Глава 13.

Противореча мыслям, сопротивляясь надеждам, ночью, в час волка, в полной тишине, развернула крылья беда.

Собака в каждом дворе, без воя и лая, пошла против своего хозяина. Крепкий сон сыграл с людьми дурную шутку, и множество псиных пастей наполнились кровью. Тем зверям, кому удалось убить, взвывали резко прорезавшимися голосами и звали так своих собратьев. Крики людей смешивались с воем и всевозрастающей волной охватывали город.

Напившись крови, собаки выходили на улицу и сбивались в стаю. Они тут же рвали друг друга на части, выясняя свои силы. Победители схваток шли дальше, они медленно двигались, вонзаясь красными глазами во всякого, кто переходил им дорогу. Люди, скуля и трясясь, отступали, опуская оружие, приглушая магию, чувствуя бессилие против чудовищ. Город не мог им сопротивляться.

На выручку пришли Дома. Минра ударила первой. Под лапами озверевших псов земля заколыхалась словно вода, как болото она начала затягивать в себя чудовищ. Они скалились и рычали, царапали землю, оставляя на ней чудовищные шрамы, но захлебывались землей и погибали. Те, кто половчее, побежали, но их оттолкнул ветер Ангу. Тогда самый сильный и крупный пес вышел вперед и полоснул когтями по ветру. Знаком ему стал человеческий крик. Ветер развеялся. Глава Дома навсегда остался изуродован шрамами через все лицо.

Собаки побежали под гнетом зверской силы, что ими управляла. Она пригнала их к храму Пантеона, она заставила их перепрыгнуть его порог. Тот не треснул, а загорелся из-за осквернения, подпалив шкуры, но заклятым чудовищам боль была нипочем. Жрицы направили против них силы круга огней, еще сильнее запахло паленой шерстью, и святилище наполнилось воем.

Дэо-Аюм, убаюканный сладостью вина и радостью легкой победы, очнулся неохотно. Стены храма затряслись из-за гнева бессмертного, узревшего осквернение своего обиталища. Взмахом руки он снес головы озверевшим псам, но в ту же самую руку вцепилось чудовище, которое успело подкрасться. Бог пал под ударом боли мгновенно, и в ту же секунду все собаки, что были окровавлены, обожжены и ранены, бросились на него, давя своими силами и разрывая своей яростью.

— Магия Запретных! — раздался крик жриц, чьи тела покрывались глубокими порезами, разделяя муки, что испытывал бессмертный.

Ни приблизиться, ни спасти. Собаки выволокли Дэо-Аюма за порог, дабы ослабить, чтобы самим уйти от силы Пантеона. Бессмертный кричал…

Он пришел с громовым раскатом и молнией, рассекшей пополам небеса. Ночь сгустилась вокруг Владыки ятоллы и кружила огромной тенью за спиной. Та тень стрелой метнулась вперед, нырнула под самые лапы озверевших собак и начала убивать их одну за другой, отрывая головы и ломая хребты. Эта сила, никем не рассмотренная, никем не разгаданная, всему положила конец.

С неба полил дождь. Раманд, объятый мраком, смотрел на то, как земля впитывает кровь. Вся ятолла свернулась в болезненной судороге, ему не нужно было соединяться с землей, чтобы увидеть, как искрит жила в глубине. Искрит так, как положено, когда претворяется в жизнь мерзкая магия Запретных.

Владыка приблизился к бессмертному под сотней глаз тех, кто успел уже собраться здесь. Дэо-Аюм не мог подняться из-за ужасающих ран и нестерпимой боли. Он смотрел на человека, в настоящей тени которого пряталась сила, что дана лишь избранным. Но не только она сейчас спасла бессмертному жизнь.

— Ты не отказался от защиты ятоллы, — прохрипел Дэо-Аюм, разгадывая обман смертного.

— Если бы я исполнял каждое ваше божественное указание немедленно и в точности, меня бы уже давно не было в живых, — оскалился Раманд.

Дэо-Аюм смотрел на него со смешанными чувствами. Смертный заранее чувствовал или даже знал, он не перечил упрямому самодовольному богу и не доказывал того, что еще не произошло, не предвещал беду. Он просто проявил терпение, время само рассудило правых и обманувшихся. Так действует судьба.

— Нравится тебе должников получать, — скривился бессмертный.

— Мне нравится получать ответы на вопросы. Теперь один я знаю точно, — Раманд протянул ему руку и помог подняться.

— Как и все вокруг тебя, — шепнул Дэо-Аюм, тяжело выравниваясь.

Да, Владыка спиной чувствовал эту стаю, что хуже любых собак. Таращатся так, что он сейчас прямо здесь и воспламенится, поярче порога храма, который жрицы все еще не могли потушить.

— Я справлюсь, — заявил хозяин Аркоста уверенно. — А тебе лучше уйти.

Дэо-Аюм более ни слова не сказал, исчез. Люди в ту же секунду обезумели.

— Это ты… это ты сделал…

— Магия Запретных богов. Сволочь!

Да, только эта магия способна навредить Пантеону. Больше ничья. И то, что обвинили именно его, изгнанника, наследника порченой крови, понятно.

— Ты заплатишь!

— Лучше вам быть аккуратнее, — с этими словами Владыка обернулся к толпе.

Готовы наброситься, разорвать, Раманд знал это. В его руках вспыхнула магия.

— Что? Еще смеешь силы свои против нас поднимать?!

Они ударили друг друга одновременно. Владыка людей, а люди Владыку. Но его сила попала точно в голову из ниоткуда взявшейся собаке. Не уничтожь он ее, псина успела бы кому-нибудь одному разорвать горло.

Все очумело смотрели на тело поверженного пса. Видимо, последнего из оскверненных.

Магия, направленная против Раманда, врезалась в невидимую стену и осыпалась прахом на землю.

— А если бы я не прикрыла, принял бы на себя все их удары.

Он оглянулся на Яревену. Та отряхивала руки. Амулет, наполненный силой Отвергнутых, прямиком из их Храма, полностью истратил себя и стал прахом.

— Но ты же прикрыла, — уверенно произнес Владыка.

Неугодная выглядела хмурой. Как он ей и сказал, она отправилась в храм низложенных, но ничего им не сказала. Просто побыла там. Откуда хозяин Аркоста знал, что скверна еще не исчезла, даже когда Пантеон на нее воздействовал, Яревена не понимала. И то, что она видела вокруг себя, раздражало.

Изувеченный храм, раненые жрицы. Старшая испугана так, что ее не держат ноги, и она сидит на самом верху лестницы. Пострадавший город, напуганные люди, чья-то смерть… Сколько? Сколько еще?

И они во всем этом вдвоем против города, против всей ятоллы.

— Прекратите! — глава Ангу выступил вперед. Он касался рукой страшной раны, но почти не кривился от боли. Терпел. — Если бы не Владыка, мы бы все…

— Но Запретные!.. — вскричали поперек его слова.

— Да, это была их магия, — проговорил Раманд в извечной тихой манере, заставляя все звуки вокруг себя стихнуть. — И я скажу тому, кто виновен в ней. Я найду, поймаю и сам рассужу. Никакие бессмертные не спасут.

Его словам поверили, под его взглядом опустили головы.

— Считайте погибших, несите в храмы. Собак напоили кровью, чтобы на Дэо-Аюма напасть, но могут и дальше пустить в расход.

Владыка говорил о вещах, вызывающих оторопь, слишком легко. Он не терял голову, он не впадал в отчаяние, и его принялись слушать. Горе горем, кому-то придется слезы пролить из-за потери близких, но нельзя допустить, чтобы магия Запретных еще какую пищу для себя нашла. Тела погибших ей, что дрова, — только накормиться. А потому надлежит их в храмы отнести, где пройдут положенные службы, где под силой Пантеона их уже никто не тронет.

Раманд внимательно проследил за тем, чтобы все разбрелись по сторонам. Не нужны ему рядом толпы и все эти глаза, и без них тошно. Дом Ериин взялся руководить городом, за что он им остался благодарен.

— Поговорить бы, — подошел к нему Атуа. Он оторвал часть рукава от всего одеяния и обтирал лицо, делая себя еще страшнее.

— О чем? — взглянул на него Раманд.

— О том, что каждый в городе может быть отступником.

— И всякий Дом тоже.

Глава Дома Ангу вздрогнул всем телом.

— Нет, мы не можем… не может быть, чтобы все повторилось.

— Дома не участвуют в этом, Раманд, — раздался голос Гаяры. Она была стремительна и мрачна. — За глупость наших предков мы заплатили слишком дорого, а если попытаемся повторить — с живых шкуру спустят.

Она подняла рукав накидки и обнажила руку по локоть. Напоминая, что на ее коже бледнеет голубая метка.

