Обложка

Девушка быстро шла по вечернему лесу. Тропа узкая, знакомая. Шелестел по насту плащ, цеплялся за чёрные пальцы кустов. Один раз остановилась — на рябине сидел снегирь.

— Красный на красном… Да вы, сударь мой, тщеславны вдвойне, — насмешливо молвила.

В конце тропы — домик. Неопрятный, как вообще не развалился. Стены покосились, крыша чуть не до земли сползла. Довольно зловещий, если вдуматься. Лучше к такому не подходить.

А девушка подошла, дёрнула за веревочку. Дверь заскрежетала недовольно, открылась.

Внутри жарко от камина, душно от свисающих с потолка трав, тесно от книг. Много их. Колоннами вдоль стен, стопками на полу, какие открыты, какие ощерились закладками. Старые фолианты рукописные, тонкие новоделы печатные — всё вперемешку. Девушка повернула к огню рогатину с закопчённым чайником, сбросила на пол плащ и рукавицы.

— Бабушка?

Тишина.

На столе стопка исписанной серой бумаги, чернильница из головы барсука, поломанные перья разбросаны… Видно, нелегко даётся автору писание.

Вчиталась.

«Во времена правления Тита Толстого маги, феи… и прочая хиромантия были в большом почёте. Любил он ерунду разную, чего уж… В телескоп звёзды наблюдать, например. Один раз солнечное затмение лицезрел. И хорошо, что только один раз, сжалилось солнышко, не затмевалось больше. Теперь уж умерли все, так что могу сказать — описался его величество с восторгу. Как малое дитя. А нет, вру. Напрудил не по-детски...

В полнолуние с крыши не слезал! Помнится, королева его за подол ночнушки тянет-тянет, мол, пошли в опочивальню, самое время у меня, так бабки знающие говорят, без наследника останемся, а он только ножкой брыкает. Не до неё. Наследника так и не сладили, наследниц же хоть отбавляй. И отбавляли. По всем королевствам, княжествам и даже более-менее приличным замкам распихивали — замуж. И за старцев, и за младенцев… Кое-кого, правда, пришлось в монастыри пристроить, но это кто свадьбы не дождался — раскупорился.

А наследника почему не сладили? Судьба, наверное. Но и потому что королева дура-баба. Король-то ясное дело, дурак, но и она тоже… Не умом — умишком житейским не могла похвалиться. Про бабок знающих говорила, а король не верил им. Зря, конечно. Бабки — они в этих делах промаху не дают… Сказала бы — обожаемый супруг, хироманты, феи… и прочая ересь очень тебе сегодня советуют исполнить свой супружеский долг. Не додумалась. За что спасибо ей, конечно, огромное, идиотке.

Принцессы из неё лезли с такой скоростью, что хоть свет выключай — авось заблудятся. Да только время-то не обманешь, до конца жизни размножаться не получится… Королевство на кого-то оставлять надо. Поймите правильно — я не монархистка. Но что кричат, когда в стране разброд и шатание, власти нет, разбойники угнали телушку вместе с женой, поля засевать некому, а жрать охота? Справедливости ради дополню — жену, в отличии от телушки, могут вернуть, да не одну а с прибытком в пузе, но это малорадостно… Так что кричат?

«На костёр ведьму!»

От этого толку чуть, но всё ж зрелище. А в лихое время знать, что кому-то хуже, чем тебе — уже благо. Да и не в лихое тоже. Но тогда толпа обходится балаганом, а когда так худо, что волки ночами застенчиво на кормёжку просятся, то без сожжения ведьмы не обойтись.

С этим понятно? Идём дальше.

Наследника нет, а девке, хоть сто раз принцессе, одной править никто не даст. Супруг нужен, так? Так. На опять-таки не абы какой принцессе, а принцессе-наследнице, и пусть остальные сдохнут от зависти. А как выбрать наследницу? А вот тут-то вступают хироманты, феи, маги… и прочие проходимцы. Магов, знаете ли, не бывает. Бывают вредные тётки с черными котами на плечах и сушёными жабами в мешочке. Я, впрочем, предпочитаю змей. На плече. А в мешочек обычно пыль по дороге зачерпну — и ладно.

