02

Мой сладкий сон самообман

Как наркотический дурман

Помстилось: я тебе нужна

И что — я больше не одна

Свое первое задание, несвязанное с деятельность «Кондора», Аглая получила почти сразу же после оформления лицензии, чему немало удивилась. Соглашаясь на эту работу, она была уверена, что до чего-то серьезного дела не дойдет, и максимум, что ее ожидает, это работа в команде под руководством солидного профессионала. С работой в «Кондоре» она справлялась отлично и даже получала от этого удовольствие. Если и были у кого-то сомнения в ее компетентности, то ей удалось их развеять.

В конце октября Виктор вызвал ее к себе и обрадовал тем, что нашел ей подходящего клиента. Точнее, клиент нашелся сам, и он, Сунгуров, очень бы хотел, чтобы они сработались. Тем более, что работа намечается необременительная и даже приятная. Аглая послушала его и сказала, чтобы он уже прекратил свою рекламную деятельность, а давал ей данные. Сунгуров прекратил и дал.

Все это было в среду, сразу после ее смены, а встреча была назначена на понедельник, и таким образом, у нее получились четыре нормальных выходных дня. В офисе «Кондора» они работали по скользящему графику, и времени хватало только на то, чтобы отоспаться, отмыться и решить самые насущные проблемы. Сунгуров вполне сознательно загружал стажеров, чтобы потом работать было легче.

Все эти дни Аглая провела в отдыхе и куда в более благодушном настроении, чем многие предыдущие дни до. Накануне вечером все же дали отопление, а квартира прогрелась, дав Охотской долгожданную возможность ходить дома в майке и шортах, как она привыкла, а не кутаться в свитер и джинсы. Еще никогда у нее не было такой возможности не делать ровным счетом ничего, как в эти дни. Сначала школа, потом училище, потом служба… даже в перерывах между командировками всегда находилось что-то, что требовало напряжения и активных действий. А сейчас за четыре дня она выползла из дома всего один раз, правда надолго, — ездила по магазинам, чтобы купить себе несколько костюмов для новой работы.

Вообще, Аглая никогда не обращала внимание на то, что сейчас «носят» и «модно». Она обожала джинсы и еще военную форму. Форма подходила ей идеально — сидела на ее мальчишеской фигуре, как влитая, и не стесняла движений. Полковник Охотский всегда шутил по этому поводу, что для потомственного офицера просто ни может быть иначе. Он всегда был уверен, что его дочь будет офицером…

Но работа телохранителя предъявляла несколько другие требования, нежели военная служба. Даже если не выйдет ничего сейчас, сама возможность этого заставила Аглаю задуматься о том, что подобное возможно и в будущем… каким бы туманным оно не было для нее. А, значит, она должна быть готова. Несколько деловых костюмов — для скрытого стиля охраны, когда она будет изображать референта. С брюками, а не с юбкой — чтобы ничего не стесняло движений и при необходимости позволило бы драться ногами. С пиджаком свободного покроя длиной до середины бедра — чтобы можно было скрыть наплечную кобуру или спецсредства на ремне. Еще обувь на низкой устойчивой платформе — чтобы не заботиться о поддержании равновесия. И черная кожаная сумочка на толстой цепочке вместе ремешка, которая изнутри была значительно больше, чем снаружи, и расстегивалась одним движением руки. Дома Аглая развесила покупки в шкафу и благополучно забыла о них до того момента, как они понадобятся.

Во время переездов между магазинами она пользовалась такси, и в голову пришла мысль, а не купить ли собственную машину. Денег на счету вполне могло хватить на отечественный автомобиль среднего класса… что-нибудь типа «Стрекозы». Но следом явилась мысль, что она может легко отключиться прямо за рулем и тогда… Ей самой было все равно, умирать не страшно, но невыносима было осознание того, что могут погибнуть люди, волей обстоятельств оказавшиеся в этот момент у нее на пути. В конце концов Аглая решила, что может ни в чем себе не отказывать и раскатывать на такси, сколько ей угодно… все равно не сможет потратить всех денег до конца жизни.

