Глава 7.

Неугодную тем временем постигло такое разочарование, что она оставалась на месте, даже когда Раманд пошел вперед. Должно быть, она гордилась своей задумкой. Ведь так уж повелось с начала человечества, что правящие боги исполняют желания смертных в ответ на их верное служение. Отвергнутые же были лишены этой могущественной силы, но даже за кругом огней они оставались богами. Жили в другом мире и могли несравненно больше, чем простые смертные. Яревена взялась за то, чтобы осуществлять желания самих низложенных, используя при этом людей, которые до Пантеона достучаться не могли. Иногда нет времени ждать перемены в настроениях правящих, и люди бежали к Отвергнутым, готовым на все.

— В самом деле, выглядите так, будто расплачетесь сейчас, — проговорил Раманд, когда бывшая жрица наконец поравнялась с ним.

— Скольких вы видели? — ее душу прожигало насквозь. Ей и в голову не приходило, что есть кто-то похожий.

— Двоих, — ограничился спутник ответом.

— В целом свете?!

— На своем пути сквозь него.

— Тогда это немного, я могу и дальше позволить себе гордо поднятую голову.

— Вы не наполнены гордостью, вы преисполнены гордыней.

Яревена вспыхнула. Те же самые слова она слышала от других жриц, когда совершила свое деяние. Они просили ее опомниться, просили прийти в себя. Они хотели заставить ее склониться перед алтарями Пантеона и семь дней, не разгибая спины, вымаливать у богов прощение. Она отказалась. Она отказала им всем. Лучше стелиться под Отвергнутых, чем под тех, кто избалован силой и могуществом. Кто забыл свою роль, кто не исполняет своих ответных клятв. Такие боги были Яревене не по нраву. Как жрица, она не имела права так мыслить, а она мыслила и говорила, отвечала ударом на удар.

— Ну, а вы? — она решила отвлечь себя и все же немного влезть в душу того, кто повесил на нее могущественную клятву.

— Что я? — поглядел на нее Раманд.

— Чем преисполнены вы? Храбростью? Раз уж в одиночку пошли на выворотня.

— Храбрость для этого не нужна, нужна лишь сила, — ответил он легко.

Раманд испытал нечто вроде радости, поняв, что со стороны бывшей жрицы нет ни вопросов, ни лишних слов. Ему нравились люди, которые больше молчали, чем говорили. Таких он встречал редко.

Яревена продолжила водить его по городу. Город походил на все города, в которых Раманд бывал за эти годы. Когда изучил в лицо весь мир, все кажется похожим друг на друга. Потому что основа у мира едина.

Она-то и кидала смертным под ноги заботы так же легко, как и радости. Судьба все припомнила.

— Эй, порченая кровь!

Хозяин Аркоста знал, что это несется в его спину, но оборачиваться не стал. Яревена рядом лишь немного нахмурилась, но даже шага не замедлила. Какая умница.

— Вот ублюдок, ну и кем ты себя возомнил, что расхаживаешь тут свободно?

Ему все-таки преградили дорогу. Бывшая жрица тут же отступила в сторону, покручивая между пальцев те самые золотые монетки. Это на хозяина Аркоста они не подействовали, а на других очень даже, она ловко исчезла с их глаз. Раманд оценил и выдержку, и скорость решения. Разумно, зачем неугодной участвовать в чужих неурядицах. С ее статусом лучше от всего держаться в стороне, а он выставил ее на обозрение всего города, поставив рядом с собой. Даже хорошо, что она умела отводить от себя чужие взоры.

— Я к тебе обращаюсь, — перед глазами кто-то появился.

Раманд его не знал. Или не помнил, как и нынешнюю хозяйку Минры. Он их всех забыл. Забыл в ту пору, когда память была развернувшимся в душе и разуме ядом, кипящим котлом. А потом, когда все прошло, вспоминать их не требовалось. Они не нужны хозяину Аркоста и Владыке ятоллы. Ненужное он исключал из своей жизни и убирал с дороги.

— Если ты желаешь драки, то атакуй, — проговорил Раманд тихо. Он так говорил всегда, когда желал привлечь особое внимание и загнать страх в позвонки собеседников. — Если хочешь просто лаять, то отойди в сторону, я не люблю, когда мне преграждают путь.

