Глава 11.

Аркост встречал их еще большей силой и густым расцветом. Яревена касалась сиреневых гроздей глициний. Целый шатер над головой, она смотрела и улыбалась. Слышались птицы. До того на загнивающей земле Дома пернатых не было. Отныне вернулись и пели на все голоса, стрелами носились в небе. Гихра за ними наблюдал из своего укрытия, не понимая, откуда у него столько соседей.

— А виноградники вернешь? — спросила Яревена из любопытства. — Говорили, что вино на вашем столе всегда было отменным.

— Идеальным оно стало, когда мачеха за лозами ухаживать стала, — заговорил странным голосом Раманд. — Если Аркост захочет, то вернет. Я в его решения не вмешиваюсь.

Улыбка погасла на лице неугодной, когда она увидела мрачный взгляд хозяина Аркоста, направленный вдаль. Юго-западная сторона. Да, она видела. Краем глаза, когда гуляла. Подходить близко не решилась. На земле этого Дома продолжала существовать незаживающая рана. Клеймо отступников, превративших в жизнь свое первое злое намерение прямо здесь.

— Она… пробыла с вами недолго? — тихо спросила Яревена, как будто по льду ступая. Почему-то казалось, что говорить о мачехе Раманду особенно тяжело. Об отце и брате он рассуждал трезво и холодно, но не о женщине, вступившей в дом с надеждой на счастье, а получившей распоротое от уха до уха горло.

— Недолго, — ответил он тихо, — так недолго, что я не успел посчитать ее близкой. Ни разу матерью не назвал… Она ждала этого, я знаю. Но не дождалась.

Ее принесли в жертву. Именно на том месте, которое с тех пор обожжено и не заживает. Испугаться она успела, а вот что-либо понять нет. Раманд корил себя за то, что не спас ее от безжалостной руки отца и равнодушного взгляда брата, смотревшего за изуверством со стороны. За тех, что погибли на острове, он не считал себя в ответе. К тому времени отступники уже вывернули ему руки, за то, что он не желал покрывать себя знаменьем Запретных, даже ребра поломали из-за злости. Недовольны были тем, что молокосос упрямо сопротивляется. Но здесь, в Аркосте, случившимся за несколько часов до острова, Раманд еще был цел. И в нем были силы. Он мог кинуться, начать кусаться и брыкаться, дать возможность мачехе сбежать…

— Хватит, — одернул его строгий голос неугодной, и он вырвался из внутреннего болота, — тебе не идет слабость, кому угодно, только не тебе.

Она не смотрела на него, сознательно отвернулась. Раманд стер одинокую слезу с ресниц.

— Можно подумать, ты в ту ночь был чем-то сильнее только что рожденной меня, — бурчала себе под нос Яревена.

Она не хотела видеть более его таким. Пусть издевается и ловит на каждом слове, пусть и дальше превращает ее в обезьянку со звонкими тарелками и усмехается самыми уголками губ. Что угодно, лишь бы не боль. Неужели с него не хватит?

— Я в порядке, — произнес Раманд вполне человеческим голосом, — прости, если расстроил.

Бывшая жрица недовольно дернула плечиком.

Он ушел, чтобы проверить яму. Та вобрала в себя всю грязь Аркоста до последней капли. Теперь эта была рана, и ей надлежит залечиться. Уже с двух сторон подпирала земля, скоро раздавит, сомкнет края, не оставит даже намека на то, что здесь было. Совсем хорошо станет. Не как раньше, по-новому, но станет, если он избавится еще от одного струпья, застрявшего в теле его земли. Тот обнаружился благодаря жиле. Слабо выбивал из нее искру одну за одной — верный признак дурной силы. Раманд не увидел бы, не решись просмотреть всю жилу внимательно.

В дикой чаще — в глубине Аркоста — тек ручей. Петлял между деревьев, прятался под камнями тоненькой серебристой змейкой, вспыхивал в пробивающихся сюда лучах солнца драгоценностями. Вытекал прямиком из отравленного истока.

Раманд ожег его ненавистническим взглядом, но толку с того не сделалось. Сколько тут таких захоронок? Одна или сотня?

— Да чтоб вас…

— Брат? — Яревена пришла следом за своим хозяином. Если так волноваться и дальше станет, то из обезьянки в собаку превратится.

Точно, думалось ведь еще недавно про суку на поводке. Мало что изменилось с тех пор.

— Вернуться рассчитывал, — сказал Раманд, не отрывая взгляда от ручья.

Отец оставил ту проклятую метку как хозяин Аркоста, а старший сын придумал это. Место, связывающее его с Запретными богами. Удавшийся ритуал позволил бы стать ручейку личным источником новой силы молодого хозяина.

Надо уничтожить.

Раманд прикоснулся магией к водному истоку, потянул. Вода тут же зашумела в ушах горным водопадом, затопила горло и легкие. Он захлебнулся и отпустил. Яревена нервно перешагнула на месте. Такая мелочь, а, похоже, что не проще Хесты.

— Они так искренне верили в то, что делают, — она покачала головой. Только это объясняло ту мощь, что проросла в метках и позволяет им быть здесь до сих пор. Такие не сотрет время, нужна превосходящая сила.

— О да, — приводя дыхание в порядок, проговорил Раманд со злобой, — с той же искренней верой в свое совершенное будущее отец перерезал горло девятерым, а брат четырем. Ни у одного рука ни разу не дрогнула.

Ей стало дурно от представшей пред внутренним взором картины. Когда хозяин Аркоста вот так говорил, неугодная боялась, что крики в сознании проявятся куда отчетливее, чем прежде.

Раманд окунул руку в воду, но исток тут же его ошпарил и отпрыгнул в сторону, как живой.

— Проклятье!

— Я попробую, — шагнула вперед Яревена.

— Не надо, — раздраженно произнес Владыка.

Она его не слушала, смотрела на свои руки. Черные, ледяные. Что ей станется…

Неугодная поднесла руки к истоку ручья. Тот не изменился. Яревена усмехнулась. Метка против метки. Но у нее от Пантеона, от властвующих богов, а не от падали. Она осторожно сомкнула пальцы в воде, та оказалась упругой, как молодая ветвь дерева. Можно удерживать, если постараться.

Яревена выдернула метку Запретных одним резким рывком, бросила под ноги хозяину Аркоста, и тот обрушил целый столб пламени на нее. Оставалось надеяться, что это последняя дрянь, тихо травящая Аркост и содержащая в себе память той ночи.

— Может, и правда судьба, — пробормотала Яревена, убеждаясь, что на руках не осталось никаких отметин. Эти руки ее то и дело что выручали.

— Спасибо, — произнес Раманд.

Она гордо задрала голову, торжествуя в эту минуту.

— Еще останешься должен своему Свидетелю!

— Упасите все боги! Разреши расплатиться сразу же?

— Как? — спросила она, прищурившись.

— Откровенностью за откровенность, — с хитрой ухмылкой произнес Раманд.

— Ты и так это обещал, — воспротивилась Яревена.

— Вот ко всему и сведем, — безжалостно произнес хозяин Аркоста, проходя мимо с намерением выбраться из чащи обратно к дому. Ей пришлось бежать за ним. — С оговоркой, что моя история не содержит и капли иронии. Поэтому разрешу задать три вопроса.

Еще и оговорки! Бывшая жрица закатила глаза, сделалась недовольной. Ничего-то ей толком не добиться, как бы ни хотела делать по-своему, Владыка все на свой лад переворачивает. Манер и правда никаких, а хитрости и ума — с достатком.

Яревена не посмела упускать шанс, иначе без всего останется.

— Почему ясмир благоволит тебе? — задавая свой первый вопрос, она указала на перстень.

— Я спас его жизнь, — ответил Раманд, привычно коснувшись кольца.

Его Свидетель изрядно поразилась услышанному, но он более ничем ее не порадовал. Подробности банальны, может потом, когда-нибудь, расскажет и их.

Яревена поджала губы. Лишнее слово из него ей не вытащить. Даже собственными руками не напугаешь, хотя те пострашнее раскаленных клещей. Нипочем ему ее проклятье.

— Что за магия тебе подчиняется?

— Это не секрет, и догадаться легко, — сказал Раманд, подхватывая бывшую жрицу под локоток, чтобы было овраг проще переступить. — Элементная.

Подтвердилось. Магия, что дозволяет владеть сразу несколькими силами. Яревена сомневалась только потому, что эти силы имели рамки. Но в хозяине Аркоста они не чувствовались. Элементная магия давала богатый выбор сил в подчинение, но, владея ею, маг не мог достичь вершины ни в одной ее составляющей. Сила развивалась только за счет филигранного мастерства управления имеющимся ресурсом. Расценивая элементы отдельно, всегда выходит, что силы такого мага ниже среднего. То-то и странно, не выглядит Владыка балансирующим на грани надрыва. Легко управляется с огнем и водой, будто с собственными руками.

