Дуча

В общаге все друг друга знают. Может быть не по имени, но в лицо – определенно, в отличие от “домашних” студентов, которые могут доучиться до последнего курса, так и не узнав коллег с другого факультета. Здесь все на виду. В одной комнате могут проживать старшекурсник и вчерашний абитуриент, будущий инженер-механик и приборостроитель. Если хозяева жилплощади не суровые аскеты, то их гости непременно перезнакомятся друг с другом, расскажут об этом своим однокурсникам. А если новый знакомый – занимательный персонаж, вполне возможно, что появится какая-нибудь институтская легенда, обрастающая со временем не всегда правдивыми, но обязательно интересными подробностями.

В техническом вузе девушек мало, поэтому затеряться они не могут по определению. Боевые подруги – наперечет.

Высокие стройные красавцы, спортсмены и музыканты представлены в ограниченном количестве, и в общежитии, конечно же, хорошо известны. Особое положение занимают гуляки и почитатели Бахуса, учиться им некогда, зато любимому делу они отдаются не щадя сил, щедро подпитывая информационное пространство общаги увлекательными приключениями.

В середине лета жизнь здесь замирает: сессия пройдена, обитатели разъезжаются по домам или к месту распределения. Немногочисленные, по сравнению с коренными обитателями, абитуриенты озабочены предстоящими экзаменами и усердно посещают подготовительные курсы, а потом зубрят до головокружения за закрытыми дверями.

Павлик и Сева поднялись на четвертый этаж, так и не встретив ни одной живой души.

— Хорошо, тихо. Даже не верится, что мы в общаге, — Паша подмигнул приятелю. – А что тут месяц назад творилось? Кошмар! Последний курс экзамен на военной кафедре сдавал, так несколько дней никто глаз не сомкнул. Бойцы под барабанный бой маршировали по этажам, пели военно-морские песни и были готовы сразиться с превосходящими силами противника. На следующий день пустые бутылки мешками выносили.

— Что, все терпели? – удивился Сева.

— А куда денешься. Традиция. Так было, есть и будет. Когда мы с тобой “войну” сдадим, сам убедишься.

— Ладно, до этого еще далеко. Сегодня нам нужно одну вещь Сантаны отрепетировать. Соло я уже снял, а сейчас твою партию подберем. “Медляк” знатный, тебе понравится. В субботу на свадьбе сыграем, в последнем отделении. Народ уже косой будет, если слажаем, никто не заметит. Зато басист и барабанщик попробуют.

Павлик вставил ключ в замочную скважину и недовольно поморщился – дверь была не заперта.

— Дуча что ли дома? А ведь должен быть на практике.

На кровати расположился Пашин сосед. Это был коротко стриженный молодой человек в натовской куртке цвета хаки, маленький и тщедушный. Нос парня украшали очки в тонкой металлической оправе. Типичный ботаник. Он сидел, скрестив ноги, устремив затуманенный взгляд на географическую карту, разложенную на казенном одеяле. Тут же находилась пепельница с дымящейся “беломориной”.

Дуча поднял глаза и произнес загадочную фразу:

— А старина Роммель был не прав.

Взял папиросу и глубоко затянулся.

— Что, братка, опять проблемы? – ехидно поинтересовался Павлик. – Как дела на фронтах Второй мировой?

Взгляд Дучи принял осмысленное выражение, и он с неудовольствием посмотрел на гостей с гитарными кейсами в руках.

— Я не знал, что ты дома, — продолжил Паша. – Мы поиграть собрались, не возражаешь.

— Ладно уж, репетируйте. Я сегодня практику решил пропустить, есть дела поважнее, — он опять уставился на карту.

— Только не громко. Мне надо подумать.

Ребята расчехлили инструменты и присели на Пашину кровать, достав сигареты.

— Сейчас перекурим и приступим, помолясь.

Дуча с интересом посмотрел на Севин “Camel”.

— Трофейные?

— Угощайся, — Сева протянул пачку.

— Что играть будете?

— Одну вещь Карлоса Сантаны, “Samba Pa Ti” называется.

— Что за крендель, этот Карлос? – поддерживал беседу Дуча, благодаря за вкусную сигарету.