У неизвестного за спиной нашлась поддержка, люди выстроились двумя рядками. Услышанные слова поселили в них неуверенность. Они воззрились на предводителя, тот оказался глуп, потому рассмеялся.

— Смотрите, какой борзый, — продолжил он оглашать на всю округу с крайним раздражением. — Ты явно забыл свое место. Ясмир, говоришь, тебя помиловал? Ну, это еще выяснить надо.

Ятолла не хотела в это верить, вот и не верила. Права неугодная, люди легко меняют приоритеты, когда им что-то не по нраву.

— Аркост, — тот, кто так и не представился, сплюнул себе под ноги, — почему ты не всадил нож себе в живот? Почему ты жив? Весь город, все Дома против твоего существования, а ты смеешь являться. Да так громко.

— А разве я намерен угождать вашим желаниям? — Раманд уже всех изучил, даже тех, кто подошел со спины, но выдерживал длинную дистанцию.

Ни черта не могут. Прежде чем лезть на серьезного зверя, стоит изучить его повадки. Выходит, тут не только ятоллу спасти надо, но и воспитанием местных заняться. Распустились вдалеке от столицы, забыли твердую руку Владыки.

— Мразь! — взвился тот. У представления появлялось все больше свидетелей. — То, что ты не сдох, должно быть ошибка богов. Они не захотели прикасаться к тебе и не избавили от тебя землю. Я не побрезгую. Я заберу твою жизнь.

Раманд ждал продолжения яростной тирады. Бесталанная игра на публику ему не нравилась никогда, а подобное он считал и вовсе позорищем. Городские останавливались по разные стороны улицы, держали расстояние. Далеко не все были в довольстве от происходящего, но разбушевавшегося останавливать не спешили.

Вот как. Значит, не из простых, один уровень с Аркостом. Оказывается, Дома растеряли свою честь за прошедшие годы.

— Если ты вдруг забыл, то я представляю Дом Ясха. Я — наследник, Круо, — гордо выпятил грудь наглец. Высокий, широкоплечий, сильный уже просто от природы, он был рад довлеть над своим врагом. — Твой отец забрал силы у моей семьи в тот проклятый день. И я требую поединок. Я имею право спросить с тебя старый долг, порченая кровь.

Шепот, шепот. Шелест удаляющихся шагов тех, кто не хотел дальше слушать. Поспешные движения тех, кто еще оставался, покрывали себя знаменьем Пантеона. Напряжение в Яревене, неспособной предсказать исход столкновения.

Долго же они выбирали того, кто попытается это сделать, за прошедшие пару дней должны были глотки сорвать от споров. Раманд удивлен, что вызов брошен открыто. Он ждал, что его станут поджидать за каждым углом и бросаться из всякой тени темными ночами. Впрочем, они рассудили верно. В Аркост никто сейчас не пойдет. Силы вернувшегося неясны, что с землей неизвестно. Городские подступиться не смогут, нужно могущество Домов.

Те привыкли к разделенной между ними власти над ятоллой, а вернувшийся никаких доказательств не предъявлял. Пойти открыто не могли, потому что если он Владыка, назначенный ясмиром, то дело может закончиться виселицей. Для них. Вот они и думали. Придумали.

Раманд смотрел себе под ноги, носки запыленных сапог ему были интереснее этих крикунов.

— Хорошо. Когда?

Круо нужно похвалить за смелость. Ясха имел право на вызов, как и все те, кого отец и брат Раманда заставили страдать. Вернувшись на эту землю, он принял на себя все ее долги. Этот — один из них.

Наследник Ясхи вместе со своей свитой радостно встретили согласие врага. На севере, в краях близ полярного круга, их бы не поняли, предвкушать победу и пиршество загодя — гневить судьбу.

— Завтра в полдень на арене у ратуши, — оскалился Круо.

— Я приду.

Раманд спокойно прошел мимо компании, игнорируя слова, несущиеся вслед. Глупо было выбирать поединок.

— Полагаю, вы чем-то недовольны, — сказал он Яревене. Она присоединилась к нему много позже, когда ее хозяин оказался в нескольких сотнях шагов от места злополучной встречи. Ей не избежать разговоров и пересудов, но ей хотелось, чтобы ее имя не упоминалось подле бед.

Неугодная сначала таращилась на своего спутника, а потом сделалась злой. Нет, определенно, когда он доиграется, она взгреет его. Никакого спасения не будет. Эта женщина многим страшнее наследника Ясхи.

