Глава 8.

Раманд вернулся в Аркост и призвал Гихра.

Долгое путешествие сегодняшнего дня позволило обзавестись мыслями. Город был в странном состоянии. Внешне спокоен, в порядке, но стоило немного надавить, и все обращалось в прах. В прямом смысле. Раманд проверил. Дошел до старой мельницы и лишь коснулся ее деревянного основания, оно тут же осыпалось пылью ему под ноги. А в старом колодце было полно мертвой рыбы. Ятолла намного слабее, чем выглядит, что-то незаметно тянет из нее силы. Всюду, куда не падает взгляд людей, раны глубоки и болезненны.

Город с высоты полета птицы выглядел живым и целым. Этой иллюзии существовать недолго. Странно, что из-под земли только выворотень вылез. Должно целое полчище заблудших прийти, для них здесь всюду раздолье. Кто же взялся за дурное дело? Кто не боится ни богов, ни людей? Раманд намеревался обучить неразумного страху. Без него дозволено жить лишь сильнейшим, а тот, кто исподтишка губит, сильным быть не может.

— В Ясху.

Ястреб ветром долетел до названного Дома. Этот край Раманд так и не вспомнил, но полагался на память своего будущего противника. Без веской причины Круо поединок бы не затеял. Надо сделать так, чтобы после завтрашнего полудня уже ни один Дом не пошел против своего Владыки.

Вон как все. Представители Домов сегодня во дворе Ясхи, сидят близко друг к другу, говорят свободно. Минры только не видать. Выходит, Гаяра и правда друг? Могла прийти, подслушать, вооружиться знаниями, но даже этого не сделала. Не захотела пятнать себя.

А Круо кичится тем, что ему первому дозволено спросить с порченой крови. Его поддерживают, желают доброй охоты. Уже решено меж всеми, что делать. Они оценят силу самоназванного Владыки и пойдут против него всем скопом, если ему удастся выжить. А потом оправдаются тем, что вернувшийся вел себя странно, упрямился и беспокоил мирную жизнь ятоллы. Ответ против держать тот все равно не сможет с вышвырнутой из тела душой.

Ястреб вовремя вернулся на свою землю и обнаружил подошедшего вплотную к границам Аркоста незваного гостя. Гаяра навязчива в своей заботе.

Раманд встретил хозяйку Минры у той же черты, далее которой она не смогла ступить и в прошлый раз. Когда он выходил к ней, то сливался с ночью благодаря одеждам, а благодаря глазам успел подметить, как подруга недовольна ни тем, что приходится ждать, ни тем, что держат ее даже не у порога, а много дальше. Что ж, сама хозяйка, — не привыкла к тому, но потерпит. Теперь у нее не должно было остаться сомнений в его нежелании видеть кого-то на своей земле.

— Тебе не стоит стыдиться… — заговорила Гаяра вместо приветствия, подавив свои чувства.

— Тебе не стоит ходить сюда, — произнес Раманд тихо.

— Я же сказала, что не боюсь, — дернула она плечиком. — Минра — самая сильная земля, пусть только попробуют тронуть…

— Гаяра, я не зову гостей не из-за нелепого стыда, а затем, чтобы не видеть вас.

Слова остро ранили ее.

— Я не настолько глупа, чтобы не понимать этого, — она чуть отвернулась от хозяина Аркоста, чтобы скрыть заалевшие щеки. — Но Раманд… ты — единственная нить. У меня ничего не осталось с тех лет, совсем ничего. И вдруг появился ты, словно чудо.

Голос резко стих, перехваченный старой болью, как ловушкой. Если бы он не преодолел это, если бы он не преодолел всё, был бы таким же?

— Чудо? Ты не знаешь меня, — голос Раманда шелестел чуть громче ночного ветра. — И если ты не глупа, то прекрасно осознаешь, что я не просто изменился. От прошлого у тебя ничего не осталось, но осталась ты сама. Я даже этим не могу похвастаться.

Гаяра справилась с собой и посмотрела на него с вызовом. До взгляда Яревены ей еще тысяча лет.

— Позволь хотя бы поговорить! Со мной никто об этом не разговаривает. Всем больно, и все боятся вернуть словами беду.

Она вдруг подняла рукав накидки и обнажила руку по локоть. На коже еле заметно искрилась голубая метка.

— Я боялась унаследовать волю своего отца, — говорила Гаяра бесцветным голосом. — Боялась, что он передаст ее мне, и меня поглотит безумие. Поэтому клятва.

Непростое решение. Раманд сам его так и не принял. Такая клятва открывала мысли и душу своего носителя. Человек перед богами оказывался обнажен. Ни одного дурного помысла не утаишь. Но это как прожить всю жизнь с открытой дверью.

— Как я боялась! — повторилась Гаяра в приступе чувств. — А ты справился?..

Взгляд Раманда сделался еще хуже прежнего, потяжелел. Неправильный вопрос. Плохие слова.

— Гаяра, тебе лучше в это не лезть, — предупредил он с нешуточной настойчивостью. — Уберегла себя, чему и радуйся. А я… я другой, мы с тобой разные.

Она не понимала разницы, но решила согласиться. Разговоры разговаривать хорошо, но пришла она сюда с определенной целью.

— Я приму все твои слова, но не сегодня. Завтрашний день. Что ты затеял? Ты хоть понимаешь, с кем тебе придется драться?

Раманд не понимал. Он и знать не хотел. Он не обременял себя несущественным.

— Это не имеет значения.

— Дурак. Ты ведь ни о ком здесь не сведущ, — воскликнула Гаяра, взмахнув руками. Широкие рукава одеяния встрепенулись словно крылья переполошенной птицы. — Ты помнишь, каким Ясха был в детстве? Он стал лучше. Или хуже, тут уж для каждого свой расклад.

— Нет, Гаяра, я не помню, — заговорил Раманд сухо, почти лениво, словно уже устал ждать, когда беседа закончится. — Я не знаю, кто из вас на каком месте, кто сильнее и кто сейчас здесь заправляет по-настоящему. Даже если это ты. Вы не справляетесь. Ятолла устала, она истощена. Я переменю все.

— Ты только что сказал, что от тебя ничего не осталось, у тебя нет сил, — она посчитала, что поймала его, — Аркост восстанавливаться еще лет десять будет, а ты пришел властвовать?

— Именно. Все мои заботы вас не касаются.

— С ума сошел. Так не делается.