В общем, набилось их, проходимцев… ни один мимо не прошёл. Чуть дворец не треснул. И я, скромненько. С рождением дочки очередной поздравлять. Одаривают её все — кто красотой, кто умом… себя бы одарили. Всё как обычно. Механизм такой — если будет красивая и умная, то все дарители молодцы. Нет — ну, значит, тёмные силы не дремлют.

Смотрю я на королевскую чету, и жуть меня берёт… Король толстый, красный, и жить ему — до конца трёхъярусного торта. Если дотянет. Королева худая, под глазами круги чёрные, вся последними родами изошла. То есть, похоже, и впрямь последними были… А перед глазами у меня сразу — костры, костры, костры… И неблагополучно завершённая вполне молодая сорокалетняя жизнь.

Эх, думаю, была не была!

Выхожу важно, молнией пару раз полыхнула, привлекла внимание. Откашлялась. Змею на плече поправила. И говорю, что принцесса хоть и красавицей будет и умницей, а долго не протянет. Уколет палец веретеном и умрёт. Что очень жаль, потому что муж её, если бы такой был, королевством правил долго и счастливо, не то что у остальных принцесс...»

— Любопытство не порок, да?

Голос старческий, дребезжащий.

На пороге стояла ведьма. И представляться не надо, сразу видно — ведьма. Росту маленького, в узловатых пальцах посох из витых корней, платье чёрное… было когда-то. Шляпа обшарпанная остроконечная, как противовес ей — длинный подбородок в грудь упирается, справа на носу бородавка, слева из-под губы зуб торчит, кожа тёмная, сморщенная. От адского пекла, надо полагать. На плечах костлявых накидка из разномастных шкурок. Глаза недобрые. Ну, ведьма.

— Здравствуй, бабушка! И хочется тебе каждый раз личину надевать? Думаешь, сейчас много людей по лесу бродит?

— Один раз поленишься, второй забудешься, на третий к клиенту так выйдешь и сраму не оберёшься.

Ведьма озорно улыбнулась, стукнула палкой по полу и обернулась очаровательной старушкой. Маленькой, пухленькой, на щеках румянец, на носу очки, на поясе белоснежный передник. Вместо посоха — маленький букетик вереска.

— Здравствуй, внученька, — заулыбалась, подставляя щёчки под поцелуи, — а я смотри прелесть какую нашла, зимой цветы без всякого колдовства растут… Куда бы их?..

Огляделась, взяла с полки склянку с зелёной жидкостью, задумалась, но не вспомнила, что в ней. А нюхать ведьмины снадобья только дураки да самоубийцы горазды. Выплеснула зелье в огонь, и в пламени выросли золотые кусты, осыпались крупными искрами. Старушка шёпотом отсчитала секунды падения.

— Приворотное зелье трёхлетней выдержки, срок хранения три года, — определила. — Ну и веретено с ним. Как тебе моё сочинение?

— Видно, что пишет человек грамотный, а показывать этого не хочет.

— Что поделать… Потом пробегусь, поправлю. Не бывает шибко грамотных ведьм, внученька. А это, как-никак, будет «Правдивая история ведьмы, рассказанная ей самой».

— Точно правдивая? — внучка лукаво улыбнулась. — Во времени Тита Толстого тебе не сорок, а все сто сорок лет было!

— Да больше, — старушка махнула рукой, закипевший чайник плавно снялся с рогатины и поплыл к столу, — но это обычное женское кокетство, не более. Каждой из нас присущее… Тебе ли не знать.

И взглядом на красный плащ указала.

— Проклятие маменькино, — вздохнула девушка. — А ведь ко мне сватался недавно сын кузнеца, представляешь?

— Отчаянный какой, — уважительно протянула ведьма. — И как?

— Хороший. Для сына кузнеца.

— Но не волк?

— Да, не волк.

Женщины согласно вздохнули. Старушка нащипала травок, бросила в чайник.

А волк был. Большой, костистый. Шерсть торчала клоками, и от этого он казался угловатым. Вышел на тропу в шаге перед маленькой девочкой и остановился. Изучал щуплую фигурку в красном плащике. Не зло, насмешливо. Словно в душу глазами жёлтыми заглянул. До сих пор помнила девушка, как била её дрожь, и мгновения встречи казались часами. А потом упал между ними бледный, в пятнышках осиновый лист и смял мгновение. Волк ушёл. Неторопливо. Тонкие лапы, большие уши, хвост в репьях.