— Только вашими выходками.

— Я иногда слышу, что они отличны от большинства принятых норм, — справедливо рассудил хозяин Аркоста.

— Немного.

— Но быть бывшей жрицей тоже странно. Не находите?

— Вы же видели таких, как я, — усмехнулась неугодная.

— Видел, но запоминаю я немногих. Вас, Яревена, я запомню.

Она вздрогнула от этих слов. Словно камень, брошенный в воду. Дрожь по позвонкам, желание воспротивиться. Отчего? Отчего пристальное внимание этого человека воображается проклятием?

— И зачем вам это? — решилась она выяснить.

— Это нужно ему, а не мне, — развел руками Раманд. Перстень на правой руке блеснул.

— Могли бы не соглашаться.

— Так нельзя.

Она фыркнула.

— Тут каждый третий имеет право требовать с вас долги. Намерены все отдать?

— Как пойдет, — хозяин Аркоста смиренно принимал свою участь.

— Вы выбираете дурацкие забавы. Для Владыки.

— Какие же это забавы, мы будем драться насмерть.

Яревена надеялась, что он действительно это понимает.

— Если вам снесут голову, я тут же освобожусь. Неплохой расклад, — она встряхнулась, и жемчуга в волосах зашелестели.

— Голову, говорите, — как-то странно проговорил Раманд, будто пробуя слово на вкус, — хорошо, пусть будет голова.

Он все решил, а бывшая жрица не стала придавать значения его словам. Этот человек говорил странно обо всем.

— Вы знаете мою историю? — последовал неожиданный вопрос.

Она покосилась на него. Опасно. Еще опаснее было то, что спрашивал он об этом без всяких эмоций, Яревена не могла предсказать, какие чувства вызовет в нем ее ответ. И почему он сам об этом спрашивает? Разве наследник Аркоста не тот, кто как раз и должен молчать? Кто меньше всех должен прикасаться к прошлому, даже на словах? Тем более на словах. Двадцать три года назад Аркост наговорил достаточно…

— Ее все знают, — ответила Яревена сухо.

Невозможно не знать. Невозможно забыть. Ятолла впитала в себя боль и гнев, вся земля до сих пор еще вздрагивала в ту ночь, в которую все случилось. Сквозь годы тянулся этот кошмар. Она его не видела, она его не знала, но даже ей приходится нести в себе осколки. Они острые, ранят. Но они с Яревеной всю жизнь, она даже не знает, каково бы ей было без них.

Двадцать три года назад произошло преступление против богов и людей. Вся ятолла была в опасности. Несколько людей надумали вызвать Запретных богов. Тех, кому суждено быть изгнанниками среди бессмертных, кто предал и осквернил свою извечную душу. Боги подвержены грехам, но их грехи задевают весь мир. К ним нельзя обращаться, их нельзя вызволять из заточения. Но смертные непослушны, заносчивы не в меру, не по праву и пробуют преступить законы.

У них почти получилось. Минра, Аркост, Ериин — эти Дома оказались причастны, а под ними — куча городских жителей… Вовремя прибыл старший из богов, глава Пантеона и ясмир. Они предотвратили худшее, остановили беду. Виновных, что не погибли вследствие жуткого ритуала, как случилось с хозяином Минры, сковали цепями и приговорили. Наследника Ериин казнили на месте, Аркост увели на плаху и исполнили приговор у всех на глазах.

Беда была в том, что отступники имели семьи. На них-то и пал гнев всей ятоллы. Люди, пережившие ужас, потерявшие близких, сорвавшиеся, погрузившиеся в гнев и отчаяние, стали одержимы лишь одним желанием — разорвать. Хоть кого-нибудь, хотя бы одного.

Наследник Аркоста был тем одним. Единственным. Отец, в ту пору Владыка, и его старший сын приволокли младшего на остров за собой, он упирался и пытался вырваться. Он понимал, насколько ужасно преступление, в котором даже его мачеху не пощадили. Отступники не смогли заставить участвовать его в ритуале, поэтому он был тем, кто все видел, но ничего не мог сделать. Кошмары мучили его еще десять лет. Пока он не стал сильнее этих кошмаров.