— Я не знаю, как делается. Для меня эта роль новая, да и края я свои изрядно подзабыл. Я долго жил в разных концах света, напитался чужими привычками и обычаями. Но я не буду меняться, меняться придется вам.

Гаяра смотрела на Раманда в испуге, со смятением. Она его не понимала. Очень хорошо. Это отвадит ее тайком подкрадываться, это извлечет лишние мысли из ее головы. Каким бы осколком прошлого он для нее не был, она не должна цепляться за него. Цепляться вообще нельзя. Ни за кого и ни за что. Все тает, все обращается пеплом.

— Изменился. А я, кажется, дурочкой и осталась, запуталась, — она с усилием потерла лоб. — Увидела тебя спустя столько лет и поверила судьбе. Поверила, что боги вознаграждают за тяжелую ношу.

— Иногда, — Раманд пожал плечами. Его движения были по большей части скудны, также как и его речь.

Он не просто никого видеть не хочет, он не хочет даже говорить.

— Прости, я еще совсем немного побеспокоюсь о тебе, — хозяйка Минры кусала ноготь. — Какое оружие ты хочешь в поединке?

— Это не имеет значения.

Гаяра поочередно обратила руки с открытыми ладонями к небу и земле.

— Свет Пантеона, вразуми его!

Раманд даже голову задрал к небу и по сторонам осмотрелся. Ничего необычного не произошло. Ему было бы забавно посмотреть, если бы ее молитва оказалась услышана.

— Ты уверен в себе, как мужчина. Я понимаю, — рассудила она. — Думаю, ты через многое прошел, но ты должен сознавать разницу.

— Между чем?

— Кем! Между собой и Круо! Он растерзает тебя, словно ястреб…

Где-то над головой на ветке Гихра пошевелил крыльями.

— Завтра поймешь, — бросил Раманд. — Ты и все они. От любого из долгов мне есть чем откупиться. Я бы попросил тебя идти в Ясху и просить их переменить решение, но не хочу лишать себя возможности показать всю глупость их выбора.

— Поединок это не глупость, — покачала собеседница головой.

— Гаяра, рассуди как взрослая, — усмехнулся Раманд. — Потребуй он с меня деньги, я был бы вынужден выплатить любую сумму. Но поединок меняет статус обеих сторон. Мы выйдем на арену равными. Дома пошли по самому легкому пути, он приведет их к гибели. В полдень глава Ясхи будет оплакивать своего сына.

Гаяра с сомнением отнеслась к его словам.

— Они могут попытаться тебя убить.

— В том и суть поединка.

— Я о другом говорю, — раздраженно произнесла она. — Поединок лишь предлог. Им нужен повод, представление. Они попытаются расправиться с тобой до него, а если не получится, то бой завершит дело или ранит тебя так, что следующую атаку ты не переживешь.

Именно это ее беспокоило. Обстоятельства играли на руку Домам.

— Вот что, — заявила она уверенно. — Я приду завтра на арену с объявлением, что Минра на твоей стороне. Это подорвет их уверенность.

— А почему ты не с ними? — без эмоций спросил Раманд.

— Что?

— Это ведь разумно. Быть с большинством.

Гаяра смотрела на него пронзительно и долго.

— Тебе бы стало от этого легче? Ты так сильно ненавидишь себя?

Она была уверена, что задает правильный вопрос. Когда не переносишь на дух самого себя, начинаешь отталкивать окружающих.

— Я избавлен от ненависти, от всего, что застилает разум, — легко ответил Раманд.

— Я не знаю, как понимать твои слова. В последние дни я не понимаю слишком многого. Только вот Совет ятоллы…

— Заседает? — Раманд сделал вид, что догадался.

— Неофициально, — кивнула Гаяра.

Он пожал плечами.

— Вижу, что зря навязываю тебе свое общество, — вздохнула она. — Будь осторожен. Хватит с нас всех испытаний.

Раманд холодно ей улыбнулся. По-другому у него улыбаться не получалось.

Хозяйка Минры ушла, а он смотрел ей вслед. Эта девушка имела схожую с ним историю, но другую судьбу. Ее отец тоже был на том острове, тоже запачкал себя в крови, тоже поплатился за свое преступление. Он посчитал дочь слишком маленькой, чтобы подвергать испытаниям. На остров Гаяру никто не взял. Она осталась непричастной, незаклейменной, не подвергалась ни проклятиям, ни изгнанию. Но, возможно, она тащила на себе это прошлое, не считала себя свободной от этой грязи. А что же до остальных? Забыли? Отреклись от крови, от памяти? Самоназванный Владыка помешал им, не позволил и дальше не вспоминать. Стрелой он пронесся сквозь их разум, и тот теперь объят огнем.

Что до Свидетеля, Яревена к ночи так и не вернулась. Не променяла уют собственного дома на прохладу чужого.

Раманд позволил себе побыть у ее порога. Тихо, незаметно. Узнает — изничтожит. Но любопытно подсмотреть, как живет бывшая жрица. Один из неугодных, коего ему довелось повстречать, ютился при храме своих новых хозяев, другой бесконечно бродил по дорогам. У обоих незавидное положение, оба это понимали, но переменить свою жизнь не могли.

Яревена жила как шахрада, как старшая княгиня востока. Вдали от чужих глаз, за буйными яркими зарослями, огражденная от мира. Ее дом был высок и широк. Оконные проемы не загораживало стекло, как и полагалось в их краях. Тепло и ветер наполняли его, и дышать внутри, должно быть, легко. В ее саду пахло олеандром, и роскошно цвел гранат. Каменная дорожка была проложена лишь от калитки до крыльца, иных путей проделано не было. Зеленый ковер под ногами. Должно быть, ступает босой ножкой по утренней росе и щурится от ощущения прохлады всякий раз. Во всем будто королева.

На ее заднем дворе прятались псы Дарз-Аша. Они почуяли незваного, они почуяли силу, рядом с которой могли чувствовать себя спокойно. Поэтому радостно взвизгивали в приветствие и махали хвостами. Раманд разрешил им вкусить силы, попросив приглядывать за неугодной повнимательней.

Ночью он решил не спать. Дел много. Дух Аркоста из-за этого пребывал в недовольстве. Кошка отчаянно зевала и встряхивалась всем телом, прогоняя от себя лень. Ей хотелось, чтобы в хозяине было больше покоя и меньше бури. Но он диким ветром бродил по своей земле.

