим друзьям, среди которых оказалась масса политиков, кинозвезд и крупных предпринимателей. Вскоре они все выстроились в очередь за портретом от Скабревской, потому что вешать её работы в гостиной вошло в моду. В последнее время художница все больше и больше стала отходить в своих работах от реализма. С того дня, как она изобразила министра здравоохранения сгорбленной кляксой посреди чистого холста, её популярность стала стремительно угасать.

— Знаете, сколько она хотела стрясти с нас за эту дрянь? — трясся от негодования Шурберт, тыча липким пальцем в картину, — Я сказал, что она не получит ни копейки, и вернет задаток, а это посмешище пусть забирает.

— А что ответила она?

— Она сказала...

Шурберт замялся, и Флавио ответил за него:

— Она сказала, что картина останется у нас, и если с ней что-то случится, пока мы не расплатимся, то с нами тоже что-то случится. Мне кажется, она нам угрожала, господин… Как вы говорите, вас зовут, господин фокусник?

— Экспериментатор, — поправил я, — Я не представлялся и не собираюсь этого делать, потому что мы видимся в первый и последний раз. И чем же закончилась ваша встреча со Скабревской?

— Я предупредил её, что как только мой адвокат возьмется за это дело, ей придется вернуть задаток, — заметил Шурберт, — Видите, нам не было резона убивать госпожу Скабревскую — она была должна нам денег.

— Вы по-прежнему в состоянии оплачивать услуги адвоката?

— Вы бы не спрашивали такие глупости, если бы прочли хотя бы одну главу нашего нового романа. Это просто бомба. Этот бездарь опять заработает на моем сюжете миллион, — усмехнулся Флавио, ставя чайник на плиту, — Хотите чаю? Выпьем по кружке, а Вы расскажете нам, в чем секрет фокуса.

— Секрет прост. Госпожу Скабревскую убили. Я проверил, нет ли у Вас под ногтями её крови. Крови не оказалось. Сейчас аналогичную проверку предстоит пройти господину Шурберту.

Я поймал взгляд писателя — это был взгляд человека, внезапно почувствовавшего себя в смертельной опасности. Он выскочил из квартиры пулей, уронив в прихожей шкаф так, что он перегородил бы мне дорогу, вздумай я преследовать Шурберта. Через минуту под окнами взревел двигатель его машины. Покидая Флавио, я стукнул молоточком по клюву попугая, и тот навсегда замолчал.

— Это вместо извинений, — бросил я писателю напоследок.

Трусливый Шурберт все только запутал. Усталыми движениями я закутался в шарф и пальто. До дома надо было проехать ещё четыре станции. Я решил перебить сон едой и взял в ларьке на углу пирог с грибами. Что бы ни убило мою подругу, пирог был не при чём.

6 Измена

— Да к вам зачастили гости, — устало улыбнулся мне крупье, — Вон, та дама за слот-машиной. Дожидается уже третий час. Я предложил ей сыграть в рулетку, но ей выпал 34-ый номер.

— 34-ый же не выпадает.

— Должно быть это какое-то недоразумение. Я дал ей пару монет в качестве компенсации...

За одноруким бандитом сидела та девушка из морга. На ней был больничный халат и больше ничего. Она неустанно дергала однорукого бандита за рычаг, но не выигрывала и не проигрывала. На меня она не обращала внимания, пока я распоряжался, чтобы ей принесли выпить.

— Как ты нашла меня?

— По запаху.

— Зачем ты пошла за мной?

— А что мне ещё оставалось делать?

— Чего ты от меня хочешь?

Она изящно повернулась на барном стуле, и мне стал понятен ответ на последний вопрос.

— Это невозможно. Это будет оскорблением по отношению к той, кому принадлежало это тело.

— Эй! Соображай быстрей! — она помахала рукой перед моими глазами, — Теперь в этом костлявом теле живу я. А я хочу любви.

— Ну, вот и отправляйся к своему мужу.

— Как ты узнал, что у меня есть супруг? — опешила девушка.

— Холостых не пускают за рулетку в этом доме.

Девушка задумалась.

— Я не могу вернуться к нему в таком виде.

— Согласен. Я удивлен как тебя сюда-то пустили в таком виде. Пойдем, поднимемся в номер, я одолжу тебе что-нибудь из одежды...

— Я не это имела ввиду, — перебила она, — Мы теперь с ним не сможем быть вместе.

— Само собой, он тебя не узнает, но попробовать объяснить ему, кто ты такая на самом деле, однозначно стоит.

— Да нет же, идиот. Он узнает и найдет меня где угодно. Беда в том, что теперь я не могу превращаться. Поэтому я и не могу быть с ним. Поэтому мне придется искать любви у людей. И он об этом узнает, а когда узнает, то захочет убить. Возьмет здоровенный камень и раздавит им меня. Как по твоему, не будет это оскорблением той, кому принадлежали эти кости?

Настал мой черед задуматься.

— И как скоро у него начнут расти рога? — наконец спросил я.

— Уже начали… Не делай такое лицо. Я ещё ни с кем не спала, но я уже мыслю об измене и этого достаточно.

— Ты говоришь об этом спокойно. Ты знаешь способ спастись от его гнева?

— Конечно. Ты поможешь мне.

— Ты думаешь, я стану охотиться на твоего супруга?

— Ой, ну какой же ты глупый, — она легонько толкнула меня, — Как, ты думаешь, он узнает о моей измене?

— Учует?

— "Учует", — насмешливо повторила она, — Он увидит рога. Ты отпилишь их, пока он спит, и он ничего не узнает. Здорово я придумала?

7 Враг

Белая драконица сидела у меня на кровати и листала учебник по охоте на драконов.

— Такие несуразности у тебя тут понаписаны. Однако же, горазд ты спать. Уже шестнадцатый час лежишь без движения. Вот и белые драконы, я имею в виду самцов, любят уходить в спячку на год, на два. Самки такой дурной привычкой не страдают и, приняв человеческую форму, отправляются на поиски лекарств от скуки.

— И находят?

— Ещё как. Самое проверенное средство от драконьей скуки — это, конечно любовь. Оно же и было самым распространенным, пока драконы не стали обращать внимание на свои рога. Нынче, стоит дракону проснуться, так он сразу летит смотреться в воду. Если видит, что из головы торчат рога, то тут же хватает камень побольше, да запускает им в свою драконицу, которая тем временем предается любви в какой-нибудь башне.

— Так значит, "драконий камень" — это выдумка? Нет у драконов такой игры?

— Естественно, нет. И рецепт яда — полный бред. Твой сэр Валисандр — обыкновенный шарлатан.

— А как же тогда на самом деле готовится драконий яд?

— Так я тебе и сказала.

— Ладно, извини, что спросил. Кстати, как к тебе обращаться, у тебя есть имя?

— Нет. И у тебя его нет. Есть только способ обращения к физической оболочке, в которой ты заперт, но не отождествляй эту оболочку с собой, и её имя со своим.

— А как ты умерла?

— Меня сбил грузовик.

— Кто был за рулем?

— Не знаю. Разве это важно? Он виноват в моей смерти не больше тех, кто построил этот грузовик, или тех, кто проложил дорогу, на которой мы столкнулись. Точно так же, как в твоей смерти, которая наступит, если ты откроешь эту дверь, виноваты те, кто изобрел, изготовил, или доставил владельцу револьвер, который тебя убьет.

Моя рука застыла в миллиметре от дверной ручки. Хорошо, что в двери не было зрачка, иначе моя тень закрыла бы оконный свет и в меня уже выстрелили.

— Откуда тебе известно про револьвер? — я шептал сквозь дрожащие зубы.

— Запах оружейного масла и щелчок предохранителя. Ты такой невнимательный.

Я выбрался на карниз и прошел по нему, обогнув угол дома, до 19-го номера, окно которого было открыто. За мной беззвучно проскользнула и драконица. Прекрасная Марианна мирно дремала на груди у Флавио. Дверной замок скрипнул, и Флавио на секунду проснулся, оглядел комнату и тут же уснул опять. Это обстоятельство меня весьма огорчило, ведь я обещал писателю, что мы больше не увидимся. Какого черта его вообще пустили к Марианне, он же разведен? Тем более с такими губами. Я так и не могу взять в толк, в чем суть этой рулетки. Я осторожно выглянул за угол коридора и обомлел. Перед моим номером стоял на четырех колесах передвижной гардероб, а висящее на нем пальто держало в вытянутом рукаве перчатку, сжимавшую револьвер, направленный на дверь. Я подошел ближе.

— Это не опасно? — спросила драконица, прячась за моей спиной.

Я проверил карманы пальто и вытащил из нагрудного запечатанный сургучом конверт. Рукав сразу обмяк, а оружие вместе с перчаткой упало на пол. На сургуче была выдавлена литера "S" с верхним кончиком, стилизованным под змеиную голову. В противоположном конце коридора показалась Шерри. Тучная негритянка вечно раздражала меня ношением столь неподходящего ей имени, хотя вряд ли оно было настоящим, учитывая род деятельности служанки. Шерри занималась чисткой одежды посетителей дома заполненного туманом, от порчи.

— Чье это пальто, позвольте поинтересоваться? — спросил я.

— Господина Флавио, — негритянка подозрительно уставилась на утопающий в ворсистом ковре револьвер.

— Будьте осторожны с этим пальто. Оно пыталось меня убить.