— Когда все что-то знают, — продолжил Раманд в ответ на слова Яревены, — с этим невозможно бороться. Это как вырываться из морской воронки. Надо дать себя утянуть на самое дно. Любые попытки яростной борьбы бесполезны, но стоит сделать вид, что сдался, как тут же отпустит.

Яревене пришлось не по вкусу сравнение. Любые нападки на него будут косвенно задевать ее саму. Это правда, что стоит ему исчезнуть из этого мира, как она избавится от их связи. Но она не хотела разрушать ее таким способом. Двадцать три года назад одна злополучная ночь унесла множество жизней и еще больше искалечила судеб. Не хватит ли? Она отнесла бы себя к жертвам, но не считала, что имеет полное право. Все же она и здесь отыскала уловку, научилась справляться. Как жрица, она была не против смерти, но против того, чтобы эту смерть причиняли.

— Полагаю, мне стоит пойти с вами, — проговорила Яревена неуверенно.

Раманд слегка склонил голову перед ней, выражая благодарность. Он просить бы не стал, сам справится. Но присутствие «своего» ценно даже для него, для того, кто научился побеждать все и всех. Пусть это «свой» поневоле и в цепях. Она на его стороне, пока ее держит связь.

— Вы еще чем-то недовольны, — подметил Раманд. Его спутница постоянно куда-то оборачивалась.

— Либо отпустите меня домой, либо сопроводите до храма Отвергнутых. Мне нужно поговорить с ними.

Она старалась звучать как всегда дерзко, но в ее голосе угадывалась просьба. Должно быть, она не верила в милость хозяина Аркоста.

— Вы вольны возвращаться к себе домой когда угодно, если не нужны мне. Я даю вам это разрешение.

Магия подтвердила его слова. Яревена облегченно вздохнула. В самом деле, ей нужно прекращать думать о людях только дурное. Стоило полгода пожить в качестве неугодной, и она уже сама озлобилась на всех.

— Я могу пойти прямо сейчас? — уточнила она.

— Льстит, что та, кто с богами не сильно церемонится, спрашивает у меня разрешение.

У него еще остались дела. Раманд намеревался посетить места, в которых бывшей жрице лучше не бывать. И он добился своими речами ровно то, чего хотел. Остался один. Обруганный с головы до ног словами, которые от такой красивой женщины не ждешь. Хотя нет, именно от красивых чего-то подобного ждать и стоит. Неугодная, оцарапав его взглядом, унеслась стрелой.

Весь путь до собственного дома Яревена сыпала проклятиями на своего хозяина.

В дом вернулась, будто год в нем не была. Бросилась к домашнему алтарю. Зажгла свечи по обе стороны, благовония, дала от них разгореться алтарным камням. Легкие наполнились приятным ароматом. Она стала звать.

Отвергнутые отвечали тяжело. Не как Пантеон, обрекающий смертных на ожидание в доказательство разницы. Низложенные вели себя как тяжелораненый зверь, которому нужно время, чтобы встать на все четыре лапы.

Яревена поведала о случившемся, низложенные и так все знали. На их главный алтарь пролилась кровь вернувшегося. Бывшая жрица все равно говорила, ей нужен ответ на главный вопрос.

— Что мне делать? Как служить вам?

Боги есть боги. Даже низложенные. Они дали ответ. Сказали служить обеим сторонам в равной степени.

Яревена вдруг напомнила себе шлюху. Ей пользуется всякий, кто может дозваться.

Свечи на алтаре зашипели. Богам не понравились ее мысли.

— А вот об этом я вас не спрашивала, — гнева в ней еще было достаточно, и она плеснула водой на раскаленные камни, погашая алтарь.

Все вокруг только и делают, что играются. Так пусть! Она будет стоять за себя до самого конца. Гордыня, да? Хорошо. Гордости бы не хватило. А этот грех вытащит ее из всех сетей судьбы. Она не первый раз ей противостоит. И сейчас тоже сможет.

В дверь украдкой постучали. На пороге нашлась Станья. Подвинув хозяйку, она ступила в дом и быстро прикрыла дверь.

— Тебя видели с этим порченым! Это правда?

Яревена недобро прищурилась, но приятельница, которая даже этим словом зваться не имела права, ничего не приметила.

— А разве убогим не следует держаться вместе?