— Латиноамериканский блюз-рок с джазовыми приблудами.

— Латинос, значит? Чиканос, чико.

— Не ариец, однозначно, — пряча улыбку, ответил Павлик.

— Есть же много хорошей музыки: Вагнер, “Rammstein”, наконец, — не замечая иронии, продолжал Дуча. – Если хотите, я ноты достану.

— Какие ноты, братка? Все на слух подбирается, — опять слукавил Паша. – Да и сложновато это для нас. Мы еще учимся.

— Ну, как знаете, — Дуча потушил сигарету и уставился на Северную Африку. – Все, я занят.

Ребята взяли гитары и, стараясь играть потише, начали разучивать пьесу Сантаны. Через полчаса стало что-то получаться, а через час Паша начал осторожно импровизировать.

Медленная красивая мелодия привлекла внимание Дучи, и он оторвался от карты.

— Где-то я эту тему слышал.

— На прошлой неделе ты с Розой под нее танцевал. Весь вечер, — напомнил Павлик.

Дуча удовлетворенно кивнул и опять занялся своими непонятными делами.

Парни отложили инструменты и закурили, незаметно наблюдая за Пашиным соседом. А там было на что посмотреть.

На карте Северной Африки были расставлены кнопки, скрепки и мелкие монеты. Дуча передвигал свои игрушечные войска, рисовал стрелки разноцветными фломастерами и ругался по-немецки.

Он достал спичечный коробок с заранее отловленным тараканом и крышкой зажал его, чтобы тот не мог улизнуть. Поставил воображаемый танк в пепельницу, как оказалось в целях пожарной безопасности, и изготовился к кульминационному моменту сражения. Дуча заметил, что за ним наблюдают, и вовсю актерствовал.

— Клаус, огнемет.

— Есть, герр обер-лейтенант.

Он чиркнул колесиком зажигалки, а затем поджег спичечный коробок. Через несколько секунд “бронемашину” охватило пламя, и усатый танкист погиб, противно потрескивая.

— Братка, а ты ничего не перепутал? Прусака ведь умертвил.

— Своего, однако, — не выдержал Павлик.

— На войне, как на войне. Без потерь не бывает. Он был хорошим солдатом фюрера.

— Странный ты парень, Дуча. В паспорте, наверное, русский написано. Если сейчас вернуть то время, ты бы, вполне возможно, в каком-нибудь Майданеке перевоспитывался. А если учесть, что на истинного арийца ты мало похож, то на очереди в топку первым стоял. Сожгли бы, как твоего таракана. Ты для них – недочеловек, — неожиданно завелся Паша.

— У меня дед – чистокровный немец, — сверкнул глазами Дуча.

— Знаю. Слышал я эту песню много раз. Ты на себя в зеркало давно смотрел?

Типичная славянская физиономия плюс метр с кепкой. В топку – без очереди.

— Жгли и вешали СС и гестапо, — возразил Пашин сосед. – Причем тут обычные солдаты. Немцы всегда воевать умели, это великая нация.

— Жгли, вешали…. Обычные солдаты…. Это из какого-то фильма?

Затвердил, как молитву. Если ты такой твердолобый, что же на Розу запал? Она в твои арийские стандарты никак не вписывается. Типичная азиатка. Родичи то, вроде, из Казахстана? Или на приданое позарился? Тысяча баранов?

— Сам ты, баран, — Дуча яростно зашнуровывал ботинки и возбужденно сопел.

— Ладно, извини, — остывал Паша. – Ерунду сказал.

— Оставайся, куда пошел то?

— Пройдусь по набережной. С “лейкой” и блокнотом, — Дуча хлопнул дверью.

Ребята немного помолчали, переваривая случившееся. Репетировать расхотелось

— Зря ты про Розу начал, — укоризненно произнес Сева.

— Ну, вырвалось. Бывает. У меня, кстати, с ней отличные отношения. Я же не обижаюсь, когда ты меня по поводу сала и фамилии подкалываешь. А если я тебя москалем назову, гитару на голову мне не оденешь? Это не тот случай, чтобы национальные чувства демонстрировать. Слова – это всего лишь слова, а дела – это, братка, совсем другое.