Я рассказал ей что случилось. Она пригласила пройти с ней и покатила гардероб в подсобку. Драконица следовала за нами тенью. Я не был уверен, что негритянка её видела. У рабочего стола Шерри стояло ведро, заполненное нашивками Скабревского, которые она отдирала от одежды постояльцев.

— Когда я везла гардероб мимо Вашего номера, мне вдруг захотелось на минутку забежать в дамскую комнату. Я оставила вешалки здесь, а сама отлучилась. Но вот в чем дело, дверь заклинило, и я не смогла выбраться. Звала на помощь, но никто не откликнулся. А потом, дверь вдруг поддалась. Видимо, как раз, когда вы вынули письмо из кармана, — объясняла Шерри, разглядывая складки пальто с помощью выпуклой линзы и дымящейся палочки.

— Ну и что все это значит? — проронил сквозь зубы я.

— Тот, кто хочет вас убить — мастер. Он может подстраивать сложные цепочки событий очень скромными средствами. Пальто чисто. Вся дрянь скоплена в этом письме. Не открывайте его, а сразу сожгите.

Я пренебрег советом негритянки и вскрыл конверт, но перед этим вернулся в номер и долго вглядывался в отражение.

— Что ты делаешь? — спросила драконица.

— Запоминаю черты своего лица.

— Зачем?

— Так будет проще.

Печать ломать я не стал, а вместо этого, разорвал бумагу острым концом спиральной иглы. Внутри был сложенный вчетверо листок бумаги, пахнувшей серой, нашатырем и жженой резиной. Текст я читал тоже через зеркало, хоть это и было неудобно, сжимая при этом в левой руке белый камень неправильной формы, который после прочтения стал тяжелее на несколько грамм.

Если вы, тот, кто называет себя Экспериментатором и ищет убийцу госпожи Скабревской, читаете эти строки, значит я Вас сильно недооценил. Приходите в ближайшее воскресенье на премьеру пьесы Василия Шурберта "Развод с драконом". Там Вы меня встретите.

Подписи не было.

8 Поездка

— Все, можешь снимать очки, — сказала драконица, вытащив из моего уха орущий голосом Роберта Планта наушник-затычку.

Это было условием нашей поездки: я не должен был знать, где скрывается белый дракон, поэтому весь путь проделал в закрашенных гуталином очках, закрывавших обзор на 180 градусов, и непрерывно слушая музыку. Мы ехали больше восьми часов, и я успел добраться до десятого альбома Led Zeppelin. Четыре часа на поезде, три — на машине. Она покупала мне билеты и вела за руку, пока я опирался на трость, изображая инвалида. Последний час мы шли пешком.

— Где это мы? — машинально спросил я, понимая, что мне не ответят.

Мы стояли на ровном горизонтальном плато. Позади змеёй вдоль ущелья вилось абсолютно пустое шоссе, впереди солнце садилось на вершину остроконечного утеса, точно преступник на кол. Теперь мы пошли быстрее. Я поймал себя на мысли, что на каком-то уровне подсознания все равно отождествляю драконицу с госпожой Скабревской, несмотря на резкие различия в их мимике, нивелирующие прочее сходство. Иначе бы я не доверил ей роль поводыря.

— Почему ты не захотел поговорить с этим Флавио про письмо? — спросила драконица.

— Я обещал ему, что мы больше не увидимся. К тому же он не имеет отношения к смерти Скабревской.

— Ты думаешь, литера "S" означает "Shurbert"?

— Конечно нет, — я укоризненно посмотрел на драконицу, — Совершенно ясно, что означает "S".

Она задумалась на минуту, а потом молвила:

— Это значит "Scubrevskaya". Тебя хочет убить неупокоившийся дух госпожи Скабревской.

— Что? Нет! Зачем?

— Это месть.

— За что?

— За то, что ты убил её.

— Убил? Зачем мне её было убивать?

— Ты хотел с ней интимной близости, а она не желала к тебе прикасаться. Поэтому ты убил её и поселил в её тело другую душу.

Я остановился, пораженный мыслью, что старик Скабревский, скорее всего, должен подозревать то же самое. Я внимательно посмотрел в глаза драконице.

— Я не убивал её.

Та только усмехнулась.

— Не надо смотреть на меня так, словно хочешь прожечь дырку. В этом деле мы на одной стороне. Если её призрак так мстителен, то может достаться и мне, а я больше не хочу умирать, ибо уже вряд ли снова попаду в рай.

Мы продолжили путь, а во мне начало расти липкое ощущение, что драконица лжет обо всем. И про рай, и про драконов, и про то, кто она такая.

9 Золотые драконы

— В пути я успела дочитать всю книгу, — драконица имела в виду учебник сэра Валисандра XVI, — зачем она тебе?

Я вкратце рассказал.

— И что, эти драконы на твоем чердаке так уж тебе мешают?

— Да, они довольно-таки назойливы, — сухо ответил я.

— И что за рогом белого дракона следует в твоем списке?

Дальше в списке незнакомца с татуировкой на лице значилось сердце золотого дракона. Вот, что о них говорил учебник сэра Валисандра.

Золотые драконы

Именно из-за этих созданий возникло популярное заблуждение, что в каждом драконьем логове хранятся несметные сокровища. В действительности у драконов нет денежной системы и понятия торговли, и их совершенно не интересуют ни золото, ни драгоценные камни, ни банковские чеки. Всех, кроме золотых драконов. На самом деле они вовсе не золотые, а грязно-серые, а свое прозвание они получили из-за повадки копить золото и другие драгоценности. Такое бессмысленное стяжательство объясняется не какой-то практической пользой, извлекаемой крылатыми тварями из драгоценного металла, а их религиозными убеждениями. Золотые драконы веруют, что будут жить вечно — пока что не один из них не умер от старости — и поэтому готовятся к концу света. Они веруют, что когда начнется светопреставление, в рай пропустят только тех, у кого будет достаточно средств, чтобы оплатить там пожизненный пансионат. В принципе, если рассматривать конец света, как некий катаклизм планетарного масштаба, от которого можно спастись только заблаговременно оплатив разработку и строительство межпланетного пассажирского транспорта и поиск подходящей для переселения планеты, подобные верования не так уж и странны. Но моему пращуру, сэру Валисандру IV было ничего не известно о возможности создания такого транспорта, поэтому он, возмутившись постоянными нападениями золотых драконов на инкассаторские караваны, собрал огромное войско и отправился в пустыню, в которой обитали чудовища. Этот поход окончился полным истреблением золотых драконов. Сердце их вожака сэр Валисандр IV вырезал собственными руками. Оно оказалось таким большим, что драконоборец сделал из него люльку для своего сына, сэра Валисандра V. Тот вырос крепким и сильным воином. Ему улыбались и счастье в охоте, и прелестнейшие из дев, но однажды, когда он руководил травлей выводка молодых синих драконов, он сам превратился в чудовище и перебил всех, кто следовал за ним. Позже та же участь постигла и всех его отпрысков, рожденных прелестнейшими девами. Так популяция золотых драконов восстановилась, но новое поколение стало действовать гораздо скрытнее. Их стало труднее выслеживать, они перестали нападать на инкассаторские караваны. Они лежат в своих пещерах, выдумывая изощренные финансовые махинации, которые потом проворачивают через третьих лиц...

— Ты бы могла помочь мне найти золотого дракона?

Драконица покачала головой.

— Уясни, наконец, что я не буду помогать тебе убивать драконов. Это не этично. Да, мы, белые, презираем золотых за их скупость и коварство. Но показать тебе их место обитания… это все равно, как если бы ты скормил Шерри собакам просто потому, что она другого с тобой цвета кожи. Валисандр обвиняет нас в заносчивости, и да, мы такие. Мы расисты и мы верим в свое превосходство, но мы относимся другим расам лишь со снисхождением, а не с ненавистью.

— А что было бы, если бы те, кого вы презираете, поработили вас? Что бы осталось от вашего снисхождения?

Оставшуюся дорогу до своей пещеры драконица размышляла над этим вопросом.

— Если бы им это удалось, тогда бы они уже были достойны восхищения, а не презрения.

— То есть ты готова восхищаться скупостью и коварством, если таково оружие победы их нации?

Она остановилась и уставилась на башмаки, которые ей одолжила прекрасная Марианна.

— Я все равно не скажу тебе, где живут золотые драконы. Мы пришли.

Тьма пещеры заглотила наши немощные тела.

10 Тишина

Я ступал так осторожно, как мог. Когда мы спустились достаточно глубоко, я даже перестал слышать, как идет время. Но у драконицы было свое мнение на этот счет. Её кисть обвилась вокруг моего запястья и повлекла к выходу из пещеры.

— Ты просто ходячая драм-машина, — упрекнула она меня.

Она вытащила из моего рукава заводные часы и бросила их в траву. Потом свила из той же травы мне что-то вроде больших мягких бахил и заставила надеть.

— Успокой свое сердце, иначе нас услышат, — предупредила она.

— Когда я начну отпиливать рога, шума будет намного больше.

— Уши белого дракона узконаправленны. Когда он ложится спать, он поворачивает их ко входу в свое логово. Того, что происходит за его спиной, он совершенно не слышит. Рога растут позади ушей, так что не беспокойся об этом. Главное — незаметно зайти ему за спину. А мы не сможем этого сделать, пока твое сердце так колотится.

