Дай хлеба с сахаром!

ДАЙ ХЛЕБА С САХАРОМ!

Семейные пары, надев самое лучшее, шествовали в одноэтажный деревянный клуб, что был на берегу Затона. Показывали фильмы про войну, комедии. Они долго потом обсуждались, пересказывались, пока не затмевались новым кинофильмом. Мать, уже будучи старой, всё вспоминала «Свинарку и пастуха», а при воспоминании фильма про Лизу Чайкину, непременно всплакивала. Ни одного телефильма она не называла.

Рядом с клубом танцплощадка под открытым небом. Перед входом билетер. И сама танцплощадка и всё, что там было, тоже из дерева. И пол, и эстрада, и высокая стена, окружавшая танцплощадку по периметру. Впрочем, для ребятишек она не служила препятствием. Они, как воробышки, обсиживали стену, чтобы посмотреть на родителей, старших братьев и сестер, таких нарядных и веселых. Чаще всего танцевали вальсы, а то и пускались в пляс под гармошку и балалайки. Когда играл духовой оркестр, его музыка далеко разносилась по поселку.

Другим бедствием, кроме пожаров, обрушившимся чуть ли не каждый год, были наводнения. Они повторялись дважды. Первое в апреле — начале мая, когда таял снег, начинался ледоход, а в низовьях образовывались заторы. Вода в Оби поднималась и выходила из берегов. Домишки лепились прямо у берега. Можно было выйти к реке и увидеть плывущий перекособоченный сарай среди льдин.

Иногда у крыльца появлялись нищие. Они были как некрасовско-лесковские пришельцы из прошлого века, одетые в какие-то грубые дерюги, с заплечными мешками. Это были старики с непременными грязно-седыми бородами и кирпичного цвета лицами с глубокими морщинами, как будто вырезанными стамесками. Дети их боялись и, поглядывали на них из-за угла. Они казались пришедшими из того мира, где живет Соловей-Разбойник и Змей Горыныч. Женщины им выносили сухарики, картошки, мелкие монеты. Нищие монотонно бормотали, мелко крестились и часто повторяли: «Спаси Вас Бог!»

В поселке была своя пекарня прямо на берегу Затона. С другой стороны пекарни было окошечко, откуда продавали хлеб. Выпеченный хлеб сразу же продавали, как говорится, с пылу с жару. Замотавшиеся родители обычно посылали за хлебом деток. Лучше бы они не делали этого! Сколько помню себя, по дороге от пекарни до дома одну из булок (или как говорили в Затоне «кирпичей») основательно подъедал. Дома за это попадало. Но соблазн был непреодолим. Невозможно было удержаться от того, чтобы не вцепиться в пышущую жаром хрустящую корочку. Второе место после хлеба, который тоже не ели вдоволь, занимала картошка. В любых видах: печеная, вареная, толченая. Но лучше всего жареная. Дома у нас была сковородочка, на которой запекали лук для супов, размером такая же, как сейчас продаются в детских кухонных наборах. Мы с братом чистили и жарили несколько картошек.

И всё сметали подчистую. И так облизывали сковородку, что собаки отдыхали. Лучше всяких современных моющих средств.

Другой деликатес — это хлеб с сахаром. Само собой, чем больше сахара, тем лучше. Такое пирожное непременно нужно было съедать на улице при зрителях. Что тут начиналось! Глаза ребятни сверкали жадным блеском. Они начинали глотать слюну и смотрели на тебя, как крыловский волк на ягненка. Потом один за другим пулями неслись домой.

Из открытых окон несся истошный вопль: «Мам! Дай хлеба с сахаром!»

Про конфеты и фрукты уже не стоит и говорить. Поэтому так радовались новогодним подаркам, в котором были карамельки, несколько шоколадных конфеток, малюсенькая шоколадка, пара мандаринчиков размером с дикорастущую ранетку и краснобокое яблочко. Иной раз отец, поздним вечером возвращаясь из магазина, доставал из огромного кармана рабочего плаща несколько штучек «дунькиной радости», облепленных соринками.

Но что же всё об еде? Не хлебом же единым сыт человек! Особенно если этот человек маленький. Сыт он играми, свежим воздухом и бесконечными часами пребывания у летней реки. У воды часто можно было увидеть мужчин без руки или ноги, с широкими темными шрамами на теле. Это были фронтовики. Они еще не стали стариками. Даже напротив! Большинству из них было чуть более сорока. Они сидели на песке в черных сатиновых трусах, шутили, смеялись, рядом с ними одетые в сарафаны жены и беззаботные детишки. Я смотрел на этих загадочных людей, и они казались мне пришельцами из другого мира, о котором я знал только из книг и фильмов. Они стреляли и в них стреляли. Вон руку поцарапаешь или занозу загонишь — и то так больно. А в них попадали пули и осколки, им отрезали руки и ноги. И вот они сидят и как ни в чем не бывало смеются.

Историческая хроника

20 октября 1955 г. открылся для движения транспорта и пешеходов коммунальный мост через Обь в створах улиц Восход и Горская. До 1955 года два берега Оби связывались лишь паромом и понтонным мостом, который приходилось растаскивать каждый раз, когда проходили пароходы и баржи. Да еще, правда, курсировал поезд между станциями Новосибирск и Кривощеково, который горожане называли почему-то «передачей».