На своём месте

Как большинство приземлённых созданий, я предпочитаю смотреть вверх. Для этого даже не нужно поднимать голову. Небо — витраж из лазури и ультрамарина в окантовке чёрных проводов. Дальше — занавес ярких листьев на узловатых верёвках тополей. Следом холод и ветер. Ниже — я.

Мы стоим на кромке тротуара, красный глаз светофора не скоро сменится зелёным. Если парник сделает несколько шагов назад, сольюсь на асфальте с тёмным треугольником крыши, стану невидимой. И сейчас от меня всего половина… Как же хочется, чтобы он сделал эти несколько шагов! Шепчу: «Отойди, отойди...» Шелестит по тротуару сухой лист, мы отступаем к дому, я исчезаю. Мгновения свободы. Отрываю ступни от парника, кручусь во все стороны. Недалеко, всегда боюсь потеряться… Жаль, интересного вокруг мало, только следит в окно серый кот. Раскланиваюсь, он презрительно щурится. Котам достаточно чувствовать, видеть не обязательно.

Так, загорелся жёлтый, нужно воссоединяться… Появляться даже веселей, чем исчезать. Мы движемся поперёк дороги, и из тени крыши вырастают мои голова, плечи, силуэт пальто. Обретаю целостность и бойко шагаю по «зебре», на десятки секунд разлинованная белым.

Мне не нужно обходить выбоины, перепрыгивать через лужи. Это сделает мой парник. А я всего лишь повторю его движения.

Весной и осенью опасаюсь скребка у порога. Парник так яростно очищает подошвы ботинок от грязи и листвы, что вот-вот безвозвратно счистит и меня. Первый раз я действительно испугалась, и как же хохотали надо мной тень от дверной ручки и тень от дверного навеса. Соскоблить меня! Вот умора! Зачем? Можно просто выключить свет.

Тьма освобождает меня, я растворяюсь в этой свободе. Свет даёт жизнь, но и привязывает к ней. Полумрак дарит возможность совершать собственные поступки. Чем чётче мой контур, тем больше власть парника.

Сейчас я привязана к его ногам. Это первый человек, с которым образовала пару, человек-парник, моя материальная половина. Так сложилась лотерея. Раньше я была тенью дерева, до этого — камня, совсем давно — водяных брызг. Быть тенью водяных брызг больно. Быть тенью дерева — вольно. Камня — умозрительно.

Сегодня мы заходили в магазин за книгой. Я люблю бумажные книги. Могу их читать, если правильно поставлена лампа. Читаю только то, на что падаю. Только меня не часто бросают на нужные вещи.

И ещё купили спиртное. Я люблю, когда парник пьёт спиртное. Люди становятся такими забавными. Можно показать им «нос», сделать пируэт. Много чего можно, и не удивятся и не вспомнят потом… Не люблю, когда напиваются, тогда они слишком глупые для забав.

А вот когда люди занимаются сексом, с ними скучно и однообразно. Правда, можно перекинуться парой слов с тенью второго человека, да и то возвратно-поступательными урывками...

Поднимаемся по ступенькам, и я такая зигзагообразная, что даже щекотно.

Мы дома.

Я не очень хорошо понимаю выражения лица моего парника, всего-то двадцать семь лет вместе… Зато в действиях уже немного разбираюсь и могу понять эмоциональные они или нет. Если не успеваю попрощаться с тенью ботинка, так быстро он летит в угол коридора — это эмоционально. В другой стукнулся пакет с книгой. А вот бутылка поставлена аккуратно… Не знаю, может и ошибаюсь.

Пока, пальто, пока, шарф! Вот кому трудно, часто приходится менять форму, подстраиваться. Не хотела бы при следующей лотерее получить парника-одежду. Хотя как-то тень ласточки жаловалась мне, что порой сомневается в своём существовании… Словом, всегда найдётся что похуже.