— Яревена, ради своего же блага, отвяжись от него, — Станья очень любила давать советы. — Ясха назначил поединок, а за вернувшимся никто не последует. Круо его искалечит, а то и убьет. Он хороший боец, знаешь же.

Неугодная понятия не имела, кто хороший боец в городе и среди Домов. Полгода назад ее ничего не касалось. Теперь мира вокруг стало слишком много. Вместе с людьми и их заботами, завистью, яростью и злобой. Клубок, который не разрубить. С богами проще. Пусть их терзают те же чувства, пусть они отличаются от смертных лишь бесконечным сроком жизни и силой, но они не лгут. Никогда. Ложь — удел мира людей. Этого боги так и не смогли понять в своих подопечных. Высшие силы, чья воля создала миры, богов и людей, с последними слишком намудрили. Или ошиблись.

— Тебе не стоит обо мне беспокоиться, — холодно отозвалась Яревена.

Как ни старалась, а объяснение непрошенному визиту находила лишь одно. Станья желала поглазеть на Владыку вблизи. Надеялась на его пребывание здесь, при худшем раскладе вызнать да выспросить подробности. Должно быть, сейчас она как никогда гордилась тем, что проторила себе дорогу к неугодной, могла войти в этот дом и первее всех сунуть свой длинный нос в чужие дела.

— Да брось, я ведь стараюсь быть тебе добрым другом, — проговорила Станья, искренне веря в собственные слова.

Яревена вдруг оказалась очень близко к девушке и заглянула той прямо внутрь зрачков.

— Станья, добрый друг не подсунул бы мне под руку склянку со знаком Пантеона, — свистящим шепотом проговорила она ей в лицо. — Ты что же себе выдумала, будто вместе с милостью богов я растеряла разум?

Та задрожала под безжалостным взглядом неугодной и сделала крохотный шажок назад, упираясь спиною в дверь. Лучше бы не закрывала, лучше бы не приходила. Бывшая жрица вконец обезумела. Никакие знания не стоят того, чтобы стоять беззащитной вот так перед ней.

— Кому стоит быть осторожной, так это тебе, — Яревена скользнула своей щекой по ее щеке, приблизив губы к ее уху, — я нарушила законы богов. Неужели ты думаешь, что законы людей для меня что-то значат? А ну как верну должок?

Рука, черная, ледяная, коснулась лица девушки и очертила скулу и подбородок. В груди Станьи начал рождаться крик. Яревена резко толкнула ногой дверь, та распахнулась, и девица вывалилась наружу, нелепо упав на крыльцо. Паршивка пребывала в полном ошеломлении.

— Дура, — спокойно произнесла бывшая жрица и с хлопком запечатала дверь. С внутренней стороны стукнул засов для большей надежности.

Не хватало еще таких змей подле себя держать. Рассорилась с богами, рассорится и со всем городом. Подумаешь, беда какая!

До вечера Яревена занималась домом и собой. Как придет время возвращаться в Аркост, так не получится понежиться в купальне. А еще псы Дарз-Аша, которые теперь были очень похожи не на волкодавов бессмертного, а на простых, решили жить у нее на заднем дворике. Хоть выворотень теперь и мертв, они все равно лишний раз не хотели носы в город высовывать. Здесь им тепло и уютно, подкармливают со стола и камнями не закидывают.

Вечером в доме неугодной объявился гость. Он не стучался, по уговору имел право приходить в любое время.

Кмар-Яцын — бог оружия — сидел прямо на полу алтарной комнаты и таращился на хозяйку дома не мигая. Яревена смотрела на него в ответ, крутя перстни на пальцах.

— Совсем плох, — изрекла она со вздохом.

Язвы на теле бессмертного снова открылись, закровоточили. Бурые, гнилые, с отвратительным запахом, они сжирали его. До конца, до самых костей, после чего он восстанавливался, а раны снова появлялись. По кругу, по кругу…

До встречи с низложенными Яревена искренне полагала, что мука, привязанная к ней стальными нитями, страшна. Поглядев на таких вот бессмертных, она позабыла о жалости к себе.

— Тебе не ко мне надо, а к сестре своей старшей…

Отвергнутый злобно рыкнул, ощерившись. Яревена почувствовала кровь в собственном горле. Плата за брошенные слова.

