Глава 19. Хаубер

Керк крепко спал, но в здании гостиницы еще светились окна. На миг Фронадан поверил, что они нагнали Сейтера и развязка этой погони наступит прямо сейчас. Он был бы рад любому повороту, даже засаде, потому что это всяко лучше, чем упустить принца и позволить ему достичь своей цели. Сейтер бежал на юг, словно за ним гнались демоны, а поскольку он и сам был их породы, в конце пути не могло случиться ничего хорошего.

Валленийцы с галопа влетели во двор, но конюшни оказались пусты, как и барак для солдат высокородных путников. Был шанс, что противники ждали внутри, но, скорее всего, их ждали только протухшие новости, как и всю дорогу из Берении. В каком бы гарнизоне они не останавливались, везде перед ними менял лошадей Сейтер: сначала за три дня, потом меньше, потом за два, полтора и один. Валленийцы брали этих лошадей — чем дальше, тем все менее отдохнувших — и гнались следом, медленно сокращая разрыв. Если Сейтер отдыхал мало, они не отдыхали вовсе, теряя отстающими по нескольку человек в день.

Фронадан соскочил с седла и, окруженный десятком латников, вбежал в гостиницу. Принца там не было. Между столами копошилась прислуга, женщины терли пол большими щетками, а несколько мальчишек скоблили столы и собирали мусор от обильной трапезы. Услышав шум, работники подняли головы и, не отрываясь от дел, устало закланялись, женщины даже не встали с пола.

Всего какой-то час или половина, как он был здесь! Дверь под лестницей распахнулась, и в проеме показался хозяин гостиницы с огромной корзиной полотенец в руках. Увидев Фронадана, он встал, как вкопанный, а его жена, шедшая позади с таким же грузом, налетела на него в темноте.

— О! — воскликнул толстяк, по всему виду замученный также, как и его слуги. — Доброй ночи, граф Фронадан, ваша милость! — он неуклюже поклонился, уронив на пол несколько свертков. — Меня не предупредили, что следует ожидать и вас тоже! Мы мигом закончим! Если вашей милости будет угодно подождать здесь, у огня…

— Стой, Мерван, как давно он уехал? — от волнения довольно невежливо перебил его Фронадан.

Хозяин сморгнул, удивляясь его неосведомленности:

— Их высочества? Чуть больше часа…

Не успел он договорить, как граф уже выбежал на улицу, крича воинам, чтобы живо возвращались в седла. Бренельд тоже был здесь. Два принца и один план — неудивительно, ведь младший всю жизнь был словно продолжением длинных рук старшего.

Ошарашенный Мерван выскочил на порог.

— Нам ожидать вас, граф?

— Нет!

Фронадан пустил взмыленную лошадь в галоп, несмотря на сумерки и скользкую от недавнего ливня дорогу. Рыцари молча следовали за ним, хотя лошади оскальзывались на мокрых камнях, и два всадника уже вылетели из седел, пока они подьезжали к Керку. Но отсюда до Хаубера всего четверть дня пути, счет пошел на мгновенья, и Фронадан готов был рискнуть свернуть себе шею в попытке догнать Сейтера у ворот замка.

Симель резала корни алмеи, щурясь в слабом свете масляной лампы. В спальне короля было темно и тихо, тяжелый воздух застоялся и давил на грудь. В голове был пусто, усталость налила руки свинцом. Всю последнюю неделю Вилиам чувствовал себя очень плохо, очень плохо, и надежды на то, что он когда-либо встанет на ноги, уже не было. А с тех пор, как десять дней назад Эно доложил о слухах насчет смерти Адемара, он ни с кем не разговаривал и полностью ушел в себя. Привыкшая поддерживать его беседами, Симель чувствовала себя абсолютно беспомощной, а это чувство было ей ненавистно. Для Вилиама настали черные дни.