Ламинат коридора, ламинат кухни, жёлтый рассеянный свет, от которого я становлюсь ленивой. Парник ругается и грохочет ящиками стола, дверцами холодильника и микроволновки. Последней достаётся больше всего, потому что она прищемила пальцы. Наконец всё что нужно открылось, потом закрылось, отпищало, и кухню заполнили запахи разогретой еды. Парник сел, а я сразу на полу, на стуле и на столе. Удобно общаться с наполняющими помещение тенями. Я — вестница. Какая погода, что видела, с кем говорила — всё интересно тем, кто лишён даже относительной свободы. Зато они знают о пыли, сквозняках, пауках и многих других интересных вещах.

Ругань парника отрывает меня от занимательной беседы касательно способностей пыли образовывать сгустки под влиянием времени и воздушных потоков. Он поносит пульт, телевизор, каналы и телевидение в целом. Причину искать не приходится, такое уже бывало. После выпитого парник утрачивает согласованность между пальцами, кнопками и цифрами. В результате телевизор обретает собственную волю, и меня это, если честно, изумляет.

Но сегодня парника жаль. Вряд ли этот день удачен для него — ругался на работе и с девушкой своей ругался...

Поэтому удлиняю тень правого указательного пальца, и она ложится на кнопку с нужным сериалом. Парник жмёт, ругань прекращается.

Повинуясь внезапному порыву, вытягиваю тень левой руки, затемняю её, как некогда от кроны дерева для усталого велосипедиста, касаюсь бутылки и качаю туда-сюда указательным пальцем. Это значит «нельзя». И «хватит».

Парник хмыкает. Не уверена, что это значит. Переставляет бутылку вправо. Может, не понял? Опять тянусь и повторяю жест.

Он говорит что или это белочка или одно из двух и кладёт на стол две салфетки.

Давай пообщаемся, тень. Правая означает «да», левая — «нет». Понятно, тень?

Касаюсь правой.

Ты действительно есть? Ты хочешь общаться? Ты разумна?

Правая. Правая. Потом сомневаюсь, но всё равно правая.

Парник говорит о каком-то Питере Пене. Я не понимаю.

Тогда он говорит о допл… допель… Не выговаривает, говорит о двойниках.

При чём тут они? Левая.

Знаешь ли ты сказки о себе?

Тут ни одна салфетка не подходит.

Пауза.

Тебе нравится быть тенью?

Правая. Левая. Правая. Это должно выразить сомнения. Кажется, понял...

«Тень, знай своё место» — говорит это тебе о чём-то?

Правая. Это же очень просто.

Парник долго молчит, потом начинает хихикать.

Хочешь поменяться со мной?

Левая.

Да на один день всего!

Левая.

Ну не козлись, по приколу!

Правая. Легче согласиться, потом всё равно не вспомнит.

Парник, пошатываясь, идёт в комнату, включает торшер дневного света, ставит за собой и смотрит на меня. Я на стене, очерчена так чётко — не шелохнуться без его ведома. Кладёт на стену руки, мы соединяемся ладонями. Впервые чувствую на себе так близко чьё-то дыхание, это душно, влажно и страшно. Я так не хочу!

Сделаем это красиво, как в фильме, а? Я хочу на твоё место!

Парник смеётся и прикасается лбом к стене и ко мне. Сначала тихо, потом с внезапной яростью бьёт сильнее и сильнее… Падает. Я чувствую первое в своей жизни материальное ощущение. Оно мне не нравится, но проходит мгновенно, сменяясь небытием.

Так бывает перед лотереей, когда теряешь старого парника.

Темнота небытия меняется зрительной. Пугаюсь, но рефлексы делают своё — мне нужно поднять веки, чтобы видеть. Как странно… Смотрю на свою материальную руку, долго разглядываю пальцы. Их работа, строение завораживают меня. Это гармония становится понятной лишь во время обладания.

Я не тень. Я — тело. Более того — я парник, у меня есть бывшая «я», и она робко следует за движениями моей руки. Присматривается, привыкает...

Нет слов, которыми можно описать ощущения от перехода из плоскости в трёхмерность. Но, пытаясь встать, я получаю полный их комплект. Понимаю физическое значение слов «гравитация», «притяжение», «синяк», «ушиб». Хожу по квартире, привыкаю обходить углы. Это трудно.