Выходные пошли ей на пользу, и в понедельник утором она проснулась свежей и отдохнувшей. С лица исчезли тени из-под глаз и нездоровая бледность. Пока варился кофе в фырчащей кофеварке, Аглая налила себе обжигающе ледяного сока. Желудок воспринял его с благодарностью — он терпеть не мог еду по утрам и каждый раз стремился вытолкнуть ее обратно, возмущаясь таким насилием над собой. Попыталась было уложить отрастающие волосы в некоторое подобие прически, но они не слушались, и в итоге не стала мучиться, но оделась с большей тщательностью, чем обычно.

Сунгуров дал Охотской вводную по ее клиенту и сказал, там ее уже ждут. Фирма называлась «Блистающий мир», а владельца звали Роман Андреевич. Совпадение имен неприятно дернуло какую-то болезненную струнку в Аглаиной душе, но тут же забылось. Он вовсе не был в мире единственным и неповторимым.

Офис «Блистающего мира» располагался в деловом центре города, что свидетельствовало о солидности фирмы. Аглая машинально отметила количество и качество иномарок, полностью забивших стоянку перед высотным зданием. Здание это было выполнено из бетона и стекла и считалось ультрасовременным и наиболее престижным. По идее архитектора оно должно было внушать трепет и уважение одним своим видом, но внушало скорее опасение, что если вся эта громада рухнет, то благополучно похоронит под собой всех, кто окажется внутри и в непосредственной близости. Но иметь офис именно в этом здании было престижно и соображения безопасности никого не волновали.

Внутри прятался контрольно-пропускной пункт, и Охотской пришлось зарегистрироваться, после чего ее, наконец-то, пропустили внутрь. Огромное светящееся табло в холле подсказало ей, что фирма «Блистающий мир» расположилась на четвертом этаже в самом конце коридора. К двум лифтам уже выстроили две очереди, предвещавшие несколько потерянным минут и нервов. Холеные мужчины разных возрастов в одинаковых костюмах и с одинаковыми папками и кейсами в руках и бесцветные женщины в строгих деловых костюмах, делавших их полностью асексуальными, безропотно дожидались своей очереди, не желая хоть чем-то отличаться от своих собратьев. Аглая покосилась на них из-за своих темных очков и направилась к широкой центральной лестнице, спиной ощущая провожающие ее взгляды. Почему-то ей жутко не хотелось входить в один лифт со всеми этими людьми.

В приемной ее встретила высокая рыжеволосая девушка в темно-зеленом деловом костюме и туфлях на тонких шпильках. Ее беглый взгляд скользнул оценивающим сканером, а улыбка была откровенно фальшивой. Видимо, посетительница, одетая в черный костюм, не произвела на нее должного впечатления.

— Добрый день, чем могу помочь? — фраза была для нее дежурной и не содержала никаких эмоций. Охотская посмотрела на ее бейдж: «Светлана Дубинина. Секретарь». Абсолютно уверенная в своем положении и абсолютно довольная собой. Ее хозяин, должно быть, из той же породы. Охотская отчетливо почувствовала, что фейс-контроль ей пройти не удалось, несмотря на старания.

— Я из охранного агентства «Кондор». Доложите о моем прибытии.

Сухие казенные фразы прозвучали не особо доброжелательно, но, как ни странно, стимулировали «фею приемной» к действию. Она предложила Аглае присесть и скрылась за второй внутренней дверью. Пока она отсутствовала, Охотская разглядывала приемную. Отделка наводила на мысль, что здесь потрудились не самые дешевые дизайнеры. Аглая оценила и черную офисную мебель, и белые корпуса компьютеров и другой оргтехники, и кожаную мебель в кабинетах. Интерьер оживляли зеркала и живые цветы. Толстые стеклопакеты в окнах, оснащенные сплит-системами, наводили на мысль о пуленепробиваемости. В углу под потолком Аглая заметила два черных «глазка»: один от сигнализации, а втором — от видеонаблюдения.

Светлана Дубинина отсутствовала несколько минут и появилась в тот момент, когда Аглая решила скрасить свое ожидание сигаретой, и была уже более любезной.

— Роман Андреевич готов вас принять.

И даже открыла перед ней дверь.

Охотская стремительно вошла в кабинет шефа «Блистающего мира», улыбаясь уголками губ и будучи готовой к чему угодно.

— Здравствуйте. Я из охранного...

Она замолчала в середине фразы и с ужасом почувствовала, как сознание начинает отказывать ей. Она была готова к чему угодно, но только не к этому.

Человек, встретивший ее, тоже был потрясен до глубины души. В первый момент он подумал, что это вернулось былое безумие. Но на этот раз морок не спешил рассеиваться. Возможно ли? Или он вдруг стал старше на жизнь...