— Словами можно тоже…О-го-го, — как-то невнятно сформулировал Сева.

— Сейчас проветрится, остынет и вернется. Это у нас раз в неделю происходит. Полемика. Или, как говорит Дуча: “партийная дискуссия“.

Сева убрал гитару в кейс, а потом спросил:

— А почему, Дуча? Любопытное прозвище. Откуда ноги растут, я понял.

— Муссолини? – Сева вопросительно посмотрел на Павлика.

— О, это тайна, теряющаяся в глубине веков, — к Паше возвращалось хорошее настроение.

— Когда Дуча в институт поступил, его к пятикурснику поселили. Говорят, он и придумал эту кликуху. Тогда мой сосед бедно жил, родители совсем не помогали. Это сейчас он вечерами подрабатывает, даже Розе на подарки умудряется экономить, а тогда на еду не всегда хватало. Салаты из капусты в институтской столовке, да макароны быстрого приготовления – по вечерам. Следи за логической цепочкой.

Макароны – значит макаронник, Муссолини, а учитывая его странные увлечения – Дуче. Потом прозвище “обрусело”, и получился Дуча. К слову, его прежний сосед в средствах не стеснялся и применял методы физического воздействия. Бесполезно, как видишь.

А вообще-то он парень неплохой: отзывчивый и нежадный. Вот только в голове у него..,

— Павлик посмотрел на обгоревший коробок, — тараканы. А с Розой, кстати, я его познакомил.

*****

Паша в десятый раз ставил “Samba Pa Ti” и пытался уследить за виртуозными пассажами Сантаны. Если первую, медленную часть пьесы, он подобрал довольно быстро, то далее дело продвигалось без особых успехов. В голову стали закрадываться мысли о собственной профнепригодности, граничащей с тупостью.

Павлик почувствовал чью-то руку у себя на плече и поднял глаза. Рядом стояла Лена, лыжница и красавица, а в последнее время Пашина девушка. Она забавно хлопала ресницами и что-то говорила. Павлик снял наушники и услышал самый конец Ленкиной речи:

— …завтра домой улетаю. Приходи вечером, посидим на прощание. Да, мне сегодня Розу не удастся отправить, приходи со своим соседом. С кавалером девушку познакомим. С тебя музыка и Дуча. Все, ждем.

В половине восьмого Паша извлек из толстой стопки несколько коробок с любимыми дисками. Сборник с песнями Сантаны следует взять в обязательном порядке: прослушать еще разок — не помешает. Приятное, так сказать, с полезным.

— Дуча, пошли со мной к Ленке. Она нас двоих приглашала, — Павлик посмотрел на соседа, уткнувшегося в толстую книжку.

— Не хочется. Есть дела поважнее.

— Какие дела? Кончай глаза портить. Давай, собирайся.

— Иди один. Что я там буду делать? Только помешаю.

— Ты ужинал сегодня? Нет? А там тебя ждет роскошная, почти домашняя пища. Да и Ленкина соседка просила, чтобы ты обязательно пришел.

Дуча оторвался от фолианта и проглотил слюну.

— Еда? Это есть хорошо. А что там будет?

— Курка, яйки, шнапс. Все, что любит настоящий “зольдатт”. Собирайся, давай!

Паша постучал в дверь, а потом протолкнул в комнату упиравшегося Дучу.

-Привет, девчонки. А вот и мы.

У накрытого стола хлопотали нарядные хозяйки. Ленка, увидев, что Павлик явился не один, поменяла вторую бутылку вина на водочную поллитровку.

— Рассаживайтесь. У нас все готово. А ты, Игорь, садись рядом с Розой.

Заодно и познакомитесь.

Маленькая луноликая Роза пропустила смущенного Дучу к окну и не стала дожидаться, пока кавалер соизволит поухаживать за дамой. Она решительно соорудила на Дучиной тарелке большой аппетитный натюрморт, а Павлик лихо наполнил бокалы: девушкам – вино, а настоящим мужчинам – единственно правильный напиток.