Та продолжала себя очищать, с радостью сбрасывала с себя всю грязь. Яма в глубине рощи росла, и черви в ней уже не копошились, теперь в этом огромном овраге гнила вся мерзость Аркоста. Ядовитый запах вытравил отсюда все живое, а окружающую зелень заставил зачахнуть. Дом стремился избавиться от скверны. Он стремился к тому, каким был раньше.

Раманд вспоминал с трудом. Память — битые осколки, любое прикосновение — боль. Он отказался от памяти. Возможно, по малодушию. Но без этого он бы никогда не смог сдвинуться с места.

Он вернулся к дому. Тот окреп, подрос, вдавился в землю, упрочняясь и наливаясь силой. Ему надлежит быть ростом в три потолка, справа вытянется терраса для южных ночей, слева — крытая веранда для дней, переполненных солнцем. А вокруг сады и бесконечные луга. Где-то на этих просторах были выстроены конюшни и псарня. Отец любил охоту. Старший сын впитал в себя его страсть. А потом перенял и взгляды на жизнь. И помешательство. Раманд в то время был слишком юн, чтобы понимать опасные перемены в родных людях. А мачеха, заменившая мать, о которой так ничего и не рассказал отец, была слишком слаба. Она не перечила воле двух мужчин, даже когда стало слишком поздно, она не нашла в себе силы ни бороться с ними, ни защитить себя.

Раманд никак не мог вспомнить ее лица. Лица отца и старшего брата он помнил четко. Потому что это было последним осколком до изгнания. Врезались глубоко, как он не старался их выкорчевать, не получалось. Но во сне они к нему не приходили. За это стоило благодарить богов. Иначе бы он сошел с ума. Он и так был на грани. Не став ни жертвой, ни участником, он взял на себя роль свидетеля того кошмара. Как он долго жалел, что безумие не поглотило его, без него не существовало покоя.

Не было ни покоя, ни спасения, даже когда все кончилось. Было изгнание. Долгие годы в клетке. А потом еще дольше в пути. А теперь вот вернулся. Оставаться или нет, он решит потом, когда спасет ятоллу.

Спасению не должны мешать бесконечные поединки и старые долги. Поэтому он намеревался преподать Хаэссе урок. Аркост предвкушал. Земле нравится, когда хозяин демонстрирует силу. Поэтому когда заветный час в следующем дне приблизился, Раманд взял духа с собой. Магическая тропа позволяла кошке быть в безопасности и не терять связи с землей, которой она принадлежала. Раманд подвел тропу так близко, как только мог, чтобы никто не мог заметить, и оставил духа наблюдать. Гихра летал где-то высоко в облаках.

О поединке говорили. Все. Заговорили еще больше, когда увидели хозяина Аркоста. Он запоздало опомнился, что остался все в той же простой одежде, в которой работал всю ночь напролет. В пыльной, не белой. Попрание норм и традиций. Раманд небрежно отряхнулся, так что штаны и рубаха стали хотя бы чистыми. Белить он их не стал, хоть и мог. Обойдутся. Кровь на белом смотрится ярко, но это всего лишь цвет. Он не придавал значения условностям.

Арена была свободна от лишних зрителей. Ясхе хватило ума не устраивать цирк. Правда, все Дома пребывали здесь. Раманд оглядел каждого представителя. Все они прятали от него глаза, проигрывая. Гаяра, сидевшая на нейтральной стороне, была объята нервозностью. Явно не ждала, что друг детства доберется сюда целым. Она подала ему знак рукой, напоминая, что он может на нее рассчитывать. Но получила столь многочисленные взгляды от других, что стушевалась.

Раманд давно привык к этому странному одиночеству. Когда среди толпы, но по-прежнему сам по себе. Ему так даже легче. Среди людей он задыхался.

Яревена была на стороне хозяина Аркоста. Против воли. Исполняя роль. Кривила губы и перебирала золотые браслеты на запястьях. Ее одежды были темнее золота на несколько тонов, ткани подчеркивали бронзовую кожу. Если бы не пряталась в тени, то ослепила бы всех. Столько красоты… Люди глупы и смотрят на нее только затем, чтобы потом завидовать. Но как ее упустил Пантеон? Боги любят совершенства.

Но в облике его Свидетеля произошли перемены. Кто разберет этих женщин. Зачем с такой легкостью менять свою внешность?

— Раньше мне больше нравилось, — вместо всех слов произнес Раманд, приблизившись к Яревене.

Он взмахнул рукой, и у нее снова отросли волосы.

— Эй! Что?.. — бывшая жрица принялась хватать пальцами длинные черные локоны.

Он так легко их вернул! У нее ушел бы месяц вновь их отрастить. Но преисполняться радостью неугодная не спешила.

— Вам бы не мной любоваться, — проговорила она раздраженно. Ей не хотелось быть благодарной своему хозяину, но отказываться от дара поздно. Очередная хитрость.

— С чего вы решили, что я вами любуюсь? — спросил Раманд без насмешки, но так, что это выставило ее глупой девчонкой.

Яревена закусила нижнюю губу, сдерживая ругательства. Она взглядом распорола хозяину Аркоста живот и вырвала сердце. Даже носочком сандалии покрутила — впечатала в землю.

— Я не единственная неугодная, которую вы встречали. Полагаю, что далеко не самая красивая женщина, которую вы видели, — согласилась бывшая жрица.

— Нет, самая, — ответил Раманд легко и отвернулся.

В спину понеслось шипение. Он усмехнулся. Эта женщина столь же ядовита, сколь и олеандр, произрастающий в ее саду. А к яду он устойчив.

Противная сторона шепталась и скалилась. Стая. Так бы и бросились, не соблюдая правил.

Яревена проверила в скрытом кармане широких штанов заколдованные монеты. Она уберется отсюда при первых же признаках настоящей опасности. Теперь уж весь город прознал, что она Свидетель самоназванного Владыки. Пока она шла до арены, ее не тронули лишь потому, что псы Дарз-Аша следовали за ней. С чего они так расхрабрились и где набрались сил, неизвестно, но от сопровождения неугодная отказываться не стала. Исчезли они сразу же при появлении вернувшегося.

Наконец нашептавшись всласть, противник соизволил вспомнить о традициях поединка. К Раманду приблизился Круо со своими сторонниками. Их белые одежды в свете солнца резали глаза.

— Оружие? — любезно спросил наследник Ясхи.

— Выбирай, — хозяин Аркоста смотрел на небо, а не на него. Он давно не видел южного солнца.