— Ты?! Так не бывает...

Бывает.

Ей навстречу поднялся Роман Зимин.

Ромка.

Кровь отхлынула от головы, заставив ее побледнеть, но под смуглой кожей это не было заметно. Картинка перед глазами немного поплыла, но Охотская не позволила себе эту слабость, насколько это было возможно. Ее голос был ледяным, когда она заговорила:

— Извини. В агентстве мне не сообщили имя клиента — дали только координаты. Я разорву контракт. Извини.

Она резко развернулась и вылетела прочь, почти не дав ему времени придти в себя. Но он сообразил быстро и сорвался за ней, наплевав и на свой имидж и на репутацию.

— Аглая! Аглая, вернись!

В двери он едва не столкнулся со своей рыжей секретаршей, но все же сумел ее догнать. Схватил за руку, заставил остановиться и развернуться.

Вряд ли это было случайно. Вряд ли хоть что-нибудь в нашей жизни происходит случайно, потому что тогда человеческий род давным-давно бы уже прервался. Наши жизни, что листья, гонимые осенним ветром Ка. Иногда их пути расходятся так далеко, что уже кажется, им не вернуться обратно. Иногда их пути сходятся вновь, и следуют рядом. И на это нет никакой причины.

— Аглая! — призрак прошлого шагнул ей навстречу и добавил, — Любимая.

Она едва сдержала крик. Все это время она надеялась, что он уже не вернется в ее жизнь. Не хотела новой боли. Еле слышно дрогнули губы:

— Ромка.

Она не забыла, нет, она продолжала его любить, когда писала то свое последнее письмо. И все время потом тоже. И сейчас — тоже...

Они стояли и смотрели друг на друга, не зная, что друг другу сказать. Зимин решился первый:

— Аглая, ты… Откуда ты взялась?

Она ответила совсем тихо:

— Я вернулась.

Безмятежная отрешенность в ее глазах.

Так хорошо скрытая боль.

Этого не могло быть.

Это было.

Аглая стояла, словно в оцепенении. Зимин неловко обнял ее за плечи, но отстранился. На них уже оглядывались. Зимин сказал:

— Пойдем ко мне в кабинет. Там нам никто не помешает.

Она послушно последовала за ним, лихорадочно соображая, что же ей теперь делать. Секундой раньше она свалилась в боевой транс и сейчас наблюдала за собой со стороны, сохраняя вместе с тем полный контроль над своим телом и чувствами. А они так и рвались наружу. Ей хотелось закричать, броситься ему на шею и сказать, что она снова — его. Сердце гулко билось о ребра, но она снова загнала его под ледяной панцирь.

Не время для чувств.

Когда дверь закрылась за их спинами, Роман украдкой облегченно вздохнул. Аглая встала возле двери и скрестила руки на груди. От ее голоса веяло арктическим холодом.

— Как ты меня вычислил?

Роман всегда очень тонко улавливал малейшие нюансы ее настроения и со временем научился понимать ее почти без слов. Сейчас в ее единственном вопросе он уловил широкий спектр эмоций — от страха до негодования.

— Никак. Я просто пришел в «Кондор», чтобы договориться о найме телохранителя. Я не знал, что пришлю именно тебя.

Аглая кивнула и немного расслабилась. Она тоже чувствовала Зимина даже через много лет и знала, что сейчас он не лжет ей.

— Мне очень жаль, но тебе придется работать с кем-то другим. Я не могу работать с тобой и должна поставить об этом в известность Сунгурова. Прощай.

Она повернулась, чтобы уйти, но Роман задержал ее.

— Подожди, не уходи… умоляю… Аглая. Не уходи вот так… как будто мы незнакомы. Я прошу тебя…

Она постояла секунду, но потом снова обернулась к нему.

— Что ты хочешь от меня, Роман?

— Присядь, пожалуйста, для начала.

Она села, и ее поза однозначно говорила о том, что в любой момент Аглая готова встать и уйти.

— Я…

Он хотел сказать о своей любви, о том, как сидел под ее окнами и не решался придти, о всех своих бессонных ночах и безумии, что съедало его душу, но промолчал. Вместо этого спросил:

— Расскажи мне, как ты живешь.

