Водяные лёгкие.

Свинья снова сомкнула челюсти, предварительно придвинув меня языком ближе к коренным зубам, и раздавила мне колени. Я ощутил боль настолько ужасную, что в глазах сверкнуло, но мой собственный визг не позволил сознанию отключиться.

— ГОСПОДИ, ПУСТЬ ЭТО ПРЕКРАТИТСЯ! — взревел я, не отпуская огромный зуб Свиньи, находившийся передо мной, — ПУСТЬ ОНО, *****, ПРЕКРАТИТСЯ!

Я сжал зубы настолько сильно, что они растрескались, и, продолжая кричать, подался всем телом ещё глубже в пасть Свиньи. Я вдруг ощутил давление глотки и понял, что кошмар подходит к концу.

Покорми свинью. История крипи.

Меня она, как всегда, не взяла с собой — мне тогда едва исполнилось двенадцать, — но забрала у меня немного крови, уколов палец иглой и нацедив в небольшую бутылочку. Не могу утверждать, чем она занималась всю ночь, но, вернувшись поутру, Енох уже был с нею. Видеть, конечно, я его не мог, но матушка рассказала все о нем, и тогда я впервые почувствовал, как он забрался ко мне на голову.

— Он будет с тобой всегда, — сказала женщина. — Станет заботиться о тебе и всячески помогать.

Роберт Блох. Енох.

Обычный сон, один из многих подобных. Всегда снится что-то такое, уже привык. Надеюсь, и вам понравится.

Я оказался под водой на коралловом рифе, тёплое море, мягкие убаюкивающие течения, яркие быстрые рыбки, разноцветные кораллы. Голубизной вод можно наслаждаться без малого вечно.

Одно «но» только мешает идиллии: я зафиксирован на кресте, каждый сустав перетянут синтетической лентой, и даже согнуть пальцы невозможно. Лишь голова может двигаться, и именно озирание по сторонам помогло понять, в каком я положении.

Также смущала дикая боль с двух сторон в груди на уровне лёгких и страшный дискомфорт в гортани. Несмотря на то, что я был без маски, и нос со ртом были в воде, в лёгкие не попадала вода! Вскоре я понял, в чём дело: дыхательное горло было заткнуто чем-то намертво, а увлажнённый и нагретый какой-то печкой воздух поступал в лёгкие через непосредственно подсоединённые к ним дыхательные трубки.

А потом я вспомнил, как вообще тут оказался. Власти после моей борьбы с ними во главе мощной политической партии запихали меня сюда, решив устроить мне «смерть благородного пловца». Дело в том, что на мне были небольшие ранки, и рыбки плавали всё ближе и ближе с какой-то странной настойчивостью. Яркие, красивые и… голодный скрежет их челюстей приближался!

И тут очень красивая рыбка размером с кошку, рубиново-красная и с жёлтыми плавниками, вмиг отрезала бритвенными лезвиями челюстей от меня кусок прямо с груди! И снова, и снова. Жёлтые гиганты тоже присоединились к ужасной трапезе. Я бился, орал, но глотка и губы пожирались живьём уже целой оравой алых и зелёных рыбок, и горячая кровь тающим с удивительной скоростью облаком окутывала и меня, и рыбок.

Они ели меня заживо, боль затопила весь мир, лицо объедали и объедали, нос отгрызлы жёлтая рыбина. Правый глаз выгрызла зелёненькая рыбка поменьше с узкими челюстями. Да я не мог найти спасение даже в том, что они перегрызли и некоторые синтетические ремни, и правая рука освободилась. Я слабел от потери крови, и освободился уже слишком поздно: приплывшая серая акула с отвратительным хрустом отчекрыжила мне всю руку с костью, рвала её на части и глотала куски, и красивые рыбёшки сразу переключились на оставшиеся после акульих укусов ошмётки.

В глазах темнело, вода алела… и я проснулся.