Круо выругался, скрипнул зубами. К нему не относились серьезно. Наглая скотина.

— Меч! — рявкнул он, протягивая руку.

Ему тут же вложили в широкую ладонь грозное оружие. Он им махнул пару раз для пущего зрелища, чтобы страха на врага нагнать. С мечом он обходиться умеет довольно ловко и двигается хорошо, что для такого роста и мощного тела редкость.

— Преисподняя тебя заждалась, — шипел наследник Ясхи, пятясь спиной от противника. — Больно долго под солнцем разгуливаешь.

Пусть порченый получит по заслугам. Если не удастся разрубить его пополам, значит, надо забрать руку или ногу.

Раманду подали то же оружие. Он взвесил его в руке, примерился. Ничего особенного, не лучше, не хуже прочего, сделанного людьми. С сотворенным богами не сравнить.

Стало немного смешно. Привык к хорошему, разбаловался. Кто бы мог подумать.

— Как птица вспорхнет с ветки, начнете, — донеслась чья-то команда со стороны.

Гаяра принялась нервничать. На ее взгляд, Раманд был излишне безмятежен. Ни в одном мускуле нет напряжения. Она же предупреждала! На Круо нельзя смотреть свысока. Наследник Ясхи не будет вести честный бой. Только не с тем, кого презирает. Что же не так? Хозяйка Минры искала причины своего беспокойства. Вдруг сердце дрогнуло. Солнце! Проклятое солнце, к которому Раманд постоянно поднимает глаза.

Птица вспорхнула в небо в заговоренную минуту. Как только золотой луч вырвался из-за облака и ударил его по глазам. На секунду хозяин Аркоста ослеп, и Круо молниеносно ринулся вперед. Он был быстр и умел. Он знал, что успеет, достанет, дотянется, и арена получит кровь, земля пропитается ее влагой. С изгнанным покончено.

Секунда, начавшаяся как победная, закончилась поражением. Птица улетела. Бой завершился.

Солнце безжалостно освещало место поединка и смеялось солнечными зайчиками. Кровь искрилась в лучах. Голова поверженного, навсегда отделенная от тела, была обернута к далекому небу, глаза бессмысленно таращились в пустоту. Пустота — все, что досталось Круо. Его меч, расщепленный по самому центру вплоть до рукояти, валялся рядом. Победитель уже отирал лезвие своего оружия от крови все с тем же спокойным видом. Как будто он не двигался. Как будто он не победил. Как будто он не убил.

Наконец раздался крик.

В этом крике Раманд воткнул свой клинок в землю рядом с головой убитого. На секунду показалось, что череп несчастного он все же проткнет, но осквернять поверженного — последнее дело. Только воронам да стервятникам позволено.

Раманд остался доволен партией. Такая игра ему нравилась.

На победителя понеслась волна ненависти. На него бросились. Он ждал этого, но… Яревена встала между ним и чужой яростью. Раманд посмотрел на нее с удивлением. В самом деле, столько защитниц вокруг! То ли смеяться, то ли умиляться.

— Все честно!

— Уйди с дороги, неугодная!

— Честно?! Честно?! Этот ублюдок убил моего сына!

— Поединки заканчиваются смертью, — напомнила она всем.

— Спелись, отверженные.

Яревену покоробили эти слова, и она даже шаг в сторону сделала. Но вспомнив, что сдаваться никогда нельзя, не отвернулась и не убежала.

Хаос и крики. Иступленное бешенство и боль. Кровь и тонкий запах смерти. Беснующаяся толпа. Такое уже было. Но теперь Раманд не боялся. Никого и ничего.

— Я убью тебя!

— Это вызов? — спросил хозяин Аркоста. Его не волновало, кто спрашивает — глава Ясхи или все Дома вместе. Если они хотят, то арена с лихвой пропитается кровью. Ятолле только на пользу, все, что по законам богов, то дозволено.

На его вопрос собирались ответить, но появилась Гаяра. Она держала спину прямо и старалась смотреть твердо, дабы выглядеть грозно, говорить весомо.

— Прекратите. Возьмите себя в руки. Если вы не были к этому готовы, то это повод вас подозревать. Если я сейчас перехвачу птицу, то на ней не будет никаких следов?

Это немного поубавило пыл некоторых Домов. Не на то они рассчитывали, не так все должно было случиться. Круо никак не должен был погибнуть, пусть бы ему не повезло одержать полную победу, но не так ведь… Бессмысленно, глупо. Они все теперь выглядят дураками. Более того, теперь они объявили себя врагами Аркоста, а хозяин Дома даже не ранен. Не добить, а значит не добиться поставленной цели.

— Не надо сейчас принимать опрометчивых решений, — продолжала внушать всем окружающим Гаяра. — Храмам будет достаточно забот.

Она не смотрела в сторону тела поверженного, но всем и так было понятно, что она имеет в виду. Службы да молитвы. У семьи теперь только это осталось.

— За женскими спинами прячешься, — прошипело со стороны. — Порченый!

— Я здесь с разрешения ясмира, показываю один раз.

Раманд снял перстень с руки и подбросил его вверх. Кольцо зависло в воздухе, засияло нестерпимым светом. Золотой металл касался правящей крови, теперь уж доказано. И сразу же перемены. Ох, как права Яревена в непостоянстве людских душ. Вместо Пантеона — к Отвергнутым, вместо оскалов — к вымученным улыбкам, неумелым поклонам. Стоило только бросить правду в глаза. Думали, что хозяин Аркоста обманывает? Зря.

— Ты-то Владыка?! Прокляну! — только глава Ясхи бушевал, заглушая боль сердца от потери сына.

Раманд вернул кольцо на место, почесал бровь.

— Это уже личное право каждого. Я даже обойдусь без напоминания о том, что Владыка — это наместник ясмира. И не скажу вам, что вправе припомнить каждое слово, что срывалось с ваших языков. Не упомяну и о том, что оскорбление властвующего ятоллы — тяжкий проступок. Ох, простите, не могу быстро вспомнить полагающееся наказание.

Раманд сделал вид, что серьезно призадумался.

От ста ударов плетью до повешенья.

Все молчали. Все боялись даже дышать. Ради этого момента он так долго не доказывал своего права. Чтобы можно было одним ударом раздавить всех. Ятолла в ловушке, в его руках. Дома могли скалиться, считая, что он блефует, но теперь они на обрыве. Ему даже делать ничего не надо, можно лишь подуть в их сторону, и они сорвутся. Лететь долго и страшно.

