07

Скрывает ночь мои шальные мысли

И прячется смущенье за улыбкой

За дерзостью скрывается невинность

И помыслы мои чисты как снег

К Зимину пришли через несколько дней. Новая девочка-секретарь с несколько пафосным именем Эльвира связалась с ним через интерком и доложила:

— К вам из милиции, Роман Андреевич.

Следователь Васильев был уже немолод и потрепан жизнью. Он был в гражданском, но принадлежность к «серому братству» ясно прочитывалась во всем его облике. Они обменялись приветствиями-представлениями, потом Зимин распорядился насчет кофе и после этого поинтересовался, чем может быть полезен. Васильев обошелся без длинных предисловий.

— Роман Андреевич, вы знакомы со Светланой Дубининой?

— Да.

— Расскажите, пожалуйста, когда и где вы с ней познакомились.

Роман вкратце изложил ему историю своего знакомства со Светочкой, умолчав, впрочем, о степени интимности их отношений. Он говорил сухо и по существу вопроса, не отвлекаясь на эмоциональные экзерсисы. Эльвира принесла кофе. Зимин глотнул горяченького и в свою очередь спросил:

— А чем вызван интерес?

Следователь покопался в своей папке, и в результате поисков на свет была извлечена бумажка и представлена ему для ознакомления. Почерк был Светочки, но смысл написанного ускользал от него.

Ты напрасно не верил мне, Роман.

Он ничем не выдал своих чувств.

— Светлана Дубинина покончила с собой два дня назад. Она оставила эту записку. Поскольку вы — единственный Роман среди ее знакомых, то я пришел к вам. Как вы можете это прокомментировать?

— Я уволил ее некоторое время назад. Она перестала справляться со своими обязанностями, стала срываться. Я не мог позволить себе зависеть от ее капризов. Она пригрозила мне, что убьет себя, но я на самом деле не поверил. Что ж… она это сделала…

Они поговорили еще немного о каких-то деталях и распрощались. Несколько минут Роман сидел, не двигаясь, глядя в никуда перед собой, и переваривал только что полученное известие. Нет, он не ощущал своей вины. Даже если бы он знал тогда, что Светочка говорила серьезно, то все равно ушел бы от нее. Он испытывал сейчас другое чувство — сожаление, что не сделал этого раньше.

Автоматически он потянулся к телефону и так же автоматически набрал номер Охотской, но потом сознание вернулось, и он оборвал связь еще до соединения.

…Похороны состоялись через два дня. Ударили настоящие морозы и прощание было очень коротким. Стоя в толпе горюющих друзей и родственников, Зимин слышал, как за его спиной люди шептались между собой, передавая: «Это он, это из-за него она…». Он не прятал взгляд, не отвечал на реплики не в меру наглых теток. Он не ощущал своей вины.

Гроб опустили в могилу и забросали землей вперемежку со снегом. Откуда-то появилась водка, закуска… тут же начались поминки. Зимин повернулся, чтобы уходить, но тут его цепкий глаз выхватил знакомую фигурку: шапочка и шубка из черного меха с серебристой оторочкой, безмятежные глаза. Она тоже была здесь одна, никому не нужная. Кто-то сердобольный предложил ей водки, но она отказалась и стала шаг за шагом отходить, намереваясь незаметно исчезнуть.

Ну, нет!

Зимин догнал ее и крепко взял за руку.

— Если ты хочешь исчезнуть, то я могу тебе в этом помочь.

Аглая послушно позволила отвести себя и посадить в машину. Это было не то кладбище, на котором покоились ее родители, но и оно было отделено от городской дороги не меньше чем километром по открытому пространству, а она уже успела промерзнуть до костей и с ужасом думала о предстоящей прогулке под пронизывающим ветром и начинающейся вьюгой. Пока прогревался двигатель, Зимин включил внутреннее отопление, и она начала оттаивать.

— Спасибо, — заиндевевшие губы едва разлепились.

— Не за что, — Роман был сама любезность, — Что ты здесь делала?

— То же, что и ты.