Девочка постояла ещё немного, а потом бежала как никогда в жизни, за секунды до хижины долетела.

— Бабушка, бабушка, я видела волка! У него страшные глаза!

— Это чтобы выслеживать зайцев, моя милая.

— И когти!

— Чтобы быстрее бежать, моя милая.

— И зубы!

— Ну, какой же волк без зубов? И не волк тогда...

— А вот он бы кинулся на меня!

— Не придумывай, сейчас волки не нападают. Успокойся.

Но девчушка снова и снова переживала ужасную встречу. Как он смотрел… Захотел бы — бросился и разорвал. Не стал. Пожалел… Бабушка, а если я особенная? Да нет, глупая, просто плащ у тебя красный, не любят волки красный цвет. Это, конечно, мимо ушей прошло… И вдруг — бабушка, а может это оборотень был?

Пришлось сонной травой внучку поить и украдкой, в возке воронами запряжённом, домой доставлять. Дочке строгий наказ дала — не ругать девчонку, и так досталось. Глупостей её не слушать и другим не рассказывать.

Не получилось...

Через день все подружки, а потом и родители подружек знали, что в лесу ходит большой страшный волк. И не волк даже — оборотень! Через пару дней — как оборотень хотел девочку себе забрать, для этого бабушкой её притворился, да не получилось, поняла умная девочка хитрость волчью. А там и старушка подоспела, да и убила волка! Как убила? А как ведьмы убивают? Молнией, наверное… Да какая молния, старуха только и умеет, что дуракам голову морочить! Дровосеки проходили мимо. Шкуру, жаль, взять не получилось, рассекли топорами.

Оборотень? Сам ты оборотень, у страха глаза велики! Бабьи сказки, волк под каждым кустом мерещится, а может и не было его? Ну, может и не было...

Ловушек на всякий случай наделали, как сами в них не загремели! Без толку. Не вернулся волк.

И затихли бы слухи, да некстати умерла другая бабушка — мама папина. Долго собиралась и вот собралась. Не ходит одна беда… А что эта беда — всем бедам голова, поняли лишь когда на ярмарку через пару недель поехали. И сами о себе много интересного узнали...

Страшные вещи делаются на белом свете — в деревне по соседству объявился волк-оборотень. Приглядел девчонку. Та приметная была, дурёха, красный плащ носила. Гордыня всё, гордыня… Вот и решил он воспитанницу себе взять. Только для этого душу христианскую ему, отродью, погубить надо. Убил волк бабку, сварил и стал девчонку потчевать! А та ела, да нахваливала, вот жуть-то! Хорошо дровосеки мимо проходили, иначе пропала бы девка совсем. А ещё лучше — и её бы сразу убили. Кто с оборотнем познается, считай что пропал. Небось всё равно в ночам на луну воет, да зубами скрипит. Кто такую в жёны возьмёт? Порченая девка.

Какая уж тут ярмарка? Погрузились в возок, до обратно домой — срам переживать. Отец сгоряча обоих дур, дочку да мать, за волосы оттаскал. Говорил же, что не нужно красный плащ шить! От лукавого это, так разряжаться! Что? Спас плащ? Ууууу, да лучше бы сожрал волк, в ад такое спасение, теперь все пропадём! И плакал потом вместе с ними...

Уехать? Да куда? Мир для таких слухов недостаточно велик. Догонят и ножом в спину воткнутся… Убирайте красную тряпку, может и утихнет всё. Переждём.

Ну, может и утихло бы. Только тёплое время заканчивалось, а в холод, под ветер хорошо у очага разные истории рассказывать. Страшные. И к новому теплу девочку иначе как «волчьим выкормышем» да «волчьей подстилкой» не звали. Из дома страшно стало ей выходить. Били несколько раз смертным боем. Мать почернела с горя. Отец, как заведено в таких случаях, запил.