— Как вспомню, так приму решение, — закончил хозяин Аркоста.

Пусть попробуют хоть шаг к нему теперь сделать без дозволения.

Гаяра с готовностью низко опустила голову, выражая подчинение. За ней — Ериин, молча, не поднимая взора от земли. Ясха, конечно же, не последовал за ними, сплюнул себе под ноги, распорядился забрать тело сына и сам убрался с поникшими плечами. Нет больше теперь Совета ятоллы, по-настоящему нет. Но нашелся и тот, кто поступил совсем иначе.

— Владыка, требование платы! — он выступил из толпы.

Глава Дома Ангу, Атуа. Тот, с кем столкнулись в ночь гибели выворотня. На поверженного тоже не смотрел. Не из-за страха, а из-за брезгливости. Улыбку еле скрывал. Вот, кто натравил Ясху, лично надоумил. Проверил темное болото чужими руками. Раманд оценил по достоинству усилия и ловкость. Славно, что тут есть и такие.

Раманд еле заметно кивнул головой. Принял требование. Все долги Аркоста — его морока.

— Золотом, — улыбнулся Атуа точно змей.

Гаяра выругалась себе под нос. Другие Дома запутались в потоке чувств. Тот, кто больше остальных убеждал в необходимости сражения с самоназванным Владыкой, на поверку оказался куда продуманнее. Тоже неплохой урок. Надо понимать, чьи слова можно слушать, а от чьих закрывать уши ладонями.

Поединки Ангу не нужны. Не зря проверял — понял, как лучше действовать самому.

— Сейчас. Я не желаю обременять Владыку в будущем, — добавил Атуа с почтением.

Раманд усмехнулся. Думает, что хорошо играет. Представить не может, как такие игры выглядят на самом деле. Столица бы над ним смеялась и, смеясь, разрывала бы на мелкие части.

— Можно и сейчас, — согласился Раманд. Ему тоже не хотелось откладывать. Интересно, что получится из такого расклада. — Ближайший храм ведь через улицу?

— Совершенно верно, — еле заметная улыбка так и не сходила с губ Атуа.

Им полагалось прийти к святилищу Пантеона. Плата золотом взимается пред глазами правящих и оценивается их весами. Раманд многозначительно осмотрел тех, кто еще оставался на арене. Ни в ком желания следовать к храму он не разглядел. Никто более ничего не потребовал.

Путь до святилища прошел быстро. Глава Ангу о чем-то тихо разговаривал со своей небольшой свитой, держась чуть за спиной Владыки. Таковы правила. Атуа не из подобострастия их выполнял, а считая это разумным. Так же, как он посчитал разумным заставить один из Домов бросить вызов Аркосту и спровоцировать прямое столкновение. Наблюдать со стороны куда проще и удобнее. Теперь вот он действовал сам. Храм Пантеона обязательно склонит чашу весов в его сторону, и Ангу увеличит свое состояние. Возможно, даже в несколько раз. Аркост не только из Ясхи силу вытянул для своего проклятого ритуала. До той ночи Ангу правила старшая сестра Атуа. Но когда Дом начал терять силы, она воспротивилась, заслонила собой свои земли и отдала слишком много. Она сошла с ума, и вскоре ее не стало. Атуа по праву занял ее место. Его горе не было ни глубоким, ни отчаянным, новое положение компенсировало все, но лишней платы не бывает. Он стребует с причастного полагающееся.

Храм Пантеона, запрятанный в маленьком дворике среди высоких частных домов, открылся перед ними. Раманд остановился задолго до порога, входить внутрь он не станет. Необходимости в этом нет, можно и снаружи со всем разобраться.

По приказу Атуа его сторонники пошли договариваться со жрицами. Те исполнили все требуемое. Перед храмом поставили стол, застелили тот белоснежной тканью, поставили на него хрупкие весы, сотворенные из заговоренного серебра. Это люди дарили богам золото, а вот бессмертные отвечали смертным серебром. Такова была разница.

Раманд, притаившись под раскидистым деревцем, наблюдал за приготовлениями с ничего не выражающим взглядом. Краем глаза он отыскивал Яревену. Свидетель должна увидеть всю расплату по долгам, это входит в ее обязанности. Но она так и не попадалась в его поле зрения. Впрочем, пускай. Даже если нарушает правила, даже если сбежала… Губы тронула слабая улыбка. Нет, эта не сбежит. Кто угодно, только не бывшая жрица.

— Владыка! — громко окликнул его Атуа, стоя возле стола с весами. — Прошу вас.

Раманд отошел от дерева и приблизился к ритуальному месту. По левую руку от него замер глава Ангу, полный предвкушения получить горы золота. Против обоих хозяев Домов, через стол, стояла жрица. Молоденькая, немного испуганная тем, что один из людей молится вовсе не правящим. Но так уж повелось, что все людские споры и свидетельства судит исключительно Пантеон.

— Приступим, — улыбнулся Атуа шире и протянул раскрытую ладонь к жрице.

Та ритуальным серебряным ножом резанула его по руке.

— Требование платы, — произнес глава Ангу, проливая кровь на одну чашу весов.

— Согласие на плату, — ответил Раманд, когда его ладонь тоже разрезали, и кровь упала на другую чашу весов.

Долгое ожидание. Дольше обычного. Даже жрица это приметила, переступила босыми ножками на месте. Наконец на чашу Атуа упали со звоном две монетки.

На лице главы Ангу отобразилось столь сильное ошеломление, что его можно было принять за удар. В наступившей абсолютной тишине Раманд проверил свои карманы. Указанную плату отыскал, достал две монеты золотом и бросил их в воздух главе Дома. Монетки зависли перед лицом Атуа. Его мелко заколотило.

— Что это еще значит?! — он набросился на всех разом, на окружение, на жрицу, на Раманда.

— Таков мой долг перед вами, — проговорил хозяин Аркоста безмятежно. — Рассчитывали на большее?

— Издеваетесь, — у Атуа по лицу пробежала судорога.

— Ничуть, — качнул головой Раманд и повернулся к юной жрице. — Напомните, как бессмертные судят по долгу?

Она встрепенулась воробьем под его пронзительным взглядом.

— Судят по двум сторонам. Важно не только желание пострадавшего, но и раскаяние виновного. Если пострадавший объят алчностью, а виновный не виноват… Мы порой не знаем своих грехов и излишне предаемся самобичеванию. И то, и другое дурно. Благо, боги мудрее нас.