Она уложила меня на мягкую траву и дождалась, пока я усну, глядя на облака, томящиеся за решёткой её бровей. В полусне, она подняла меня и повела во тьму пещеры. В темноте она помогла мне нащупать два упругих рога. Я расстегнул саквояж, вытащил пятиугольный напильник и принялся за дело. Когда все было кончено, она опять уложила меня, на этот раз прямо на спину дракона, и шептала мне в ухо что-то рассыпчатое, пока я не уснул, а потом повела меня прочь из пещеры. Снаружи меня снова ждали временная слепота и восемь с половиной часов Led Zeppelin. В дороге мне не давали покоя мысли о трактовке буквы "S". До того, как я услышал ужасающую версию своей спутницы, я легкомысленно полагал, что она всего лишь означает "Satan".

11 Полиция

Не смотря на слепоту и глухоту, я понимал, что мы в двух шагах от дома заполненного туманом, когда драконица больно сжала мое запястье. Я спустил очки на нос и увидел две машины с мигалками, преградившие нам путь. Пришлось сменить Bonzo’s Montreux на вой сирены. Из машин выскочили люди с лицами, словно вылепленными из грязи. Жерла автоматов нацелились на мою грудь, и мне предложили сесть в машину. Я прекрасно понимал, кто эти люди, поэтому шепнул драконице на ухо всего два слова и покорился им. Отдал ей трость, очки и плеер и сел на заднее сидение, обнимая саквояж, который у меня тут же вырвали из рук. Полицейские не разговаривали со мной в машине, но один из них всю дорогу нюхал мои ребра носом автомата. Мы остановились на мосте и меня попросили выйти. Я понял, что будет дальше.

Меня подвели к краю моста. Я посмотрел вниз и увидел в воде отражение себя и полицейского, угрожавшего мне автоматом.

— Прыгай, — сказал он.

С такой высоты я точно разбился бы о воду, к тому же я не умел плавать, и, скорее всего, им это было известно. Я ничего не ответил, потому что в этот момент сосредоточился на другом. Я внимательно рассматривал отражение полицейского и вспоминал на нём свои черты лица.

— Давай! — крикнул он, и я вспомнил, как выглядит мой нос.

Полицейский развернулся и тремя короткими очередями расстрелял своих напарников. Потом засунул дуло себе в рот и нажал на курок. Тогда я снова услышал, как идет время. Я вытащил из разбитого окна полицейской машины свой существенно потяжелевший саквояж. Если раньше в мою голову заползали сомнения, то теперь я знал, что означает литера "S" наверняка. Вернее, думал, что знал.

12 Грех

"Лавка Скабревского," — эти два слова я шепнул драконице. Я знал, что как только полицейские умрут, она окажется в опасности, но старик сможет защитить её. Если захочет. Я спустился в метро и поехал к нему.

Когда Скабревский учил меня пользоваться инструментами, он в первую очередь попросил вкрутить спиральную иглу в сердце серийного убийцы. Конечно, только в сердце его фотографии, распечатанной с кадра кинопленки, которую мы просмотрели по черно-белому телевизору. Вывинчивая иглу из продырявленной фотокарточки, я ощутил, как в другой руке тяжелеет почти невесомый до этого белый камень.

— Что это было?

— Ты перенес грех с этого человека в камень.

— Что это значит?

— Грех — это что-то вроде займа, за который придется расплачиваться после смерти. Или, точнее, за который можно и не расплачиваться при жизни. Теперь убийца свободен от долгового обязательства.

— И что же теперь будет?

Через два дня мы узнали, что убийца повесился на собственном балконе с помощью бельевой веревки.

— Для чего все это было нужно? Мы могли просто передать пленку полиции.

— Тогда бы у них возник вопрос: откуда она у нас. А так, ты узнал, как работает эта штуковина.

— Выходит, спираль и камень заставляют искупить свои грехи кровью?

Старик раздраженно покачал головой.

— Нет. Об искуплении речь не идет. Самоубийство — это тоже грех, и оно тоже прибавляет веса камню. Речь идет об освобождении от способности сосуществовать со злом и в форме зла, способности грешить в кредит. Зло существует только в кредит. Запомни это.

Когда он объяснял такие вещи, мне казалось, что я понимаю ход его мысли, но стоило попробовать воспроизвести логику Скабревского — я всегда вставал в тупик.

— Но кто же тогда будет платить недовыплаченные проценты по кредиту?

Старик посмотрел на меня серьезно и вкрадчиво ответил:

— Мы с тобой.

Похоже, процентов накопилось столько, что мной заинтересовались коллекторские агенства. Сначала прислали угрожающее письмо, затем — полицейских. Действуют по отработанной схеме, а? С каждым витком приходится влезать в ещё большие долги… А что, если и смерть Скабревской — часть всего этого? Но есть ещё Шурберт. И про драконов не стоит забывать...

Драконицу я застал пьющей фруктовый чай перед телевизором Скабревского. Сам хозяин лавки сидел напротив, прикрыв глаза и пристально изучая гостью тысячами ромбовидных нашивок, выглядывавших с каждой магазинной полки. Старик выглядел так напряженно, словно ему переезжал ногу автомобиль. На экране транслировали передачу эстафеты несения олимпийского огня. Факел в руке бегуна погас в прямом эфире, и он трясущейся рукой безуспешно щелкал перед струей газа зажигалкой.

— А я придумала, как раздобыть сердце золотого дракона, — шепнула мне драконица, — Нужно найти ту люльку из учебника.

— И где же её искать?

— У охотников на драконов, разумеется!

— Но никто не знает, где они прячутся.

— Я знаю...

Скабревский окликнул меня и позвал в подсобку.

— За ней приходили? — спросил я первым делом.

— Нет, за ней даже не было слежки. Кого ты боишься?

Я протянул старику порванный конверт с печатью. Дважды перечитав письмо, он снял с правой руки часы и протянул мне. Часы Скабревского уже давно снискали дурную славу. Они не шли, но стрелки указывали на время, в которое случится какая-нибудь неприятность. Не обязательно сегодня, может быть через сутки, двое, трое, но рано или поздно, в момент, указанный отмеченный заостренными стрелками, что-то случается. Кто-то может разбить стакан или порезать палец, или телевизор Скабревского, который, несомненно, был с его часами в сговоре, мог объявить о теракте, или о начале войны. Затем стрелки, как голодные стервятники, переползали на новое место и застывали, поджидая очередную неурядицу. Поначалу мы думали, что старик разыгрывает нас, подстраивая несчастные случаи, а затем незаметно переводя часы. Однажды он позволил молоку убежать как раз в указанную часами минуту.

— Лучше пожертвовать им немного молока, чем рисковать кровью, — мрачно кивнул он на выцветший циферблат.

Теперь этот опасный спутник достался мне. Скабревский наклонился и шепнул на ухо.

— Я понятия не имею, кто она. Но она лжет, в этом нет никаких сомнений.

13 В путешествие опять

Она настояла на том, чтобы вдвоём выкупить целое купе. За окном неутомимо сменялись унылые пейзажи.

— Хочешь, я отгадаю твою смерть? — предложила драконица.

— Зачем?

— Ну, так. Чтобы скуку развеять. Уколи палец иглой.

Она вытащила булавку откуда-то из-под юбки. Я запротестовал.

— Мою кровь ты видел, а свою не хочешь показывать? — наморщила она очерченные углём брови.

Пришлось уступить. Она вырвала листок из тетради, в которой неизвестными мне буквами, идущими справа налево, описывала впечатления от поездки, и попросила поводить по нему раненым пальцем. Я хотел изобразить лежачую восьмёрку, но кровь закончилась как раз, когда я завершил первую петлю, так что получилось что-то вроде сперматозоида с изогнутым хвостом. Драконица разыскала в сумочке карандаш и принялась очерчивать мою кровь замысловатыми геометрическими фигурами, именуя их углы разными символами. Я заметил значки созвездий рака, льва и скорпиона, хотя мой знак — весы.

— Тебя загрызет собака, — наконец резюмировала она.

— Так я умру?

— Нет. Потом ты замерзнешь от холода и потери крови. Хорошая смерть. Медленная, но безболезненная, если не считать собаку.

— Менее болезненная, чем когда тебя сбивает грузовик?

Она задумалась.

— В моем случае, я умерла раньше, чем ощутила удар.

Через пару часов мы уже пробирались по переулкам принимавшего холодный душ города к конечной цели нашего путешествия. О зонтах мы не позаботились, и мне пришлось держать пальто у нас над головами. Фобия госпожи Скабревской никогда бы не позволила ей идти вот так, прижавшись к другому человеку. Она бы охотнее отдалась на растерзание самому беспощадному ливню.

— Я так и не понял, откуда тебе известно местоположение тайного убежища охотников на драконов? — спросил я, когда мы оказались перед массивными воротами и вывеской "Община адвентистов 27-ого дня".

— Я же сказала, я однажды была здесь.

— Как ты сюда попала?

— Меня схватили по подозрению в том, что я — оборотень. Белая драконица, воплотившаяся в деву.

— И что же… тебя не раскрыли?

— Нет, — отрезала она и, стиснув зубы, надавила на кнопку звонка.

Глаза молодого человека в галстуке цвета голубиного помета, вышедшего нас встретить и попытавшегося предложить какие-то брошюры, округлились, когда драконица извлекла из моего саквояжа завернутые в газетную бумагу рога и с серьезным видом произнесла:

— Мы — охотники на драконов, и мы раздобыли вот это.

