За что сожгли Коперника?

Михаил Шуваев

За что сожгли Коперника?

«Боярам в Думе повелеваю

говорить по ненаписанному,

дабы дурь каждого

всякому видна была!»

Пётр I

«Этого не может быть, потому что

этого не может быть никогда».

А.П.Чехов

Федька сидел за столом, покрытым старенькой скатертью и, обложившись учебниками и тетрадками, делал уроки. Мама неважно себя чувствовала — болела голова — и прилегла отдохнуть в углу их единственной комнаты за ширмой. А папа с утра был на работе — опять у них в военной части какое-то ЧП приключилось.

Федька, обсасывая тыльную сторону шариковой ручки и болтая не достающими до пола ногами, дочитывал последний заданный параграф по истории и поглядывал на экран включенного телевизора. По ящику ничего интересного не шло, но он не стал переключать с новостной программы на другую — всё равно скоро здесь пойдет боевик с Брюсом Уиллисом в главной роли. А пока гнали новости.

— Глава государства сегодня посетил Республику Гоби и ее столицу Карсыквтык, где его радушно встретили горожане, — сообщила молодая дикторша, и на экране появилась картинка далекого города.

Моложавый Президент, улыбаясь, шел по улице среди таких же улыбающихся и приветствующих его горожан. Федька здорово удивился порядку и чистоте в городе — у них город не меньше, тоже столица, только области, но осенью и весной грязи всегда по-колено, зимой — непролазные сугробы в человеческий рост, а летом вместо газонов — выгоревшая желтая жухлая трава вперемешку с пивными банками и бутылками, да едкий дым от постоянно горящих торфяников. Интересно, почему это так? У них там, в телевизоре, чистота и порядок, а у нас…

Одна из женщин, идущая навстречу с маленьким сыном, остановилась и громко сказала:

— Смотри-ка Петя, это же наш Президент!

— Здравствуйте, — масляно улыбаясь, поздоровался с ней Президент и остановился, словно чего-то ждал. Дождался — женщина спросила:

— Скажите, Владимир Дмитриевич, а не будут ли отменять материнский этот… как бы капитал?

— А что — понравилось? Уже получили?

— Ой, еще нет! Но так нравится! Мы с подругами прямо ненарадуемся, как вы здорово все придумали! Теперь и рожать не страшно! Спасибо вам большое от всех-всех!

— Не бойтесь, я не позволю никому отменить материнский капитал! Я уже дал указание — сразу, не дожидаясь, разбираться с теми, кто пытается это сделать. В правовом поле, разумеется!

— Ма-а-а! А рожать страшно? — вынув изо рта ручку, запустил за ширму вопрос Федька.

Он от природы был любознательным мальчишкой, и если чего не понимал, то не стеснялся задавать вопросы.

— Что-что? — сонно донеслось из угла. — Чего страшно?

— Да не, ма, это я так!.. — дал Федька задний ход, опасаясь, что телевизор могут и выключить.

Тем временем Президент потрепал мальчишку за щечку и двинулся дальше, отрабатывая маршрут. Следующим пунктом остановки стала случайная группа солдат во главе с лейтенантом. Узрев Президента, лейтенант и солдаты вытянулись по стойке смирно:

— Товарищ Верховный… — начал лейтенант, приложив руку к фуражке.

— Лейтенант, не надо формальностей, вольно. Ну-с, как у вас идет военная реформа? — обратился он к солдатам.

Те переминались с ноги на ногу и молчали. Лейтюха тоже что-то затормозил. Положение спас случайно проходивший мимо генерал в форме. Он обратился к одному из солдат:

— Ну что же ты, ефрейтор Петров. Помнишь вчера вечером, когда я вас инструк… зашел к вам в казарму, мы с тобой разговорились на эту тему. Ты еще правильно говорил, что надо бы реформу дальше двигать, не останавливаться. Ну, вспомнил?

— Так точно, товарищ генерал, вспомнил! Дальше ее надо двигать и того, активнее и это… смелее! — очнулся солдат.

— Это хорошо, товарищи солдаты, что вы одобряете предложенные мной реформы, — обрадовался Президент. — Но кроме самой реформы, необходима еще и забота о наших офицерах и их семьях. Я с удовлетворением констатирую, что мой указ о выделении квартир всем нуждающимся военнослужащим практически выполнен! Вот вы, товарищ лейтенант, квартиру получили?

— Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий, — после секундной паузы грохнул лейтенант, зацепившись взглядом за окаменевшее лицо генерала. Тот едва заметно кивнул и посмотрел на Президента.

— Еще говорят, что, когда вы служили в армии, товарищ Верховный Главнокомандующий, то были…

Лейтюху оттерли куда-то в сторону.

— Ма-а! А кем Президент в армии был?