— Точно-точно, — закивал Атуа и тоже показал свою метку, — это кто-то из города. Возможно, еще с тех пор остался или сумел вернуться из заключения.

— Из заключения не может вернуться никто, — отрезал Раманд.

Главы Домов переглянулись между собой.

— По указу ясмира казнили всех, кого-то прилюдно, а кого-то ночью в камере, — дал пояснения своим словам Владыка. — Правитель не пожелал видеть предателей живыми и не разбирался в тяжести содеянного. Он просто уничтожил тех, кто переступил границу дозволенного.

Такое знание заставило их глубоко задуматься.

— Может и не нужно вглядываться в знакомые лица, — заговорила Гаяра, потирая горло. Все происходящее душило ее. — Наша ятолла — благодатная почва для преступления.

В ее словах был смысл. Из-за призыва в Хаэссе уже образовалась трещина, магия Запретных может травить край через нее. Пока не прошло время, пока трещина не исчезнет, вторую попытку предпринять легче.

Яревена, не способная помочь в этом разговоре, не стала слушать его. Она поднялась по ступеням храма и подошла к старшей жрице.

— Боги любят красоту, — она провела пальцами по щеке Куоммы, стирая кровь.

Порог потушили, пахло гарью. Жрицы стенали.

— А ну хватит реветь! — огласила на всю округу Яревена. — Кому интересно ваши вопли слушать! Кто служить будет, когда убитых принесут!

Они встрепенулись, вспомнили голос и манеру бывшей своей старшей. Вперились в нее глазами, словно она тоже богиня и пришла к ним даже без просьб и мольбы, а просто так. Как приходит солнце.

Забегали, отвлеклись от боли. Раны, что они разделили с Дэо-Аюмом, затянутся так же быстро, как бессмертный поправится. Недолго им носить их на себе.

— Ты как всегда, — грустно усмехнулась Куомма, видя, как все сразу изменились.

Жрицы наконец догадались поднесли чаши с водой и чистые полотенца своей старшей, пострадавшей больше всех. Яревена стала вынимать осколки из ран Куоммы и промывать той раны.

— Если бы ты была… если бы здесь была ты, ни один камень даже не подвинулся бы, — проговорила та, опустив глаза.

— Я не всесильна, — холодно отозвалась неугодная.

— Ты упряма.

— Это верно. Понимаешь почему? — Яревена бросила на нее косой взгляд.

— Лишь отчасти, — качнула головой старшая жрица.

Неугодная почесала кончик своего носа и ополоснула руки от крови в тазу, после чего умылась сама. Долго их ятолле еще отмываться, ох как долго. Натворили столько, что на три поколения вперед грехов хватит.

— Тебе нужно стать такой же, чтобы даже с ранами улыбаться и танцевать, — произнесла она, отстраняясь от Куоммы.

Та вместо ответа взглянула неугодной за спину.

— Она наверняка вам не рассказывала, — произнесла вдруг старшая жрица, обращаясь к Раманду, который тихо появился позади Яревены. — Я расскажу. У нас отдыхали боги. Они поссорились, до драки не дошло, но напольные вазы раскололись из-за их гнева. Осколки хлынули прямо ей под ноги, — Куомма выразительно взглянула на Яревену.

— Это не особо примечательная история, — проворчала она, пытаясь воспрепятствовать рассказу.

— Еще какая примечательная. Можете себе представить? — Куомма и не думала замолкать. — Осколки под босыми ногами во время танца. Она не сбилась ни на шаг, даже когда пол стал скользким из-за ее крови.

Раманд неотрывно смотрел на неугодную. Она чувствовала на себе его взгляд, и он ей не нравился. Ей не нравилось, что ему рассказывают эту историю. Чем больше он узнает, тем не слаще ей придется. Поймет все о ней и… что сделает?

— Бессмертные, лицезрев такое диво, позабыли про ссору. Я тогда поразилась, как они безжалостны. Ведь они позволили ей закончить. Мы думали, что она не удержится и рухнет, хотя бы раз вскрикнет от боли. Но эта сумасшедшая завершила танец полагающимся поклоном и держала его, пока бессмертные ее не отпустили, а они время тянули! А когда отпустили, то расстелили во всем храме ковры, правящие призвали своих личных слуг и те омыли ее ноги, залечили все раны смертной. Не знаю, сколько храмов может похвастать таким свидетельством. И сейчас я вот думаю, наверное, то был первый раз, когда они проиграли ей.

Яревена сердито передернула плечами. Она так не считала, вообще об этом не думала. Она никогда не стремилась выиграть, она стремилась не потерять свою гордость. Опускала свою голову в знак почтения, но не в знак рабства. Она служительница, а не невольница. Вот и весь секрет.

— Должно быть, ты красиво танцуешь.

Раманд сказал об этом так, что у бывшей жрицы мороз побежал по коже, и она резко обернулась. Не взгляд, а тихая заводь. Что под маской? Что?! Она уже гадала когда-то, но ответа так и не нашла.

Владыка отвел глаза. Яревена поднялась. Снова посмотрела на поврежденный храм.

— Вам предстоит работа.

— О, да, — грустно усмехнулась Куомма.

Вдруг взяв полотенца, она стала обматывать ими себе ноги. Другие жрицы, поглядев на это, принялись повторять. Служительницы храма не должны были укрывать свои ступни ничем на территории святилища. Но не резаться же теперь.

Яревена рассмеялась. Ее характер оказывал пагубное влияние на окружающих.

— Возвращаемся, — Раманд протянул ей руку.

Как Владыка, он сделал достаточно, надо пользоваться своим правом и оставить заботы другим Домам.

Бывшая жрица обеспокоенно посмотрела на Куомму. Та махнула рукой. Справятся уж как-нибудь. Тогда Яревена приняла руку хозяина Аркоста, он переплел ее пальцы со своими и расстелил перед ними тропу.

— Если всегда одним путем ходить, он изнашивается, — проговорила она, следуя за ним. — Враг ведь… не проберется?

Раманд сжал ее руку сильнее.

— Ты в порядке?

— А что мне сделается? — легкомысленно произнесла Яревена.

— Магия Запретных: только что на ятоллу обрушилась она, — проговорил он осторожно, следя за ней.

— А! Мне должно заходиться в приступе страха, да? Ведь случилось то, чего я действительно боялась. Но знаешь, теперь, когда все произошло, мне кажется странным, что оно не случилось с самого начала. Ведь все и так было очевидно, правда?

— Правда, — произнес Раманд, немного сбрасывая напряжение.

Он действительно не знал, что станет делать, если его Свидетель примется трястись от страха. Ведь она боялась, что голосов станет больше, сегодняшняя ночь унесла не одну жизнь. Благо, что те смерти ее не коснутся.

Аркост показался перед глазами, и Яревена приняла мысль, что оказаться здесь после случившегося ей по-настоящему приятно. Безопасно. Безопаснее, чем вне земель этого Дома. Под сенью его садов дышалось свободно.

Яревена попыталась отстраниться от хозяина Аркоста, но Раманд перехватил ее руку чуть выше запястья еще крепче и не дал отойти от себя.

— Ты бы станцевала для меня? — спросил он, встав ближе.

Ее глаза стали круглыми, как блюдца.

— Кем ты себя возомнил? Только перед бессмертными…

— Ты веришь, что все боги когда-то были людьми? — перебил он ее возмущенный возглас, не отпуская от себя. — Меня порой очень захватывает эта мысль. В самом деле, только представить, что смертный может так вознестись…

— И ты мне говорил что-то про гордыню? — не имея выбора, Яревена сама ступила к нему, сократив расстояние до ничтожного. — Тебя скоро молния поразит за высокомерие.

Судя по взгляду, она надеялась призвать эту самую молнию прямо сейчас. Пришлось отпустить. Неугодная отошла медленно, чтобы у ее хозяина даже мысли не возникло, будто она может испугаться его и отступить. Раманду это очень в ней нравилось, и он улыбался.

— Как у Владыки, у тебя нет времени на бред, занимайся краем.

— Я все знаю про время. Я обещал ясмиру, что через полгода здесь будут золотые сады.

— Что ты обещал?!

Яревена не верила в услышанное. В самом деле, с какой легкостью этот мужчина выбивает у нее опору из-под ног. Магия Запретных ее не поразила, а его слова сразу же!

— Полоумный.

Золотые сады расцветают в ятоллах в самые благоденственные времена. Красивейшее зрелище и доказательство мощи жилы, что течет глубоко в сердце края. Дар, который исходит даже не по воле богов, а как отклик силы магии, как отражение людских помыслов и душевного порядка всех, кто обитает на этой земле. В Хаэссе не цвели сады более полувека. Другие ятоллы видели это явление не чаще, но эта земля надолго очернила себя.