— Одна…

Охотская задумалась, что еще может сказать ему, но не нашла ничего больше. Это слово определяло ее состояние во всей его полноте. Она была одна. Не было больше родителей, не было братьев по оружию, не было друзей, не было мужа или друга, не было работы. Не было самой жизни. Она не знала, что еще сказать.

— А ты? Что ты?

— Все так же. Ничего не изменилось.

— Ничего, — согласилась Аглая, — Если не считать того, что ты смог сколотить себе состояние и женился.

Роман вздрогнул от ее слов, сказанным все тем же голубоватым холодным тоном.

— Ты знаешь? А вот я ничего о тебе не знаю.

Аглая пожала плечами, как бы говоря, что здесь ничем не может ему помочь.

— Знаю. В этом мире слишком много «добрых людей», которые стремятся рассказать тебе обо всем, что происходит за твоей спиной.

Зимин знал это. Такой вот «добрый человек» поспешил сказать ему, что Охотская погибла. Если бы этого не случилось, то сейчас все могло бы быть по-другому. Невидимые тиски предопределения Ка сжали ему горло, не давая ничего ответить.

Разговор не клеился. Им обоим так много хотелось сказать друг другу, но каждый из них считал, что остался один, и чувства другого угасли. Любовь, когда-то полыхавшая ярким огнем, истлела и превратилась в седой негреющий пепел. Аглая понимала, что должна бы уйти, но продолжала сидеть, малодушно откладывая ту минуту, в которую снова потеряет Романа. Ромка понимал, что должен придумать способ уговорить ее остаться, и, если он не сделает этого прямо сейчас, то больше, возможно, уже никогда не сможет.

— Ты… останешься со мной?

Она ответила, не колеблясь.

— Нет. Я не могу работать с тобой.

— Ты нужна мне сейчас. Пожалуйста… Аглая.

…Она осталась. Она выслушала все его аргументы и дала себя уговорить. Почему-то он упорно хотел именно ее. Должно быть, это было предопределено — их встреча. Ка. Она подумала о Ка. О том, что сводило их вместе снова и снова. Ей хотелось вырваться из плена предопределенности, но почему-то она продолжала следовать ей. Следовать своему глупому сердцу.

— А как к этому отнесется твоя жена? — последняя жалкая попытка.

Он был неприятно удивлен ее осведомленностью, но не показал этого.

— Это мое личное дело, в которое она не вмешивается.

— О-о-о, — протянула насмешливо Аглая, — Да ты тиран и деспот.

Он не был таким, когда они были вместе. Как много изменилось с тех пор.

— Нет, просто есть некоторые аспекты жизни, в которые я не пускаю никого.

… и ты — один из них. Но он так и не добавил этого. Внутри глухо шевельнулась старая боль. Аглая не ошиблась. Он действительно хотел, чтобы она стала работать на него. По большей части для того, чтобы находиться рядом с ней постоянно. Да, это выглядело, как безумие. Это на самом деле было безумием, потому что ОН ВСЕ ЕЩЕ ЕЕ ЛЮБИЛ. И не хотел потерять ее снова. Для него Аглая Охотская воскресла из мертвых, и это только подхлестнуло его прежние чувства. Роман помнил одинокие зимние ночи, когда готов был отдать жизнь за одно прикосновение, за одно слово, за один взгляд. И вот она сидит перед ним. Живая. Неприступная. И только он сможет это изменить.

И никакого Ка.

Аглая встала и подошла к окну, разминая ноги. Зимин встал следом. От нее исходил еле заметный аромат «Dune», который не перебил даже запах сигарет.

— Знаешь, я… рад, что ты вернулась.

Аглая не ответила. Да, она вернулась, приползла, как волчица в свою нору, зализывать раны, а потом оказалось, что умирать. И никак не думала, что ее настигнет прошлое. Когда-то она сама оттолкнула Ромку, выбрав между ним и своей службой не в его пользу. И вот, служба закончилась намного раньше и совсем не так, как она ожидала. И любовь потребовала свое. Возможно, Аглая обрекала себя на мучительную пытку — быть рядом с любимым и знать, что он уже не принадлежит ей. Возможно… Но так хотелось… И ее рука не дрогнула, когда Охотская ставила свою подпись в его контракте.

Зимин быстренько подмахнул контракт, заверил его печатью и отдал один экземпляр ей. Аглая усмехнулась.

— Я готова начать прямо сейчас.