Она сплюнула в красное полотенце, что уже взяла в руки, чтобы постелить перед ним. И отбросила в сторону как тряпку. Бессмертный качнул головой. Неуважение. С этим он ничего делать не стал. С ведьмы станется рассердиться, как и ему. Выгонит, за порог собственными руками вытащит. Кмар-Яцын поглядел на те самые руки. Силы и ловкости в них даже больше прежнего. Все, что смог Пантеон, это очернить их, да стужу в вены загнать.

Зря неугодная к старшей сестре его посылает, что сейчас в свете, и о брате своем окаянном даже не мыслит. Неугодная тоже сильна, потому к ней и хаживает.

Яревена взяла другое полотенце и разожгла алтарные камни. Рядом с ними бессмертному легче дышать.

— Садись ближе.

Он с трудом передвинулся.

Она приготовила необходимое. Взяла нож, лезвие окунула в жадные языки огня, после чего отрезала себе волосы, укоротив их длину больше чем вполовину.

Яревена принялась шить раны Отвергнутого своими волосами. Только так можно было стянуть их края. Только живой материей. Низложенным приходится несладко, ведь им почти никто не молится. Никто не дарует им энергию, и им нечем себя лечить, кормить, защищать.

Объяснимо то, что верующих в Отвергнутых мало. Тяжело верить в тех, у кого нет сил прийти на помощь, кто, приходя, представляет собой столь жалкое зрелище. У людей сохраняется разве что призрачная надежда застать момент, когда все снова переменится. Тогда низложенные станут Пантеоном и, быть может, вспомнят о тех, кто служил им, наградят за верность. Но у смертных мало времени, чтобы застать перемены в жизни бессмертных.

Кмар-Яцын смотрел в пламя не отрываясь.

— Скоро ветер придет с северо-востока, он — враг, — проскрипел он, сумев наконец разомкнуть губы и заговорить. Лечение, болезненное и тщательное, помогало.

— Кому? — коротко спросила Яревена. Она всегда внимательно слушала. Боги не говорят лишнего.

— Всем.

Кмар-Яцын никогда не бросался словами попусту. Но что они значат? Неугодная не стала спрашивать, все равно не скажет. Он и сам может не знать больше того, о чем предупредил.

На этот раз Яревена управилась с шитьем побыстрее. Наловчилась к третьему разу.

— Отдохнете? — предложила она богу кров.

— Пойду, — он тяжело поднялся, пошел к черной двери. Собаки поднялись, заприметив собрата своего хозяина, вызвались проводить туда, куда Кмар-Яцын бредет, звонким лаем пообещали бывшей жрице вернуться.

На выходе гости сменили друг друга. Старшая жрица замерла, переступив порог, смотрела себе под ноги. Не хотела даже взглядом касаться низложенного, дабы не оскорблять тех, кому истинно служит. Кмар-Яцын прошел мимо нее, будто не заметив. Она тяжело вздохнула. Подошла к ожидавшей ее подле дома Яревене, только когда след бессмертного остыл.

— Вечно ты… — осудила Куомма хозяйку дома.

— Не говори ничего, — бросила ей в ответ Яревена.

Старшая жрица приняла слова. Говорить о том, в чем не сведущ, действительно не стоит. Неугодную никто не понимал, она тоже. Страшно ведь так жить, страшно пускать в дом тех, в ком силы нет, кому еще и помогать нужно. Вон как трудилась, все пальцы исколоты. Не щадит себя. Служа Пантеону, тоже не щадила, такая вот и есть.

Куомма протянула Яревене бутылек. Та крепко сжала его в руке. Не опасен, хоть и от правящих. Старшая жрица старается, приворовывает, от круга огней ограждает эликсиры, которыми их же и поят. Неугодная ни за что бы не попросила о таком, ни за что бы не стала унижаться и унижать ту, что волею судьбы стала преемницей, но выбора не оставалось. Есть моменты, когда и душу распродашь по дешевке, лишь бы кости целыми остались. Слаб человек, и бывшая жрица тоже слаба, что поделать.

— Ради тебя я иду на преступление, — недовольно проворчала Куомма. Каждый раз гримасничала, но договоренность исполняла точно. Жалела неразумную.

А коли надумает Яревена вернуться, подвинется ли обратно, уступит ли положенное место? Вряд ли, оно теплое, всем нравится, по доброй воле с ним расстаться трудно, только злой ссорой все выяснять.