— Безумие позволяет мне жить дальше, без него бы я долго не протянул. Разве тебе это не знакомо? — спросил Владыка.

Яревена не хотела отвечать.

— Сейчас тебе следует уйти, — вдруг произнес он. — Здесь тот, с кем ты не хочешь встречаться.

Вслед за его взглядом она обернулась. И вся наполнилась гневом.

Чар-Оват. Прямо здесь. Впервые перед ее глазами с того самого дня.

— Нет-нет, — Раманд мягко перехватил неугодную за руки, когда она уже сделала несколько шагов вперед в неудержимом желании растерзать явившегося. В ее руках достаточно силы для этого. Бессмертный сам ее даровал. — Если мой Свидетель убьет бога, даже я не смогу оправдаться перед ясмиром и главой.

— Почему он здесь? — прошипела Яревена. — Ты его вызвал?

— Высокомерие позволяет мне прямо смотреть им в глаза, но я не в силах заставить богов исполнять мои прихоти, — зашептал он ей на ухо. — Уходи.

Раманд даже подтолкнул ее в сторону дома. Надо предотвратить кровавую расправу спесивой смертной над горделивым бессмертным.

Неугодная, постоянно оборачиваясь по пути, дошла до особняка и спряталась внутри его стен. Чар-Оват по мере своего приближения к хозяину Аркоста чувствовал на себе пронзительный взгляд бывшей жрицы и знал, какие беды она шлет ему на голову, но даже ни разу не взглянул в ее сторону.

— В мире нет сил, что способны усмирить гнев женщины, — произнес он, подойдя к Владыке.

— Миру нужно было подумать об этом прежде, чем вкладывать в мужчин ту опрометчивость и глупость, которые приводят к женскому гневу, — ответил Раманд с еле заметным поклоном. На своей земле он был не обязан сильно гнуть спину.

Бессмертный с ним согласился.

— Я слушаю, — произнес Владыка.

Просто так правящие не приходят. Без молитв и просьб, без даров, которыми их можно усладить и приманить. Раз по собственной воле, значит, самим есть что сказать. Произошедшее с собратом не могло остаться без слов и дела, удивительно, что только один бог пришел.

— Это хорошо. А видишь? — произнес Чар-Оват насмешливо.

— Все, чего касается мой взор.

— Плохо смотришь, смертный. Или мало думаешь. Слава о тебе среди нас преувеличена?

Раманд нахмурился. Быть на устах бессмертных ему не нравилось, за прошедшие годы он смирился, но принимать за эту самую славу укоры не хотел.

— Ответь мне, что происходит, — требовательно произнес Чар-Оват.

— Бледная тень того, что было здесь двадцать три года назад, — сказал Раманд без сомнений. — Жалкая попытка воспользоваться следом, что остался.

— Для вердикта довольно и этого, — по губам бессмертного змеей скользнула жестокая усмешка.

— Какого еще вердикта?! — вытянулся в струну Раманд.

Чар-Оват стал грозен.

— Если людям угодно разрушать все, что у них есть, мы позволим вам это. Мы позволим вам сгореть в этом пламене дотла.

— Я…

Глаза бессмертного полыхнули огнем, и Раманд остановил свои слова. Есть моменты, когда смертным не позволено говорить.

— Хотите вызвать наших собратьев, что прогнили до глубин своих душ? Мы позволим вам это! После чего ятолла будет уничтожена. Никто вас не спасет на этот раз, никто не вытянет с края бездны. Падайте и летите прямиком в преисподнюю, расплачиваясь за собственные грехи.

— Таково решение главы? — напряженно спросил хозяин Аркоста.

— Это решение круга огней, — губы Чар-Овата растянула ужаснейшая из улыбок.

Вот как. Даже если глава Пантеона и был против, вердикт бессмертные вынесли большинством голосов. А раз так, то обещанное будет исполнено. Устали они от Хаэссы, от людской алчности и глупости. Уставая, боги становились суровы и выносили приговоры без всякой жалости. А этой ятолле и без того милосердия даровали слишком много, еще тогда могли покарать всех и каждого, кто связан с ней. Глава Пантеона и ясмир заступились за людей, сами поверили в то, что те более так не оступятся, и вот каков итог…

Раманд тяжело вздохнул. Он думал, что все знает про время, но оказалось, что его вообще нет. Ошибка или промедление, непонимание следующего шага врага — и он все потеряет. Все исчезнет. Хаэссы не станет, и негде будет золотым садам цвести, нечем похваляться перед правителем. А ясмир своего провалившегося Владыку и видеть не захочет, он не принимает тех, кто не справляется с его наказами.

— Будет уроком вам и вашему ясмиру, — говорил Чар-Оват громко и надменно. — Побратим нашего главы зазнался, на мой взгляд, как и ты.

Взгляд бессмертного невольно скользнул к дому, поднялся под второй потолок, безошибочно определив окна заветной спальни. Там была та, в ком горделивости хватало на семерых. Ее хоть немного отрезвила кара или так и считает себя правой?

— У меня хватит сил, — ледяным тоном проговорил Раманд.

Бессмертный насмешливо взглянул на него.

— Мы ждем доказательств. Однако, я уже разочарован. У тебя под самыми ногами ловушка, а ты смеешь хвалиться передо мной всевидящим взором.

Раманд напрягся, скользнул взглядом по сторонам.

— Ты, спасший жизнь одному смертному и двоим бессмертным, позабыл, что не всё тебе подвластно. Вот и испытай свои силы в настоящей борьбе.

Чар-Оват щелкнул пальцами и исчез. Взамен ему пришла беда, что скованной оставалась в глубине Аркоста. Она, приведенная сюда чужой злой волей, ждала своего часа, но, подстегнутая безмерной силой бога, явила себя.

Все тени живых существ, что были сейчас здесь, ожили, стали топким болотом и потянули вниз в свое необъятное нутро, наполненное кромешной тьмой.

Раманд пошатнулся на ногах лишь на долю секунды. Вторая тень защитила хозяина. Ей, связанной с кровью и сутью бессмертного, такая черная магия навредить не могла. Она, перемещая десяток своих щупалец, накрыла своим огромным телом живую тень, не позволяя той причинить вреда Владыке. На этом удача исчерпала себя и оставила один на один с жестоким выбором.

Раманд услышал взвывшего от страшной боли духа. А следом он услышал Яревену.

Тень, черная и густая, утопила ноги по самые щиколотки и продолжала тянуть вниз невидимыми руками. Яревена, застигнутая ловушкой на ступенях лестницы, цеплялась за перила. Ее рукам доставало сил на то, чтобы крошить дерево, но это не могло спасти. Она вязла все больше. От любого движения тень начинала торопиться и пожирать ее быстрее, потому Яревена боялась снова кричать. Вблизи не было ничего, что помогло бы ей вытянуть себя из угольно-черной топи. Оставалось только заталкивать страх на задворки сознания и стараться думать изо всех сил.

Сорвав с запястья один из браслетов, она полоснула его острой частью по ладоням до самой крови. Измазав в ней пальцы, Яревена принялась чертить знаки Отвергнутых прямо в воздухе. Тень это приглушило, существовал шанс выиграть время. Неугодная повторяла одни и те же символы раз за разом, ускоряясь.

Тень, раздраженная помехой, вдруг вздохнула живым существом и выпустила тоненькие струи смоляного дыма. Тот, добравшись до начертанных кровью в воздухе символов, принялся растворять их. Неугодная с ужасом смотрела на то, как они истаивают друг за другом. Опустив взгляд вниз, она увидела тонкие нити тени, ползущие по ее ногам ядовитыми лозами. Уже выше колен добрались. А за то, что смертная смела сопротивляться своей участи, они в один миг впились в ее плоть, взрезавшись до живого мяса. Яревена закричала, что принесло магии особое удовольствие, и она причинила ей еще больше боли. Сквозь застеленный серой пеленой разум неугодная дрожащими руками вывела всего пару символов, но тень даже не заметила их. Ей было интересно следить за тем, как жертва барахтается в паутине и запутывается все больше. Она вытянулась перед ней в полный рост тонкой лентой, и Яревена чувствовала, что на нее смотрят. У этой твари не было глаз, но она точно пробиралась до самой души. А опускать веки и отворачиваться нельзя, раз черной магии нравится страх. Склоненная голова и признанное поражение заставляют такую силу терять интерес, и она гораздо быстрее приводит окончательный приговор в исполнение.

Тень оценила дерзость своей жертвы, и из верхнего конца тонкой ленты появился острый шип. Яревена тихо всхлипнула, Магия в ответ задрожала в предвкушении крови и боли. Лента метнулась подобно змее, направляя шип прямо в глаз бывшей жрицы. Она инстинктивно дернула головой, понимая, что удар примет висок. Все закончится быстрее, не так мучительно.