Понимаю, что была недостаточно внимательной. Вместо того, чтобы читать книгу во время еды парника, нужно было обращать внимание на саму еду, а прежде — на её приготовление. Жалею, что свет в туалете и ванной слишком рассеянный, и я не стала запоминать, что и в какой последовательности делать… Болтала о бактериях и думала о том, насколько я клетчатая.

В туалете спасает память тела. В ванной нагибаюсь к раковине, чтобы снизу, сквозь стекло полки, понять — какой тюбик брать… Не могу почистить зубы, не получается. Бриться не пробую, страшно. Пью воду. Тело хочет чего-то ещё, но сегодня не получит… Хорошо, что я уже одета.

Смотрю на часы. Парник уходит позже, но можно и сейчас. Дорога мне известна.

Дверь закрываю машинально.

Она бежит передо мной. Моя тень. По луже, и я шлёпаю следом. По грязи, и я чавкаю следом. По асфальту, и грязь облетает с меня. Раньше, когда парник топал ногами, я тряслась. Мне это не нравилось, надеюсь теперь ему — тоже.

Он — тень. Я — парник. Как оказалось, мне нравится улыбаться...

Хорошо, что я знаю светофоры.

На «зебре» моя полосатая тень.

Интересно, она уже умеет меня покидать?

Охранник на входе здоровается со мной, открываю рот беззвучно. Он удивленно смотрит, и я киваю. Это должно успокоить его. Кивок работает. Иду по коридору, киваю и улыбаюсь, когда мне что-то говорят. Когда пытаются остановить, ускоряю шаг. Я почему-то не могу говорить, но что бы сказала, если могла?

Поворачиваю в кабинет и бьюсь о дверь. Её надо открыть, забыла. Моя тень на пороге, на полу и немного на стене. Поздоровалась ли она с тенью дверной ручкой, тенью притолоки и маленькой тенью таблички? Умеет ли она говорить?

Вхожу, смотрю на часы. Ещё долго, очень долго. Телефон звонит, но трубку не беру, нет смысла.

Пытаюсь сказать слово, но и звука издать не могу, только шипение.

Ветер играет за спиной листьями дерева, пляшут на полу тени, пересекаются с моей. Наверное, беседуют. Когда я была тенью дерева, со мной было интересно беседовать...

Дверь открывается, заходит человек, встаю на автомате. Тело парника помнит, что это — начальник.

Он говорит, киваю на каждую фразу.

Горло болит? Голос пропал? И на фига я ему нужен без голоса? Домой, лечиться, за свой счёт… Чего стою? Марш отсюда, второго здоровья не будет.

Ухожу. Теперь со мной, думаю, говорят сочувственно, по крайней мере, другим тоном. Опять ускоряю шаг...

Когда стою на светофоре, вижу голову своей тени. Не делаю шага назад. Если я прикована стоять на месте, то и она — тоже.

Постоянно думаю о том, как бывшему парнику в моей роли. Что он чувствует, с кем общается. Вспоминаю, что он постоянно видит небо, а мне приходится поворачивать голову. Мысленно здороваюсь с тенями дома, забора, парапета… Почему я не могу говорить?

Дома в прихожей нахожу мобильный телефон. На нём вспыхивает белый огонёк. Двенадцать непринятых вызовов. Анна. Это его девушка. Пять эсэмэс.

Привет, ты занят? Перезвони, плз.

Нам нужно поговорить. Жду звонка.

Ты там жив или как?

Может, не хочешь со мной разговаривать?

Перезвони.

Не перезвонит. Не сегодня. Думаю — может, что нужно написать? Но вдруг тогда она позвонит? Не хочу это слушать, не хочу подставлять парника. Кладу телефон на место.

Тело хочет есть. Нахожу хлеб, яйца. Контейнер с едой, которую нужно разогреть. Ставлю в микроволновку. Интересно, это вкусно? Не понимаю… Начинаю есть и перехватывает дыхание — обжигаюсь.

