Мелодия любви

Оскар жил под чердаком. Каждое утро он нехотя поднимался, надевал потрепанный костюм и шел обивать пороги соседских домов, вопрошая: «Хозяюшка, не нужно ли что починить?». Оскар был мастером на все руки, а руки у него были красивые, с длинными, белыми пальцами, влюбленными в клавиши. Больше всего в жизни Оскар любил играть, извлекая из пианино звуки своей души, но он был так беден, что не мог позволить себе инструмент. Потому каждый вечер он играл в забегаловке Старого Джо. Завсегдатаи недоумевали, отчего такой талантливый пианист застрял здесь, но Оскар не умел просить для себя большего. Старый Джо ему даже не платил, но, растроганный музыкой, наливал Оскару стаканчик-другой.

Так жизнь длилась уже давно и будет длиться еще долго, казалось Оскару. Но однажды к Старому Джо зашел видный мужчина, лоснившийся богатством, он бранил сломанную машину и требовал телефон. Да только у Старого Джо отродясь не было телефона. Узнав об этом, богач осыпал руганью дыру, в которую угодил. А Оскар продолжал играть, будто вестник мира посреди бури. Его лиричная музыка неизменно сбивала спесь и остужала пыл, оттого посетители Старого Джо слыли самыми смирными пьяницами в округе. Склочный богач не стал исключением и поддался очарованию мелодии. Он вслушался в музыку, а затем довольно потер ладони.

«Хочу, чтобы ты играл у меня», — властно сказал мужчина и опустил руку на плечо музыканта. Оскар вздрогнул и прекратил играть. Богач представился — Ричард Смит, владелец отелей и ресторанов, и он как раз искал пианиста для выступлений в элитном зале. Оскар растерянно медлил с ответом, ведь он порядком увяз в своей жизни и не мечтал о другом. Тогда Ричард Смит посулил ему высокий заработок, знатную публику, концертный костюм и изысканный рояль. Оскара не прельщали перемены, но мысль о рояле взволновала его. Местные пропойцы добродушно подначивали: «Давай, соглашайся!». И он принял предложение Ричарда Смита.

С тех пор каждый день он надевал модный костюм, приезжал в центр города и садился за лакированный черный рояль, чтобы всецело отдаться музыке. Вокруг шумела светская жизнь, мелькали известные лица, но Оскар не делал различий между пьяницами из кабака и гурманами в золоте да бриллиантах. Как бы ни менялись декорации, он жил ради того, чтобы играть, все остальное не имело значения.

Но вскоре Ричард Смит нанял ему в пару юную скрипачку Лили. Оскар сразу невзлюбил ее — болтливая, легкомысленная девица, которая не попадала в ноты. На репетициях они постоянно ругались из-за тщетных попыток притереться. Оскар до того привык играть один, что его мучило вторжение иного звука. Ему скрипка резала слух и только мешала. Но Лили не сдавалась, решительная и неунывающая, она крепко вцепилась в многообещающую работу и старалась угнаться за Оскаром изо всех сил. Лучше всего у нее получалось, когда она пропускала его музыку через свое сердце, и сердце в ответ указывало путь смычку.

Так, нота за нотой, они приноровились друг к другу: репетиции сменили тон с оскорбительного на душевный, а выступления в элитном зале пользовались большим успехом. Посетители восхищались их музыкальным союзом, тонкостью игры и красотой мелодий. Ричард Смит бахвалился, что обладает редкостным чутьем находить таланты в грязи. Особенно он был доволен красавицей Лили, которой расточал комплименты, преподносил цветы и платья. Лили благосклонно принимала подарки и каждое выступление блистала новым нарядом. Перебирая клавиши, Оскар заворожено смотрел на Лили, как та изящно водила смычком, как волнами роскошные волосы падали на плечи, как свет касался ее профиля, подчеркивая нежные черты. Если бы только он мог играть рядом с нею вечно…

Однажды после выступления Ричард Смит пригласил Лили к себе. Уже через пару минут она выскочила из его кабинета с криком: «Да как вы смеете предлагать мне такое!» Ричард Смит, чья щека горела от пощечины, бросил ей вслед: «Убирайся, неблагодарная! Найдется уйма других девиц, которые играют лучше тебя». «Нет, — ее глаза вспыхнули. — Я одна такая! И это я найду ресторан получше!» Она выбежала на улицу, громко хлопнув дверью.

Удар двери показался Оскару грохотом. Он еще не подозревал, что это был грохот, с которым обрушился его благоустроенный внутренний мир. По пути домой Оскар убеждал себя, что уход Лили не повлияет на него, что он продолжит играть, как ни в чем не бывало, ведь для него нет ничего важнее музыки. Но собственные увещевания не помогали, сердце сжималось в тисках неведомых чувств. Всю ночь он беспокойно ворочался, а когда на следующий день сел за рояль, то обнаружил, что пальцы его не слушаются, дрожат, соскакивают с клавиш. Оскар с трудом выводил мелодию, впервые замечая, до чего же она бледна без сопровождения скрипки. Его одолело отчаяние, что накатывало волнами, пока не потопило с головой — нет, он больше не может играть! Оскар встал, оборвав исполнение композиции.

«В чем дело?» — подоспел распорядитель ресторана. «Я ухожу, — ответил Оскар. — Я должен найти Лили!» И он сорвался с места под изумленные возгласы публики. Весь вечер Оскар искал ее в ресторанах и отелях, заглядывал в музыкальные залы, расспрашивал, не видел ли кто талантливой скрипачки. Но все было тщетно, и он решил, уж если Лили позволила себе отдохнуть, то, должно быть, завтра или послезавтра она найдет новое место, а сам он будет искать ее столько, сколько потребуется. Теперь все его дни проходили в поисках. Оскар проверял одни и те же рестораны, отели, справлялся о ней в театрах, оркестрах, салонах, вслушивался в сплетни про вечеринки богачей. Пару раз зацепки приводили его к скрипачкам, но то были другие женщины. И он продолжал обходить всевозможные места. Кое-где его стали узнавать и даже привыкли к чудаку, но неизменно отвечали ему «нет».

Минул месяц-другой, единственный приличный костюм Оскара поистрепался, всякие запасы его истощились, и он был вынужден вернуться к прежним делам. По утрам Оскар чинил вещи за гроши, а вечером бродил по городу и заглядывал в окна. Сердце мужчины слабело, все больше терзали мысли о том, что Лили успела его позабыть. И вот настал вечер, когда Оскар, возвращаясь с поисков, вздумал утопить свою боль на дне стакана. Он зашел к Старому Джо и замер на пороге. В забегаловке играла скрипка, а пьяницы перешептывались: «До чего хороша! Красавица! Но как печально скрипит, будто ждет кого-то, тоскует… не по нашему ли Оскару?»

У пианиста все перевернулось внутри, и ему не хватало слов, чтобы выразить чувства. Тогда Оскар проскользнул за спинами посетителей к старенькому пианино. Он открыл крышку, коснулся клавиш, и наружу вырвался звук, исполненный любви. Лили услышала Оскара и, не оборачиваясь, узнала. Улыбка расцвела на ее лице, вся она ожила, и скрипка запела в ответ. Мелодия из признаний и поцелуев сплелась в объятиях, кружилась в танце, разливалась вокруг теплом и светом, и люди, затаив дыхание, слушали звучание любви.

Старый Джо не мог сдержать слез. Он знал, что до конца своих дней будет рассказывать посетителям о трогательном воссоединении пианино и скрипки, и, может быть, семейная чета музыкантов еще не раз сыграет у него.