Вместо удара и короткого мига боли, Яревена почувствовала лишь движение ветра по своему лицу. Одновременно с этим что-то зашипело, словно воду пролили на горячую сковороду. Она с осторожностью повернула голову и медленно открыла глаза. Зловещая тень издыхала, пронзенная стрелой из арбалета. Под ногами снова был твердый пол.

— Ты в порядке? — спросил Раманд, арбалет из его рук исчез.

Яревену затрясло с такой силой, что пришлось обхватить себя руками за плечи. В душе все перемешалось. Она не могла избавиться ни от страха, ни от ярости, переплетшихся друг с другом плотными корнями.

— Ненавижу, — слетело с ее губ, — ненавижу всех вас. Всех проклятых мужчин, что обещают мне свою защиту!

— Ты в порядке?! — попытался перекричать он ее вопль, подходя ближе.

— Катитесь вы все в преисподнюю! Возвращайтесь к Запретным! Сгиньте во тьме и больше никогда, никогда не прикасайтесь ко мне!

Эти слова неугодная произнесла, потому что хозяин Аркоста попытался до нее дотянуться. Она оттолкнула его руку и влепила пощечину с такой силой, что у него дернулась голова.

Раманд резко выдохнул, повернулся снова. Яревена, застигнутая осознанием смысла произнесенных слов и сотворенного, замерла под каменным взглядом.

Сейчас он ее убьет. Владыка ее спас, а она его ударила. Точно убьет.

Раманд рывком притянул бывшую жрицу к себе и впился в ее губы с такой силой, что стало больно. И она ответила мгновенно. Набросилась на него с той же неистовой яростью, и поцелуй поцелуем не был, а был удар, столкновение двух стихий, которые разбились друг об друга.

Яревена почувствовала себя прижатой к перилам, почти зажатой в ловушку. Но она была согласна даже на это. Лишь бы он не отстранялся, лишь бы не бросил. Только не сейчас. Сейчас она умрет без него. Раманд читал ее мысли и не отпускал. Он чувствовал во рту вкус ее крови, и это будоражило, а не отрезвляло. Он прижимал ее к себе слишком сильно, до хруста в костях, но на это было наплевать. Если бы она сама так не стремилась к нему, если бы не дарила себя в ответ, он бы не позволил себе это. Он не посмел бы целовать ее с исступлением и безумием, не позволил бы поцелую превратиться в катастрофу, которая обнажила их обоих до самых пределов. Теперь ничего не изменишь и не скроешь. Теперь они оба знали друг о друге слишком много.

Раманд все-таки положил конец обоюдному бреду, пока все совсем не вышло из-под контроля. Хотя все уже летело к чертям. Он не отпускал неугодную от себя, Яревена уткнулась ему в плечо и тяжело дышала, держась за него обеими руками. Она боялась упасть в обморок.

— Я в порядке.

— Прости. Прости меня, обещаю, что с тобой больше ничего не случится.

— Со мной случился ты. Чтоб тебя.

— Прости.

Он дал им обоим время. На то, чтобы замереть среди хаоса. Даже для них это слишком. Он, конечно же, вылечил ее от ран, но, кажется, были и те, с которыми магия сладить не могла. С ними тоже нужно что-то делать, только вот что?

— Почему так долго? — проговорила Яревена сдавленным голосом, не поднимая головы. — Почему на то, чтобы спасти бессмертного, у тебя ушло времени гораздо меньше?

— Столько же, тебе просто показалось, — прошептал Раманд возле самого ее уха.

Неугодная заслышала тяжелые шаги и вывернулась из его рук. Дух Аркоста выглядел потрепанным и ошеломленным, нервно дергал ушами и зыркал по сторонам темными глазами.

— Ты сначала спас его и только потом меня? Сволочь, — Яревена оттолкнула хозяина Аркоста от себя и быстро сбежала по лестнице вниз, намереваясь уйти из этого дома, покинуть эту территорию и попробовать отыскать в этом мире тот клочок земли, где ей будет одиноко и безопасно. Рядом с ним не безопасно. Рядом с ним вулкан. Он притащил чертов Калеодон вслед за собой.

Или же он сам стал его воплощением. Вот что под маской. Огонь, сила и смерть. Она не хотела проходить через все это. Она хотела внять предупреждениям Лагри-Фаххи и обернуть все вспять.

— Взглянем на виновника? — донеслось ей в спину.

Яревена резко обернулась. Он знал, как ее остановить.

— Что?

— До этого я могу добраться, — взгляд Раманда был устремлен куда-то в пустоту. — Сообщник или помощник. Не укрылся как следует, вот я ему ноги и подрубил.

Гихра уже летал над домом того, кому вынесен приговор. Один доигрался.

— Как?

Владыка не ответил.

— Я о тебе что-то не знаю, да? — мрачно спросила неугодная.

— Ты и половины обо мне не знаешь, — бросил хозяин Аркоста, проходя мимо и хватая ее за руку, чтобы вести за собой.

— Убью.

— Потом. Сначала я оторву чью-то голову.

Магическая тропа привела их к знакомому месту. Нижний город. Чайный домик. Алро.

Гихра сидел на козырьке крыши, являя собой символ неизбежности. Яревена обозлилась на то, что судьба не уводит в стороны, а подталкивает к тем, кто знаком. Ее одолела тревога за Владыку, но по лицу Раманда ничего нельзя было понять.

Они вошли внутрь. Светло и тихо, как и в тот единственный раз, когда хозяин домика укрывал их. Здесь же он сажал хозяина Аркоста за свой стол, а в помыслах была одна лишь подлость.

Яревена внутренне готовилась к тому, чтобы увидеть стены, залитые кровью. Вряд ли Владыка будет церемониться с врагом, даже если его по рукам и ногам вяжут хорошие воспоминания. Теперь, когда она знала, что в Раманде весь жар Калеодона, не сомневалась, что в том все переплавилось. В том жаре горят и сердце, и душа, и память. Ему уже ничто не страшно, огонь все спалит дотла, теперь он ему не враг, а лучшая защита.

Неугодная сжала руку своего хозяина крепче.

Владыка знал куда идти, вглубь дома, сквозь широкие комнаты, за маленькую дверку. По сути своей, Алро прятаться было негде, боль и страх бичами погнали его, но привели лишь в самый угол.

Хозяин чайного домика сидел, прислонившись спиной и затылком к стене. При появлении гостей зло сплюнул на пол кровь, он весь был окрашен алым. В груди старика торчали две стрелы, выпущенные из того же арбалета, которым Раманд пагубные тени уничтожил. Эти пролетели сквозь магическую тропу, почуяв врага, что обратил магию против Аркоста, и впились в него.

— Как ты это сделал? Как напал на меня? — прохрипел старик.

— Даже вы… Нет, тем более вы, — вздохнул Раманд, вычеркивая очередное воспоминание.

Алро ощерился зверем.

— Что ты знаешь!..

— Как от богов прятались? — спросил Владыка спокойно, скользя взглядом по всему вокруг.

Ни символов, ни атрибутов. Никаких признаков отступничества. У отца они были. Не только та метка, что никак не сводилась с Аркоста, но и другое. Раманд собственными глазами увидел, перед тем как его потащили на остров, перед тем как убили мачеху.

— Слова-вода, — проговорил Алро, усмехнувшись.

Владыка кивнул.

Если помыслы свои не проявлять наружу, если лишь говорить, но руки не пачкать, ничего не будет. До определенного момента. Такие отступники тоже бывали. Трусливые и подлые, потому что таились, опасаясь за свою жизнь. Даже судьбе было тяжело за такими охотиться, но это не значило, что она их не настигала.

— Даже не поцарапал тебя что ли? — Алро с разочарованием смотрел на невредимого хозяина Аркоста. — Какой крепкий. Закалился, значит. Унаследовал бы волю отца, смог бы все до конца довести.

Яревена вздрогнула, обхватила ладонь Раманда двумя своими руками. Кому-то же надлежит защищать его от всех этих слов.

Владыка перевел на старика взгляд. Алро придавило плитой.

— Вы бы этого хотели? — спросил он тихо.

— Этого хотели все! — забрызгал тот кровавой слюной. — Но ты взбрыкнул, воспротивился! Не по нраву тебе все пришлось, видите ли! Как будто если хочешь получить многое, можно отдать малое! Нет, мальчик, и жертва должна быть соответствующей.

— А зачем вам больше того, что есть?

На миг на лице старика появилось растерянное выражение, но через секунду он уже хрипло смеялся.

— Все хотят! Только одни скрывают, а другие кричат. Но ты сам знаешь. Иногда кричи — не кричи, ничего не добьешься. Вот и приходится обращать взор к тем, кто внимателен к просьбам.