ЧАСТЬ 2

1 Музей

Сквозь залы музея нас вел осанистый мужчина с закрученными кверху усами, назвавшийся сэром Валисандром XXI. В первой комнате мы увидели пятнадцатиметровый хвост синего дракона, к которому были подведены электроды, и который можно было привести в движение. Драконица нажала на кнопку, и хвост резко взмахнул с характерным свистом.

— Как вам наверняка известно, самки синих драконов созывают этим звуком детенышей на кормежку. Установку, которую вы можете лицезреть, мой отец, сэр Валисандр XX, соорудил для ловли молодых синих драконят. С помощью этой приманки он полностью истребил драконьи прайды в Сибири, Перу и Мозамбике. Более сотни голов. Сначала ловил сетью прилетавших на свист детенышей, а затем жарил их живьем, выманивая криками драконят уже взрослых особей. Молодые дракончики весьма вкусны в отличие от старых. Раньше мы угощали посетителей синедраконьими консервами, но пару лет назад они закончились. Что поделать — вид истреблён.

Я отчетливо услышал, как при этих словах у моей спутницы захрустели костяшки пальцев, но Валисандр был так увлечен рассказом, что, конечно же, ничего не заметил. Следующая комната была вся увешена головами драконов. Одних только белых я насчитал двадцать две.

— Удивительные существа, — торжественно разглагольствовал наш гид, — их тела после смерти не обращаются в прах. Некоторые из этих голов были отрублены больше трех веков назад, что не помешало им прекрасно сохранится до сегодняшнего дня без всякого бальзамирования. Практически как мощи святых. Разве что не благоухают.

Мне показалось, что драконица с трудом справляется с рвотными позывами. В следующем зале нас ждали десятки мозаичных картин, выложенных чешуёй драконов разных цветов. Сюжеты были самыми разнообразными, но Валисандр подвел нас к огромному полотну, изображавшему девушку, красота которой могла бы сравниться лишь с красотой госпожи Скабревской.

— А это — та самая художница, из-за которой началась война с красными драконами. Вы, безусловно, осведомлены о подробностях той кровавой истории?

— Разумеется, — сухо ответил я.

В следующем зале была устроена выставка драконьих яиц. Яркость и причудливость их раскраса больше подошли бы пасхальному торжеству, чем кладбищу мертвых эмбрионов.

— Все яйца настоящие, — с гордостью завил Валисандр, — украдены из драконьих гнёзд. Конечно же, ни одному из них не суждено вылупиться. Мы заливаем в яйца смесь ртути и серной кислоты. Это смертельно для зародышей любых драконов.

Дальше была комната, заполненная сверкающими когтями и клыками драконов.

— "Остры, как женский язык, и незатупляемы, как моя мысль" — так говорил о драконьих зубах мой пращур, сэр Валисандр XVIII. Печальная и поучительная история о гордыне и невежестве. Он сделал бритву из зуба зелёного дракона и пользовался ей без перезаточки семнадцать лет. Нахваливал её при каждой удобной возможности, щеголяя гладко выбритыми щеками. А потом порезался и мгновенно умер. Он не знал, что зеленые драконы ядовиты.

Потом нам показали зал доспехов охотников на драконов. Среди прочих мы увидели и огороженную стеклянными стенками восковую фигуру сэра Валисандра I, закованную во внушительную броню. Если бы на меня надели один только такой шлем, то я уже не смог бы сдвинуться с места. Сложно представить, насколько могуч был Валисандр I, если конечно это были его реальные доспехи.

В следующем помещении были собраны разнообразные редкости, вроде камней из почек желтых драконов и собственноручно подписанного черным драконом акта дарения своей правой задней лапы сиротскому приюту. Там, как и ожидала драконица, мы нашли и колыбель Валисандра V-го.

Согласно её плану, мы собирались передать в собственность музея рога её супруга. Она сразу намекнула об этом человеку в мерзком галстуке, поэтому нас и приняли так тепло в этой обители греха и глупости. Мне поначалу не хотелось отдавать рога этим шарлатанам, но её довод меня убедил.

— Тебе в любом случае придется воровать сердце. Ничего страшного, если рога полежат вместе с ним.

На мои осторожные расспросы о второй части учебника по охоте на драконов Валисандр отвечал крайне неохотно.

— Её уничтожили. Охотники сочли её вредной. Она подталкивала нас к борьбе с тем, с чем нам не удавалось справиться. Зачем пытаться совершить то, что до этого не мог никто? У нас есть проторенные маршруты, хорошо проверенные методы — это первая книга. Вторая была полна мифов и иллюзий. Убийственных иллюзий. Столько первоклассных охотников погибло из-за них. Мы больше не боремся с тем, чего не можем одолеть, наше кредо возмужало, и мы искоренили воспоминания о прошлых ошибках.

— А если эта ошибка встает поперек горла? — шепнул я себе в усы.

— Значит, на этом горле надо завязать петлю, — ответил он, словно читая псалом.

В благодарность за наш подарок музею Валисандр предложил взять нас на ближайшую охоту.

— Мы выследили красного дракона! — объяснял он нам, распаковывая папку с документами, — Где же его фото? Сейчас, сейчас...

— Они же все вымерли, — удивился я.

— Не вымерли, а истреблены, — поправил Валисандр, — Все, кроме одного. Как вы хорошо осведомлены.

Я с опаской оглянулся на драконицу. Она была бледна как Скабревская во время давки в метро.

2 Смерть в колодце

Красные драконы до поры до времени были известны, как одни из самых мудрых рептилий, поэтому они старались не взаимодействовать с людьми, и мы не знали о них ничего до одного знаменательного события, о котором далее и пойдёт речь. Один из самых древних и мудрых драконов однажды влюбился в человека. Не в самого человека, конечно, но в ход мыслей малоизвестной художницы. Ему стала невыносимо осознание, что однажды этот невероятный и неповторимый ход мыслей прервётся. И у него возникла мечта. Мечта о бессмертии для неё. А существо с мечтой подобно испорченному детонатору: либо не сработает вовсе, либо сработает не так, как нужно. И влюбленный отправился за советом к самому древнему и мудрому красному дракону, и спросил: "можно ли избежать смерти?" Старик ответил так:

— Есть заклинания, которые можно произнести лишь однажды… Есть колодец, утопившись в котором можно обрести бессмертие. Но он работает только один раз.

Дракон долго рассуждал, глядя на картины возлюбленной, собранные в его холодной пещере, и тайно выкупленные через подставных лиц, — не стоит ли самому воспользоваться колодцем. В конце концов, он решился, ворвался в гостиную дворца, в которой давали бал, по случаю презентации её новой картины, поубивал огненным дыханием всех, у кого хватило глупости обнажить шпагу, схватил художницу и отнес прямо к жерлу колодца. Утопив девушку, дракон ожидал её воскресения 23 года. Мудрейший из красных драконов разрешил его сомнения так:

— Ты знал, что заклинание работает один только раз. Используя его, ты рисковал, зная, что если кто-то воспользовался им раньше, то оно бы не сработало. Очевидно, твой риск не оправдался.

Через несколько сотен лет влюблённый заметил, что все его сверстники постарели, их рога обвисли, крылья отшелушились, но сам он все ещё ощущал себя в расцвете сил. Тогда он догадался.

— Как на самом деле работает колодец? — спросил он, вцепившись обеими лапами в горло мудрейшего из красных драконов.

У того уже ослепли оба глаза и отвалились оба крыла. Он был настолько дряхл, что даже не заметил свою смерть.

— Бессмертие получает тот, кто утопил жертву в колодце. Я думал, что ты сам хочешь избежать смерти, поэтому направил тебя к нему. Твоё самоубийство даровало бы мне бессмертие. Я подумать не мог, что ты станешь тратить одноразовое заклинание на эту суку…

Красные драконы хотели отомстить влюбленному за жестокое убийство мудрого старейшины, но он хорошо спрятался. Тогда драконы решили выманить его, устроив человеческий геноцид. Пролилось много христианской крови, пока в игру не вступили охотники на драконов под предводительством сэра Валисандра III-го. В ту эпоху и был положен конец их нечестивому роду...

— Мы выследили его с помощью картины, — объяснил Валисандр, — мы выставили на продажу подделку той самой картины, которую презентовала утопленная художница в день своей смерти. Мы поставили невообразимый ценник. И вот — он нашелся. Единственный покупатель.

— Подделку? И насколько она похожа на оригинал? — я недоверчиво поглядел на дрожащие кончики усов Валисандра.

— Не знаю. Оригинал сгорел в пожаре, который дракон устроил на балу. Но мы разыскали описание картины, и нашли художника, который смог по нему воссоздать полотно. И дракон купился!

Когда мне показали фотографию покупателя, я вздрогнул. Это был давний знакомый госпожи Скабревской — Исаак Рэдман. Одновременно я вспомнил и о третьем и последнем пункте в списке человека с красной туфлей на голове — пламени красного дракона.

3 Реинкарнация

Охота началась. Я ехал в машине с Локтем и Шеей, драконица ехала с Валисандром и еще тремя охотниками, с которыми я не успел познакомиться.