И тогда пришла ведьма. После волчьей истории пропала куда-то, пустым домик стоял, но это часто было. Вообще болтали, что зимой она, как медведь, в спячку впадала… Так вот — пришла и сказала, что девочку берёт себе в ученицы. Не порченная она, дар это. Радуйтесь. Чему? Вот умру я, кто станет роды у ваших жён принимать, коров ваших лечить, да и вас самих, пустобрёхов, тоже. Поутихли.

А внучке кусок красной ткани принесла. На плащ. Сшила один раз, маменька, сошьёшь и второй. Прятаться тут глупо, да и поздно. Спину нужно держать прямо, ходить гордо, а недругам в глаза смотреть. Как волк! Не позор это, знак отличия. Пусть все знают!

Ну и наладилось дело потихоньку.

По другому заговорили люди. Потише. А после мора, который деревеньку стороной обошёл, только с краю один дом зацепил, и вовсе уважительно. Всё равно сторонились, конечно. Но не камни в окно кидали, а горшочки масла и прочую дань уважения за работу у двери оставляли.

Эх, были бы хоть какие способности у девчонки — совсем хорошо. Увы. Воображение, любопытство, живой ум — да. Но не ведьма… Вздыхала бабушка, да что поделать? Травницей будет, знахаркой. Здесь это всё равно, что ведьма. Репутацией по гроб жизни сама себя обеспечила. А как до костра дойдёт, то, что ведьму потащат, что знахарку, лишь бы сгорела!

И шли год за годом. Росла девочка, девушкой стала. Не красавица, не уродина. Не умница даже. Обычная. Старательная. Плащ стала «маменькиным проклятием» называть. Ведьма не спорила. Хорошо звучит, преемственно. А сама маменька уже на том свете ответ даёт. Не обозлится.

Зимами, когда ведьма улетала на воронах, оставалась жить в избушке. Врачевала за неё. Потом все ж домой уходила, отцу помогала дом держать. Старик крепкий был, женился бы ещё раз, но, как не крути, он отец ведьмы! Завлекательно, конечно, но только чтобы покувыркаться разок, а не портки годами стирать. О своей жизни не думала. И так всё ясно. Мужа не будет. Нельзя, хоть и охотники стали находиться. Ведьме муж не положен. Бабушка говорит — рано или поздно станет прошлое припоминать, носом тыкать, да и вообще… Детей? Ну, это можно. Потом. С ведьмой тоже покувыркаться охотников много, смелых, да любопытных.

— Скоро улетишь, бабушка? Меня в Малые Озёрки зовут, заболел там кто-то. А это по такой дороге неделя ходу...

— И что? Дом запру, откроешь. Знаешь как...

Девушка украдкой шмыгнула носом. Ей всегда было тяжело в одиночестве, так и не привыкла за много лет. Ведьма же нарочно каждый раз возвращалась чуть позже. Приучала. Потому что когда-нибудь не вернётся совсем, к чему напрасные надежды?

Хватит привязок. Привязалась один раз — не отвяжешься. Ну, бросил кто-то ребёнка в лесу, и что? Не первый, не последний. Так нет, подняла. Кто ж знал, что на столько лет подняла… Сначала кормила, потом воспитывала, потом привыкла, потом вот внучка народилась. Да, хватит! Что могла — рассказала. Снадобья оставит. А смотреть, как она свой век доживает, красный плащ перешивает, это перебор. Как на румяных, словно яблочки наливные, щёчках, появятся глубокие морщины, как волосы поседеют, как глаза утратят блеск, как станет она от одиночества шептать под нос, в себе собеседника найдя… Не нанималась. Не заставишь. Не она выгнала этого волка на дорогу, не она первый раз воткнула иглу в ткань… Всего лишь одна минута милосердия.

Старушка улыбнулась, поправила внучке прядь волос, что запала за воротник.

Вот сегодня и улетит. Без предупреждения. Чтобы поняла внучка — нельзя привязываться, нельзя рассчитывать. Она ведь тоже за одну минутку расплачивается, несоразмерно...

— Пора тебе уходить, внученька, нужно мне эту историю дописать, пока в памяти свежа.

— Ну да, вековой свежести, — рассмеялась девушка. — Пять минут, и протухнет!

— Иди, иди, пока не стемнело...