— Сына, наш Президент никогда не служил в армии.

— А как же он тогда стал этим… Главнокомандующим? — резонно спросил Федька.

— Президент у нас по Конституции Верховный Главнокомандующий. И что тебя сегодня так разбирает? — вздохнула из-за ширмы мама. — Слушай, Федюня, дай мне немного отдохнуть, а то голова что-то болит.

Федька озадачился таким ответом и стал слушать и смотреть дальше.

Прозвучал закадровый текст комментатора: «В беседе с военнослужащими Президент особо подчеркнул, что служба в армии — это почетная обязанность граждан России. Еще он высказал очень важную мысль о том, что страна без армии — это как дом без крыши».

С потолка закапало прямо в чашку с чаем и на учебник по истории. Это на улице пошел дождь, и крыша бывшей конюшни, наспех перестроенной солдатами стройбата тридцать лет назад под общежитие, тут же протекла. Федька передвинулся чуть в сторону от неприятной капели, стер ладошкой воду со страницы и переставил чашку.

А новости продолжали набирать обороты. Последовал репортаж о посещении местного политехнического института.

Зайдя в кабинет ректора, Глава государства сразу кивнул на большой портрет:

— Это что у вас, Маркони что ли?

— Н-н-ет, — чуть заикаясь, произнес несколько растерявшийся ректор. — Попов, это… Александр Степаныч наш.

— Тогда ладно, а то я уж подумал, что у вас Маркони какой-то висит! Так, ну как у вас с модернизацией? Нанотехнологии изучаете?..

— Ма-а-а! А есть круче, чем нанотехнологии? — снова не выдержал любознательный Федька и прикусил язык.

Но голова у мамы, видимо, начала проходить, и она спокойно ответила:

— Конечно, сынок — пикотехнологии, фемтотехнологии.

Федька озадаченно почесал затылок: уж больно мудреные слова. Но раз мама сказала, то так оно и есть. Ведь мама у него не хухры-мухры, а кандидат физико-математических наук! Её даже в Москву приглашали лекции читать.

— А кто такой Маркони? — совсем осмелел он.

Федьку заинтересовала необычная фамилия. Попов — уж больно буднично, привычно. А Маркони…

— Маркони? Это известный итальянский радиотехник, Нобелевский лауреат. Он изобрел радио в 1895 году одновременно с нашим Поповым. На Западе считают, что Маркони первый изобрел, у нас — что это был Попов. Оба они использовали вибратор Герца и когерер Бранли…

Дальше было уже неинтересно, главное Федька усёк: оба ученых дядьки были известными изобретателями, но почему-то одного из них назвали «каким-то», а другого — «нашим». Получается, что Маркони плохой, а наш — хороший?

Следующий репортаж был с совещания, которое Премьер-министр провел в Союзе в поддержку гражданского общества. Что такое «гражданское общество» Федька не вполне понимал. В его представлении это было общество без военных. Руководитель этого антивоенного общества, лысый дядя в очках, говорил интересные вещи:

— Нам надо покончить со сталинскими пережитками! Мы же все хотим стать свободными людьми! Надо сделать так, чтобы дети имели отдельный урок — посещение суда! Пусть видят, как судят тех, кто поднял руку на закон. Еще лучше — вводить в школах обязательные экскурсии в тюрьмы, в места, где отбывают пожизненное заключение!.. Вот тогда у нас будут прекрасные, юридически образованные дети, пригодные для гражданского общества!

— Правильно, — поддержал Премьер. — Кому это не нравится — пусть чинно стучит копытами в сторону моря, а нет, так получите по башке дубиной!

— Ма-а-а! А когда мы с классом пойдем тюрьму смотреть? — шариковая ручка опять перекочевала в рот.

— Что за глупости? Ты что там смотришь, Федюнька? — мама выглянула из-за ширмы. — Давай лучше историю учи, не отвлекайся, а то выключу.

Мама опять скрылась за ширмой.

А по телеку показывали репортаж из больницы, в которой лежали люди, пострадавшие при очередном взрыве. Президент, в накинутом на плечи халате, стоя посреди больничной палаты и окруженный врачами и чиновниками от медицины, поучал:

— Когда происходит взрыв на уровне пола, то осколки входят в тело вот под таким углом и причиняют рваные проникающие раны, отсюда и множественные ранения нижних конечностей!

Стоявшие вокруг пожилые врачи одобрительно кивали головами, а кто-то даже произнес:

— Совершенно верно, господин Президент, мы долго думали и уже почти пришли к такому выводу, но теперь ваши слова развеяли всякие сомнения…

У Федьки возникло чувство гордости за Президента: всё знает, во всем разбирается, всех может научить!