Исаак Рэдман был большим знатоком живописи. Основным полем его деятельности являлись скупка и перепродажа картин. Среди прочего, он проявлял недюжинный интерес к работам Скабревской — в своё время помог ей заключить несколько выгодных сделок, часто навещал художницу в её студии. Они вели бесконечные беседы о современном искусстве. Нельзя отрицать, что я слегка ревновал Скабревскую к этому махинатору, и даже подозревал бы между ними нечто большее, если бы не её фобия. Само собой, мы с драконицей взялись участвовать в этой охоте только чтобы саботировать всё мероприятие, и дать Рэдману ускользнуть, по возможности выпросив у него немного огня. Мне доверили роль продавца. Локоть и Шея играли моих ассистентов. Во второй машине ехала группа захвата. Когда я спросил, почему именно мне выпало осуществить первый контакт с жертвой, Локоть объяснил, что все шестеро ехавших с нами охотников — знаменитые убийцы драконов, и им не стоит показываться раньше времени, чтобы не спугнуть Рэдмана. Но сначала нужно было забрать картину.

— Мы должны были получить полотно ещё два дня назад, — рассказывал Шея, заполнивший своей тушей оба задних сиденья, — Но анонимный художник, выполнявший заказ Валисандра, внезапно перестал выходить на связь. Сейчас мы едем к нему...

Всю дорогу Шея рассказывал несмешные шутки про гомосексуалистов. Локоть, сидевший за рулем, до икоты хохотал над каждой и курил, не открывая окон, какую-то забористую траву. Он предлагал затянуться и мне, но в салоне и так было достаточно задымлено, чтобы у меня начались легкие галлюцинации, и я перестал понимать, где мы едем.

— Ну, почему Шея, это понятно, — у юмориста на заднем сиденье действительно были бычьи пропорции, — но почему Локоть? — спросил я, чтобы хоть как-то переменить тему.

— У него левый локоть длиннее правого на девять сантиметров! — жизнерадостно отозвался Шея, — Это ему в тюрьме такую кличку дали. Кстати, вспоминается анекдот в тему...

Постепенно ко мне начало приходить понимание, в какую игру мы ввязались на самом деле. Мне отвели самоубийственную роль приманки, а драконицу держат как заложницу, на случай, если я предам охотников, или струшу. Очевидно, в нашу историю про рогатого дракона не очень-то поверили, и решили испытать нас в бою.

— Приехали, — наконец объявил Локоть. Машина затормозила перед домом, в котором некогда жила госпожа Скабревская.

Мы поднялись на её этаж.

— Не открывает, — проконстатировал очевидное Локоть, прекратив давить на кнопку звонка.

Он вытащил отмычку и принялся шустро ковыряться в замке. Шея тем временем щелкнул кнопкой секундомера, засекая, как быстро Локоть справится. Мне предложили поучаствовать в споре, но я вежливо отказался, понимая, что выиграть не удастся при любом раскладе.

Мы прошли вдоль комнаты-студии, уставленной дописанными и недописанными полотнами, наступая на разбросанные повсюду смятые тюбики краски. Шея задержался у одной из абстрактных картин.

— У нас на зоне был один припадочный дед. Бывало, стукнет ему что-то в голову, и он давай своим говном на стене малевать. Именно в таком стиле. Ох, и доставалось же ему за эти проделки! Может он был выдающимся художником? Как думаешь, Локоть?

— Руки бы поотрубать всем этим эстетам, — зло процедил Локоть, — знаешь, сколько им платят за такую мазню?

Скабревская действительно была хорошо обеспечена. Некоторые полотна, не без помощи Рэдмана, ей удавалось продавать за шестизначные суммы. В то же время она практически игнорировала своё богатство. Она что-то откладывала на черный день, что-то посылала дальним родственникам, у которых почему-то вечно были финансовые проблемы, но сама продолжала жить очень скромно.

— Вот она! — воскликнул Локоть.

Я оцепенел, увидев то, за чем мы пришли. С огромного холста во всю стену нам улыбалась прелестная девушка. Она чуть наклонялась вперед и направляла на зрителя кончик кисточки. В другой руке она держала палитру. Создавалось впечатление, будто это она рисует нас из своего мира по другую сторону полотна. Внизу стояла подпись "Виктория Баретти. Реинкарнация." Не было никаких сомнений, что это автопортрет той же девушки, что я видел на мозаике в музее. Правда, одна неестественная деталь мне тут же бросилась в глаза.

— В машину она не влезет, — заметил Локоть, — придется вынимать из рамы. Или искать грузовик. Она в дверь вообще пролезет, а, Шея? — второй охотник ничего не ответил, он был слишком занят изучением содержимого холодильника.

Рама искусственно состаренного полотна была отдельным произведением искусства из красного дерева с резьбой в стиле рококо. Картина не выглядела, как подделка — Скабревская потрудилась на славу. Я выглянул через окно во двор, где припарковалась машина Валисандра, и заметил, что оконная рама повреждена. Ручка явно была выломана снаружи. Очевидно, кто-то побывал в квартире Скабревской после её смерти. Но с какой целью? Картины остались не тронуты. Однажды я спросил художницу, не боится ли она грабителей, не считает ли нужным перевезти свои драгоценные шедевры в более безопасное место, или хотя бы поставить на окна решетки. Она ответила, что не хочет жить в клетке, и не боится взломщиков, после чего подняла сидение дивана и с гордым видом продемонстрировала мне то, что под ним находилось.

— Ты умеешь пользоваться этой штуковиной, — недоверчиво спросил я.

— А чего тут уметь?

Я только покачал тогда головой. Теперь я сам задал себе этот вопрос с гораздо меньшей уверенностью. На рабочем столе я обнаружил небольшой прямоугольный участок практически не тронутый пылью. Кто-то был здесь совсем недавно и что-то забрал со стола. Надо будет спросить Скабревского, может он видел? Я оглядел мебель в поисках ромбовидных наклеек и нашел парочку.

— А что, если устроить засаду здесь? — предложил я.

Эта идея понравилась Шее. Кажется, он нашел в холодильнике что-то интересное. Он вызвал Валисандра по рации, и они обсудили новый план.

— Как там наша новобранка? — спросил он с кривой усмешкой на лоснящихся губах, и повернулся, протягивая мне трубку, — С тобой хочет поговорить.

Её голос казался усталым и далеким, как вздохи призрака.

— Как бы ты не собирался держаться перед Рэдманом, помни — если он тот, кто мы думаем, он гораздо умнее тебя.

25 Подготовка

Эти слова навели меня на новый ход мыслей. Если Валисандр вызвал Рэдмана сюда, в квартиру Скабревской, то дракон уже наверняка догадался, что охотники пытаются выманить его с помощью подделки. Не исключено, что Исаак все заранее знал и лично консультировал художницу, насмехаясь над охотниками. Если так, то каков будет его следующий ход? Напасть первым?

Квартира Скабревской отличалась оригинальной планировкой. Прихожая и рабочая комната были объединены в один большой зал, в котором также уместилась кухня с газовой плитой и холодильником и старомодный диван, на котором художница спала. В этом зале было три двери — одна открывалась в подъезд, вторая — в уборную, и последняя — в просторное архивное помещение, где на запыленных стеллажах хранились альбомы с набросками и эскизами, стопки фотографий, внушительная коллекция книг и виниловых дисков. "На этих полках вся её жизнь. Вернее то, что от неё осталось. Какого черта я делаю? Подвергаю её наследие такой опасности, вместо того чтобы мокрыми от слез пальцами перелистывать папку за папкой", — злился я на себя.

Шея потрудился упрятать в архив кухонные ножи и все, что могло бы быть использовано в качестве оружия, включая остроконечный зонт и туфлю на шпильке. Её сестру он разыскать не смог. Скабревская не носила шпильки, хотя одну пару держала в хозяйстве "на всякий случай". Мы прибрались в квартире, запаковали все картины в бумагу и вынесли из рабочей комнаты все художественное оборудование, оставив там только "Реинкарнацию".

— Весь смысл в том, чтобы взять Рэдмана живым, ведь он может оказаться вовсе никаким не драконом, а лишь посредником, — объяснял Локоть, — Если он всего лишь посредник, мы его просто допросим и узнаем имя настоящего покупателя. Сложнее дело обстоит, если Рэдман действительно дракон. Знай мы наверняка — уложили бы его из гранатомета на подъезде к дому, но, поскольку не знаем, наш план А — усыпить его газом. Этот газ — изобретение сэра Валисандра XX-го — наше тайное оружие против драконов. Бесцветен, не имеет запаха. Практически мгновенно усыпляет. Почти безвреден. Побочные эффекты — зеленоватые прыщи на шее, сухость во рту, диарея и остановка сердца у трех процентов испытуемых. Понос у ста.

— Звучит неплохо. И много драконов с его помощью удалось сразить?

— Ни одного! В этом весь смысл. Тайное оружие — это то, которое не применялось, о существовании которого противник не догадывается.

— Но его хотя бы испытывали на драконах? Или только на людях?

Локоть замялся и пообещал, что Валисндр подробно проконсультирует меня по этому вопросу по окончании операции. Локоть должен был ждать за дверью уборной, Шея — в архиве. У обоих были автоматическое оружие и противогазы.

— А мне не нужен респиратор? — спросил я.

— Нет, по плану ты должен будешь уснуть вместе с драконом. Так будет безопаснее, в первую очередь для тебя. Если дракон заметит, что ты одеваешь химзащиту прежде, чем заснет, то тебе конец. А заснет он не раньше, чем ты.

— А как же понос?

— Запасные штаны мы тебе взяли.