— Это Запретные внимательны? Двадцать три года назад вы также думали?

— Всегда, мальчик, я верен им.

— Им… а моей мачехе?

Воспоминания о мачехе все еще отзывались болью где-то в глубине, но справляться с ней было легко. Раманд сожалел лишь о ее душе, пострадавшей от тех, кому она посвятила себя, с кем связала. Такой короткий срок и такой ужасный итог. Даже его приговор справедливее, нежели случившееся с ней.

— Она же мне не дочь, чего мне с ее жизнью считаться, — пожал Алро плечами и поморщился от боли.

Он и не стал считаться. Он подсунул ее бывшему Владыке и сказал, как именно использовать. Неплохо вышло, жалко только, что не впрок все усилия пошли.

— Полагаю, сердце в Хесте было вашим?

Старик снова сплюнул себе под ноги и судорожно закашлялся. У него и так жизненных сил оставалось после ритуала немного, эта рана — приговор.

— Вы ничтожны в сравнении с тем, кто все это затеял, — справедливо рассудил Раманд. — Кто?

Алро покачал головой.

— Верность вас не спасет.

— Меня ничего не спасет, мальчик. Верши то, что должно.

Владыка поверил ему. Старик ничего не скажет, не сможет. Клятва, или что похуже, не позволит ему нарушить данное слово. Даже если пытать, даже если взрастить в его душе самый разъедающий страх, окончится лишь тем, что он погибнет. Погибнуть просто так Раманд ему не позволит.

— Иди к себе, дальше я сам, — обратился он к Яревене.

Ей, конечно же, было что сказать, но он взглядом указал ей на дверь. Неугодная печально опустила голову, послушалась и ушла.

— Будет казнь, — сказал Раманд, когда она исчезла.

— Я готов, — Алро вытянул шею, чтобы не дать своей голове склониться в последнюю минуту.

— Нет, к такому ты не готов, — прошелестело вокруг.

Мрак за спиной хозяина Аркоста шевельнулся. Старик вздрогнул. Тень схватила его всеми щупальцами, ломая хрупкие руки и ноги, ужасный крик погас в Алро, когда она обмотала своей тьмой, как непроницаемой тканью, все его лицо.

Раманд пошел, и тень потащила врага вслед за ним. Вышвырнула там, где было сказано.

Полоз зашипел, и вся округа согнулась к земле, придавленная силой бессмертного. Его невеста, сидевшая на конце завернутого в кольцо хвоста, прожигала взглядом, полным ненависти, смертного.

Как Нем-Аку и хотел, Владыка отдал ему врага, виноватого в его сне. Алро хорошо служил своим хозяевам, да так ловко, что только сейчас стали понятны его хитрости. Сон полоза случился из-за черной магии, которой старик воспользовался впервые в жизни. Вот никто и не заметил. Воспользовался во второй — и Раманд его схватил. Теперь пусть низложенный выносит приговор. Преданность Запретным должна караться самым жутким способом. Раманд до сих пор считал, что отец и брат не заслужили быстрое избавление. Снесенных с плеч голов было недостаточно. Он бы подверг их куда худшим страданиям.

Старик, явленный золотым глазам змея, орал и трясся от страха. Возопил о том, что готов рассказать все, тут же из-за нарушенной клятвы вскрылось горло, и Алро стал захлебываться собственной кровью. Однако прежде чем тело исторгло из себя его дух, Нем-Аку подверг его страшным мучениям. Руи-Эхал облегченно вздохнула, когда все закончилось. Раманд смотрел на зрелище от начала и до конца без чувств. Алро стоило и дальше направлять свои старания против бессмертных, но не трогать ту, чья судьба хозяину Аркоста с недавних пор небезразлична.

Запах крови и очередная близость Отвергнутых снова пробудили волю отца. Запретные шелестели и смеялись внутри сознания. Владыка слышал их. И, как прежде, отвергал.

— Решил быть беспощадным, — прошипел полоз, покончив с местью.

— Я всегда таким был. Только вот… ярости во мне раньше не было, — Раманд устало потер ладонями лицо.

— Ярость это чувство сердца, — проговорила Руи-Эхал, поглаживая рукой шкуру жениха, — значит, ты чувствуешь теперь иначе.

— Я забыл, каково это. Думал, уже никогда не вспомню.

— Я же говорил, одарен сверх меры, — шипел змей на этот раз одобрительно.

— Но по-прежнему нуждаюсь в помощи богов.

— Как и все люди, — ответил Нем-Аку, обнажая острозубую пасть в оскале. — В том нет дурного, в том суть всего. Иначе, зачем бы мы делили с вами свет и тень.

Если бы Чар-Оват не пришел, если бы не проявил силу… Когда бы черная магия набросилась? Среди ночи? Он бы тогда смог спасти ее или не успел бы? Кажется, правящий, даже считая людей излишне высокомерными, помнил о том же грехе в самом себе. Своими действиями он скорее помог Яревене, чем хозяину Аркоста. Надо будет как-то объяснить бывшей жрице, что тот, кого она послала в преисподнюю, преисполнен чувством вины перед ней.

Раманд усмехнулся. Он знал, что она ответит на это.

— Мне все еще не известно главное.

— Узнаешь, — прошипел полоз.

— Он так ненавидит тебя, что уже не может сдерживаться. Скоро явится. Выиграй бой, — напутствовала Руи-Эхал.

Владыка склонил голову, принимая слова.

— За тот раз наказывать будете?

— Достаточно с тебя, — рассмеялась бессмертная. — Тебя сейчас терзают муки не хуже наших, вот и преодолевай.

Раманд покинул Отвергнутых с тяжелыми думами. Желания росли и множились, требовали всего и сразу, а он их, как бешеных собак, держал на цепи. Этак они его и растерзают изнутри. Но нельзя по-другому. В любом ином случае больно будет не ему, а ей. Уж лучше еще раз Калеодон, нежели так.

Тропою хозяин Аркоста добрался до дома неугодной. Все также пахло цветочным ядом. Когда он им отравился так серьезно?

Яревена с кем-то говорила в алтарной комнате. Дверь захлопнулась прямо перед носом, когда Раманд попытался туда взглянуть. Пришлось ждать. Не меньше часа прошло, прежде чем гость покинул дом, и она вышла к нему.

Согрела чай, разлила по чашкам, расставила. Села напротив. Рядом садиться не стала, боялась.

— Отомстил? — спросила спустя время.

Он кивнул.

— Кто враг?

— Он мой враг.

Его. Не ее. Все решил. Как хозяин, как Владыка. В этом они с ним похожи, поэтому и злит так сильно.

— Ты меня снова защищаешь или указываешь мне на мое место? — из-за злости язык слушался плохо, а ядовитые слова на него ложились хорошо.

— Я не…

— Мне ничего от тебя было не нужно, я ничего не просила, кроме как отпустить. Ты не сделал этого, ты был ко мне жесток и насмешлив. Я стерпела, я вынесла. И что же мне за это? Так ты меня защищаешь?

— Ты должна понять…

— Не желаю! Это у тебя гром-камень вместо сердца, а у меня оно кровоточит. Даже боги до него не добрались, я никому прикасаться не позволяла. Но ты… ты подобрался слишком близко.

Она поднялась и заметалась по комнате, как рысь, пойманная в капкан. Когда шевелиться можешь на крохотном клочке земли, и от всякого движения страдания, даже от вдоха.

— Тебе я не хотел причинять боли, — проговорил Раманд, глядя на нее.

Даже для них это слишком.

— Разве? — неугодная взглянула на свои черные руки. — Боль можно выдержать, когда понимаешь, ради чего сопротивляешься. Но ты… что ты со мной делаешь?

— Яра.

— Зачем ты дал мне это имя? Зачем зовешь меня им? Я уже пришла к тебе, а дальше? Что дальше? Крыльев нет, их правда нет, но так много огня. Мне больно. Больнее, чем когда-либо.

— Яра.

— Сделай шаг ко мне. Ты ведь знаешь, чего я жду? Ты же знаешь об этом, да?

Она обернулась и посмотрела прямо своему хозяину в глаза.

— Когда ты возьмешь все, что принадлежит тебе.

Он не ответил. Ушел.

Неугодную затрясло, по щекам полились слезы. Она от злости смела руками все со стола. Она бы весь этот дом разрушила, но силы резко покинули ее, и она упала на колени на пол.

Предатель. Трус. Все — бахвальство наносное, все слова — ложь, вся его сила — пустое. Чуть только сердце сбилось, и сразу хвост поджал. Вот и пусть идет на все четыре стороны!

Она возненавидит его. Один шаг до ненависти. Всего один.