— Может мне и волков бояться?

На этот раз старушка шутке не улыбнулась.

— Бойся. Всю жизнь бойся волков. Кому, как не тебе… — погладила по голове, поцеловала в лоб, встав на цыпочки. — Ну, иди...

В дверях девушка оглянулась, словно поняла что-то, словно спросить хотела… Но нет, капюшон натянула поглубже, дёрнула за веревочку и ушла.

Это хорошо. Молодец.

Старушка наклонилась над столом, взяла бумагу исписанную. Где внучка читать бросила? А, вот где взгляд её остановился...

«Переполох, конечно, жуткий поднялся. Как так можно! Кто ж так делает, да ещё в наше прогрессивное время! Каждый ведь считает своё время прогрессивным, зануды… Я слиняла под шумок, потому что есть такое поверье — убьёшь ведьму, убьёшь и её чары. Ерунда, не получится, но с того света не объяснишь, разве что призраком явишься, а это не прельщает...

Выждала время, вернулась к Титу, рассказала, что к чему. Тот побушевал, но согласился… Стали искать, с кем бы брачный союз получше заключить. Нашли кандидата из богатого королевства и приличной семьи. Принцу-наследнику года два или три было. Сладили. Антураж я обязалась обеспечить. Про силу любви, злые чары победившую, слух пустить, и всё такое...

Но вышло не совсем так.

Принцесса росла среди фрейлин и бабок, которые пичкали её глупыми сказками. И допичкались. То, что Тит все прялки повелел уничтожить — неправда. Что ж ему, в обносках ходить? Просто велел принцессе веретено в руки не давать, хоть остальных дочек прясть и обучали. Мало ли, как жизнь обернётся? Вот и обернулась… Рылась наша наследница в вещах старших сестёр, да и уколола палец. Молодая, впечатлительная, случилось с ней что-то вроде обморока глубокого или летаргического сна. За мной послали, да не нашли быстро. Зима была, а зимой у меня разные дела бывают. И даже обязанности.

Принцессу положили в дальнюю башню, куда доступа не было придворным. Да и прохладно там было. Так рассудили, что, если не сон это, тело лучше сохранится. Только тело не сохранилось. Запретный плод ой как сладок… А мальчишки куда хочешь залезут. Например, пажи. Не знаю, что в голове у того паренька было, догадываюсь — ничего. Или поспорил с кем… В общем, принцесса очнулась в процессе лишения её девственности. Тоже своего рода впечатление сильное. Клин клином, так сказать.

Парня, если не ошибаюсь, казнили. Свадьбу сыграли по-быстрому, договор есть договор, слухи, заблаговременно пущенные, свою роль сыграли, вот только жизнь у молодых не задалась… Государство, впрочем, не пострадало. Не в первый, не в последний раз будущий король сыном пажа оказывается. Бывали и сыновья конюхов… Не глупее высокородных».

Ну, в этой главе прибавлять больше нечего. Да и в истории с волком и маленькой девочкой всё сказано.

Собрала все страницы в потёртую папку, бросила туда же пару чертежей пряничных домиков. Сладкое портит зубы детям, но это не повод делать из ведьм людоедок. Нужно всё как следует обдумать… Весной.

Старушка сладко потянулась. Пора.

Щёлкнула пальцами, и вот уже не старушка стояла посреди книгами заваленной комнатки — красивая молодая женщина. Высокая, светловолосая, брови сурово изогнуты. Лицо усталое.

Вороны ждали, запряжённые в возок, каркали нетерпеливо. Опустилась на лес ночь, завыл ветер, ломая деревья, налетела снежная буря. Ведьма направилась прямо в её сердце, закрутились вокруг снежинки шлейфом, земля осталась далеко позади.

Зима — время другого колдовства, тёмного. Раньше ведьме нравилось заключать людей в холодные объятья, одаривать ледяными поцелуями. Но то давно миновало… Лучше переждать, предвкушая новые затеи.

Заброшен зачарованный принц в дивном саду… Слишком долго заброшен.

Да и девочку-замарашку замуж пора отдавать, судьбу счастливую устраивать....

Когда-то и у ведьмы была злая мачеха. От хорошей жизни ведьмами редко становятся...