Шея несколько раз сварил кипяток, чтобы проверить, сколько времени уходит на закипание полного чайника при максимальном огне. Локоть тем временем прошелся по лестнице с четвертого этажа, на котором жила Скабревская, до первого и обратно, замеряя время подъёма.

— Жаль, нет лифта в доме, — посетовал охотник, — В лифте бы мы его легко поймали.

— Вряд ли бы он им воспользовался, — возразил я.

Шея залил в чайник усыпляющий раствор. Газ включить следовало в момент, когда Рэдман войдет в дом. За полминуты он поднимется, открыть дверь нужно будет ещё через полминуты, а ещё через шесть — чайник должен закипеть, а мы — уснуть. Если что-то пошло бы не по плану, Шея и Локоть должны были по сигналу Валисандра выскочить из засады и открыть огонь. Во дворе дома дежурили ещё три охотника, на случай, если Рэдман попытается улететь через окно. Если бы он попытался уйти через подъезд, они бы тоже встали у него на пути.

— А мне не нужно оружие? — уточнил я.

— А смысл? Ты же будешь все время у него на виду. Ты представляешь, какая у красного дракона реакция? Он разорвет тебя пополам прежде, чем ты дотянешься до курка.

В лампе на рабочем столе мы спрятали жучок. С его помощью происходящее в комнате непрерывно отслушивал Валисандр, руководивший операцией вместе с драконицей из своей бронированной машины. Если бы он услышал что-то подозрительное, он мгновенно бы передал остальным охотникам приказ атаковать. На случай, если бы дракон стал трансформироваться прямо в квартире, мы заминировали граммофон. Стоило взяться за лапку с иглой, или повернуть ручку громкости, бомба бы взорвалась. Конец пластинки тоже означал бы взрыв. Валисандр из своей машины тоже мог активировать бомбу. Например, если бы через семь минут после начала операции не услышал бы свиста чайника.

Рация заскрипела, и раздался голос Валисандра:

— Все по местам. Он приехал.

24 Встреча

Я выглянул во двор. Из желтого такси выкарабкивался высокий мужчина средних лет в полосатом костюме. Он выглядел так, словно вот-вот должен провалиться в канализационный люк. Часы Скабревского показывали на три часа больше, чем часы на стене. Это придало мне уверенности. Как только Шея и Локоть, заняв свои позиции, перестали видеть, что происходит в комнате, я бесшумно снял чайник с огня и наполнил из него маленькое блюдце.

Рэдман явно не ожидал увидеть меня. Его брови удивленно поднялись, но через мгновение он уже поприветствовал меня спокойным тоном. Мои надежды оправдались: Исаак прекрасно понимал язык жестов, на котором я второпях объяснял текущую обстановку, пока мы вели притворную беседу.

— Хотите чаю? Я как раз заварил.

— Я бы предпочёл чего-нибудь прохладного.

— Как пожелаете.

Я вытащил из холодильника банку газировки и быстро всунул в морозилку блюдце с раствором. Рэдман задрожал перед картиной так, что я испугался, как бы улыбка Виктории не расплавила его, как злого волшебника из детской сказки, но Исаак быстро взял себя в руки. Пока я старательно пересказывал ему свою легенду о том, как картина попала ко мне, Рэдман, оглушенный смехом Виктории, звучащим в его голове, очевидно, не слышал ни меня, ни негромко игравший на заднем плане Discipline 81-го года, зато внимательно следил за моими руками, объяснявшими мой план. У нас оставалось чуть больше минуты, когда я предложил ещё газировки. Исаак согласился. Пока он открывал шипящую бутылку прямо над рабочим столом, я достал из саквояжа инструменты и плеер. Одев наушники и включив запись погромче, я приступил к работе. Щипцами я осторожно сковырнул ледяную корку с замерзшего блюдца, занес над лампой и трижды ударил по льду стеклянным молоточком. Исаак перестал зажимать обеими руками уши, легко подхватил граммофон и двинулся к открытому окну. Я вытащил из дивана обрез и разрядил сначала в показавшегося из-за двери первым Локтя, затем в Шею. Одновременно с этим, Рэдман выбросил в окно граммофон. Во дворе раздался взрыв.

Мы прошли мимо трех изувеченных трупов охотников к стоявшей поодаль машине Валисандра. Не смотря на вой сигнализации, предводитель охотников и драконица мирно спали. Валисандра мы обезоружили, связали и затолкали в багажник. Рэдман сел за руль. Когда он нажал на газ, до нас уже доносился вой полицейской сирены.

28 Танго в лесу

Мы заехали глубоко в лес, туда, где нам никто не смог бы помешать. Идею избавиться от главного охотника сразу мы отвергли единогласно. Рэдман рассчитывал выведать у Валисандра, кому ещё известно о последнем красном драконе, мне хотелось допросить охотника на счет второй книги, драконица напомнила о своих с ним "особых" счетах, имея в виду своё предыдущее принудительное посещение лагеря охотников. Мы привязали Валисандра к дереву и задали свои вопросы, но не услышали ответов. Тогда, драконица, с пистолетом в руке и ножом в зубах, спустила ему штаны. Мы с драконом предположили, что она собирается травмировать гениталии охотника, и, не желая присутствовать при этом, решили немного прогуляться. Падал первый снег, а преждевременно облысевшие деревья ветвились, как черные вены, по которым жизнь и тепло в ритме танго утекали из земли в прожорливое холодное небо.

— Ты знал, над чем она работала перед смертью? — спросил я.

— Нет. А ты?

Нет. Ты уже знал, что картина подделка, когда ехал сегодня на встречу?

Дракон покачал головой.

— Как бы тебе объяснить… Это не подделка.

— Ты хочешь сказать, это оригинал, чудом переживший пожар? Но как он попал к Скабревской? Она его реставрировала?

— Нет. Реинкарнация — это двойная картина, это две родных сестры от разных матерей. Одна погибла в пожаре, а вторую написала Скабревская. Но она допустила ошибку и картина не сработала так, как нужно.

— А как она должна была сработать?

Дракон задышал тяжело.

— Мы с тобой оба пытались обвести смерть вокруг пальца и оба потеряли в этой игре дорогих нам женщин. Мне не забыть, как Баретти вырывалась и молила о пощаде, когда я сбрасывал её в колодец. И сцену во дворце, предшествовавшую этому. Я убеждал её утопиться добровольно. Я был красноречив, но она не поверила незнакомцу. Тогда я решил взять верх силой и тут в дело влезли её многочисленные ухажеры… Так вот, её последние слова были таковы: "Есть другой способ...". Как думаешь, что она имела в виду?

Вдруг, крики Валисандра смолкли, а я вспомнил про часы Скабревского. Они показывали правильное время. Мы поспешили к месту, где оставили драконицу с пленником. Безмолвный Валисандр был также привязан к дереву. Снег под ним был весь красный. Утомленная, драконица присела на поваленное дерево невдалеке.

— Он что-нибудь сказал? — спросил я.

Драконица покачала головой.

— Он ещё жив вообще? — Исаак приблизился к пленнику и тут раздался выстрел.

Драконица целилась Рэдману в сердце, но попала в живот. Только притворявшийся связанным, охотник бросился на дракона с ножом, но тот отбросил Валисандра в сторону и трансформировался, разорвав свой полосатый костюм в клочья. На несколько секунд вспышка огня ослепила меня, а затем все было кончено. Прислонившись спиной к горящему дереву, кровью истекал совершенно нагой человек, в котором я узнал Рэдмана. Обгорелых трупов драконицы и Валисандра я поблизости не обнаружил. С трудом затащив дракона в машину, я извлек из саквояжа полностью заправленную лампу для хранения олимпийского огня и зажег её от горящей ветки. Идею мне подала драконица, а лампу раздобыл Скабревский. Вернее, она, как обычно, чудесным образом оказалась выставлена у него на продажу.

29 В осаде

Дракон потерял сознание почти сразу, как мы оказались в черте города. В больницу его везти было нельзя, поэтому я поехал сразу к Скабревскому. Вдвоем мы осторожно перенесли Рэдмана в подсобку, где старик оказал ему первую помощь, а затем закрыл магазин.

— Как думаешь, Валисандр выследит нас здесь? — спросил я

Старик сидел, прикрыв глаза перед свежеоткупоренной бутылкой.

— Уже выследил. В машине был маячок. Они едут сюда.

— Она с ними?

— Нет. Я не знаю, где она.

— Нам нельзя здесь оставаться.

— Напротив. Я подготовился к такому повороту событий.

Старик распаковал новенькую камеру видеонаблюдения. Мы долго не могли разобраться, как собрать крепеж из непонятных деталей и болтиков. Инструкция на китайском помогала мало. Наконец, мы повесили камеру на фасаде магазина, и Скабревский вывел изображение на экран своего телевизора как раз вовремя, чтобы увидеть, как на стоянку перед лавкой въезжает автоколонна. Из машин показались Валисандр и другие охотники. Все были одеты в блестящие огнеупорные костюмы. Первым делом они обстреляли машину, на которой я привез Рэдмана.

— Он там, — указал главный охотник на лавку, — Я его чую.

Пока Валисандр доставал из багажника пулемет, ему на нос нагадил голубь. Охотник с раздражением запустил короткой очередью в птицу, но промахнулся. Предводитель драконоборцев был на взводе, и это не предвещало ничего хорошего. Скабревский подкрутил яркость на телевизоре.