Каким богам ни служи, а исход один. Боги помогают, поддерживают, направляют, выносят приговор и карают. Но заправляет всем судьба. Ее, такую близкую и далекую, такую невидимую и всемогущую, задушить бы собственными руками, избавиться от бремени и стать свободной. Но никак. Никак! Потому что если начать душить, то обнаружишь сомкнутые пальцы на собственной шее. Что за проклятая шутка!

Яревена от злости и горя схватила набор трав и бросила их в огонь. Она пригласила его. Того, кого так долго отвергала. Кто приходил к ее калитке и бродил по дорогам. Кого она слышала, кому она никогда не отворяла. На кого она даже в окно не глядела, зная, что один случайно пересекшийся взгляд, и ей придется уйти с ним. Теперь она была готова. Вместо того чтобы посылать всех в преисподнюю, она прогуляется до нее сама.

Он пришел. Отвергнутый бессмертный. Один из тех, чья участь страшила даже собратьев.

Ен-Укам. Тот, за кем ходит смерть. Тот, кто может исчезнуть по-настоящему. Ему нужно было разделить с кем-то дорогу, чтобы вырваться из страшных пут.

— Я готова, — сказала ему неугодная, покрывая голову красным шелковым платком.

Он подал ей руку, она положила на нее свою ладонь, и они вышли на улицу. Все было серо, и все было далеко. Это грань мира, на которой он бродит, которая мало относится к смертным и бессмертным. Так уж сложилось.

Было не холодно и не тепло, но дыхание замирало. Яревена знала, что эта грань будет отбирать у нее каждый вздох и передавать его бессмертному. Так он будет дышать сам и наполняться силой, если ее накопится вдоволь, он сможет вырваться отсюда.

— Вы отчаялись? — спросил Ен-Укам.

— Наоборот, — вскинула бывшая жрица голову, наплевав на муки, что уже терзали ее тело. Все это ерунда.

Ей нужно пройти по краю пропасти, чтобы изгнать из крови яд страхом. Как только она почувствует его, то поймет, что все неважно, важна только она сама. А не какой-то там изгнанный… Даже изгнанному не доводилось встречать тех, кто отважился бы гулять с Ен-Укамом. Даже спрашивать об этом не надо. На такое толкает безумие. В этой ятолле рождаются только сумасшедшие.

Отвергнутый шел по краю ее жизни, Яревена же пыталась не рухнуть на оставшейся для нее тонкой тропе. Рухнет и заберет его смерть с собой. Для него такая прогулка на пользу.

— Не только вы, — прошелестел голос бессмертного рядом.

— Что? — она очнулась от своих тяжких дум.

— Не только вы думаете, что будет, если вырвать сердце из груди.

— Было бы проще. Только не говорите мне избитое «тогда вы бы не были людьми».

— Не буду. Сердце отвечает не за это.

— А за что? — спросила она.

Говорить с богами ей всегда было интересно. И какая разница, где и когда. Может, узнает что толковое, поймет, переиначит собственную жизнь. Да так, что не останется в ней места для вернувшегося. Как хорошо тогда станет, как легко.

— За грань, — отвечал ей Ен-Укам. — У всех она есть. Сердце говорит, можем мы переступить ее или нет. Любовь, ненависть, страх, боль, решимость. Во всем есть грань, до которой мы доходим. И мы решаем: идти дальше или нет. Этот ответ дает сердце.

— Неужели нельзя было создать нас простыми, — проворчала Яревена.

— Не знаю, не мы вас создали, — рассмеялся низложенный.

Вполне понятный ответ. Людям дали богов, чтобы они знали к кому обращаться, но никому в этом мире не даны силы, чтобы легко справляться с жизнью. Это извечный вопрос и всегда ускользающий ответ. Поэтому и надо просто жить.

— Он обещает защитить, обещает победить, — заговорила неугодная в каком-то беспамятстве сразу с середины. — Выглядит всесильным, всемогущим. Вы как будто меркнете в сравнении с ним, но… он смертен. А смертность это ведь изъян. С чего же я считаю его безупречным?

— Как вы запутались, — Ен-Укам мягко улыбнулся.

— Дело в этом, да? — она взглянула на бессмертного с надеждой. — Совершенно сумасшедшие полгода моей жизни. Полгода назад, явись он, я бы не взглянула, я бы о нем даже не знала.

— Он бы все равно призвал, и все равно явились бы вы.

Она застонала и приложила ладонь к голове.

— Нет же, нет. Все должно было быть не так.

— Все всегда так, как должно быть.

— Не это я хочу слышать от бессмертного.

Он снова глухо рассмеялся над ней.

— Вы хотите слышать, как вам спастись? Избавиться? А вы уверены, что хотите этого? Вы сейчас здесь со мной оттого, что его нет рядом. Останься он с вами, вы бы о нас и не вспомнили.

Прав. Во всем прав. Что же творится?

— Что за ловушка такая?

— Красивая, как роза, острая, как ее шипы, — произнес Ен-Укам, останавливаясь.

Яревена удивилась. Замирать во время прогулки им не стоило, так может хуже сделаться. Она сейчас свою жизнь на двоих делит, и если стоять на одном месте, то тяжесть бессмертного может ее раздавить. Ей не настолько не хотелось жить, чтобы погибнуть вот так вдруг.

И тут она наконец увидела его. Владыка ятоллы просто встал у них на дороге.

Она глазам своим не верила. Как он может быть в этой стороне мира? Сюда могут прийти боги, и боги могут привести человека с собой, но он точно никак не может прийти сюда один.

— Я прошу прощения за свою дерзость, но я заберу вашу спутницу, — Раманд говорил прямо, громко и голову не склонял.

— Наша прогулка не окончена, — произнес Ен-Укам.

— Знаю.

Бог и смертный смотрели друг на друга спокойно, никто не уступал в этой тихой битве.

Яревена подумала, что Раманд проиграл, потому что отвел взгляд первым, но он, вместо того чтобы отвернулся, взглянул на нее.

— Пойдем.

Отвергнутый ничего на это не сказал, отпустил, буквально передал в руки, она даже понять ничего не успела. Вокруг снова оказался обычный мир.

— Пригласите меня еще как-нибудь, — прошелестело за спиной. — С вами интересно…

— Что ты… как ты… — неугодная оборачивалась, искала бессмертного, а Раманд буквально тащил ее волоком за собой.

— Пойдем.

— Да с чего ты решил, что я хочу тебя видеть?!

— Мне наплевать, что ты хочешь. Я забираю тебя, потому что с тебя хватит, — его голос ломался из-за всех оттенков эмоций.

Яревена посмотрела на себя. Вся ранена — порезы, ссадины, даже глубокие раны успели появиться, даже загноиться успели. Кровь капала на землю. А ведь думала, что контролирует свои шаги рядом с бессмертным. Не рассчитала сил.

— Наплевать, — буркнула она.

Вспомнив о боли, неугодная тут же почувствовала ее. До этого той как будто и не было. А, может, в той грани мира, где бродил Ен-Укам, боли и не существовало. Судя по всему, ее дали только миру смертных, и люди за всех мучились.

— Это ты виноват, — добавила она тихо, как следует подумав.

Они оказались в Аркосте, и Владыка сразу же затащил ее в дом.

— Вини в чем хочешь, гибнуть не смей.

— Не волнуйся, я доживу до знаменательного события. Явлюсь перед богами и все им о тебе поведаю. Если ты выиграешь, если ты конечно хоть что-то можешь.

Раманд посмотрел на бывшую жрицу. У нее в глазах стыли слезы. Она жалила словами не глядя, била ими наотмашь, хотя бы так, лишь бы что-нибудь делать и говорить. Лишь бы меньше чувствовать.

Он обхватил ее лицо руками и заставил смотреть на себя.

— Мне нужно, чтобы ты жила, просто жила. Остальное неважно.

У нее губы повело от этих слов. Сколько презрения, хватит, чтобы полмира утопить.

— Я не собираюсь умирать. Уж точно не по твоей вине.

Он вздохнул.

— Хочешь, я дам тебе меч, и ты убьешь меня?

— Хочу, давай, — она протянула раскрытую ладонь.

Тут же подле них появилось с десяток грозных оружий. Далеко не весь его арсенал, но то, чем она сможет воспользоваться. Он избрал для нее легкий вес и значительную остроту. Что угодно, только пусть успокоится.

— Идиот, — Яревена фыркнула и отвернулась.

Пока она никак ему не сопротивлялась, Раманд ее вылечил. И попытался приблизиться, уже по-настоящему. Она сразу распознала, поняла, отшатнулась от него, как от огня.

— Как ты смеешь! После того, что сказал! И не сказал! — закричала неугодная. — И после того, как ушел! Это был твой выбор. Страх, а не я.

— Ты не понимаешь, — он отвечал ей очень тихо.