Захотелось спросить, сколько элементов у него в подчинении. Десяток? Два? Но Яревена спросила другое.

— Когда ты ел в последний раз?

Вопрос застал Раманда врасплох, он даже шаг замедлил. Бывшая жрица строго глядела на него.

— Я не голоден. Пища для меня не самое главное.

Это что-то чисто женское. Инстинкт накормить мужчину, хочет он того или нет. Или, быть может, обычные мужчины всегда есть хотят? Он в череде путешествий как-то привык обходиться без расписанных по времени обедов да ужинов. Когда придется, тогда и садится за стол. Кто ж знал, что его Свидетеля это до крайности не устраивает!

— Все! Ничего не желаю слышать! — пуще прежнего разошлась Яревена, ускоряя шаг и уходя вперед. — Я бы еще поняла, вернись ты на собственную землю, дабы тут же и покончить со своей жизнью. Но ты довольно бодро ставишь на уши всю ятоллу, значит, имеешь планы и на собственное будущее. А человеку для этого силы нужны.

— У тебя их явно переизбыток, — Раманд сцедил смешок в кулак, — раз уж ты взялась меня отчитывать.

Она обернулась и зыркнула на него раздраженно.

— Я собираюсь взяться готовить, — произнесла Яревена таким тоном, будто шах и мат кровному врагу поставила. — С видом, что для тебя, раз уж твоя первая любовь укорила меня за невнимательное отношение к хозяину. Но больше для себя самой. В самом деле! Мы на юге, славящемся тем, что самый обычный стол способен удовлетворить самый изысканный вкус.

Раманд не знал, чему больше удивляться в этой громкой речи и от чего громче смеяться. Свидетель у него все-таки неподражаемый.

— Яревена, — он осторожно остановил ее перед самым домом, — не надо стараться.

— Я еще даже не начала.

— Я с давних пор не привередлив в пище. Желудок испорчен, — признался он со вздохом.

— Тоже Калеодон, — покосилась она на него напряженно.

Раманд кивнул.

Вот как. Значит, не только шрамы.

— Я готовила трапезы богов, — решив лишнего не надумывать, Яревена откинула волосы назад одним резким движением, — уж с тобой-то я справлюсь.

Он в этом и не сомневался.

— Раз уж у нас эпизод из супружеской жизни, то, полагаю, мне следовало бы пойти колоть дрова, но сегодня слишком жарко, — рассудил Раманд. — Может быть, я просто тут побуду?

Под «тут» он подразумевал всю территорию Аркоста. Где-нибудь да укроется, трусливо сбежать, конечно же, не получится. Никуда ему с собственной земли не деться.

— Нет уж, — Яревена оставалась категоричной, — из-за твоих слов мне теперь неуютно, но и от своих я отказаться не могу. Будешь развлекать меня.

Она первой вошла в дом и решительно направилась в кухню. Та увеличилась, отвела от себя столовую комнату, оставив себе небольшое уютное пространство со всем необходимым.

— Фокусами? — Раманд прошел следом за бывшей жрицей.

— Историями! — объявила она вдруг с неожиданным для него восторгом. Он с сомнением косился на скалку и половник в ее руках, но неугодная отложила их в сторону.

Плошки, тарелки. Мясо, птица. Груда овощей. Два десятка специй. Яревена собиралась справиться со всем этим всего лишь с помощью одних своих рук. Ну руки-то почти волшебные, может, и выйдет…

Заранее захотелось есть, даже под ребрами от боли свело. Раманд присел поудобнее на своем месте, напротив бывшей жрицы, дабы не мешать масштабам всей ее затеи.

— Я ничего о мире не знаю. А слухи до меня не доходят, — говорила она, не отрываясь от своего занятия, — сначала мне и дела до них не было, но сейчас, когда вне храма Пантеона жить стала, вдруг пожалела. Рассказывай, раз уж ты везде был. Что на востоке?

Раманд поймал себя на том, что с удовольствием слушает ее красивый голос и смотрит за ней. И ее любопытство не раздражает, хотя он не любил вопросы и отвечать на них тоже не любил. Его жизнь всегда была его жизнью, весь его путь принадлежал лишь ему. Никто им не интересовался, никто не мог его понять. Она поймет? Может, если не до конца, то хотя бы часть? Не только она всю жизнь молчит о чем-то, не только ей хочется хоть кому-то рассказать.

— Холоднее, чем у нас, теплее, чем на севере, — заговорил Раманд, подбирая слова. Если она так хочет узнать, он ей все расскажет. И тогда она тоже запомнит его по-настоящему. — Там много дождей и много людей, там порты и корабли со всего света, базары, занимающие кварталы, и храмы, выбитые в цельных скалах. Там пьют яд змей, чтобы никогда не болеть. И тут же делают настойки на гнилых фруктах, один наперсток которой сваливает с ног любого.

Яревена слушала его и пыталась не сбиваться, не отвлекаться от собственного занятия. Получалось плохо.

— А север?

— Острожен, что часто принимают за неприветливость. Продуваем всеми ветрами. До полярного круга мир почти как наш, за ним — иномирье. Дома стоят на сваях и не касаются земли. Там есть племена, которым текучая вода кажется божественным проявлением, потому что весь их мир изо льда. Сквозь льды прорастают травы и цветы, олени едят их, а люди едят оленей. Кожевники выделывают шкуры, и те защищают их от ветров и мороза. Там все — хищники.

— А на западе? За океаном тоже был? — немного дрожащим голосом спросила Яревена.

Она впервые слышала, чтобы так говорили. Она впервые слышала от него такую речь. Хозяин Аркоста наслаждался. Знал ли он сам, насколько полюбил свой путь, и что тот пророс до основания в него? Должно быть, ему трудно быть здесь, в ятолле. Узко, душно. Ему мало места. Всего, что здесь есть, ему, должно быть, недостаточно.

— Запад огромен, — Раманд закинул руки за голову и потянулся всем телом. — Местами пустынен, местами перенаселен. Очень много языков. В одном городе говорят сразу на всех, а в другом соседние улицы не понимают друг друга. Там все посыпают красным перцем и предпочитают дуэли всем словесным спорам.

Ей, жрице, знавшей только стены храма и всегда довольствовавшейся этим, вдруг захотелось узнать весь мир. Поглотить его. И она продолжила задавать вопросы. Он отвечал на все. Ему легко было говорить. Его научили рассказывать истории. За то ясмир и хотел держать подле себя изгнанного. Тот, кто умело говорит, думает тоже хорошо. А думающих в нынешний век мало. Правителю нужен каждый. Часть столичного двора за то же самое Раманда не возлюбила, считала, что тот своими речами опутывает сознание светлого правителя. Глупцы. Разве можно обмануть побратима бога? Ясмир был связан обоюдной клятвой с главой Пантеона. Честь, которой до него не удостаивались четверо правителей Хаждана подряд.

— …Обезьян?! — Яревена ужаснулась и скривилась от представления.

Все было готово, стол был весь заставлен. Время пролетело. За окном царила ночь. Но говорить хотелось еще о многом.

— Да, — продолжал рассказывать Раманд, отодвигая от себя тарелку. Еле сил хватило все попробовать. — С большим удовольствием. Подается запеченная голова с отрезанной верхней частью черепа, они берут ложку и…

— Достаточно! — неугодная судорожно глотнула воздуха и со звоном поставила чайную чашку на стол. — Пожалуй, не все хочу знать.

Раманд рассмеялся.

— Зря, так много интересных предпочтений. Человек на самом деле ест вообще все, единственное животное, которое так неразборчиво. Например, правителю одного островного государства, согласно какому-то особому календарю, подают живых тараканов размером с палец…

— Нет, пожалуйста, — Яревена принялась закрывать ладонями уши.

— Верят, что увеличивает мужскую силу, — расхохотался Раманд.

Она не разделяла его веселья и уже вообще не могла смотреть на расставленные тарелки. Весь аппетит пропал. Или это от того, что она съела в пару раз больше обычного?

— Давай ограничимся природой, погодой и какими-нибудь интересными, но безобидными традициями, — попросила она почти с мольбой в голосе.

Ей нужно было смыть неприятные ощущения. Раманд серьезно задумался. Он тщательно выбирал. В его памяти, другой, отличной от той, что заштопана, от той, где гниль и болото, должно существовать нечто чрезвычайное, от чего дыхание у его Свидетеля перехватит.

