Зеркало

Ах, счастье — босоногая девчонка,

Все дразнит и смеется нам в лицо.

Исчезнет вдруг — и за спиной хохочет:

«Ты оглянись — я позади давно!»

— Анюта, ты почему плачешь? Что случилось? Кто тебя обидел?

— А чего Сашка «рыжей» обзывается! Мам, ну зачем ты меня рыжей родила? Давай лучше мне волосы в какой-нибудь другой цвет покрасим. Вон, бабушка еще вчера с белыми ходила, а сегодня они у нее уже коричневые. И я так хочу!

— Давай я лучше тебе сказку почитаю. Хочешь?

— Хочу. Про Золушку?

— Нет. Про Златовласку. Слушай. «В одной стране — забыл я ее название — был королем злой и сварливый старик….»

Анюта стояла перед зеркалом и морщила нос. В блестящей глубине стекла отражались рыжие косички с белыми бантами, косая челка, большие серьезные глаза. Про веснушки в книжке про Златовласку ничего не говорилось. Но мама обещала, что «с возрастом это пройдет». Это было неделю назад. А сегодня у нее был день рождения. И мама сказала, что она теперь совсем большая. Еще бы! Пять лет — это вам не шутка. Она стояла и вглядывалась в отражение, пытаясь рассмотреть, как исчезают с возрастом веснушки. Но было похоже, что веснушкам на ее курносом носу было вполне уютно, и они пока что никуда исчезать не собирались. И когда он будет, этот возраст, с которым они пройдут?

А Сашка пусть обзывается. И вовсе это не обидно. Потому что она теперь не рыжая. Она теперь — Златовласка! И она показала своему отражению язык, как будто Сашка мог его тоже увидеть.

***

— Аня, ты почему так поздно? И не позвонила. Мы же договаривались, что ты придешь не позже девяти. Посмотри как темно на улице — я же волновалась!

— Ну, мама! Ничего там не темно — там фонари. И вообще. Я что, маленькая?

А все Сашка. Говорила ему, пора, поздно уже. И мама будет ругаться. Да разве ж он послушает. Она поправила золотистую челку, пригладила ладонью растрепавшуюся косу, провела кончиками пальцев по горячим губам, прижала к жарким щекам холодные ладони, чтобы притушить яркий румянец. Он называл ее «Рыжик» и у него это звучало как-то особенно ласково. Бабочки в животе танцевали нескончаемый вальс-бостон, и немножко кружилась голова. То ли от этого вальса, то ли от совсем еще свежих воспоминаний о несмелых Сашкиных поцелуях.

Как странно блестят ее глаза в зеркальном отражении. Она даже ненадолго зажмурилась, чтобы пригасить этот теплый свет. А потом начала еще пристальнее рассматривать свое лицо — аккуратный нос, правильные черты, высокие скулы, серые глаза. Ну вот! Опять веснушки. Каждую весну одно и то же. Она смешно сморщила нос по глупой детской привычке, и ей вдруг показалось, что где-то там, в Зазеркалье промелькнула знакомая тень — маленькая девчонка с белыми бантами в рыжих косичках показывала язык своему отражению. Златовласка…..

***

— Мам, Марь Сергевна сказала, чтобы ты пришла в школу.

— Это еще зачем? Ты что натворила? Леся?

— Ничего я не натворила. Он сам меня дразнил конопатой и за косички дергал.

— А почему тогда меня в школу вызывают?

— Потому что он ябеда. И книжка оказалась тяжелая….И вообще, это девочек бить нельзя. А мальчики все равно все драчуны. Подумаешь, шишка…

Анна укоризненно покачала головой. Придется идти в школу оправдываться. Дочка переминалась с ноги на ногу и бросала на нее тревожные взгляды из-под рыжей челки. Попадет — не попадет?

Не слишком-то похоже, чтобы она чувствовала себя виноватой. Характер отцовский — такая же упрямая. Вся в него, если не считать яркого цвета волос, больших серых глаз и, разумеется, веснушек. Как же без них?

Сашка души не чаял в своем Лисенке, прощая ей любые шалости. И вот результат.

— Я больше не буду. Ну, правда, ма…— Леся из последних сил сохраняла на лице виноватый вид — Я в следующий раз тетрадку возьму.

— Иди уже!

Сверкнула глазами, не поднимая головы, повернулась, сделала один сдержанный шаг, другой, и уже в следующую минуту вихрем умчалась куда-то навстречу очередным авантюрам.

Анна отвернулась к зеркалу, задумчиво провела расческой по волосам. Модная стрижка, волнистые золотые локоны, совсем чуть-чуть тронутые кое-где серебром. Вот здесь и здесь. И еще здесь…Кажется, еще вчера их было меньше?

Пальцы мягко скользнули по лицу — от скул вверх, к вискам, запутались в прядях. Лицо в ладонях — прямо как на фотографии известной модели в каком-то модном журнале. Правда, не было у той модели этих тонких морщинок у глаз. Да и глаза блестели ярче…

Красивая девушка с сияющим взглядом улыбнулась из темного стекла, призрачной тенью скользнула девочка с белыми бантами.

Бабочки в животе….Златовласка…

***

Сашка, Сашка. Ты же обещал!

Давно закончились печальные хлопоты. Осталась одна пустота где-то там, глубоко — не объяснить словами.

Глубокие морщины, тяжелые веки, седые волосы, выцветшие глаза. Старуха сидела перед зеркалом, боясь отвести невидящий взгляд от стекла, напряженно вглядываясь в заблудившиеся в нем тени прошлого. Почувствовать еще раз. Пережить снова. Вернуть.

Ворвавшийся солнечный луч яркой вспышкой взорвал призрачный хоровод. Хлопнула дверь. Послышались частые легкие шаги.

— Бабушка! Я больше не хочу быть рыжей, а то Витька дразнится! Давай покрасим меня в другой цвет. Гуашь подойдет?

И взглянула на нее Сашкиными глазами.

***

— Это ты? Зачем ты ушел?

Они стояли на высоком берегу реки и крепко держались за руки.

— Пойдем? — сказал Сашка… И повел ее за собой.

В старом зеркале закружились тени — золотые косы, банты, бабочки, …. Вспыхнули ярким светом и медленно растворились в темной глубине стекла.