Стою у окна, пока не стемнело. Парники как парники, тени как тени.

Честно выдерживаю срок. Даже чуть больше. Надо же, один день, а так устала от одиночества...

Иду в комнату, включаю торшер дневного света, ставлю за собой и смотрю на тень. Она на стене, очерчена так чётко, что не шелохнётся без моего ведома. Кладу на стену руки, мы соприкасаемся ладонями. Потом лбами. Задерживаю дыхание. Пора! Ничего не происходит. Мне кажется, тень пытается съёжиться, уменьшиться, не касаться меня… Наверное, нужно удариться, как парник вчера. Больно! Но бьюсь сильнее. Бесполезно. Ничего не получается.

Зато на стене появляется красное. Кровь.

Я разбила голову о стену? На месте тени можно посмеяться над глупым парником.

Ночь сижу в интернете. Научилась доверять механической памяти тела в простых операциях, как мой бывший парник доверял технике запоминать пароли. Пальцы бьют по клавишам с утомительной медлительностью, мышь — изощрённое издевательство, стрелка направлена куда угодно… Но постепенно справляюсь.

В конце-концов это любимая игрушка моего парника… Как часто я падала на клавиатуру, стол, экран, не имея возможности читать с него… А теперь могу. Много текста. Картинок. Глупостей. Много беспокойства. Я бы не хотела стать тенью компьютера в следующую лотерею...

Нахожу определение себя. Это мало что даёт. Мне предлагают почитать о людях-тенях, призраках… Первое интригует, но совсем не то.

Нахожу сказку Андерсена. Читаю. Главное преимущество моего положения — могу читать всё.

Меня охватывает странное ощущение. Не знаю, что это значит, но спине становится холодно, а глазам и щекам мокро. Неужели так думаю о нас? Раз пишут, то и думают? Опасные, коварные, жестокие… Почему? Не понимаю. Мы всего лишь следуем за парником, будь то человек или мышь. Зачем нам завидовать им?

Именно теперь, прикованная к телу, к его потребностям, понимаю, как была свободна раньше. Когда зависишь только от света и тьмы, ты абсолютно свободна...

Тело хочет спать. Не пойду до кровати. Усну здесь.

Утром доедаю хлеб, выпиваю два яйца. Всё равно хочу есть. Получается, что когда тело хочет есть, я думаю только о еде. Парник ходил за ней в магазин, для этого надо только обойти дом...

Вокруг много еды, желудок издаёт звуки, но я не знаю, что брать. Нахожу хлеб, яйца. И того и другого много, беру наугад. Что ещё? Оглядываюсь, наблюдаю за людьми. Вот человек, похожий на моего парника. Иду за ним. Он берёт молоко, я тоже. Берёт пачку из холодильника, я тоже. Что это, как есть? Внимательно читаю указания. Пельмени… Пожалуй, я с ними справлюсь.

Так, всё. Теперь на кассу. Достаю бумажник, как парник, из него карточку. Вместе с ней какую-то бумажку. Женщина на кассе внимательно смотрит. Кажется, на других она смотрит иначе. Что не так? Бриться я побоялась. И переодеваться. Вдруг сделаю не как нужно… Ввести «пинкод»? Откуда я его возьму? У парника же всё автоматически, всё записано… Записано! Смотрю на бумажку в руке. Там цифры. На чёрной коробочке, которую пододвигает женщина, тоже. Нажимаю их. Получилось!

На выходе понимаю, что нужно было взять больше еды, но вернуться не решаюсь.

Вот теперь могу думать. Правда, опять обожглась.

Смотрю интернет. Но там почти ничего… Рядом с Андерсеном часто упоминается Шварц. Нахожу его, читаю. Опять мы злобные, коварные, жестокие… Но есть одна вещь. Слова, которых у Андерсена не было. Может, они ничего не значат. Очередная человеческая глупость. Но вдруг… Вспомнила, парник говорил о них! Руки у меня дрожат. На этот раз знаю почему. Это страх. Неужели люди постоянно чего-то боятся?