— Есть племя — коневоды, — заговорил он медленно, нанизывая каждое слово на невидимую нить. — Они не знают наших богов, они никогда не видели их. Они верят в то, что все связаны между собой, что они одна семья. И когда член семьи покидает их, на свет всегда рождается жеребенок. Они считают, что это душа умершего вернулась к ним. Они не убивают. Ни друг друга, ни лошадей. Они даже пауков и гусениц просто уносят из своих домов, сооруженных из соломы и глины. Они говорят, что если убить по злости или по глупости, то больше ни одна лошадь не родит. А, значит, более ни одна душа не будет способна вернуться обратно в мир, значит, все племя вымрет. И вымрет весь мир.

После этих слов наступила тишина. Нельзя было говорить сразу. Яревена судорожно сглотнула, уперев взгляд в стол. Надо же, как бывает. Тут отступники и подлые приятельницы, а там, оказывается, есть такие люди…

— И что же, они правда так и живут? — спросила она, подняв на Раманда испытующий взгляд. — Разве есть в этом мире те, кого не тронули грехи?

— Они живут так поколениями, — покачал он головой. — Я пробыл с ними полдня. Я бы остался с ними навсегда, если бы к тому моменту не спас себя десяток раз тем самым способом, который для них противоестественен. Я не мог их оскорблять.

— Что ж, если так, то… хорошо. Я рада, что в мире есть чистые души. Но не рассказывай больше никому о них. Чем меньше людей и… богов знают о таких, тем лучше.

Раманд согласился. Он рассказал ей, чтобы стало легче. Гниль и крики не объяли весь мир, это их ятолла сделала неправильный выбор.

— Теперь ты убедилась в том, что я не упаду в голодный обморок? — уточнил он.

— Да, — Яревена осталась довольна исполненной работой.

— Я удивлю тебя еще больше, я теперь и спать хочу.

Она тут же будто очнулась и увидела непроглядную южную темень за окном. Увлеклись. А ведь не последний день вместе, что все выспросить хочется.

Бывшая жрица цепко поймала хитрую мысль, что не так-то и плохо Владыке служится и что время еще есть — тоже хорошо. Поймала и затолкала подальше.

Раманд поднялся из-за стола с надеждой добрести до комнаты, а не рухнуть посреди пути, но сон вдруг отшвырнули безжалостные руки боли. Он покачнулся на ногах и вцепился рукой в край стола.

— Помочь добраться до спальни? — с насмешкой спросила Яревена.

Он не услышал. Внутри все горело огнем, худшим, нежели он ворошил голыми руками. Очередная волна боли, изо рта хлынула кровь.

Бывшая жрица сдавленно охнула и рывком встала на ноги.

— Р…Раманд, что с тобой?

Не было причин, чтобы ему в одну секунду стало так плохо. Кроме одной.

— Я ведь… ничего такого… — ее резко затрясло от страха.

Зашарила глазами по столу. Какое из блюд? Чем она его так отравила? Все время же спрашивала, что можно добавлять, а что нельзя…

Раманд быстро вылетел из кухни и покинул дом. Боль в груди разрасталась, но с нею он справлялся, а вот со своим бешенством — нет. Это какой же смелый отыскался, чтобы вот так напасть на него? Приговор себе подписал.

Яревена выскочила следом, пытаясь подобрать слова, объясниться.

— Это не ты, — прохрипел он, прерывая ее невнятный лепет и утирая кровь с подбородка.

Он наклонился и коснулся земли раскрытой ладонью. Сразу же ощутил жар в ней. Схоже с тем, что терзало Ериин, но не настолько глубокое. От его руки невидимой волной разлилась сила по всему Аркосту. Проявилось то, что раздирало хозяина и землю изнутри. Старательно не прятали, надо полагать, времени не хватило.

— Дрянь! — рявкнул Раманд и тут же закашлялся кровью.

— Что это? — шепотом спросила Яревена, поравнявшись с ним.

Тут и там загорелись бледно-зеленые огни. Они немного рассеивали темноту ночи, но таким зловещим светом, что невольно пробирала дрожь.

— Земля заболела, — бросил он коротко. — Воды принеси.

Неугодная метнулась в дом и вылетела обратно лишь секунду спустя, держа в руке чашку. Дух Аркоста вертелся юлой вокруг своего хозяина, тот сидел на земле, тяжело опершись об нее руками. Становилось все хуже. Он махнул рукой Яревене, и она приблизилась к нему, растерянная. Раманд выглядел так, будто тяжело болел уже целую декаду, лицо было бледным, скулы и нос заострились, в глазах поселился лихорадочный блеск.

— Я могу помочь? — прошептала она жалобно.

— Ты помогаешь, — ответил он сипло, подавая знак духу.

Кошка мягко ступила к Яревене. В ней было то же беспокойство, что и в бывшей жрице, даже сережка в свете странных огней взблескивала испуганно. Дух носом ткнулся в воду, понюхал, проверил, раскрыл пасть и осторожно коснулся одним клыком края чашки. В воду закапал яд. Три капли. Хозяин Аркоста вырвал посудину из рук неугодной и залпом выпил. Посидел, опустив голову.

— Что происходит? — спросила Яревена у духа. Она как-то враз прониклась к кошке добротой.

Хвостатая повела ушами и ничего не ответила, только тыкалась носом в хозяйскую ладонь.

— Раманд, пожалуйста, — бывшая жрица тоже потянулась к нему рукой.

— Так! — рявкнул вдруг хозяин Аркоста, чем напугал обеих своих спутниц до икоты.

Дух с гневным мявом отскочил подальше от беспокойного хозяина, уже бодро поднимавшегося на ноги. Неугодная взирала на него с яростью. Он подал ей руку.

— Я уж понадеялась, что ты решился нас от своего присутствия избавить, — проговорила она ядовито, принимая помощь и вставая.

— Не так скоро.

— Так какого черта?!

— Кости. Здесь повсюду закопаны кости, — Раманд обводил глазами территорию Аркоста. В только что расцветших садах и на свободной земле всюду бледнели коварные огоньки.

— Но ритуал очищения ведь завершился, — произнесла Яревена, припоминая яму. — Не могло здесь столько остаться.

— А это свежие. Сегодня закопали.

— Что? Здесь кто-то был?! — она даже головой по сторонам завертела, будто могла отыскать врага прямо сейчас.

— Был, пока я с Хестой разбирался.

Хозяин Аркоста не выглядел мрачным, он был преисполнен темноты.

— Надо выкопать до рассвета, иначе прорастут. Все здесь вывернут.

Аркост, только-только утвердившийся на ногах, только развернувший крылья, только сделавший первый вдох, снова попал под угрозу. Эту скверну он даже не смог вовремя показать своему хозяину. Кости не тяжелые, тонкие. Птенцов, котят, щенков. Были бы от кого постарше, то Аркост бы почувствовал неладное, понял опасность, а так… принял за крупные пылинки.

— Огонь в Ериин, Хеста с этим сердцем, ты в поисках следов Запретных, — голос Яревены наполнялся дрожью все больше.

— Я не нашел никаких следов, — ответил он твердо, глядя на нее.

— Пока не нашел, да? — она искала в его лице ответы. Знала, что поймет, стоит ему лишь на секунду не справиться с эмоциями. Но он то ли справлялся, то ли она не видела так хорошо, как сама думала.

Раманд приблизился к бывшей жрице, встал рядом.

— Все это ритуальная черная магия. Она позволяет вредить людям, иногда очень сильно вредить, — говорил он размеренно и тихо, как сказку читал. Нужно привести неугодную в чувство, иначе с ней случится настоящая истерика. — Магия Запретных отличается тем, что вредит богам, правящим и низложенным. Все, что происходит сейчас, это не подготовка, по крайней мере, не к призыву. Призыв Запретных стремителен, изобилует жертвами и жестокостью. Всего этого, как видишь, нет. И да, ты права, пока что нет. А теперь успокойся, начни дышать нормально, я пока тут разберусь.

Он слегка коснулся ее руки, тут же развернулся и пошел к огонькам. Яревена глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Что-то совсем сил не осталось. Раньше она такой не была, справлялась. Почему сейчас все изменилось? Она стала недовольна собой.

— Я помогу, — выкрикнула Яревена, бросаясь догонять хозяина Аркоста. Дело отвлечет ее от размышлений.

— Нет, — отрезал Раманд, даже рукой махнул, отгоняя прочь.

— Это был не вопрос.

— Забыла, кто хозяин?

— Ты мне хозяин как Свидетелю, не перебарщивай.

— Иногда так хочется за розги взяться, — протяжно вздохнул Раманд.

— Время теряем. Ты позабыл в своих путешествиях, что здесь ранние рассветы. Солнце скоро встанет.

Это вызвало у него нервный смешок. Она с ним пререкается, а он время, видите ли, теряет. Раманд бросил взгляд на руки неугодной.