— Я все понимаю. И не нужна мне чушь вроде той, что думал ты обо мне!

— Вообще-то о себе. Мне же придется с этим справляться.

Он стал еще на полшага ближе. Опасное расстояние, теперь она сможет его задушить, да и если за клинок какой схватится, даже без замаха обойдется. Если не промахнется, то сразит сразу под ребра, в сердце. Впрочем, она уже не промахнулась.

— Ты подонок, ты не имеешь права так поступать! — неугодная ярилась и зверела на глазах. — После того, как ты меня поцеловал! Зачем ты теперь делаешь это со мной?!

— Я обещал тебе, что с тобой ничего больше не случится, — он отвечал медленно и неотрывно смотрел на нее.

— Тогда какого черта я все еще рядом с тобой?! Почему ты еще не отпустил меня?! Не прогнал! Не уничтожил само воспоминание о тебе. Как мне от тебя избавиться?!

Она кричала все громче и срывала голос. Ее трясло. И он думал о том, что треклятое безумие заразно. А он отравился ядом, придя к ней. Обменялись.

— Я прокляну тебя, — заявила Яревена неожиданно. И очень спокойно.

Раманд еле заметно вздрогнул, схватил ее за руки крепче.

— Проклянешь и свяжешь наши души вне этого мира.

Это уже не просто слова, не поверье. Это действительность. Проклятие — связь вечная, но существует за пределами мира смертных. Это не красивая легенда, в этом вообще мало красоты. В этом больше казни.

— Вот и хорошо, — тряхнула Яревена головой. — Ты привязал меня здесь, я привяжу тебя там. Почувствуешь себя в моей шкуре. А то мало тебе досталось.

— Ты так хочешь этого? — он притянул ее к себе.

— Да, я достаточно сильно тебя ненавижу, — рассмеялась она ему в лицо.

— Ты так хочешь быть со мной?

Она захлебнулась смехом. Глаза в глаза. Он снова победил. По ее щеке пробежала слеза, и она со злобой ее стерла.

— Не хочу.

— Это ложь. Я знаю, что хочешь. Я только не понимаю, насколько сильно.

— Есть разница?

— Есть. Если определить эту силу, то я смогу понять, выживешь ты или нет.

Когда он ринулся спасать духа Аркоста, а не ее, он знал, что она выдержит, справится. Он знал, что у него есть время, так как в ней достаточно силы. Но у любой силы есть предел. Чертов Калеодон сделал из него свое подобие, ей нужно не понимать это, а осознавать всем нутром.

— Тогда просто спроси, — сорвалось с ее губ.

— Ты умрешь за меня? — спросил Раманд.

— Нет, — со смешком ответила Яревена. — Я буду жить ради тебя. Это сложнее.

Она права. А он проиграл. Поэтому именно он сделал последний шаг к ней.

— Нет, — неугодная завертела головой и принялась высвобождаться из его рук, но он держал крепко. — Не смей. Не смей этого делать со мной! Я тебе не сука, покорная руке хозяина. Когда захотел — отшвырнул, когда захотел — приласкал!

Она снова влепила ему пощечину, еще и ногтями зацепила. Кожу засаднило, выступили капельки крови. Яревена смотрела на алый цвет и дрожала.

— Почему не залечиваешь? — спросила она, проглотив ком в горле.

— Я заслужил. И за тот раз, и за этот. Ты все еще можешь меня убить.

Мечи никуда не исчезали, продолжали висеть в воздухе.

— Я очень хочу. Ты поцелуешь меня? Как тогда?

— Нет.

Она на него замахнулась. Раманд поймал ее руку и с силой сжал. Неугодная покосилась. Он с легкостью может сломать ей запястье. Но держал лишь на грани боли. Предупреждение. Больше он ее наглость не потерпит.

— Я затащу тебя в постель, — шепнул он, склонившись к ней.

Ее зрачки расширились, а сердце забилось с новой силой. Раманд посмотрел на ее сердце и улыбнулся. Как хищник. Как зверь.

— Я передумала, — Яревена отступила.

На этот раз она оказалась прижатой к стене.

— Ты… даже соблазнять не станешь? — под его взглядом ей становилось дурно и жарко. — Просто возьмешь?!

— Ты — моя.

— Да, но…

— Наговорились, хватит.

Он поцеловал ее. Совсем не как в тот раз. Пронзительно-нежно. Это заставило ее замереть. Через мгновение она готова была плакать, а еще через одно умереть. Как со скрытой в нем демонской силой он может дарить ей такую нежность?

Все сломалось, как та заклятая стрела в его руках. Мир с грохотом рухнул и исчез, его сожрало пламя. Оно же заалело перед глазами, обожгло руки, губы и разум.

— Я задыхаюсь без тебя.

Благом и проклятием стало то, что теперь можно с ним переплестись. Что можно шептать и признаваться. Захотелось рассказать обо всем сразу, а слов не было. Слова исчезли вместе с миром. Там, где они вдвоем оказались, те потеряли значение.

Отчего-то стали слышны мысли, все очистилось до кристальной ясности, и нашлись ответы на все вопросы. Сердце разогнало страсть раскаленной ртутью по всем венам, породило неудержимое желание и смело барьеры. Стало важно только то, чтобы быть вместе и быть одним целым. Нежность ушла, уступила, перестала прикрывать фальшивым пологом безумие. Поцелуи глубокие, бесконечные, выпивающую душу. По ее горлу, вдоль вены, в которой билась жизнь. По всей нежной коже, чтобы заклеймить своей и запечатлеть в собственной памяти. Лаской заставить ее выгнуться, стать еще ближе, раствориться в нескончаемом желании и стремлении. Он обрек их на близость резкую и стремительную, полную исступления, принесшую за собой волну острого, как клинок, наслаждения. Она сбила дыхание, но этого было мало. Пришлось броситься друг на друга с правом и требованием. Впиться друг в друга с силой, до боли, доказывая, что все происходит по-настоящему. И так до тех пор, пока вера в сбывшееся не отпечаталась на душе и самой судьбе.

Яревена стояла возле окна, обнаженную кожу серебрил лунный свет. Она следила в ответ за луной, та оставалась далека и холодна, как и все тысячи лет своего существования. Раманд поднялся с постели и подошел к неугодной. Всю рассмотрел, пользуясь своим правом.

— Ты очень красивая, — произнес он.

— Я знаю, — ответила она спокойно.

— Ни черта ты не заешь. Мне хочется стать зверем и утащить тебя к себе в берлогу.

— Ты — зверь, и все это — твоя берлога, — Яревена обвела рукой весь Аркост.

Раманд кивнул и протянул руку. Это было не просьбой, это было приказом. Она без сопротивления подчинилась и оказалась в его объятиях. Вот как, оказывается, можно прожить всю жизнь в его руках, а не в свете огней Пантеона.

Он провел ладонями вдоль ее тела, отмечая каждый изгиб, не отказывая себе ни в чем. Раманду нравилась ее покорность, она не сдалась, а просто примирилась с их общей участью. Все равно уже не убежать, не спрятаться, никакие бессмертные не помогут.

Прав Нем-Аку, столько даров…

— Я останусь с тобой, — призналась Яревена шепотом, проводя губами по коже, — на всю следующую тысячу лет.

— А потом? — он перебирал ее волосы прядь за прядью.

Она фыркнула ему в шею.

— А потом на тысячу зим. На все весны. И бесконечную осень.

Яревена откинула назад голову, открываясь, предоставляя всю себя ему. Губы и руки заскользили по линиям, по раскаленному шелку. Он что-то сделал, как-то особенно ее коснулся, и она рухнула прямо в его руки с протяжным выдохом, с затуманенным взором. Вслепую нашла его, поцеловала, снова забирая душу. Ей нравилось ее пить и наполняться ею. Он позволял. Отдавал. Он отдаст ей все, что она захочет, скажет и потребует. Потому что свое он уже забрал. Ее сердце билось в его руках.

— Мы справимся с этим? — спросила неугодная, смотря в его глаза и позволяя близости случиться.

— Может быть и нет, — Раманд наслаждался ею и пил словно воду, до самого дна, не оставляя ни глотка.

Она укусила его, оставляя след на коже. Их единение случилось быстро, растрепало нервы и выбросило на берег.

— Но если подумать, почему мы должны не справиться? — Раманд настойчиво потянул ее обратно в постель. — Это ведь наше чувство.

Яревена согласилась, улеглась рядом. Вытянулась вдоль него, чтобы ощущать всем телом. И принялась смотреть на хозяина Аркоста.

— Вижу лишь тебя. С того дня, как ты призвал меня, я вижу только тебя, а не горизонты.