Когда все охотники вооружились, один из них, дернув зубами за чеку, попытался забросить гранату в окно магазина, но поскользнулся на собачьем дерьме и попал точно в голову Валисандру, державшему под прицелом дверь лавки. Последний упал без сознания, а граната отрикошетила и закатилась под его машину. Оплошавший охотник полез под автомобиль вытаскивать гранату, но застрял. Двое других бросились ему на помощь. Видимо, в машине Валисандра были ещё гранаты, потому что взрыв разнес всю стоянку, вырубив камеру наблюдения и выбив все стекла в лавке. Мы со стариком осторожно выглянули из укрытия и увидели только четыре искореженных автомобиля и кучу трупов. Тогда я наконец задал Скабревскому вопрос, который вертелся на языке всё это время.

— Ты не знаешь, кто влез в её квартиру до нас?

— Это очевидно. Тот, у кого под ногтями её кровь.

31 Театр

Не так-то просто было отыскать объявление о новом спектакле Шурберта. Его давали в крохотном камерном театре в самом сердце города. В поисках обозначенного адреса, я забрался в самую узкую улицу, через которую когда-либо проходил. Протискиваясь между гладкими стенами, я буквально ощущал, как они пытаются раздавить мою грудь. Я позвонил, мне открыла пожилая дама, взяла плату и пригласила пройти внутрь. Я опоздал, представление уже началось, но два ряда стульев в зале, рассчитанном где-то на сорок зрителей, были совершенно пусты. На сцене под мягкие звуки скрипки кружились в вальсе две пары актеров. Они разыгрывали какую-то замысловатую пантомиму — меняясь партнерами, они каждый раз обменивались также и ещё каким-нибудь предметом. Спиной к зрителям на одноногой табуретке сидел лохматый скрипач. Мне показалось, что при особенно быстрых движениях смычка, от него начинало веять серой, нашатырем и жженой резиной. Я остановился в нерешительности, но ко мне тут же подошел Шурберт, и отвел в сторону.

— О, каким я был глупцом, когда пошел против вас, — шепотом затараторил писатель, — Но поверьте, я совершенно не собирался убивать её. Я понятия тогда не имел… Но обо всем по порядку, — он сбавил скорость и заговорил смелее, когда я сел и поставил саквояж на дощатый пол, — Как вы наверняка наслышаны, в недавнем времени у меня были определенные финансовые трудности. Пару месяцев назад со мной связался один человек и предложил погасить мои долги, взамен попросив об одной услуге. Я не видел его лица, мы общались только по телефону. Господи, если бы я тогда увидел его во плоти, то отказался бы от денег этого психа. В общем, он поручил мне собрать всю возможную информацию об одной утраченной картине. Я вижу, вы уже поняли, о чем идет речь. Не так-то просто разузнать что-либо о картине, сгоревшей несколько веков назад, но я поработал на славу. Нашел фрагменты эскизов Баретти, несколько подробных описаний готовой картины, и даже её заметки по приготовлению красок...

Он протянул мне папку. Я бегло пролистал распечатки.

— А потом меня попросили как бы невзначай упомянуть при Скабревской, что я исследую творчество Баретти, и поделиться своими находками. Я понятия не имел для чего все это нужно. Я и подумать не мог, что тут может быть какой-то злой умысел… Оказалось, что Скабревская взяла заказ на точную копию этого сгоревшего автопортрета...

Писатель выглядел ужасно. Было заметно, что его ногти уже давно растут в обратном направлении, и скоро он потеряет способность сгибать фаланги пальцев. Его борода походила на мох, а глаза — на вполне съедобный студень. При вдохе он делал выдох.

— А это что? — перебил я Шурберта.

На одной из фотографий в инвертированных цветах был изображен человеческий череп.

— Это её череп. Он потребовался, чтобы завершить работу. У Баретти были и другие портреты — её писали многие. По ним Скабревская в точности восстановила её внешность. Все, кроме улыбки. Ни на одном из сохранившихся изображений, Баретти не обнажает зубов. Она утверждала, что улыбкой можно украсть душу, а смехом свести с ума. Тем не менее, на своём автопортрете она просто хохотала...

— Ты где взял эту фотографию?

Он на мгновение стушевался, но тут же затараторил снова.

— Нет, я не был на могиле Виктории, если это то, о чем вы подумали. Мне удалось краем глаза взглянуть на материалы по делу о незаконной эксгумации её тела, произведенной несколько лет назад. У вандалов отобрали пленку с камеры, на которой они запечатлели останки. Пленку хранили как вещдок, а я смог украдкой сфотографировать нужный кадр… Мне много ещё чего пришлось раздобыть для Скабревской, чтобы она создала идеальную копию. Например, Баретти использовала как краску собственную кровь. В неё она подмешивала толченые серебряные монеты, которые вылавливала из фонтанов Бахчисарая, куда специально ездила ради их сбора… А чего мне стоило найти подходящий материал для подрамника? Оригинал был сделан из креста, на котором распяли какого-то мученика...

Я перестал его слушать. Теперь всё встало на свои места. Именно эта деталь бросилась мне в глаза, когда я впервые увидел "реинкарнацию". Зубы на копии оказались не в правильном порядке из-за того, что Шурберт сфотографировал негатив не с той стороны. А я исправил его ошибку, доведя до конца страшный ритуал длиною в несколько веков, в котором моя подруга, сама не подозревая об этом, принесла себя в жертву. А писатель тем временем рассказывал, как узнал о загадочной смерти Скабревской. Как испугался, и обратился за советом к своему таинственному спонсору. Как тот научил Шурберта украсть из квартиры художницы эту папку и что-нибудь из одежды. Как запаниковал после моих фокусов в квартире Флавио, и как спонсор научил его сначала послать мне заколдованное письмо, а затем убийц.

— Даже этот спектакль поставил не я, а он. Причем специально для вас. Он пообещал, что если я все расскажу вам здесь сегодня, то вы меня не тронете.

— Он так сказал?

— Да.

— Может и не трону. Но за старика ручаться бы не стал.

Скрипка визжала все пронзительней и тревожней. Пары на сцене принялись обмениваться частями тел. Ушами, носами, руками, ногами. Очевидно, это были искусные фокусники.

Глупая, глупая девочка! Зачем ты рисовала эту копию своей кровью, как ты могла ни о чем не догадаться? Или ты обо всем догадалась? Но тогда это значит… Я вспомнил наш последний разговор в парке, мою шутку про телевизор, её смех. Если она тогда всё знала...

Поднялась ширма, скрывавшая глубь сцены. За ней пряталась большая картина, изображавшая прелестную смеющуюся девушку. Прежде, чем я до конца осознал происходящее, актеры с криками и пением подожгли её. Музыкант раскачивался на стуле, все быстрее и быстрее перебирая пальцами все известные ему ноты. Не желая больше смотреть, как уничтожают последнюю работу моей подруги, и нисколько не интересуясь, как она здесь оказалась, я подхватил саквояж и направился к выходу, грубо оттолкнув по пути Шурберта.

32 Расплата

Я вышел в ночь, захлопнув за собой дверь. Студеный воздух обжег легкие, и я пожалел, что так спешно ретировался из театра, оставив шарф и пальто на вешалке. Возвращаться не хотелось. Оставалось только поспешить, чтобы выбраться из лабиринта узких улиц до закрытия метро. Я снова стал протискиваться между стенами, но где-то свернул не туда и попал, вопреки ожиданиям, не на просторный проспект, а в небольшой внутренний дворик, огороженный глухими стенами. Я вернулся в лабиринт, показавшийся уже прежнего, и ещё час проблуждал, к своему удивлению, не встретив ни одной двери. Все холодные стены, вдоль которых я двигался, были абсолютно глухими. Я пробовал все время поворачивать в одну сторону, но это привело лишь к тому, что я снова оказался в том же дворике. Тут я осознал, что не слышу звуков города — только свист ветра, неизвестно откуда залетавшего в закрытый со всех сторон двор. Становилось неестественно холодно для этого времени года. Окоченевшими пальцами я расстегнул саквояж и извлек лампу с огнем дракона. Попытался согреть о запотевшее стекло руки, но ничего не вышло. Во дворе росло одинокое деревце. Я попробовал зажечь сорванную ветку, но она обледенела и не хотела заниматься, а слабое пламя так трепетало на ветру, что пришлось закрыть лампу. В саквояже я отыскал пожелтевшую газету, на которой углем был начерчен список человека с татуировкой на лице. Я развернул её, думая смять получше и употребить для растопки костра. Мой взгляд упал на дату в углу страницы. Газета должна была выйти завтра. Этот факт слегка шевельнул мои заледеневшие извилины, и я решил ознакомиться с новостями завтрашнего дня прежде, чем сжечь их. Первый заголовок гласил о кровавой бандитской разборке. Речь в статье шла о происшествии на стоянке перед лавкой г-на Скабревского. Были приложены фотографии курьезного броска гранаты, сделанные с видео, отснятого камерой наблюдения. "Сам г-н Скабревский утверждает, что не в состоянии установить личности нападавших и не представляет, что им было нужно," — этими словами заканчивалась передовица. Во второй статье речь шла о маньяке, похищавшем подростков. Полиция долго шла по его следу, и, наконец, отыскала его логово. Преступник жестоко убивал похищенных на чердаке своего дома, пытая каждого по несколько дней. Сообщалось, что в доме удалось найти только останки жертв, а сам убийца находится в бегах. К статье прилагался не слишком удачный фоторобот, зато адрес дома убийцы был определённо моим. Я не сразу осознал, как отнестись к прочитанному. Если бы не первая новость, то было бы ясно, что газета — фальшивка, которой человек с татуировкой на лице хотел лишь поторопить меня. Потом я вспомнил, как дрожал в спальне, глотая таблетки, пока драконы хозяйничали на моем чердаке, как не знал, что делать с беспорядком, который они после себя оставляли… Разгадка нашлась сама собой. Я решил, что все будет выяснено завтра утром, когда этот газетный номер наконец-то выйдет в свет.