— Даже тебе будет больно.

— Больнее, чем в тот раз, когда ты в огонь полез? — задумчиво спросила Яревена.

— Нет, не так, но нельзя сравнивать.

— Значит, справлюсь.

И ринулась вперед него!

— Яра, не смей! Чтоб тебя!

Пришлось догонять. Она уже добежала до ближайшего огонька и коснулась его. Обожгло. Она одернула руку и рассмотрела ладонь. Следов не было.

— Шрамов не останется, только боль, — зло бросил Раманд, проходя мимо.

Вот уж точно неугодная! Никому не угождает, все по-своему делает. Точно задолжает собственному Свидетелю. Как будто ему это надо. Чем платить-то потом?

Яревена проводила хозяина Аркоста взглядом. Мало времени, потом разберутся, кто прав. Упрямо сжав губы, она снова схватила огонек. Тот боролся за свою жизнь, упорно цеплялся косточками-корешками, но она вырвала его, смирившись с тем, что руки, за полгода позабывшие, что такое тепло, пропекает до костей.

На ее счету огоньков оказалось больше чем полсотни. Хозяин Аркоста был куда быстрее и сноровистее, Яревена даже знать не хотела, какое количество у него. Кто здесь побывал? Кто это сделал? Неужели Хеста лишь отвлек, чтобы пробраться и все здесь изгадить?

Не Запретные. Владыка сказал, что пока еще это не Запретные. Бывшая жрица верила. Отголоском в ней звучали чужие крики, и она знала, чем отличается магия призыва от остального. Пока что еще в их ятолле никто так же не кричал. Она надеялась не услышать. Не увидеть, не узнать.

Люди вредят людям. Страшно и тоже больно, но пусть так, нежели люди опять захотят навредить богам. Тогда уж точно спасения не будет.

Не найдя рядом с собой огней, Яревена пошла отыскивать хозяина Аркоста. Небо уже светлело. Идти пришлось далеко, пересекать один из садов до конца.

— Я буду просить у богов особой милости за исполняемый долг, — объявила неугодная Раманду в спину.

Он поднялся и медленно выдохнул, душа в ладони огонек. Работа оказалось тяжелой.

— Еще один, — указала Яревена под широкие листы папоротника и сама потянулась к нему. Вырвала, не почувствовав жжения.

— Какой-то не такой…

Откуда-то из земли вырвалась стрела, пронеслась, просвистела сквозь сотни шагов, нацеленная в голову тому, кто попался в ловушку. Стремительная и жадная остро заточенная сталь почти добилась желаемого. Раманд перехватил ее за древко. Яревена смотрела на острие стрелы у самого носа, с кристальной ясностью осознавая, что выиграла новую жизнь. Хозяин Аркоста одной рукой сломал стрелу. Она, замагиченная, была прочнее железа, но он этого не заметил.

Яревена, прикрыв глаза, на одном выдохе произнесла пару десятков самых грязных слов, что только ей вспомнились.

— Вот теперь тебя в скудной речи не обвинишь, — проговорил Раманд, задумчиво оглядывая вырванные из земли кости.

Неугодная косилась на брошенную на землю стрелу, что испускала серый дымок. Так и истает, уже не опасная.

— Я буду просить у богов не милости за исполняемый долг, — тут же запротиворечила она собственным словам, — а даров!

— Твое право. Просить мы все горазды, — пробормотал хозяин Аркоста.

Яревена почесала нос. Нужно или не нужно думать о том, что она избежала смерти? Нужно или не нужно благодарить? Не захотелось, не стала. У черной магии часто бывают ловушки. Попалась и ладно. Жива ведь.

— Что теперь? Жечь? — спросила она как ни в чем не бывало, скрывая трясущиеся руки за спиной.

Даже избавив землю Аркоста от скверны, нельзя кости оставлять вот так лежать. Солнце их не уничтожит.

— Задохнемся, — бросил Раманд, выискивая что-то по сторонам.

Отыскав подходящую ветку у молодой вишенки, он оторвал ее от дерева, избавил от листов, одним ударом выбил сердцевину, а еще двумя сделал дырочки. Подул в наскоро сотворенный свисток, Яревена прислушалась к длинному протяжному звуку.

Хозяин Аркоста призвал птиц. Целую стаю пернатых. Разномастных, со всей округи. Они вертели головами и таращились глазами-бусинами на людей. Он поднял руку, и первая птица опустилась ему на ладонь. Без всякой жалости, не медля, он вонзил поднятую с земли кость той в крыло. Птица закричала от боли, забилась, но взлететь без приказа не могла. Раманд, покончив, отбросил пернатую на землю, та судорожно била единственным здоровым крылом. Пришел черед следующей. И следующей.

Яревена отвернулась, не смогла смотреть. Какие-то секунды, а под ногами уже сотня или две искалеченных крылатых. Все они кричали от боли. Их крики могли поспорить с теми, которыми она была проклята всю свою жизнь. Затошнило.

— Прошу прощения за нелицеприятное зрелище, — произнес Раманд без дрожи в голосе, без сожаления. Он продолжал как палач, привыкший к своей работе.

— И за жестокость тоже извинись, — сдавленно проговорила Яревена, боясь смотреть прямо на него. Она боялась увидеть его в другом свете. В искаженном. Да в свете ли он?! — Не понимаю, зачем так. Можно ведь иначе…

— Это хорошо, — сказал Владыка как-то странно, вонзая очередную кость в очередное крыло. — Если вдруг поймешь, то знай, ты вошла в число тех, кто познал силу, а вот душу, скорее всего, спасти не смог.

Яревена резко обернулась к нему. Эти слова, которые он как всегда произнес тихо и вскользь, поразили ее. В этот же миг Раманд хлопнул в ладоши, и вся стая искалеченных птиц поднялась в воздух. Улетела вместе со скверной, тратя на полет последние капли жизни.

— Вернутся к тому, кто устроил все это, — пояснил он, глядя в небо.

Неугодная судорожно вздохнула.

— А проследить за ними и узнать врага? — нельзя было об этом не подумать. И Гихра кружил над головой.

— За такой магией не уследишь. Ослепнешь. Но нашему врагу тоже придется несладко.

Птицы рухнут замертво на его земле и заполонят все вокруг. Нужен целый ритуал чтобы избавиться от них. Сложнее, чем тот, что произвели они только что.

А жаль, что проследить нельзя. Раманд бы вмиг разобрался с изувером, затеявшим все это.

— Полагаю, теперь враг оценит твою силу, — произнесла Яревена сухо. — В следующий раз он может нанести соразмерный удар и сломить Аркост вместе с тобой.

Она не знала, зачем говорила это. Не для того, чтобы обидеть его, не для того, чтобы испугать себя. Просто она начинала понимать, насколько все серьезно. Ериин со своим огнем и Хеста со своим сердцем не даровали ей осознания, а жалобные крики птиц пробили до основ. Она тряхнула головой. Поняла, что хозяин Аркоста молчит и смотрит на нее с особой пристальностью.

— Нет такого удара, — наконец ответил Раманд на ее слова. — В Хаэссе никто не обладает долженствующей силой.

Яревена не приняла его самоуверенность. Глупо считать себя всесильным, когда одно имя уже тяжкий груз.

— Ну, теперь-то уж точно знаем, что враг реальный. Раз на меня напал, значит, я ему знатно на хвост надавил. А то как призрак прячется. С ними сражаться я не обучен.

— Призраков не существует, — проговорила Яревена и тут же вздрогнула, — не существует ведь?

Она смотрела на Раманда округлившимися глазами. Теперь уж он не смотрел на нее, изучал небо. Вместо слов лишь пожал плечами.

Неугодная ушла, убежала, спряталась в доме и даже дверь свою на замок закрыла. Отопрет не раньше полудня. Выйдет наружу, только когда солнце встанет в зените, при нем не так страшно.

В остаток ночи душащая тревога не давала уснуть, но все же отпустила. Вместо нее пришли сновидения, краткие, обрывочные, непонятные. Проснулась Яревена разбитой и долго лежала, глядя в потолок, подавшемуся уже не в высь, а в ширь. Комната увеличилась знатно. Ничего не сделалось Аркосту, они успели и спасли его, он продолжал набирать силу.

Кому-то это серьезно не нравится. И это, и то, что Раманд объявил себя Владыкой. Все сошлось, все совпало. Только неугодной не повезло! Она всю свою удачу исчерпала, когда против богов выстояла.

Поднявшись, Яревена не нашла в себе сил даже искупаться, только умылась. В доме кроме себя никого не обнаружила, пришлось выходить наружу. Хозяин Аркоста только закончил упражняться. Неужто разрешил себе проспать рассвет?