Выпили за успешно сданную сессию. Дуча после соточки шнапса осмелел и забавно пытался угощать Розу одними салатами. А когда напитки подходили к концу, он негромко, обращаясь только к ней, с увлечением рассказывал о Фридрихе Барбароссе. Роза теребила тугую иссиня-черную косу и смотрела Дуче в глаза.

— Ну, все. Это любоффь, — прошептал, обращаясь к Ленке, Павлик. – Пора закрепить это дело чудным медленным танцем.

Он подошел к магнитоле и, не раздумывая, поставил “Samba Pa Ti”.

— Пошли ко мне. Не будем им мешать.

Через час они заглянули к Розе в комнату. Ленка вдруг забеспокоилась, что пьяный Дуча может посягнуть на невинность подруги, но там была полная идиллия. Негромко играл Сантана, и в центре, на крошечном пятачке между кроватями танцевали два маленьких человека. Роза “сложила голову” на плече парня, а Дуча, счастливо улыбаясь, нежно обнимал партнершу за талию.

— Как дела, ребята? – спросила Ленка, глядя на подругу.

— Alles ist Ordnung,- за обоих ответил Дуча.

*****

В десять вечера Дуча зашел к Розе. Она уже собралась – большая сумка стояла рядом с дверью.

— Ты готова? Ничего не забыла?

— Все в порядке, Игорь. Не беспокойся.

— Хорошо, — солидно подытожил Дуча. – Присядем на дорожку.

Через пять минут они вышли из общежития и направились к тихому зеленому садику. Если пересечь его по диагонали, то расстояние до автобусной остановки сокращалось вдвое.

Тяжелая сумка била Дучу по коленям, он часто менял руки, но поставить ее на землю и отдохнуть, стеснялся.

— Игорь, а ты домой поедешь?

— Нет, если уеду – работу потеряю. Да и нечего там делать, — тяжело дышал Дуча.

— А я соскучилась по своим.

— Когда вернешься?

— В конце августа.

— Я буду скучать. Звони, пожалуйста.

Они вышли на песчаную дорожку, ведущую к проходу оставленному в невысокой металлической ограде. Калитка открыта круглые сутки, а от нее и до остановки – рукой подать. Дуча выдохнул с облегчением, скоро можно будет поставить эту неподъемную сумку. Осталось каких-нибудь сто метров.

У скамейки стояли пятеро бритых наголо парней, угрюмого вида. В глаза сразу бросались высокие и тяжелые ботинки на шнуровке, на всех, без исключения. Они вполголоса о чем-то говорили и оглядывались по сторонам. Угроза витала в воздухе, это было трудно не почувствовать. Дуча на всякий случай перешел на другую сторону дорожки, двигаясь между парнями и Розой.

— Заморыш, что надрываешься. Азиаты должны за тебя работать. Отдай ей сумку, пусть сама тащит, — прокомментировали увиденное бритоголовые.

Дуча подтолкнул замедлившую шаг девушку и быстро пошел вперед, смотря прямо перед собой.

— Эй, хоббиты, идите сюда. Разговор есть.

Дуча пропустил Розу вперед и ускорил шаг.

— Ты, что не понял? На цырлах, быстро!

Сзади послышались шаги, стук тяжелых ботинок быстро приближался, и ребята были вынуждены перейти на бег. Двадцатиметровый зазор стремительно таял и Дуча, стараясь сохранять спокойствие, шепнул:

— Бери вещи и беги к автобусу. За меня не бойся. Мне они ничего не сделают.

Он подтолкнул девушку к калитке, а сам повернулся лицом к скинхедам.

Бритоголовые перешли на шаг и неторопливо окружали беглеца, наслаждаясь его растерянностью. Краем глаза Дуча увидел, как Роза села в подошедшую маршрутку, и у него отлегло от сердца.

Автобус быстро набрал скорость и последнее, что она запомнила — это стоящие кружком бритоголовые. Маленького Игоря среди них видно не было.

— Ну что, качок. Пойдем, потолкуем, — не размыкая рядов, с Дучей

посередине, скины переместились за ближайшие кусты.