Раманд дружелюбно кивнул девушке, и она невольно ответила ему улыбкой, опомнилась, покраснела и отвела взгляд. Глава Ангу что-то шипел.

— Осторожно, боги услышат, — бросил Раманд, развернулся и ушел. С этими делами он явно покончил.

Яревена догнала своего хозяина через какое-то время.

— Можете не сомневаться, я все видела.

— Безусловно, — согласился он.

Раманд не заметил в ней страха. Объяснимо, что жрица не боится смерти, но непонятно, почему не боится того, кто лишает жизни.

Как Пантеон ее упустил?!

— Всюду за собой отставляете хаос, — проговорила Яревена недовольно. — Со дня вашего появления ятоллу так и трясет.

— Когда землю трясет, змеи выползают наружу, — справедливо рассудил Раманд.

Она вздохнула.

— Вы ведь могли не убивать его. Это я тоже видела.

Сокрытая тенями, Яревена лицезрела все в мельчайших подробностях. Эта секунда, изменившая так много, до сих пор стояла у нее перед глазами. Хозяин Аркоста был сверхъестественно быстр и силен, он уничтожил своего противника за время меньшее, нежели взмах ресниц. Одним точным движением, безупречным, искусным, заставляющим мороз бежать по коже.

— Мог, но любой поединок заканчивается смертью.

Вот и весь ответ. Ее собственные слова. Неугодная ждала чего-то подобного. Решение о судьбе Круо было принято давно. Голова, да?.. Она вздрогнула, когда понимание и воспоминания схлестнулись.

— Что вы теперь будете делать с ними? — хмуро спросила Яревена.

— С кем? — приподнял брови Раманд.

— Домами.

— Я уже все сделал. У них теперь головы будут гудеть от забот.

— Храмовый ритуал…

— Яревена, я о другом. Двадцать три года не было Владыки. Сначала некому было доверить роль, потому никто за нее не брался. Это время Дома привольно жили, все же от столицы Хаэсса далековато. А я — власть. А власть это политика. Они быстро вспомнят, придут в себя. Аркосту понесут дары, меня постараются ублажить. Я, как капризная девица, буду ломаться. Ятоллу нужно спасти, людей перевоспитать. Мне надлежит справиться с двумя серьезными задачами сразу. Все просто, понимаете?

Вместо всего она сделалась недовольной.

— Я всю свою жизнь была жрицей. Людская власть для меня неясна. Власть богов куда проще и справедливее.

— Не спорю. Сколько вам лет?

— Некрасивый вопрос, — Яревена отвернулась в другую сторону.

— Я уже объяснял вам, что у меня нет манер.

— Вы же власть.

Точно олеандр. Нужно быть осторожным.

— Вы мне нравитесь, — усмехнулся Раманд.

— А вы мне нет.

Наверное, если бы она не считала нужным помнить о манерах самой, то показала бы ему язык. В силу характера, из вредности.

— При первом разговоре с ясмиром мы обменялись этими же фразами, но в обратном порядке, — признался Раманд в памятном эпизоде собственного прошлого.

Неугодная обернулась в его сторону, и он тут же попал под прицел всего ее внимания. Как таращится, глазищи в пол-лица.

— Вы позволили нечто подобное при обращении к повелителю? Вы сумасшедший?!

— Это вы мне скажите. Если я на самом деле сошел с ума, то попросту не знаю этого.

Она была далеко не первой, кто подозревал в нем искру безумия. Раманд предполагал, что настанет день, когда он и сам наконец это поймет.

Яревена прикусила губу. Ничего она не могла сказать хозяину Аркоста. Она сама — главная сумасшедшая этого города и всей ятоллы.

— Пойдемте, нужно посетить одно место, — произнес Раманд, сворачивая на узкую улочку.

— Вы только что убили человека. И продолжаете заниматься своими делами? — она последовала за ним. Все время, пока они шли, она старалась быть внимательной. Как ни странно, их не преследовали.

— Вы думаете, он единственный, кого я убил? — хозяин Аркоста даже обернулся на нее, чтобы проследить за реакцией.

Нет, после увиденного Яревена так не думала. Но и к страху не обращалась. Не ей — разозлившей богов — бояться смертных.

— Куда вы хотите идти?

— В старый храм Пантеона.

Путь до него Раманд помнил отчетливо. К тому же, вернувшись в Хаэссу, он отправил Гихра осмотреть то место. Годы сделали его ветхим и хрупким, но не уничтожили.

Бывшая жрица, решив ждать чего угодно все время своего служения этому человеку, ничуть не удивилась и на этот раз. Только предупредить была обязана.

— Со дня трагедии он заперт. Силы в нем нет. Только стены, которые вот-вот рухнут.

— Именно. Хочу проверить, нет ли там новых следов.

Это пошатнуло уверенность Яревены и сбило ее шаг.

— Вы сумасшедший?

— Как жрица, вы должны быть хорошо образованны, не позволяйте своей речи быть настолько скудной, — укорил ее Раманд за повторяющиеся фразы.

Она, конечно же, разозлилась. И ее глаза загорелись жаждой мести. Хозяин Аркоста испытывал удовлетворение. Всякий раз их беседы все занимательнее, даже рисковать не страшно.

— Где вы были двадцать три года?

— Везде.

— Многое видели?

Он оглянулся и внимательно всмотрелся в неугодную.

— Я встречал людей, видевших гораздо больше моего. К чему вопросы?

— Во время ритуала все ослепли. А вы нет. Почему?

Вот к чему.

Она себя не удержала. Раздражение всегда приводило Яревену на острые грани. Из-за этого она теперь не купается в тепле круга огней Пантеона, поэтому она бродит по городу с каким-то вернувшимся.

Ей было интересно, изменится ли он из-за этого вопроса. Ослепли выжившие жертвы. Им застили глаза тьма и ужас, что привел за собой кровавый ритуал. Их лечили еще несколько недель, не всем вернули утраченное зрение. И это было еще одним камнем в сторону наследника Аркоста, что побывал на острове. Глаз не лишились лишь отступники, потому как именно они и призывали Запретных. Поэтому сына хозяина Аркоста подозревали в сговоре и обмане.

Раманд не изменился.

— Все несколько сложнее, — заговорил он более размеренным, чем обычно, тоном. — Были те, кто не выдержал и ослеп, были те, кто ослепил себя сам, а были те, кто просто больше ничего не захотел видеть.