Раманд сидел на земле, низко опустив голову, выравнивая дыхание. Яревена топталась на крыльце. Спросить что ли? Пусть обучит какой технике. Ей нужно научиться справляться с гневом. И со страхом. В последнее время страха в ней было больше, чем за всю жизнь.

— Поедим? — спросил Раманд, вскидывая голову.

Неугодная нахмурилась.

— Не хочу.

— Обмен ролями? — усмехнулся он, поднимаясь и накидывая на себя рубаху.

Конечно же, ей это не понравилось, поэтому она унеслась на кухню и из духа противоречия решила съесть вообще все, до чего только смогла дотянуться. Раманд наблюдал и качал головой.

— Я думал, что если позволить тебе плакать, кричать и топать ногами, то лучше не сделается, — начал он вдруг рассуждать вслух, — но может тебе стоит попробовать?

Яревена грохнула ложкой о тарелку, словно ядовитую змею отшвырнула.

— А кто мне сказал, что слезы бесполезны? И из-за кого я и так постоянно кричу? Скоро голос сорву.

— Ох, ты не только самая красивая, но и самая сложная женщина из всех, кого я встречал.

— Может быть, ты просто мало встречал, — пожала она плечиками, — ходил по буреломам, какие уж там женщины.

— Обсудим мой опыт? — хохотнул Раманд.

Яревена фыркнула. Вот уж точно не тема для разговора.

Кошка, дух Аркоста, смирно лежавшая все это время возле ног своего хозяина, вдруг громко рыкнула и подскочила на лапы. Заводила глазами по полу кухни, заскребла прочные деревянные доски когтями, слыша исходящий от скрытой земли странный звук. Даже твердая рука хозяина на холке не заставила ее отвлечься, кошка скалилась.

— Полоза, видимо, слышит, — рассудила Яревена. Отвергнутый ворочался во сне, она тоже это чувствовала.

Плохо ему, сон все сильнее давит, как гора. И ему не выбраться.

— Нем-Аку здесь? — спросил Раманд изменившимся голосом.

— Да, — ответила неугодная беспечно, — спит беспробудным сном уже тысячу ночей.

— Яра.

— Почему ты меня так называешь? — проговорила она сердито.

— Потому что хочется, — рыкнул хозяин Аркоста. По-настоящему рыкнул, будто зверь какой. — Скажи, что я должен был сделать, чтобы узнать о столь необычном соседстве раньше?

Произошедшие в нем перемены ей не понравились. Под таким взглядом она может воспламениться, только пепел останется. Она даже отодвинулась вместе со стулом.

— Какое тебе дело до него? С Отвергнутыми что только не случается. Под руку кому из Пантеона в неурочный час попался. Могли наказать.

Могли. Но таких совпадений не бывает.

— Идиотка, — протянул Раманд.

— Да как ты смеешь, — задохнулась Яревена. — Окончательно зарвался…

Хозяин Аркоста грохнул кулаком по столу, тот треснул, развалился на две кривые части. Все полетело на пол вместе с ним, наводнив столовую невообразимым грохотом. Неугодная сжалась в комок от вдруг вцепившегося в позвоночник страха. Она никогда еще не видела Владыку в таком бешенстве, и все оно было направлено целиком на нее.

Раманд наклонился в ее сторону и подвинул бывшую жрицу к себе вместе со стулом, заставив быть так близко к себе, что дыхание смешалось. Только неугодная дышать перестала, ожидая, что ее голову расколют сейчас так же, как несчастный стол.

— Один из низложенных здесь, и ты молчишь, — говорил ее хозяин вкрадчивым шепотом и, казалось, что ядовитые змеи вползают прямо под кожу.

Он очень осторожно убрал прядь волос с ее лица, обманчиво нежным движением. Яревена кожей чувствовала, как мелко дрожат у него руки. Точно убьет. Свернет шею как котенку.

— Я не молчу, я… — произнесла она сдавленно, путаясь мыслями. — Разве ты не знал? Ты ведь всю ятоллу видишь.

— Тут ты права, — вдруг произнес он почти нормальным голосом и отклонился назад, — я должен был увидеть, но не смог. Как и врага. Знаешь, почему? Это слепые пятна, так иногда камень под самой ногой не замечаешь. Если бы все легко было увидеть, мы бы не калечились.

Яревена изучала его лицо, следила за тем мигом, когда он снова обратится к ярости на нее. Но вспышка прошла, пронеслась возле самого виска, только слегка задела. Владыка погрузился в думы.

— Тысяча ночей это почти три года, — заговорил он спустя время, поднимаясь со своего места. — Немногим раньше, чем все здесь началось. Впрочем, может, с этого все и началось.

Она слушала его с неверием, даже головой замотала.

— Это слишком. Хочешь сказать, что и богов кто-то усыпляет? Никто такой силой не управляет.

— Яра, я достаточно разочаровался в твоих умственных способностях. Не усугубляй, — бросил Раманд безжалостно.

Бывшая жрица закусила губу. Если бы не чувство вины, взявшееся из ниоткуда, она бы его ударила прямо сейчас. Никто не смеет так с ней разговаривать. Но… если правда полоз под рукой человека сдался, а правящие и ни при чем? Она ведь не спрашивала у Руи-Эхал, а бессмертная все одно только твердила.

Она принялась нервно прикусывать ноготки.

— Нужно его разбудить, — произнес Раманд.

Должен же он знать, кто бессмертному колыбельную спел. И ясно теперь, почему жила такая, из-за него и спит, хотя так же ярка, как раньше. Сон Нем-Аку на всю ятоллу пологом лег. То-то ясмир с опозданием беду почуял. Для него каждая ятолла, как своя собственная вена. А Хаэсса тихой оставалась, даже когда злоключения с ней начались. Только время спустя стало известно о неладном, и то скорее из слухов, чем из предчувствий. Так можно было бы и вовсе опоздать.

— Его даже невеста разбудить не может, — буркнула Яревена, пряча от Владыки глаза. Не хватало только еще виноватой сделаться. Если выяснится, что только этими словами и решалась вся беда, он ее ровно под той яблонькой, что цветет здесь краше всего, и прикопает.

— Слишком нежно будит, — лицо хозяин Аркоста исказилось, черты заострились, стали строже, ничего хорошего это не предвещало. — Веди.

— Я Руи-Эхал привечала, она меня к нему не водила, — оправдалась неугодная.

— Значит, зови возлюбленную, — потребовал Раманд, резко схватил бывшую жрицу за руку и подвинул к себе.

Через секунду они оказались на улице подле ее дома. Яревена задыхалась. Такое перемещение по магической тропе даже ведущему вредит, не то что ведомому. Раманд оттолкнул ее от себя.

Пришлось плестись в дом. Сразу в комнату. Огонь алтарю и слова Отвергнутым. Неугодная могла лишь звать богиню, Руи-Эхал сама решала, приходить или нет. Может и не прийти. А ощущение скорой расправы тем временем вонзалось в бывшую жрицу все глубже. Хозяин Аркоста зол как стая демонов, сдерживается только потому, что не до того сейчас.

Яревена смотрела на алтарные камни неотрывно, чуть не скулила от досады, что дело скоро не решается. Отдадут ее собакам Дарз-Аша на растерзание, вот так все будет. Те отчего-то Владыку слушаются.

Раманд, прождав достаточно, подошел к алтарю и прислонил к пылающим камням перстень, дарованный ясмиром. Алтарные камни пошли трещинами и вспыхнули ярче. Должно богине поторопиться: не тот момент, чтобы смертные терпение проявляли.

Но даже так, даже под гнетом зова правителя яссы, что заключался в перстне, Руи-Эхал пришла лишь через час. Богиня выглядела потухшей. Обращение неугодной для нее было не более чем эхом, если бы не резкий окрик кого-то другого, она бы никогда сюда не пришла, незнакомый голос немного привел ее в чувство.

— Зачем вам я? — произнесла она серо, выслушав просьбу человека. В смертном было много силы и много жизни, от этого у богини слезились глаза и сводило душу. У нее-то самой уже ничего не осталось. — Оставьте, я своему сердцу и то не могу помочь.

— Был я в краю, где женщины считаются от природы глупыми существами и за всякий проступок наказываются. Так вот я бы вас обеих прилюдно выпорол! — рявкнул Раманд, от чего сотряслись стены.

Одна молчит о столь значимом присутствии в ятолле, другая из-за горя ничего не видит вокруг. Точно за розги взяться пора.

Яревена потерла пальцами виски. Бессмертная растерянно таращилась на мужчину и женщину.

— Тысячу ночей ты нежным шепотом да ласками его пробуждаешь, — Раманд смотрел на богиню со злостью. — Почему не взвыла на весь край?