— Я знаю, поэтому не благодарю, — ответила Яревена.

— Да уж! Если не извинишься, то ничего не переменится. А я не смогу вечно тебя спасать.

Лукавство. Спасала она бывшую жрицу не так уж и часто, но могла даже этого не делать.

— Путь — это не всегда гладкая дорога.

— Ты слишком задрала голову — споткнешься.

— Давай и об этом не будем.

— Давай.

Помолчали. Ночь над ними расстелилась бархатом, укрыла уютным теплом.

— Боги совсем не приходят, даже пред нами не являются, — поделилась Куомма тревогой.

Яревена задумалась. Бессмертные не приходят по тысяче разных причин. У жриц, истинных служительниц, прав больше, чем у обычных людей, они могут звать куда настойчивее, но и к их голосам правящие порой глухи. Однако выворотень — это не шутка, а свечи близ кругов огней во всех храмах Хаэссы мерцают до сих пор. Им должно гореть ярко, а они не хотят.

Знает ли Раманд, что происходит? Или ищет вслепую?

— Служите, служите так, словно вы — главный храм яссы, — только этот совет Яревена сейчас могла дать.

Куомма еле заметно улыбнулась.

— Ты так и делала.

— Только так и должно быть. Что бы правящие ни говорили и как бы не утверждали, что прошлое это прошлое, срок для них слишком маленький. Не забыл Пантеон, что мы сотворили на собственной же земле.

Старшая жрица качнула головой. Все правда. У бессмертных длинная память.

— С вернувшимся… ничего? — решилась спросить Куомма, косясь в сторону неугодной. Перемен в той не случилось.

Яревена пожала плечами.

— С него все как с гуся вода.

— И ни одной метки? Ни одной раны? — она как будто хотела услышать положительный ответ.

— С чего бы? — удивилась хозяйка дома. — За то, что сын? Он себя не запятнал, он… его, видимо, постигла худшая из участей.

— Уже жалеешь, — поджала Куомма губы.

— Пытаюсь представить, ты ведь знаешь, я все пропустила.

— Да, ты пропустила все, но отражений на тебе больше, чем на всех нас.

Яревена мотнула головой. Потому и просьба, и вот бутылек в руке. Надо будет выпить залпом, чтобы уснуть крепко-крепко. Сегодня дурная ночь, покоя не даст. Яревена так и не поняла, в чем разница всех ночей, что она проживала, как и все люди, день за днем, но научилась чувствовать.

Иногда в голову лезла подлая мысль, а не потому ли она так умела и верна, что иначе бы ее жизнь была бы бесконечной мукой? А так, при службе всю жизнь Пантеону, полгода вот — Отвергнутым, она сохраняет себя в безопасности. С низложенными похуже, вот и приходится Куомму подталкивать к нехорошему. Все от этого? Или она на самом деле лучшая из жриц Хаэссы?

— Береги себя, — бросила Куомма вместо прощания. Все же старшая жрица почитала труды той, кто была лучшей среди них всех.

Ушла.

Яревена потрогала мочку уха, гвоздик стал чем-то привычным. С таким можно примириться. В конце концов, это ведь не страшно, да? Низложенным страшнее.

Когда-то один из богов Пантеона сказал ей, что бессмертные жалеют людей. Их бестолковую юность, короткую жизнь, глупость, слабость. Но богов не жалеет никто. Потому что та сила, что стоит над ними, не имеет выражения. Либо же она такова, что даже бессмертные не в состоянии понимать ее. Поэтому Яревена старалась жалеть их. И правящих, и низложенных.

С этими думами она поднялась к себе в комнату. Уже можно и спать лечь. Если она понадобится своему новому хозяину, то он призовет ее, нет смысла сидеть в ожидании оклика. Она не властна над собой, поводок не перерезать. А служить она умеет, она хорошо послужит Владыке и все отдаст во власть ему и судьбе. Если победа будет за ним, она навсегда останется в близком для него кругу. Если всех одолеет судьба, Яревена докажет ей, что была послушна и покорна хозяйской руке, как объезженная кобыла. Кто бы из этих двоих не выиграл, она оторвет от этого кусок и себе.

Выпив содержимое бутылька залпом, она рухнула в безбрежный темный сон. В такой не пробьются никакие крики, что слышались ей всюду. Что слышались ей все двадцать три года.