Сон Макса

21.05.09 11:00

Даже открыв глаза, он не мог понять, что с ним происходит. Не мог понять — где он, не ощущал своего тела. По лицу стекали крупные, холодные капли пота. Во рту пересохло, язык прилип к небу. С трудом повернув лицо и ощутив щекой влажность подушки, Макс в темноте разглядел светящийся дисплей будильника. Почти три. Все, как и раньше. Вновь все повторилось. Снова этот сон.

Босиком по холодному полу, на ходу запахивая борта халата и оставляя по пути зажженный свет, он прошел в кухню. Всего месяц с небольшим, как он зарыл любимца — кота, отравленного соседом, и теперь ему всюду мерещился огромный рыжий ком шерсти. Вот и теперь, щелкнув включателем, ему показалось, что тень мелькнула под стол. Но заглядывать не стал — знал, что просто показалось. Наполняя чайник, думал о том, что вновь приснилось, старался найти отличительные детали. Но сам себя остановил. Начинало знобить. Пижама под халатом быстро остыла и вызывала дискомфорт во всем теле. Выход, как и в прежние разы — сухой спортивный костюм после душа, затем чай. Уснуть уже не удастся — был уверен, пережив такое не в первый раз.

Стоя под горячими струями воды, пытался вспомнить — сколько же раз его вот так будил один и тот же сон. Четыре или пять раз. Все-таки пять, шестой сегодня. Шестой, шестой … стучало в мозгу, пока растирался полотенцем. Нужно бы сесть да записать все в подробностях, а потом отдать записи Денису. Мать коллеги по работе занималась хиромантией и вроде разгадывает сны.

В свежем сухом костюме и не завязанном халате Макс быстро сходил за домашними тапками. Они стояли аккуратно рядом с тумбочкой — зрелище все еще непривычное. Обычно кот, играясь, затаскивал их под кровать, потому и спиннинг рядом с кроватью все еще стоял, его гибким хлыстом в считанные секунды удавалось выгрести не только тапки. Обычно, кот потешно шевеля хвостом и ушами, наблюдал за извлечением предметов стоя на тумбочке, всякий раз норовя ударить лапой по спиннингу. Пространство под кроватью кот считал своей законной территорией. Еще, будучи котенком, нашалив, он тут же прятался туда. Выманить Рыжее Чудовище удавалось только звуком насыпаемого в миску корма.

Сейчас, сидя на кухне и растирая бамбуковой кисточкой порошковый чай, Макс не сразу поймал себя на том, что неотрывно пялится на подстилку под окном и две миски. Он так и не решился убрать то, что принадлежало коту. Все, кто приходил к нему в гости, поначалу удивлялись необычному прозвищу кота. Но позже смирились с фантазиями хозяина квартиры. И только подруга Альбина, вместо «длинного и неудобного» — Рыжее Чудовище, придумала свои несколько кличек: РыЧище, РыЧуха, РыЧка, РыЧ. Она же, Альбина помогала хоронить Рыжего на опушке ближайшего леса, даже цветы принесла … живые.

Несколько раз тряхнув головой, Макс понял, что снова вгоняет себя в «депрессняк». От воспоминаний становилось тоскливо и горько. Вновь хотелось отомстить соседу. Но и эту мысль приходилось гнать от себя прочь. Сосед — патологоанатом, сотрудничал с судмедэкспертами, а его жена — дородная, разъевшаяся крашеная блондинка, считалась одним из вреднейших следователей — криминалистов. Они несколько раз выдвигали нелепые претензии, что якобы Рыжий кровожадно смотрит на их волнистых попугайчиков, развешенных в клетках на балконе этажом ниже. Макс догадывался, что причиной были не гастрономические пристрастия кота. Годом ранее начались домогательства со стороны супругов с предложением «выгодно» продать квартиру. Когда Макс с Альбиной возвращались после погребения Рыжего, в подъезде со злорадной ухмылкой им встретилась «мадам Пуаро». Злобно сощурив свиные глазки, она процедила сквозь сжатые пухлые губки: «Только дернись — упеку, хрен вА-Аще выйдешь!» Тогда он смолчал и не дал рта раскрыть Альбине. У него не было доказательств, а если бы и были — надеяться на исход законного разбирательства в свою пользу не приходилось.