— Я кричала, да разве меня кто-то слышал, — прошептала Руи-Эхал безучастно.

Яревена подошла и взяла богиню под тонкую руку, уж больно ослабевшей та выглядела. Даже Раманд притих. Он ничего не знал о горе бессмертных, но, возможно, оно очень похоже на человеческое. Возможно, Руи-Эхал кричала изо всех сил, но только внутри себя. Ведь это только ее горе, никто другой не услышал.

— Отведи к супругу, сейчас же, — он оставался тверд в своем решении.

Богиня неохотно кивнула и выстлала перед ними свой путь. Ступив на него, смертным пришлось пригнуть головы. Отвергнутые, но все же боги, — силы в них много больше, нежели в людях.

Пришли быстро. Лес, что за пределами ятоллы, широкий, богатый, обычный. Ни духа у него особенного, ни земли. Под ним жила не проходила, поэтому нечего было и странности искать. Что-то иное его переиначивало. Раманд слушал, смотрел и почти принюхивался.

У богини вдруг начали подкашиваться ноги, и Яревена приняла на себя весь ее вес.

— Ясмир чувствует все ятоллы. Хаэсса казалась ему странной, по его приказу все проверили, без результата. Он задумался, чтобы Владыку сюда вернуть, но не мог определиться, кого. Тогда еще рядом с ним меня не было, — произнес Раманд, поглядывая по сторонам.

— Уж за три года могли осуществить, что бы там ни задумали, — ответила Яревена.

Она неотрывно следила за тенью Владыки. Та вела себя странно, искажалась, колебалась. Что это? Особенность пути богини, какое-то влияние ее силы? Но собственная тень неугодной оставалась ровной.

— Не успели, — сказал Раманд, — а теперь я мешаю. Сон Нем-Аку опасен для всей ятоллы. Земля недостаточно сильно сопротивляется из-за него.

— Такое возможно?

— Да. Разбужу его, и поговорим обо всем.

Яревена нервно фыркнула. Смертный собрался говорить со змеем? Просто… говорить?! У их ятоллы Владыка — истый безумец.

— Я должна следовать за тобой? — неугодная волновалась за себя и за богиню, больше походившую на большую куклу. Она могла переставлять ноги, но взгляд стал абсолютно пустой. Вот как выглядит тот, у кого из груди медленно вырывают сердце.

Не может Руи-Эхал быть близко к своему жениху. Совсем дурно становится. Она знает, какой он сейчас, и знает, что ничего не выйдет. От того и сереет на глазах.

— Не бойся, — бросил Раманд, чуя сторону, куда следует идти. — Я смогу защитить вас. Только, Яревена, глаз от меня не отводи.

Предупреждая, он бросил на нее столь многозначительный взгляд, что ей не подумалось ослушаться. Откуда только вера тому, кто лезет в проклятый огонь голыми руками и вырывает сердца у духов?

Она пошла за ним, по-прежнему поддерживая богиню.

Раманд шел впереди, в самую чащу. Тут было мало света и много холода, туман стелился молоком возле самых ног. В таком удобно прятать ловушки для взгляда. Посмотришь на случайно мелькнувший огонек и застынешь, забудешься, никогда отсюда не уйдешь. Что-то сторожило полоза, не желало пускать сюда всякого. Руи-Эхал проходила свободно, на нее ловушки не действовали, да она тогда еще силой полнилась, ей и дела не было до человеческих хитростей. Сейчас же наоборот, слишком ослабела, чтобы нечто ее могло заметить.

Яревена смотрела только на Владыку. Знала — что-то происходит. Туман иногда вздымался выше, в этом тумане был… кто-то. По краям зрения мелькали брызги крови, вспыхивали ярко-алым. Она не знала, кто убивал и кто погибал. Знала лишь то, что Раманд защищает себя, ее и бессмертную. Больше знать и не хотелось.

Неугодная корила себя. Прав Владыка, она была беспечна, неразумна, ошибалась. Пантеон мог заклясть Отвергнутого, чтобы избавиться от него, но боги не стали бы чинить препятствия людям. Только человек вредит человеку.

Дошли. Раманд медленно выдохнул, только тем и выдавая, что путь, не занявший много времени, потребовал от него большой траты сил. Дремучий лес расступился, туман остался за спиной, а они стояли на краю холма. Всю землю, весь горизонт загораживал свернувшийся в кольца змей. Его шкура светилась на солнце серебром. Налившиеся свинцом веки полоза были плотно сомкнуты. Змей спал. Да так мирно, что едва можно было приметить. Кошмаров бессмертный не видел, его в плену держали хорошие сны, оттого и не знал он о своей беде. Руи-Эхал вырвалась из рук Яревены, рухнула рядом и заплакала. У нее не осталось никаких сил.

Раманд к стенаниям богини остался равнодушен. Он наклонился, поднял горсть земли, растер между пальцами. Сладкий медовый запах и больше ничего. Что за магия убаюкала полоза, он не распознал. Но против любой силы есть превосходящая, кружившая голову смертным и бессмертным в равной степени. Владыка снял подаренный ясмиром перстень с пальца и подбросил его в воздух. Заговоренный металл засветился ярко, перекрывая лучи солнца, как и в тот раз, когда хозяин Аркоста доказал свое положение всей ятолле. Тогда перстень лишь застил глаза людям, теперь же он сотворил настоящую магию. Когда свет потух и массивное кольцо вернулось на руку хозяина, все вокруг было обращено в золото.

— Столько должно быть достаточно.

Яревена медленно поворачивала голову. Ей казалось, что даже ветер, скользящий по округе, сверкает золотым. Солнце щедро одаривало родственный себе металл блеском. Такое жертвоприношение богу, отвечающему за воздаяние и благополучие, за хранение материальных богатств, несомненно было избытком. Пантеону столько не даруют.

Полоз, окруженный теплом и блеском благородного металла, очнулся. Бессмертный поднял громадную голову, расплетая свои кольца. Боль напитала его мышцы и кости, отчего его водило в стороны. Он топорщил стальную чешую и шумно втягивал ноздрями воздух. Нем-Аку, прочитав по звездам время, взвыл от ярости, ощерив пасть, усеянную острыми зубами. Все позолоченные деревья вокруг разнесло в щепки. Бессмертный принялся хвостом бить землю, что вмиг стала ненавистна, и казалось, что он истерзает ее до настоящей крови. Руи-Эхал смотрела на жениха обезумевшими глазами.

Яревена вжала голову в плечи, боясь и пропасти под ногами, и обрушения неба на голову. Но мир оставался на положенном ему месте. Ни щепки до нее не долетало, ни осколка, хотя пространство от гнева бессмертного трескалось на кусочки. Неугодная протянула руку вперед себя, пальцы коснулись чего-то прозрачного, но из-за прикосновения пробежала еле заметная рябь и стало ясно, что существует барьер, что защищает их всех. Она взглянула на Раманда. Владыка ятоллы взирал на близкое буйство бога со спокойствием скалы. Богиня, поверившая, осознавшая, столкнувшаяся со взглядом своего жениха, вскочила на ноги и забилась по эту сторону барьера, словно бабочка о стекло.

— Что ты делаешь? — прошептала Яревена в ужасе. — Пусти ее к нему.

— Я сюда пришел не за тем, чтобы эту пару друг другу в объятия бросить, — процедил сквозь зубы Раманд.

И приглядываться было не надо, чтобы понять — с ним что-то происходило. Владыка будто продолжал с чем-то бороться. Яревена повела глазами по сторонам, но опасность не отыскала. Кроме той, что совсем близко. Глаза Руи-Эхал, полные слез, стремительно наполнялись и гневом. И весь он ядовитой стрелой был направлен в Раманда.

— Прекрати немедленно! — взмолилась Яревена, вставая на пути у богини, пальцы рук которой обращались стальными когтями. — Убери барьер, и нам следует ноги уносить, — бессмертные не простят, что смертные препятствуют их встречи. Изничтожат до самого последнего клочка.

— Мне нужно спросить! — голос Владыки грохнул раскатом грома.

Глаза Нем-Аку сверкнули золотом, когда смертный сделал шаг к нему. Шипение полоза застило все звуки мира. Раманд скривился. Если не устоять на своем, ничего не выйдет. Безумие встречи после столь долгой разлуки поглотит бессмертных надолго, а у него нет столько времени. Поэтому и приходилось препятствовать, упрямиться и рисковать собственной головой. При том, что ту уже разрывало на части от шепота похуже змеиного. Проснулось, выползло из-под обломков эхо голосов тех, от кого он старательно отворачивался. Все полоз виноват. Он будит кровь, вытаскивает иную сущность из нутра, превращает в дикого всякого, кто близко к нему стоит. А в крови Владыки ятоллы не только его собственные звери, но и демоны далекого прошлого.