Замечаю, как моя тень пытается вытянуться вперёд, к экрану. Похоже, она осваивается лучше, чем я. Прочитать с компьютера всё равно ничего не сможет, уж это точно. Но на всякий случай включаю яркий верхний свет, ограничиваю её передвижения. Я боюсь собственной тени...

И нам пора пообщаться.

Две салфетки не помогут. Даже если моя тень способна на любой вопрос ответить «да» или «нет», то её парник не сможет его задать...

Как тогда? Ответ нахожу быстро. Крупно, на два листа, распечатываю азбуку. Иду на кухню, знаю по себе, что там тени будет удобней. Слежу за тем, чтобы она падала на листы, указываю поочерёдно на буквы.

Ты понимаешь меня?

Держу руки над азбукой, растопыриваю пальцы. Тень не заставляет себя ждать.

Да.

Знаешь, как всё вернуть?

Нет.

Врёшь?

Может быть.

Почему?

Не понимаешь? Потому что я свободен.

Сминаю листы.

Ну что ж, мы действительно не без коварства… Но я не могу осуждать свою тень. Я понимаю её, своего бывшего парника.

Как научиться говорить? Помню, парник читал детектив, там описывалось обучение глухонемых речи. Нужно знать, какое положение занимают про произношении каждой буквы губы и язык, как и когда вдыхается и выдыхается воздух… Если это не выдумка, должна найти.

Замечаю в почте девять новых писем. Не интересно.

С мышью уже обращаюсь уверенней.

Телефон выключаю. Отвлекает и раздражает. Пару раз звонили в дверь — не открываю. За окном темно. Выпиваю молоко и сырые яйца. Глаза видят какие-то пятна, когда тру рукой — проходят.

Методику не нашла.

Странное ощущение. С тех пор, как обрела тело, самое странное из всех. Не хочу шевелиться. Двигаться. Могу, но не хочу. Думаю — вот я поднимаю руку. Но я человек, у меня есть душа. А где она? Я поднимаю руку, значит, поднимаю душу? Или душа этого тела — теперь тень? Тогда что же, получается, я — душа?..

Я хочу спать. Уже не тело — я сама.

Не хочу быть парником, но привыкаю. Плохо...

Рассвет.

Кажется, я думала и когда спала. Можно ли это? Но нашла ещё вариант стать собой… Очень простой и слишком явный.

Смотрю на себя в зеркало и даю слово — если не получится, разобью голову о стену. Уже серьёзно, уже навсегда...

Мне нужна программа имитации голоса. Много раз видела такие программы в фильмах, которые смотрел парник. Ради одной жизни — пусть это окажется не очередная человеческая ложь.

Ищу. Долго ищу.

И нахожу...

Теперь ввести четыре слова. Важно ли, кто их говорит? Скоро узнаю.

В промежутке между домами встаёт солнце. Очень удачно. На полу моя тень. Я, парник, нажимаю кнопку на клавиатуре, а в комнате раздаётся:

«Я хочу своё место!»

И в то же мгновение меня вышвыривает из тела на пол, я такая лёгкая, воздушная, двухмерная и удивлённая! И тут же тянет обратно, в водоворот, в воронку материального… Но рождающийся дневной свет милостив, успеваю уцепиться за тень от ножки стола и за тень от ножки стула и за тень брошенной на стул рубашки, и они поддерживают меня...

Сегодня внимательно смотрю, как парник бреется, чистит зубы, заваривает чай. Он злой, и вещи вокруг него летят на пол, а я здороваюсь с их тенями. Она рады пообщаться, задать вопросы. Мне есть, что ответить, что рассказать. Я знаю, как это, когда гравитация и что такое настоящая свобода.

Когда парник заходит в тень дома, отрываюсь от его ступней и кружу вокруг, не боясь потеряться. Куда он без меня?

По небу плывут облака, под ними летят птицы, их перечёркивают провода, а вот ниже, ниже — я.

Я на своём месте.