Низкое сиплое рычание я услышал, когда снова занялся разведением костра. Я обернулся и увидел двух псов чудовищного размера с одной единственной головой на двух шеях. Собака бросилась на меня, подмяв под себя четырьмя передними лапами, и принялась терзать. Каждый четный укус кормил её левое горло, каждый нечетный — правое. Когда я перестал сопротивляться, потеряв слишком много крови, монстр удалился, оставив меня умирать той смертью, которую предрекла мне Баретти. В конце концов, и я попался в ловушку этой ведьмы. Но я не мог смирится с тем, чтобы всё так закончилось.

И тогда я сдался.

Уже теряя сознание, я вытряхнул из саквояжа инструменты. Выбрав иглу, я в неверном свете гаснущего пламени красного дракона нащупал кончиком северное окончание линии жизни и принялся вкручивать спираль себе в ладонь.

В следующее мгновение я очнулся в теплой светлой комнате. Только это уже был совсем не я.

35 Ретроспектива

Я появился на свет в день, когда Он впервые взялся за спиральную иглу, а перестал существовать, когда Он использовал её в последний раз. Я тень. Его тень. И я грех. Чужой грех. По-английском эти слова начинаются с одной буквы, и ей я подписываюсь, когда приходится это делать.

Всё, что Он делал, всё, чем Он являлся, досаждало мне сверх всякой меры, но я не мог его убить. Подобно тени, растущей на закате, я обретал вес и силу, только вдали от Него. Ни Он, ни Его близкие не могли увидеть меня, а я не мог не то что навредить им, но даже оставить записку — они бы просто её не заметили. Но любой запрет можно обойти, и для окончательной победы мне потребовалось пять ресурсов.

Первым ресурсом, само собой, были деньги. Мне приходилось вести дела с очень опасными людьми. Один раз в Гонконге меня чуть не убили, когда сделка пошла не по плану. На лице мне что-то вытатуировали, но до сегодняшнего дня я не знал, что именно. Не потому, что я не владел китайским — его знал Он, а значит, и я тоже, но потому, что я никогда не смотрюсь в зеркала. Мне слишком ненавистно Его лицо, которое нам приходится делить.

Вторым ресурсом стала Она. За Неё я ненавидел Его больше всего. Она спала с Рэдманом, а над Ним издевалась, плетя какую-то чушь про гаптофобию. Он не хотел верить в очевидное. Он всегда отказывался верить в очевидное. Я разузнал историю Рэдмана, историю драконов и охоты на них. Так я придумал, как погубить Его. Её смерть была необходимым шагом, и я выбрал в качестве оружия картину Баретти. Я разыскал Валисандра и подбросил ему идею использовать подделку "реинкарнации", как наживку на последнего красного дракона. Я показал ему фотографии лучших работ Скабревской и заверил, что она сумеет изготовить достаточно убедительную копию. С другой стороны, я поручил Шурберту помочь художнице.

Третьим элементом была Виктория. Когда Он покинул морг, я встретился с ней там и убедил действовать согласно своему плану. Выдумывать себе достойные занятия после того, как тебя свергли с неба — это что-то вроде моей специальности. Ожившей после стольких лет, я выдумал ей первоочередную цель — отомстить дракону, убившему её и всех её близких, защищавших Баретти во время бойни на выставке. Она восхитительно отыграла роль белой драконицы. Путешествуя и изучая драконов, я наткнулся на логово редкого рогатого самца белой масти. Его рога, сердце золотого дракона и пламя красного, стали тремя сторонами треугольника, в вершинах которого лежали Валисандр, Рэдман и Он — мой главный противник. С тех пор, как Он получил от меня заколдованную газету, оставалось только ждать, когда этот треугольник — мой четвертый ресурс, соберет этих трех людей вместе. Я пытался поговорить с Ним в метро сразу после смерти Скабревской, но Он просто не запоминал наш разговор, и потом не мог вспомнить, каким образом пропускал свою станцию. Было забавно морочить его в морге, пока мои наваждения не разогнал вид Её тела. Тогда я догадался. Чтобы Он мог видеть и слышать меня во время нашей встречи в игровом зале, мне пришлось заплести в волосы Её туфлю.

Последним ресурсом стали рыжие драконы, которые якобы завелись на чердаке Его дома. Он не мог понять, откуда на Его чердаке на самом деле появляются изувеченные трупы подростков. Хотя похищать тайны мертвых было частью Его профессии, он не мог увидеть меня даже сквозь смерть. Зато, он узнавал историю, которую я рассказывал всем своим жертвам. Это была история о рыжих драконах.

Рыжие драконы невидимы, поэтому о них известно довольно мало. Детёныши рыжих драконов питаются людьми. Иногда они селятся в человеческих жилищах. Взрослые драконицы приносят им жертв, как воробьи носят червяков птенцам. Рыжим драконам нравятся темные места, вроде подвалов и чердаков. Бывает, что их гнезда подолгу остаются незамеченными, и люди живут в доме, населенном драконами, что крайне опасно, так как подобное соседство постепенно сводит человека с ума: у него могут проявиться маниакальные склонности к насилию, или к суициду. Известно, что многих людей несправедливо сочли серийными убийцами, найдя в их домах объедки со стола рыжих драконов. Правда в том, что таким людям действительно уже ничем нельзя помочь, так как никто не может сказать, насколько сильно они подверглись влиянию чудовищ. Их следует казнить, а дома обязательно сжигать. Неизвестно, вредит ли драконам огонь, так как ни одного не удалось обнаружить, но это, как минимум, прогоняет монстров. Рыжими их стали называть из-за рисунков сэра Валисандра IX, который изображал чудовищ оранжевой краской. Детеныши рыжего дракона поселились у него в замке, и он пытался изловить взрослую особь, таскавшую для них пищу — исключительно молодых и красивых девушек. Валисандр выдумал хитроумную ловушку…

36 Финал

Я вошел в разгромленную лавку Скабревского, которую только что покинули полицейские. Старик показал им запись с камеры и они не нашли причин забирать продавца в участок. Никаких следов пребывания Рэдмана в магазине не осталось.

— Куда он делся? — спросил я с порога.

Старик пожал плечами, не отрываясь от уборки.

— Пошел искать её.

— Он знает, где она прячется?

— Там, где у неё есть преимущество. Таких мест не много. Ты пришёл убить меня?

— Нет. Ты достал то, о чем я просил?

Старик молча вытащил из под прилавка прямоугольный футляр. Я отодрал от него ромбовидную наклейку.

— Сколько бы у тебя не было глаз, твоя тень тоже однажды проскользнет мимо них, — сказал я старику на прощанье без злости, но и без сочувствия.

Дом наполненный туманом встретил меня непривычно молчаливо. За рулеткой не шло игры, мягкие кресла вестибюля пустовали. У игровых автоматов я увидел Рэдмана и Шерри. Дракон кричал на негритянку.

— Монеты из фонтана! Она же сказала — серебро из фонтана! А ты притащила жетоны от этих чертовых слот-машин!

В углу зала я увидел художницу за работой, пристегнутую цепью за щиколотку к массивному банкомату. На холсте уже проступали очертания смеющейся госпожи Скабревской.

— Добрый вечер, Виктория, — поклонился я ей.

— Эй, отойди оттуда! — заметил меня Рэдман.

— Как ты заставляешь её это делать?

Рэдман на минуту замолк, а затем изменился в лице, поняв, с кем имеет дело.

— Боль. Физическая боль. Никто её не любит. Даже одержимые местью ведьмы. Я планировал пригрозить ей убийством потомков всех её родственников, но оказалось достаточно классической пытки раскаленным железом.

— Ты не можешь обратиться здесь.

— Да, но запугать всех до смерти, чтобы никто не смел вызвать полицию, я способен и в этом облике.

— Ты — чудовище.

— А ты нет?

— Это уже не важно. Если ты меня убьешь, значит, я не могу простить вас со Скабревской, значит я — последнее препятствие на пути у двух влюбленных, а если я с тобой расправлюсь, значит, я пришел спасать Баретти из лап кровожадного монстра… Выбирай.

Я открыл футляр Скабревского. В нём лежали дуэльные пистолеты. Мы договорились стрелять по очереди. Очередность должен был определить жребий. Исаак, разумеется, выбрал красное, а мне досталось черное. Зеро означало бы повторный запуск рулетки. Во избежание жульничества с обеих сторон, Шерри было доверено окропить игровой стол святой водой из пластиковой бутылки и намазать шарик елеем для лучшего скольжения. Мы зарядили пистолеты и разошлись на тридцать шагов. Шарик пробежал по ячейкам и остановился, крупье выкрикнул выигравший номер, прогрохотал выстрел, на мокрый ворсистый ковер плюхнулось мертвое тело.