Яревена почувствовала дрожь в руках, в горле появился ком. То, что она слышала, имело отношение к ней. Больше, чем она могла представить до своего опрометчивого любопытства, больше, чем Владыка знал.

Этот человек был там. Он все видел. Он видел всех. И своего отца, резавшего горла жертвам, и жертв, до которых отступники не успели добраться. Что в его памяти? Что с его памятью? В бывшей жрице было столько отражений той самой ночи, но может ли она сравнивать себя с сыном бывшего Владыки? В ней лишь эхо, а в ее хозяине запечатлелся весь кошмар целиком.

Яревена решила, что вряд ли выдержала бы такие воспоминания.

— А я хотел видеть, — произнес Раманд просто. — Хотел, чтобы весь остальной мир, за рамками того острова, застил мой взгляд, чтобы я больше никогда не видел то, что увидел там.

— Я… почти поняла, — произнесла она судорожно.

— Это вряд ли.

Он не хотел ее обидеть, он просто точно знал, что бывшая жрица не в силах представить или вообразить то, что было там, поэтому и понять не может. Это нормально. Это самое нормальное, что может быть с человеком.

Больше за оставшуюся часть дороги никто из них не сказал ни слова.

Старый храм, таившийся на одной из главных улиц, лишь на малую часть уходящий от центра города, являл собой боль Хаэссы. Оскверненное святилище. Напоминание прошлого. Когда его возводили, то надеялись, что стены будут купаться в свете вечно, никто не ждал, что судьба подведет к иной черте. От храма невозможно было избавиться. Святилища богов нельзя разрушать, да и у смертных сил бы не хватило. Можно лишь покинуть его. Его оставили, но с глаз он никуда не делся. Храм Отвергнутых для взора был приятнее, чем этот.

— Не лезьте, — бросил Раманд, проходя внутрь.

Яревена оскалилась ему в спину и осталась у порога. Одна из створок дверей уже рассыпалась, другая покосилась и держалась на последней петле. Здесь все ветхое и сыпется, того и гляди потолок рухнет. Бывшая жрица усердно сверлила взглядом потолочную балку. Что ей стоит упасть на чью-нибудь голову…

Раманд, улавливая дурные помыслы своего Свидетеля, принялся изучать храм. Он был в нем в детстве, но редко, и нутро святилища помнил плохо. Отец, поддавшись безумию, перестал ходить к Пантеону, для него они не были больше богами, которым следует поклоняться. Но именно отсюда отступники начали свое безумное шествие. Они разбили главный алтарь и воткнули в него крепкую ветку шиповника, разбросали крапиву повсюду, на дверь прибили бычью голову. Все для того, чтобы бессмертным было не просто прийти и успеть помешать кровавому ритуалу.

Эти следы исчезли. Глава Пантеона, почувствовав шевеление Запретных и их неизмеримое довольство, догадался о людском проступке. Он прорвался в ятоллу именно через этот храм, сжег все препятствия на своем пути.

Раманд скользил взглядом по разрушенным алтарям, по давно потухшему кругу огней. На втором ярусе ровно над ним на стене все лики правящих богов были затерты. Вместо них рассматривались еле уловимые штрихи других лиц. Запретные. Те, кого попытались призвать безумные люди, откликнувшиеся и подступившие к порогу, что делил миры смертных и бессмертных. У них не получилось. Глава Пантеона все уничтожил быстрее. Злы ли Запретные из-за упущенного шанса или спокойно ждут новый? По всему миру всегда найдутся те, кто поддастся слабости и попытается.

Раманд потратил много времени, но излазил все щели. При своей худобе пролезть он смог везде, где захотел.

— Нашли, что искали? — спросила Яревена, когда Владыка выбрался на свет и, без конца отряхиваясь и снимая паутину с кудрявых волос, приблизился к ней.

— Нет, — тряхнул он головой.

— А что вы искали? — надо было вызнать, зачем он там пропадал столько времени.

— А как вы думаете, что здесь происходит?

— Все по воле богов, — ответила неугодная как истинная жрица. — В большей степени — Пантеона, в меньшей — Отвергнутых.

— О Запретных забыли. Там, внутри, их лики.

— Что? Нет! Нет!

Яревена даже отшатнулась в ужасе. Должно быть для жрицы, сколько угодно бывшей, одна мысль — уже испытание. Служители богов не говорят о тех, кто оскорбляет суть правящих. Запретные оскверняют своим существованием даже Отвергнутых. И для жрецов они хуже самого горького яда.

— Почему? Почему они не причастны? — допытывался Раманд.

— А почему вы так спокойно рассуждаете об этом? — вдруг вскричала неугодная, не совладав с эмоциями. — Не вас ли должно бросать в дрожь при одном их упоминании?

— После восьми лет в Калеодоне меня трудно чем-то пронять.

Яревена содрогнулась.

— Калеодон?..

В горле все пересохло, на языке осела горечь. Она с усилием втянула в себя воздух.

Это не шутка. Хозяин Аркоста всегда говорит правду. А в их мире не положено шутить Запретными и Калеодоном. Последним в особенности. Преисподняя, что отыскала себе место на земле, не упоминалась никем и никогда.

— Я не понимаю, — неугодная потерла лицо и шею руками, пытаясь как-то справиться с новым знанием. — Почему? Ваш отец погиб на острове под ударом главы Пантеона, вашего брата обезглавил ясмир. Почему их участь оказалась легче вашей?

Худшее наказание из возможных. Свидетелю. Выжившему. За что?

Раманд смотрел на небо. В Калеодоне, что закончился для него теперь уже много лет назад, неба не было. Его застилал едкий серый дым и падающий вверх пепел. Вулкан. Горнило. Вяло текущая раскаленная лава на склонах огромной горы. Ее огонь добывался человеческими руками. Он был ценен, он был важен. Он стоил жизни тем, кого отправляли к нему.

Калеодон был избран самими людьми как место каторги. Туда ссылали тех, кого человеческие законы покарать за содеянное не могли, и тех, над кем боги отказывались проводить суд, считая этих смертных столь низко павшими, что прикасаться к их душам было отвратительно.