Били его долго, с садистским наслаждением: это не бессловесная боксерская груша. Жертва тихо вскрикивала, когда удар достигал цели, стонала и пыталась безуспешно закрыться руками. Дуча катался по траве, скрипел зубами от боли, но терпел. Единственное, чего он в тот момент боялся – это показать им свою слабость. Сильнейший удар в голову выключил сознание. Наступила темнота….

*****

В половине восьмого утра Павлика разбудил телефонный звонок. Он с трудом открыл глаза и попытался, не вставая, дотянуться до трубки. Номер не прошел — мобильный уже успел переместиться на противоположную часть стола. Паша сел в кровати и с удивлением обнаружил нетронутую Дучину постель.

— Загулял мой сосед. Не успели остыть поцелуи. Самец, однозначно.

Он поднес телефон к глазам. На дисплее высветился незнакомый номер.

— Паша, это Роза. Извини, что так рано беспокою. Мне до Игоря никак не дозвониться. Дай ему трубку, пожалуйста.

— А его нет сейчас, на работу срочно вызвали, — прикрыл братку Павлик.

— Ты правду говоришь? У него все в порядке?

Сбивчиво, заметно волнуясь, Роза рассказала о вчерашних событиях.

— Все хорошо, не беспокойся, — опять соврал Паша. – Наверное, что-нибудь с телефоном. Звони на мою трубу вечером. Ду…, т.е. Игорь придет с работы и сам все тебе расскажет.

Павлик достал телефонный справочник и решил начать поиски с медицинских учреждений. Из логики событий следовало, что увезти Дучу могли, скорее всего, в районную больницу. Паше, везучему от рождения, посчастливилось и на этот раз. В справочной сказали – есть такой пациент, доставлен вчера вечером, состояние удовлетворительное, прием посетителей с 17.00.

В половине пятого Павлик и Сева встретились у ближайшего универсама. Купили фруктов, минералки и хороших сигарет, а ровно в пять часов приобрели бахилы в больничном киоске.

В четырехместной палате была занята лишь одна койка. Видимо, в середине лета народ решил, что ломать руки-ноги и получать травмы различной степени тяжести лучше в другое время года. Вот только Дуче не повезло.

На Пашиного соседа было страшно смотреть. Многочисленные синяки покрывали его лицо, на голове повязка с большим бурым пятном чуть выше виска. Дуча, плохо видящий без очков, подслеповато щурился, пытаясь разглядеть вошедших.

— Привет, герой. Мы с Севой решили тебя навестить. Как ты? – в голосе Павлика чувствовалась тревога.

— А, это вы, ребята, — Дуча узнал соседа.

— Скоро на выписку, долго здесь не задержусь. А вы что такие кислые?

Его бодрый настрой не оставлял места для мировой скорби и Паша с присущими ему интонациями продолжал:

— Заскучали мы, братка. Дома не ночуешь, думали: бросил нас на произвол судьбы.

— Слышали-слышали о твоих подвигах, Роза сегодня утром позвонила. Я ей сказал, что ты на работе, так что сам решай, где ты провел последние сутки.

— Молодец, Павлик, — улыбнулся Дуча, услышав о звонке девушки. – Незачем ей об этом знать. Я бы и сам что-нибудь придумал, да мой телефон остался на поле брани. А может быть, скины конфисковали. Ничего не помню.

— Что же ты с товарищами по партии не смог договориться?

— Я был вынужден вступить в сражение. В моем присутствии они посмели плохо отозваться о солдате вермахта, — криво усмехнулся Дуча.

— Я тебе свой телефон оставлю. Вечером Роза позвонит, — Паша положил трубку на тумбочку. – Можешь музыку послушать, у меня много залито. Вагнера, к сожалению, здесь нет, а Rammstein найдешь.

Дуча с благодарностью посмотрел на Павлика и спросил:

— А здесь есть Сантана? Забыл, как пьеса называется. Помнишь, вы репетировали?

— Конечно же, есть. Называется она: “Samba Pa Ti”.

Через полчаса ребята попрощались с героем. Прикрывая дверь, они увидели, как Дуча, запихав гарнитуру под бинты, увлеченно щелкал телефонными кнопками и счастливо улыбался.