— Спрашивай, — смилостивился Отвергнутый, увидев, что человек и шага назад не сделал, даже когда с его клыков на землю яд упал. Ту прожгло до глубины в целый рост.

— Кто? — Раманд смотрел прямо в золотые глаза бессмертного.

— Не знаю, — ответил тот спустя время, со злостью грохнул хвостом. — Гладко постелено было. Я уснул мгновенно.

— Думаешь, я это хочу услышать? — в раздражении рыкнул Раманд, подходя еще ближе.

— Смертный, — прошипел змей, поднявшись над людьми и загородив собою небо, — ты еще не забыл, что смертен?

— Нет, было достаточно лишений.

— И даров не меньше! — возопил полоз.

Нем-Аку взглядом прожег тень смертного, что скользила у того под ногами, а потом не мигая уставился на неугодную. Яревена отступила, чуть пригнув голову.

Раманд сплюнул кровь, накопившуюся во рту, на землю. Долго он так не протянет. Змей ведь видит, знает.

— Что с тобой? — волновалась рядом бывшая жрица. Теперь Владыка ятоллы по-настоящему походил на сумасшедшего.

— Отстань! — отмахнулся он, признавая ту бурю, что бушевала внутри. На несколько мгновений его хватит, потом он забудется, поддастся безумию. Ну да боги усмирят, может руки-ноги поломают без особых церемоний, но скрутят. Ему нужны ответы, они ценнее всего. — Соприкоснуться вам не позволю, пока не ответишь!

— Хватит! — громкий, полный силы голос Руи-Эхал хлестнул пространство, и прозрачный барьер пошел трещинами. — Тебе дан ответ! Так услышь его!

Раманд странно дернулся всем телом, низко опустил голову. С ним творилось ненормальное.

— Забирай его и уходите.

Богиня обратилась к Яревене, бросая путь под ноги смертным. Барьер наконец исчез и пустил богиню к супругу. Владыка еще получит за то, что посмел препятствовать, за то, что отнял эти несколько мгновений. Но это позже, все позже.

— Узнаешь врага, приведи ко мне! — рявкнул полоз в спину.

Раманд, запутавшись в подступающем безумии, попытался сойти с тропы, и когда у него это не получилось, зарычал, словно дикий зверь. Яревена, перебарывая страх, коснулась его руки. Он обернулся, ожег взглядом, но она заупрямилась и не отступила. Как всегда. Дорога выбросила их где-то на краю ятоллы, еще дальше от того места, в котором они оказались вначале. Здесь никого не было, Раманд отпустил силу и дал ей разгуляться. Шума и грохота было немногим меньше, чем от ярости низложенного. Стало немногим легче лишь на пятую часть.

— Раманд, пожалуйста…

Зря подошла, а не убежала. От нее не легче, только хуже становится. Не понимает, глупая. Ничего не понимает. Ну да он и не рассказывал. Раманд обернулся на этот шепот неугодной. Увидел ее, также как увидел ее при первой встрече, когда она призналась, что принадлежит Отвергнутым. А когда видишь кого-то по-настоящему, удержаться невозможно. Такая близкая. А все, что близко, то желанно.

Он схватил ее, прижал к себе и поцеловал. Резко, грубо, причиняя боль. То ли испугать хотел, то ли крови позволил властвовать. Та понеслась по венам быстрее, сделав мир вокруг ярче и звонче. От чего захотелось всего и сразу, кроме как останавливаться. А его Свидетель ответила, не подумав как следует, решив, что и позже будет время пожалеть о содеянном. Она знала, что это полоз виноват. Слышала, что бессмертный пробуждает огонь во всех. И раз так, то выходит даже Владыке не хватает сил противиться.

— Черт тебя возьми, Яра, почему поддаешься? Почему не отталкиваешь? — Раманд с трудом отстранился от бывшей жрицы.

— Я не знаю, — еле слышно произнесла она, цепляясь за него. — А должна?

— Должна, — он смотрел ей в глаза. — Должна была ударить и прогнать.

— Иди ты к Запретным… — начала Яревена злобно.

Он не поцеловал ее, а почти укусил.

— Я был у них, — прошептал Раманд ей в губы. — Не хочу возвращаться.

Отбросил от себя, неугодная пошатнулась. Он ушел, исчез на тропе, запечатав ее за собой, не забрав ее. Яревена смотрела в пустоту, прижимая тыльную сторону ладони к истерзанным губам, думая о том, что всадила ему стрелу в сердце словами, которые многие бессмысленно произносят по три раза на дню. Лишь для него в них было все. Все, что у него было, — эти слова. Весь его мир был другим. И как ей с этим разобраться?

На то, чтобы вернуться домой, ушло время. Придя к себе, неугодная заперлась, и все окна занавесила. Чтобы не метаться по дому переполошенной птицей, заставила себя работать. С алтарной комнатой соседствовала та, в которую Яревена поставила ткацкий станок. Перед Отвергнутыми принято красную ткань расстилать, но в Хаэссе низложенным никто не преподносил даже такую малость. Приходилось самой все делать. Утешало, что сотворенное своими руками силу имеет большую, чем приобретенное со стороны.

Терпения хватило на полчаса. Из-за мыслей, из-за чувств, из-за памяти об этом дурном поцелуе потряхивало. Плетение не ложилось, узор сбивался, нити буквально горели в руках и бахрились во все стороны.

— Чтоб вас! — Яревена стукнула кулаком по станку.

С таким смятением внутри ткать не получится, это дело для спокойной души. Она пыталась понять, когда именно позабыла про покой. Всю свою жизнь, каждый свой шаг она делала уверенно, даже в пропасть шагала легко, а тут вот.

Изгнанный. Вернувшийся. И она рядом с ним встала, а он все собой заполонил. Полоз столько горизонта не отнял, сколько этот. Что с этим делать? Бежать надо было раньше, теперь куда уж бежать. Надо перетерпеть. Это все из-за его рассказов, из-за того, что его мир много больше ее собственного. Вот ей и захотелось посмотреть, послушать. Даже несмотря на то, что в том мире много боли. Что с нее, она всегда в жизни каждого человека есть, иначе жить бы не получалось. Но не делить ведь чужие кошмары? Но, выходит, что не делить не получается, когда так близко.

В черную дверь заколотили. Яревена обозлилась на незваного гостя, но пошла открывать.

— Опять ты, — вздохнула она, глядя, как тот быстро переходит порог и захлопывает за собою дверь.

— Ты не рассуждай. А лучше избавь меня от этого, — как всегда нервно проговорил Нуроят.

Он приходил только в дурном расположении духа, только с требованием, только со взглядом, долженствующим смешать хозяйку дома с грязью.

Неугодная посмотрела на язвы, раскрывшиеся мерзкими алыми бутонами на запястьях и шее мужчины. Вот что значит изменять беременной жене, которая вымолила для себя и своего ребенка у богов Пантеона защиты. Те закрывали ее от негодного мужа. Каждая измена отражалась на теле позорной меткой. И он бежал к Отвергнутым, чтобы те исцелили его. Почему-то он не думал о том, чтобы самому измениться.

Яревена, не желавшая лезть ни в чужие судьбы, ни в души, приступила к привычному ритуалу. Нуроят, глава Дома Ясха, трясся, чесался и ни за чем не следил. Ничему его жизнь не учила. Седина взблескивала в висках, а ума не прибавлялось. Затаился на несколько дней после сокрушительного удара, что нанес ему Владыка, погоревал о судьбе сына, да припомнил, что привык предаваться грехам. Заново взялся.

В бедах городу и ятолле не помогал, а сам за помощью прибежать поспешил. Так тоже бывает.

Неугодная зажгла ритуальную свечу, та коротко вспыхнула и погасла, выдав сноп искр. Бывшая жрица снова поднесла спичку к фитилю, но все повторилось. Пламя исчезало как под дуновением ветра.

— Что так долго? — заорал Нуроят, поводя руками по зудящей коже.

Яревена не обратила на его крик внимания. Она попробовала в третий раз и со спокойной душой отодвинула от себя свечу, сложила руки на столе.

— Все.

— Чего? — сморгнул глава Ясхи.

— Ты исчерпал свои просьбы, — пояснила неугодная. — Боги не желают смывать позор, сам понесешь дальше.

— Как это? — зло усмехнулся он, и суровое лицо исказилось, стало особенно неприятным. — Слышишь, девка, не дури. Давай делай что положено и не изображай тут из себя. Знай свое место.

— Я его знаю, а ты свое?

— Вот сука, вздумала взбрыкнуть? — начал звериться Нуроят. — Или хочешь, чтобы я не только с богами, но и с тобой расплатился. На, на!