Он оказался среди них, стал одним из них. Его пропекло до самых костей. С него чулком слезала обгоревшая кожа. Он задыхался этим дымом и выжигал себе легкие жаром. Его по рукам и ногам связывали заклятия, тяжелее всяких кандалов. Одно из них стегало его бичом, если он работал медленно или недостаточно хорошо, другое не давало упасть замертво, покуда оставалась хотя бы толика сил. И Раманд проклинал то, что оказался двужильным. Таким крепким, что мог продолжать ходить по раскаленной докрасна земле прямо к лаве и таскать бесконечную череду телег, словно ломовая лошадь. Свою тяжкую ношу он сгружал в бочки, с которыми тоже кто-то работал. Но их работа казалась благом, они были далеко от вулкана, он не испепелял их и не плавил им кости. Лава уже почти остывала к тому моменту и не могла серьезно повредить. Он так и не попал на то место. Восемь лет он провел возле жидкого огня. Он тоже думал о том, чтобы утонуть в лаве, как это делали сдавшиеся, но лишь думал. Почему не сделал лишнего шага, сам не мог объяснить.

— Они не знали, что со мной делать, — заговорил Раманд еле слышно, выныривая из омута воспоминаний на поверхность. — Ясмир и глава Пантеона признали меня невиновным, имея в виду, что я не содействовал ритуалу, но все же я был там. Ясмир принял решение о моем изгнании. Я благодарен ему за эту попытку, это ведь защита. Он хотел убрать меня подальше от родных земель, пока здесь еще все кровоточит.

Он говорил неугодной все это, потому что потом она сможет стереть себе память. Когда Яревена ответит перед богами, то может избрать себе подобную награду. Раманд не сомневался в том, что она предпочтет это сделать. Знать его историю, слушать ее — слишком для любого человека. Каково бы ни было прошлое самой неугодной, приведшей ее к такому статусу, их нельзя сравнивать.

— Попытку? — Яревена упирала взгляд в землю. Что-то мешало ей просто смотреть на хозяина Аркоста. Она не могла примириться с участью того, кого сама не признавала.

Это даже не жестокость. Это за гранью допустимого. Судьба не справилась, не уберегла, не увела в сторону от удара. Куда она смотрела? Как позволила произойти такому?

— Ясмир не мог следить за всем лично, — произнес Раманд голосом, в котором было много силы. Когда-то говорить о Калеодоне он не мог, но и это прошло. Все проходит, стоит только идти вперед. — Меня передали в другие руки. А эти руки… этот человек был отцом одной из жертв. Его сын был среди них. И он не мог смотреть на то, как его ребенок погиб, а порченая кровь человека, это сделавшего, продолжает жить. Но и убить он меня не мог, так как был под гнетом приказа главы Пантеона и ясмира. Поэтому Калеодон.

Восемь лет. Целая вечность в месте, сравнимом с адом. Когда он ушел оттуда, когда те, к кому он обратился, увели его оттуда, он пошел на север. И утопал в его снегу, слеп от его льда несколько лет. Он не мог надышаться холодом. Он долго не мог избавиться от копоти в собственных легких и привкуса пепла на языке.

— А что же потом? — Яревена проглотила ком в горле.

Тяжелее этих слов были лишь те, что звучали из уст бессмертного, когда он лишал ее милости Пантеона.

— Потом я вспомнил, как молиться. Немного странно, — губы Раманда скривились в подобии улыбки. — Обычно люди с годами, в которых нет света, забывают это. Они считают, что боги отвернулись от них, и они тоже отворачиваются. А я начал кричать.

— И кто услышал? — Яревена теперь не хотела знать ничего, но не имела права остановиться.

— Помощь правящих я не принял, с тех пор к ним не обращаюсь. Но, как вам известно, у Отвергнутых тоже хватает сил.

Вот как. Он сам определил себе еще одну меру наказания. Решив, что порченая кровь не должна просить Пантеон, он больше не поклонялся им. Может быть потом, когда пройдет еще двадцать с лишним лет…

— Яревена, не смейте плакать о моей судьбе, — вдруг заговорил Раманд вполне человеческим голосом, и это немного привело неугодную в чувство. — Даже я ни одной слезы не проронил.

Какая чувствительность сердца. Потому и жрица хорошая.

Неугодная зажмурила глаза, упрямо мотнула головой.

— Не думала даже!

Он сделал вид, что поверил.

— И не ждите, что я перестану задавать вопросы!

— Конечно, — Раманд уже согласился с этой участью, — две тысячи, половина — ко мне.

— Вот именно, — буркнула Яревена.

— Задавайте свои вопросы, кроме как о том, что произойдет сейчас.

Он вдруг подошел очень близко, резко развернул спиной к себе и взял ее за плечи, заставив замереть на месте. Неугодная поняла, что не может сдвинуться.

За спиной сначала царила тишина, а потом грохот сотряс несколько улиц вокруг. Яревена заслонила ладонями уши. Чужие руки отчего-то давили на плечи слишком сильно, а еще ладони хозяина Аркоста были горячими. Слишком большой контраст с ее собственными руками.

Инстинкт требовал и обернуться, и бежать со всех ног, но Раманд удерживал бывшую жрицу. Он краем глаза следил за тем, как одна из его теней разносит старый храм в щепки, превращает в груду обломков. На благо. Ему уже давно пора сгинуть. Люди уничтожить его не могут, а боги не хотят. По неведомым для смертных причинам. А он может, он имеет отношение к обоим мирам и имеет силы, способные свершить такое деяние. Да и тени полезно побесноваться. Застоялась, начала скучать и злиться, что не отпускают далеко.

Она размялась и вернулась, спряталась в человеческой тени. Затаилась до времени.

Раманд отнял руки от Яревены, как бы случайно коснувшись ее кожи ниже локтя. Тот же холод, что он однажды уже ощутил, когда она на него замахнулась при первой встрече. Снова отметив, что не только чернота является клеймом. Стужа в венах. И она живет с ней, также как он с пеплом вулкана в крови.

Яревена испуганно вытаращилась на хозяина Аркоста, потом, почти вывернув шею, заглянула через его плечо. Над разрушенным храмом витал густой столб пыли.

— Что вы?.. Да как же… Владыка!

Она произнесла это странным голосом. Раманд так и не понял, одобрила или нет.

На улицах начал подниматься шум, голоса приближались со всех сторон. То все стороной это место обходили, а сейчас будут рассматривать и лезть близко-близко.

— Ты как всегда шумишь.

Раманд обернулся на голос. И, кажется, на его лице появилось некое подобие улыбки. Тот самый владелец чайного домика в нижнем городе, которого он помнил. Значит, заметил тогда все же? Старик, а глаз все тот же.

— Мое почтение, Алро, — Владыка слегка склонил голову.

Тот улыбнулся, махнул рукой.

— Пойдемте.