Он снова попытался вникнуть в исторический параграф. Но только начал вчитываться в учебник, как опять его отвлек телевизор. Там распалялся дядька, которого назвали Главным Сенатором страны. А говорил он о науке и изобретениях:

— Только ограниченные, невежественные люди, подобные средневековым инквизиторам-мракобесам могут так отзываться об изобретении Бедрика Прозрачная вода! Мы можем вспомнить Коперника, которого сожгли за то, что он говорил: «А Земля всё-таки вертится!»

— Ма-а-а! А за что сожгли Коперника?

Занавеска опять отодвинулась, и мама недоуменно посмотрела на Федьку:

— Сына, ты меня интригуешь, что за невежда тебе сказал, что Николая Коперника сожгли. Сожгли Джордано Бруно!

— А вот дядя говорит, что его сожгли за то, что он сказал, что Земля вертится! — Федькин палец указал на экран.

— Это якобы сказал Галилео Галилей, когда его заставили отречься от своей гипотезы, а Джордано Бруно сожгли за теорию множественности миров, — мама поправила волосы и всмотрелась в экран. — А-а-а, это Брызгов защищает своего пройдоху Бедрика. Тогда понятно, Федя. Не слушай ты их, у них на двоих три класса ЦПШ за плечами.

— А что такое ЦПШ? — Федькино любопытство сегодня било через край.

Мама с улыбкой посмотрела на него и ответила:

— Церковно-приходская школа, сокращенно — ЦПШ. Были раньше такие школы при церквах. В них давным-давно священники учили только азбуке и Закону Божьему, да и то через пень колоду. А выражение, которое я употребила — образное, так говорят, когда хотят сказать, что человек, мягко говоря, плохо образован. Федь, ты лучше историю учи, ей-богу, а то наслушался всяких болтунов… А вот и папа пришел!

Открылась дверь, и в комнату вошел Федькин папа в мокрой военной шинели.

— Здравия желаю, — устало, но с улыбкой сказал он и повесил потемневшую от воды фуражку на гвоздик у двери. На других, вбитых в стену гвоздиках, висели Федькино залатанное на локтях пальтишко и мамина старенькая замшевая курточка.

— Давай переодевайся, а я сейчас ужин приготовлю! — поцеловала его мама и, выскользнув в неприветливый общий коридор с облупившимися и сырыми стенами, направилась на коммунальную кухню.

— Ну, а ты как? Уроки выучил? — не оборачиваясь и переодеваясь у шкафа в углу комнаты, спросил папа.

— Почти, па. Вот, история осталась.

— Это хорошо, история. А что проходите?

— Петра Первого!

— О! Это очень серьезное время в истории страны. Поворотное! — улыбнулся папа, застегивая рубашку.

Из включенного по-прежнему телевизора донеслось:

— Я помню, как в Петродворце мне рассказывали про Петра Первого.

— Ого, — поразился папа. — Смотри-ка ты, и наш Премьер петровскими временами интересуется! Молодец! Надо же, а я и не замечал за ним такого…

— … я же вам говорю, когда Петр Первый служил в действующей армии и принимал участие с Семилетней войне, он писал… — пояснял с экрана Глава кабинета.

Федькин папа вдруг замер, держа в руках пропотевшую форменную рубашку.

— Сынок, ну-ка посмотри у себя в учебнике, когда умер Петр Первый?

Федька удивился, но зашелестел страницами:

— В одна тысяча семьсот двадцать пятом году! — радостно возвестил он, найдя нужный параграф.

— Верно!

Папа подошел к нему и облокотился на стол:

— А теперь хочу сам себя проверить — посмотри, когда началась Семилетняя война?

Федька с осознанием собственной значимости и учености опять зашуршал страницами:

— В одна тысяча семьсот пятьдесят шестом! — гордо доложил Федька, ощущая свою полезность.

— Все правильно, сынок. Семилетняя война началась при царствовании Лизаветы Петровны, — ни к кому специально не обращаясь, сквозь зубы, произнес папа и, переведя взгляд на затихшего в непонимании Федьку, пояснил. — Императрица Елизавета Петровна — дочка Петра Первого, вот такая вот история, Федор… А ты учи, учи.

Отец выпрямился, потрепал сынишку по голове и подошел к зомбоящику.

— Па, значит, эти дядьки всё врут? — сформулировал Федька очевидное и неизбежное…

Федькин отец, офицер российской армии, прошедший не одну горячую точку, раненый, награжденный десятком боевых орденов и медалей, впервые в жизни растерялся. Оказывается, сказать сыну ТАКУЮ правду не проще, чем пойти под пулями в атаку.

Моля Бога, чтобы обуревавшие мысли и сомнения не отразились на лице, он выключил телевизор и повернулся к доверчиво глядящему на него сыну:

— Фёдор, тут такие вот дела…

Москва, февраль 2011 года

© Copyright М.Шуваев