Отпив пол чашки, Макс, вдруг испытал чувство голода. Заварил еще чаю и, разместив на подносе широкий китайский глиняный чайник и пакет с сушками, отправился в комнату. Выходя из кухни, поправил коробки с сухим кошачьим кормом на полке, и погасил свет.

Воткнув взгляд в белый лист бумаги на планшете, он все еще не мог решить — описывать сон словами или сразу начать рисовать то, что запомнилось. Пожалуй, эскиз, а затем буквы. Минуты через три сильно захотелось курить. Лишь спустя неделю, после гибели Рыжего, он стал курить в комнате. Кот не любил запах табака и потешно фыркал. Альбина, обычно завернувшись в халат, со словами: «У, деспот!» выходила покурить на балкон. И трудно было понять, кому предназначалась фраза — коту или его хозяину.

Самые неприятные сны с чувством безысходности. Это когда убегаешь и не можешь убежать, но и догнать тебя не могут. Наверное, только мужикам снится, что они стреляют, патроны не кончаются, но и попасть не выходит. Видишь, что все пули — мимо, тебя вот-вот убьют и это ожидание затягивается. Самый гадкий сюжет сна, когда ты летишь в пропасть или с небоскреба, видишь, как приближается мокрый асфальт, уже в лужах твое отражение, но все никак не можешь долететь. Во всех трех случаях просыпаешься в холодном поту и с диким выбросом адреналина.

Сон, который преследовал Макса, был наполнен всеми тремя сюжетами в избытке. Он не служил в горах и пустыню видел только по телевизору. Но, в бегущем по острым камням человеке он узнавал себя, со спины. Насквозь промокший китель прилип к спине, сбитая на затылок афганка, руки на висящем на груди «калаше». Изодранные кроссовки соскакивают с неустойчивых камней, от чего подсумок и фляга бьют по бедрам. Он отлично видел не высыхающий затылок бегущего — ручьи пота исчезали за воротником. И вдруг этот идиотский грузовик, по склону справа. Тупо украшенное всевозможными наклейками и побрякушками транспортное средство. Он метнулся от него, попытался спрятаться, но поздно, уже заметили — пули начали в пыль крошить камень, служивший укрытием. Стрелял короткими очередями, как учили — экономил патроны и старался попасть. Отстала «таратайка». Вниз по склону, ныряя во все щели. Грузовик со стороны солнца, значит его спасение — тень от камней. Только там не достанут назойливые осы — пули. Вот и вода — озеро широкое, вода прозрачная. Одна мысль — упасть в воду, напиться, намокнуть и бежать дальше. Уже стоя в воде по пояс увидел движение на дне. И сразу глаза. Острый, словно два сверла взгляд серовато-зеленых глаз. Не раздумывая, нырнул. Вынырнул с уже прилипшим к нему мальчишкой. Одежда на нем — сплошные отребья, на голове низкая феска. Выходя, на ходу зачерпнул ладонью воды, глотнул. Горько-соленая. Проклятье! Первые шаги вдоль озера давались с трудом. Намокшая одежда и сковывавший движения мальчишка тянули к земле. И снова за спиной лязг грузовика. Он бежит, но убежать не может, но и грузовик не догоняет, словно издевается. По нему стреляют, он стреляет в ответ, но не попадает. Не попадают и в него. Как в замедленной съемке проносятся мимо наполненные свинцом медные оболочки пуль. Это длится навязчиво долго. В какой-то момент мальчишка заглядывает в его глаза, будто хочет сказать. Глаза фантастически светятся, постоянно меняют цвет. Несколько раз, ладошкой, мальчишка хлопает его по небритой щеке. Затем рука метнулась в сторону воды, пальцем указывая на темно-синий сгусток почти в центре озера. Или глубина придает окрас, или предмет по форме огромного блюдца. Казалось, он различает даже нарисованный орнамент на краях огромной затопленной посудины. Что ж, к воде, с обрыва. Прыгнул, не раздумывая, и долго летели они вместе. Пальцы мальчишки собрали в комок ткань кителя на плечах. Летели и все не могли упасть. И вот уже видя поверхность воды под ногами, вдруг ощутил укол в бок, капли крови летели почему-то быстрее их, и уже расплывались в прозрачной воде — проснулся.

Да. Все так. Ничего не забыл. Глотнул остывшего чая и доставая новую сигарету, посмотрел на часы. Начало пятого. Подсознательно провел рукой по плечу, словно все еще ощущая скомканную ткань в кулаках мальчишки. Закурил, обдумывая — стоит ли звонить в мастерскую в начале пятого. Денис спешил с выполнением работы и скорее всего не спал. Они работали по сменам, каждый в свое время, каждый над своим заказом. Позвонил.