Раманд слушал, проводя кончиками пальцев по плавному изгибу. От бедра до груди. Ладонь ощутила приятную тяжесть. Неугодная упивалась этими прикосновениями и опускала веки от удовольствия.

— Ты блаженство, — шепнул он ей в губы.

Она распахнула глаза.

— Если ты будешь так говорить, мне будет нечем дышать.

— Я буду так говорить, тебе придется привыкнуть, — улыбнулся он еле заметно.

Раманд склонился над ней, снова всю рассмотрел, разбросал поцелуи по всему телу, заставив метаться на сбившихся простынях.

— Ты можешь попросить о большем, — продолжил он соблазнять ее.

Яревена замотала головой. Он осторожно взял ее за подбородок и заставил смотреть на себя, провел пальцами по губам, заставляя их призывно раскрыться.

— Я научу тебя говорить вслух обо всех желаниях.

— Зачем? — выдохнула она еле слышно, все ее нервы были охвачены дрожью.

— Затем, что я точно хочу их знать, — рассуждал Раманд почти спокойно. — И затем, что это будет волнующе. Из твоих прекрасных уст это будет звучать великолепно.

— Ты в кого меня хочешь превратить?

— В ведьму. Тебе немного осталось. Все лишнее уже спало, осталась пара слоев.

Яревена попыталась найти в себе страх, но его не было. Владыка прав. Совсем чуть-чуть — и она сойдет с ума окончательно и сможет быть со своим зверем всецело.

— Я рад, что ты все понимаешь, — улыбнулся Раманд в ответ на ее мысли.

Обманчиво-легкими ласками он заворожил ее, загипнотизировал, она никак не могла выпутаться из шелковых цепей. Сдалась и откликнулась, пошла за ним в новый омут и всей душой пожелала никогда из него на поверхность не подниматься.

Утро не принесло с собою света, лишь ветер и сильный дождь. Они этого не заметили.

— …Острова исчезнут под водой уже через тридцать лет, поэтому я и побывал там, — закончил Раманд очередной свой рассказ.

Яревена слушала его завороженно и смотрела не отрываясь.

— Что еще хочешь знать? — он спрашивал с улыбкой.

За каждый вопрос он требовал с нее поцелуй. А потом становился жаден и требовал большее, они отвлекались, забывали, Яревена не узнала и половины из того, чем интересовалась, но уже ни о чем и не помнила. Она льнула к нему и постоянно прикасалась, будто он мог испариться. В столовой было не очень удобно, но вспоминать об этом было некогда. Завтрак на столе уже давно остыл почти не тронутый.

— Я хочу покататься на слонах, — произнесла Яревена, как следует подумав.

Раманд потянулся к ней и тут же остановился.

— Это не вопрос.

Она хитро улыбнулась. Он вздохнул и отстранился. В знак утешения она скользнула губами по его щеке.

— За слонами придется ехать к нашим восточным соседям, — протянул он задумчиво. — Я сам не видел, но говорят, они там вместо лошадей.

Яревене было неважно, о чем он говорит. Ей было неважно, поедут ли они когда-нибудь на восток или запад. Суть жизни, оказывается, не в этом. Да и как бы все не сложилось, его историй хватит на обе их жизни.

— Откуда шрам? — она провела пальцами по его ребрам.

Раманд ее поцеловал, но она вовремя отвернулась и не позволила увлечься. Ему не нравилось, что она так скоро училась сопротивляться, ей это стоило видимых усилий, но бывшая жрица держалась.

— Это вопрос, — укорил он ее.

— Это другой вопрос, — упрямилась Яревена в ожидании ответа.

Он подумал.

— Кажется, это откуда-то с северных островов, — Раманд говорил неуверенно. — Я незаконно пересекал их границы, а копья у них хоть и на руку рассчитанные, но тяжелые, дальнобойные. И вот.

Его Свидетель поджала губы.

— Из-за нарушения закона? — голос был пропитан холодом. — Не потому что ты голыми руками дрался со львом или крокодилом?

Раманд рассмеялся.

— Ну уж прости.

— А этот? — она провела пальцами по плечу и тоже поцеловала.

— От отца, — сухо ответил он.

Она занервничала и завертелась у него в руках, попыталась даже отстраниться, но он не позволил, оставил подле себя, как величайшую драгоценность.

— Болит? — Яревена решила выпытать главное.

Она избавит его ото всех шрамов. От этих следов прошлого, она разделит их с ним, как жрицы делят боль с бессмертными.

— Нет, — прозвучал хладнокровный ответ.

Неугодная упорно смотрела на этот след на его теле, и ее глаза подозрительно блестели. Раманд обхватил ладонями ее лицо.

— Яра, если бы у меня все болело и кровоточило до сих пор, я бы сюда не добрался.

— Ты просто не говоришь, — упорно настаивала она, — я ведь и половины о тебе не знаю.

Он снова вздохнул.

— Я все тебе говорю, даже больше, чем следует.

Она не поверила и обиделась. Не просто вывернулась из рук, а отодвинулась, отвернулась, вспомнила про накрытый стол, дотянулась до вина и плеснула его себе щедро в бокал.

— А что там с Минрой? — спросила излишне спокойным тоном, не оборачиваясь.

— Ты о чем? — Раманд дотянулся до ее волос и принялся плести косы на их кончиках. Все же уйти она от него смогла только на расстояние вытянутой руки, дальше их обоюдоострая нить не пускала. Если отступить хотя бы на шаг больше положенного, станет больно. После познанного удовольствия боли не хотелось, несмотря на все упрямство.

— Эта Гаяра правда первая любовь? — голос бывшей жрицы звучал столь небрежно, что выдал с потрохами все ее истинные чувства.

Раманд опустил голову, стараясь не показывать колеблющейся на губах улыбки. Это ее взбесит.

— Яра, ты что, собралась меня ревновать?

Она пожала плечами, бросая на него косые взгляды и поигрывая бокалом в руке.

— Я собираюсь узнать… всякое. Все-таки по всему свету бродил, мало ли, жены да невесты…

— Яра! — вдруг гаркнул он над ухом, из-за чего неугодная вздрогнула всем телом и попыталась отползти, но он поймал, вытолкнул бокал из рук, скрутил, придвинул к себе и зашипел хуже полоза: — А что на счет тебя? Делила постель с Отвергнутым? Говорят, они нами не брезгуют?

Яревена даже побледнела от ярости, вся кровь в глаза хлынула.

— Как ты смеешь? — зацедила она сквозь зубы. — Как можешь только такое говорить?

— Не большая дурь, чем та, что несешь ты, — произнес Раманд безжалостно.

— Ну, знаешь ли… да тебя это вообще не касается!

— Тогда и тебя тоже.

Взгляды столкнулись, искры рассыпались по сторонам. Противостояние длилось с минуту. Потом Раманд взял одну руку неугодной и медленно поднес к губам. Он неотрывно смотрел в ее глаза, целуя тыльную сторону ладони. Ему было наплевать на сосредоточенный в ее коже холод. Он, несший в себе жар Калеодона, его не замечал. А она его пламя чувствовала, единственное, что смогло пробиться сквозь стужу в ее венах.

— Следи за словами, — предупредил Раманд таким тоном, что нутро у неугодной скручивало в судороге. — Я старше тебя, видел и знаю больше. И могу спорить на трех языках. Я не откажу тебе ни в одном вопросе, но не буду терпеть глупости.

Яревена из-за смешения чувств отвела взгляд. Было немного волнительно, страшно и стыдно.

— Там все еще висят в воздухе эти твои треклятые мечи, — пробормотала она. — Точно возьму один из них и проткну тебя.

— Попробуй, — самоуверенно заявил он.

— Откуда их столько? — спросила она и тут же оказалась притянута и страстно поцелована. Да так, что все вымело из головы.

На этот раз Раманд сам остановился. Не иначе как ради хвастовства.

— Сорок три божественных орудия. Мне довелось собрать неплохую коллекцию.

— Ты отбирал их у бессмертных?!

Он искренне рассмеялся.

— У бессмертных ничего невозможно отнять. Они что-то могут даровать, что-то обронить, о чем-то позабыть. Они бывают щедры и довольно небрежны, а я научился быть внимательным.

Она залезла к нему на колени и поцеловала сама. Ей до дрожи нравилось то, как он говорил о богах.

— Знаешь, у меня еще множество вопросов, — призналась Яревена шепотом.

Манящим движением она скользнула вдоль всего его тела и с удовольствием увидела, как его глаза затопляет жажда. Пусть он старше и сильнее, в соблазне они оба одинаково хороши. Раманд сразу же признал это, с подобными вещами не спорят.

— Сколько хочешь, — он обхватил руками ее бедра, — но перед этим, как Владыка и твой хозяин, я сам с тебя многое спрошу.

Яревена в ответ лишь рассмеялась.