Он понял, что это ему так вежливо предложили не задавать идиотских вопросов.

Аглая сняла перчатки и начала греть застывшие пальцы дыханием. Роман вспомнил, как даже в самую жаркую погоду ее руки оставались холодными, и как он старался согреть ее. Как само собой разумеющееся и сейчас, он взял ее руки и начал целовать изящные пальцы с ухоженными не накрашенными ногтями. Кровь потекла быстрее, и белая кожа приобрела розоватый оттенок. Аглая ощутила заметное облегчение, возвращалась ее обычная уверенность и гибкость. Она мягко отняла у Зимина руки и начала искать сигареты, не глядя на него и так и ничего не сказав. Машина, наконец, тронулась с места.

Уже на въезде в город он спросил:

— Ты куда? Домой?

Аглая кивнула. Сил не достало сказать. Ей хотелось, чтобы они никогда не приехали, чтобы всегда была эта зимняя дорога — они вдвоем, в машине тепло, не надо слов, потому что им хорошо и так… молча. У нее согрелись руки, перестало знобить тело. И только в сердце осталась зима.

Он довез ее до подъезда. Все порывался начать разговор, но побоялся, что сорвется, и так ничего и не сказал. Уже просто не верил, что что-то может измениться.

— Зайдешь?

Он не сразу понял, о чем она. Посмотрел недоуменно, и Аглая повторила вопрос:

— Зайдешь согреться?

На этот раз в квартире было прибрано. Телефонная трубка, когда-то разбитая о стену, была починена и в одном месте заботливо перехвачена скотчем. Гейша с громким мурчанием забралась Аглае на руки и зажмурилась от удовольствия. Роман как-то растерянно погладил ее. Аглая сказала ей что-то ласковое, нимало этим Зимина удивив, потом повесила кошку на плечо и пошла варить кофе. Подумав немного, Роман пошел следом.

— Как ты? — от спросил, чтобы хоть чем-то заполнить гнетущую пустоту.

— Нормально. А ты?

— Да как я могу?

Она налила ему обжигающего горячего напитка, бессознательно выбрав ту чашку, которую всегда выбирал сам Зимин, добавила сливки.

— Новый охранник уже работает?

— Нет. А ты…

Он хотел спросить, чем она будет заниматься, но осекся. Чем-чем… жить… просто жить.

— Извини. Прости меня.

Она наконец-то взглянула ему в глаза, и он едва не утонул в глубинах ее затягивающего взгляда.

— За что?

— За все.

— Не надо, Роман, — и тихо добавила, — Мне и так больно.

— Ты сама причиняешь себе эту боль. Мне плевать, сколько ты пробудешь со мной, лишь бы ты была со мной сейчас и… до конца. Все эти годы я помнил о тебе, ждал тебя, когда ты вернешься, и мы снова будем вместе. Жизнь так коротка, чтобы пренебрегать моментами счастья. Но… тебе не нужна моя любовь. Прости меня за нее, прости за то, что я не смог тебя забыть, отказаться от тебя.

Аглая не заметила, как Зимин допил свой кофе и ушел. Она была оглушена его словами. Все стало на свои места, как в сложной трехмерной головоломке. Что-то сдвинулось у нее в голове, открыв ей единственно возможную истину, и оковы из голубого льда начали таять, словно под огнем пулемета. Она отомкнулась от своей обреченности и одиночества. Все эти месяцы она гнала от себя мысль о любви, даже когда была с Романом, а сейчас захотела ее сильно, до боли в груди. Сердце разрывалось…

Зеркало отрешенности в ее глазах треснуло и разлетелось на сотни осколков, открывая, выпуская на волю ее самое. Ту, кем она бывала только с Романом и очень давно. Охотская запрокинула голову и закричала.

Очищение.

Она была свободна теперь от плена обреченности и предопределения, в который сама себя заточила.

Что наша жизнь?

Всего лишь Ка?

Осенний втер, что гонит опавшие листья, не давая им упасть или прибиться к земле.

Только что Ка Аглаи Охотской стало немного иным.