— Что тебе-то не спится? Ладно, я — «задница в мыле».

— Денис, дождешься меня? Нужно поговорить …

— Что-то по работе?

— Нет, личное.

— Я уйду в шесть. Мне еще с больной дочкой сидеть, нужно успеть до ухода жены на работу.

— Может, встретимся по дороге?

— Давай на твоей остановке. В половине седьмого.

— Добро. Я буду.

— Сигарет захвати. Все еще закрыто, а я протабачил все, что было.

— Хорошо, возьму с собой лишнюю пачку.

Сложенные листы с рисунком и описанием сна Максим сунул в боковой карман плаща, вместе сигаретами. На остановке стояло еще с десяток, спешивших на работу, задумчивых пассажиров. От души затягиваясь крепким табаком, Макс, вдруг уловил какое-то движение слева от себя, прямо у ног. Одновременно увидел выехавшую из-за поворота «маршрутку» и выскочившего на дорогу рыжего котенка. За пушистым клубком, без лая тянулась любопытная такса. Он даже не увидел, кто держал поводок у него за спиной. Кинулся за бегущим через дорогу рыжим котом. Тот остановился, перепуганный, перед затормозившей встречной машиной. Уже наклонившись, Макс почувствовал укол в левом боку. Подымая, дрожащего котенка за живот, с удивлением смотрел на остановившийся в трех метрах автобус, и не мог понять, что ударило его.

В трехстах метрах за подъехавшей «маршруткой», нанятый отморозок поливал свинцом внутренности высокого внедорожника. Ожесточенная гримаса на лице, безумный взгляд, сжатые оскаленные зубы. Его меньше всего беспокоило то, что часть пуль, пролетев сквозь лишенный стекол салон, «ушла» вдоль улицы. В толпе на остановке кто-то глухо охнул. Взвизгнула такса. Одна из пуль, еле зацепив борт автомобиля, рикошетом вошла Максу в бок, чуть ниже ребер. Последнее, что он видел — бежавшего к нему через дорогу Дениса и дрожащего в руке котенка с глазами полными испуга. Глазами в долю секунды изменившими цвет на серовато-зеленый. Долгий, пронзительный взгляд, как два сверла.

Оставив за спиной стеклянную дверь приемного покоя больницы, Макс нетвердой походкой спускался по широкому пандусу. Денис и Альбина шли на встречу. Макс выдавил из себя улыбку, получилось, наверное, не очень жизнерадостно. В руках Дениса большая картонная коробка с открытой крышкой.

— Денис, умру, если закурить не дашь.

— Может, потерпишь? Нельзя тебе еще. — Нотки строгости Альбину украшали.

— Пару затяжек. Что у тебя в коробке?

— Сам смотри. Думаю теперь он твой кровник. — Денис наклонил коробку.

На Макса смотрели шаловливые глаза уже подросшего рыжего котенка. Огромные белые усы торчали во все стороны. Ухоженная длинная шерсть формировала шикарный воротник.

— Это он? — удивленно спросил Макс. Нижняя губа заметно подрагивала.

— Он самый. Имя сам придумаешь.

— Он придумает. Вот сейчас прямо и выдаст. — Такое без иронии Альбина не могла сказать.

— Уже. Два сверла.

— Как? Два сверла? При чем тут сверла?

— Ты листки матери показал? Что она сказала?

— Ничего. Она все еще в шоке от того, что с тобой случилось. Говорит, ее познаний мало.

— Хотелось бы узнать. Позвоню ей, хоть что-то расскажет.

— А домой не хочется? — Альбина лукаво прищурилась. — Я обед приготовила. Немного Хереса, а так — сплошная диета.

Она взяла его под руку. Вместе двинулись к выезду с территории больницы.

— У нас новость. — Альбина хлопнула его по руке. — Вчера приходили, два молодых человека. Оказалось из милиции.

— Что хотели? — Макс напрягся.

— Просили быть понятой при обыске. Соседушки твои залетели на взятке, оба сразу. Он с ее подачи что-то там намутил на своей работе. На обоих дела завели.

— Что ж, поделом.

— Каждому по его заслугам. — Денис протягивал ему прикуренную сигарету.