Он принялся швырять в нее горсти мелких медных монет. У него их достаточно, на все хватит, и на низложенных, и на эту неугодную, позабывшую, что ей положено верно в глаза не только бессмертным глядеть, но еще и смертным кланяться. Иначе как она себя отмоет.

Монеты, не коснувшись Яревены, зазвенели, не звонко и весело, а тяжело, будто колокол в ночи. Раскатились по сторонам, замерли каждая на своем месте. Нуроят и к этому не пригляделся.

— Убирайся, — неугодная вонзилась глазами в просящего. Тот по глупости своей взгляда не понял, не испугался.

— Что ты там сказала? — он поднялся из-за своей стороны стола и надвинулся на нее грозной тенью.

— Убирайся, — Яревена сохраняла твердость слов. — Отвергнутые более не откликнутся, им наказ дан. Пантеону не понравилось, что ты пытаешься скрыть.

— Закрой рот и работай! — брызнул он слюной.

— Нет, — неугодная начала убирать со стола ритуальные предметы.

Нуроят пришел в неистовство, смел рукой все со стола. Свечи, блюдца, кувшины полетели на пол, разбились на осколки и черепки, и тоже замерли, как и монетки.

— Что ты тут корчишься из себя, дрянь?! Ты же ничего не можешь!

— А ты проверь, — прищурилась неугодная.

Глава Ясхи бросился на нее, желая ударить, научить гордячку манерам, но все предметы, что успели рассыпаться по полу, вдруг оказались у него под ногами, и он споткнулся, заскользил и нелепо рухнул на пол. Яревена смотрела на него, распластавшегося у ее ног, без всякого выражения.

— Уходи.

Дверь дома открылась сама. Белая дверь. Черным ходом хозяйка не позволит ему уйти. Обойдется. Раз отказали Отвергнутые, значит, свою удачу смертный исчерпал. Кто она такая, чтобы противиться решению бессмертных.

Нуроят медленно поднялся, как не вовремя разбуженный медведь. Злее прежнего. Глаза налились кровью, и он снова попробовал ударить бывшую жрицу. Та напоминала ему жену, такая же горделивая, такая же дрянная. Но жену, хранимую силой Пантеона, он тронуть не мог, а до этой дотянется. Стоит только за шейку тонкую грубыми пальцами прихватить, так на все согласится, сама и заплатит. Яревена к его удивлению юркой кошкой ушла от тяжелой руки, поднырнула под локоть и оказалась очень близко к просящему. Пальцы ее руки впились ему в шею. С неженской силой она приложила мужчину спиной о стену. Острые ногти впились ровнехонько в красные язвы, причиняя еще больше боли. Нуроят попытался вцепиться в ее руку своими руками, чтобы оторвать от себя полоумную, но лишь обжегся холодом. Эти руки, проклятые руки, которые должны были мучить ее, служили ей защитой.

— Тебе обязательно вредить всякой женщине, с которой ты встречаешься? — проговорила Яревена на ухо просящему совершенно спокойно. — Последний раз говорю, уходи, иначе я выпотрошу тебя.

Она убрала руку с его шеи, он, напуганный ее силой и болью, ретиво сопротивляться не мог. Неугодная держала его словно на прицеле стрелы под своим взглядом. Потом провела рукой по воздуху, не прикасаясь к тому, кто вызывал омерзение, от шеи до грудной клетки и дальше вниз.

— Хочешь, избавлю тебя от желания посещать дешевые бордели?

Поняв, что она имеет в виду, Нуроят издал странный скулящий звук и начал отползать по стене в сторону выхода. Яревена его побегу не препятствовала. Она лишь смотрела, и в этом взгляде было много плохого. Глава Ясхи выбежал через белую дверь. Чьи-нибудь глаза да увидят, завтра вся ятолла заговорит.

Яревена услышала, что дверь дома закрылась, и отряхнула руки.

— То-то же.

Настроение улучшилось. Она взялась подметать дом. Даже пожелала, чтобы кто незваный еще к ее порогу явился. Может, удастся весь гнев из себя выпустить.

За выколачиванием ковров ее застала Лагри-Фаххи. Богиня, что получила радость от Машани, наблюдала за смертной с осторожностью и держала расстояние. Уж больно грозно та колотушкой орудовала.

— Рано что-то ты, — проговорила неугодная, бросая на бессмертную взгляд. — Тебе еще гулять положено.

— Я гуляю, вот к тебе забрела. Накорми и обогрей, — улыбнулась белоликая.

Яревена отбросила колотушку в сторону и уперла руки в бока. Богине охота капризы свои проявить, а отказать ей бывшая жрица права не имеет. Пришлось застилать деревянный стол во дворе и расставлять перед гостьей полные тарелки.

— Так гремишь, что сейчас скиснет все, — с наигранным осуждением произнесла бессмертная, первым делом хватая бокал с вином.

Хозяйка дома фыркнула.

— Да кто ж тебя всю так извел? — спросила Лагри-Фаххи, утолив первый голод, что накопился за все эти дни. Трапезничать абы где она не решалась, стол, накрытый руками той, что служит, гораздо приятнее, чем любой ужин в дорогой таверне.

Яревена потерла лицо ладонями.

— Я думала, роль у Свидетеля попроще, а это — болото.

— А, ты об этом… — махнула рукой бессмертная.

— Всего лишь, — криво усмехнулась хозяйка дома.

— Сама потом рассудишь, повезло тебе или нет. Человека в Свидетели редко назначают, знаешь ведь. А когда назначают, то просто быть не может. Хозяин у тебя непростой.

— Знаете его? — напряженно спросила Яревена.

— Знаем-знаем, — повела ручкой Лагри-Фаххи. — Сплетни, слухи, сказки. Среди нас ходят истории о людях, также как вы говорите о нас. Разница лишь в том, что нам известны имена лишь самых интересных, — она многозначительно улыбнулась.

— Это не то слово, каким его можно представить, — покачала головой неугодная.

— Не спорю, но уж каков есть, — богиня вдруг стала очень серьезной. — Ты мне нравишься, потому предупрежу. Вздумаешь связать себя с ним, крыльев не получишь.

Яревена посуровела. Такие слова слишком много значили. Такие слова неуместны. Им рано звучать. Еще слишком рано.

Тем более, что о крыльях она и не думала. Была такая легенда о любви, что дарует крылья. Легенд о любви было множество, но они могут все катиться в преисподнюю. Ей не нужна никакая связь с этим сумасшедшим. Лишь бы поскорее ее хозяином быть перестал. Вот что ей поможет.

— Ему как следует сердце истрепали, — продолжала вещать богиня, довольная угощениями. — За одну секунду он потерял все: семью, свободу, жизнь. Не по своему выбору. И где он был все эти годы, даже моему брату неизвестно до конца.

Брат Лагри-Фаххи за пути-дороги отвечал, и след смертных был для него открыт. Нужно уходить далеко и ходить долго, чтобы низложенный из виду потерял.

— Ушел наш изгнанный с родной земли медвежонком, а вот вернулся зверем лютым. Поэтому подумай, хочешь ли ты в огне гореть.

— Извиниться что ли перед Пантеоном? — с тоской протянула Яревена, опуская голову.

Бессмертная расхохоталась во все горло.

— Скорее уж со всех гор снега сойдут, чем наши правящие увидят тебя перед собой на коленях покорную.

Богине не солжешь, известно то. Много гордости, еще больше гордыни. Неугодная не преклонится, не попросит простить, не возьмется умолять, чтобы прикрыли тело, сердце и душу от творящегося. Все самой придется нести и со всем справляться. Она должна смотреть вперед. Для нее, рожденной в унисон с криками жертв, есть только эта дорога.

— Ты голову себе так не морочь. Молода еще хмуриться да думать дольше пары минут. Зачем тебе морщины в таком возрасте.

Яревена даже коснулась пальчиками лица, словно желая удостовериться, не покрылось ли оно ими целиком. Лагри-Фаххи хихикнула.

— Хорошо у тебя, но пойду.

Яревена повела богиню к порогу дома. Но та не удержалась и решила наставление вместо прощания дать.

— Осторожнее, девочка, этот вернувшийся повязан с нами, но не только с нами, — тихо и тяжело заговорила Лагри-Фаххи, упирая взгляд в землю. — Воля отца… она для него — меч над головой. Он сильный, сломает, да вот только…

Глаза богини вдруг остекленели, а из уголка рта потекла тоненькая струйка крови. Она медленно и судорожно повернула голову в сторону, словно старая кукла.

Неугодная устремила свой взгляд следом. Мир немного сместился, земля под ногами дала крен.

Дэо-Аюм. В ятоллу пришел бог Пантеона.