Симель бросила мелко порубленные корни в котелок и отошла от стола. У королевской постели сидел лекарь из Корсии, Ремигий, приложив пальцы к шее Вилиама и отслеживая его слабое дыхание, — теперь в комнате постоянно находилось по два или три лекаря, и после отравления они обязаны были следить друг за другом и пробовать свои зелья перед подачей Вилиаму. Король подолгу пребывал в беспамятстве, а когда приходил в себя, то спрашивал тихим шепотом: «Адемар? Фронадан? Гронард? Дор?», — всегда одно и то же, четыре имени. И получая ответ, что никто из них не давал о себе знать, снова погружался в болезненное забытье.

Пока кипятился отвар, Симель отошла к окну раздвинуть портьеры. На землю опустилась ночь, а днем они закрывались от света, причинявшего боль усталым глазам короля. Сейчас на небосводе можно было различить Стрелка и Лань — на эти созвездия она любила смотреть из окна своей спальни, когда была совсем маленькой. Как получали свои названия скопления звезд, Симель не понимала, но эти — эти действительно были похожи на человека с луком и убегающую от него легконогую лань.

— Никуда не годится… — пробормотал Ремигий словно про себя. Симель оглянулась. Лекарь, сначала пригубив свой отвар, теперь поил им Вилиама, но все равно большая часть жидкости оказалась на подушке, сбегая по подбородку короля тонкой струйкой. Почувствовав укол жалости, она отвернулась к окну. Надо держать себя в руках. Это все проклятая усталость.

Несколько минут вглядываясь в огонь, мерно горящий на маяке, Симель немного успокоилась, хотя поводов для волнения было более чем достаточно. Люди Эно докладывали, что Сейтер отделился от королевской армии, беспрепятственно занял Венброг и казнил герцога. Вилиам счел, что он планировал это еще до начала кампании, и, возможно, сам подначил Годрика к восстанию. Хуже того, он втянул в это Бренельда, и король сокрушался, что никак ему не помешал. Бренельд всю жизнь провел в поместье Сейтера, и Вилиам не знал, чем сильнее разочарован: разрушительным влиянием, которое брат на него оказывал, или собственной его бестолковостью и ленью. Бренельд ни в чем не проявлял самостоятельности, не интересовался политикой, а все свободное время посвящал одним развлечениям.

Вилиам был совершенно разбит и не готов к тому, чтобы держать в опале сыновей вместо беренского герцога. Положение теперь выглядело куда более зловещим, и у короля не осталось сомнений, что Лотпранд пал жертвой Сейтера. Он никогда не пошел бы на хитрость и не позволил бы Сейтеру запятнать свою честь. Вилиам молился за его душу каждый миг, когда был в сознании, и просил Единого, чтобы Адемар дал о себе знать.

В замке же царило напряжение: бароны и рыцари, не участвовавшие в походе, ждали известий и спорили каждый день до глубокой ночи. Среди них было немало сторонников жестких мер, симпатизировавших Сейтеру, и Вилиам приказал больше никогда, не при каких условиях не допускать их к нему. А если в окрестностях объявится сам Сейтер, при въезде в Хаубер его должен сопровождать хотя бы один из тех четверых, кого так ждал король. Если кто и был способен противиться его губительному влиянию, то это они. Все эти хлопоты и потрясения сильно подорвали здоровье Вилиама — сломленный, он угасал с каждым днем и будто бы позволил болезни пожирать себя.

Какой-то шум вывел Симель из задумчивости. Не веря тому, что слышит, она распахнула окно и высунулась наружу. Из-за угла главного здания, там, где находился верхний двор, раздавался цокот копыт и приглушенные возгласы нескольких десятков человек. У ночной стражи был четкий приказ не открывать ворота никому, кроме тех четверых, чьего возвращения ждал король. Кто-то из них вернулся без всякого предупреждения?

— Ваше величество, ваше величество! — Симель подбежала к Вилиаму и потрясла его за плечо, не обращая внимания на гневное шипение Ремигия. Король медленно открыл глаза.

— В замок прибыл большой отряд! Хотите послать вниз гвардейца?

Симель поняла, что он согласен, больше по легкому взмаху ресниц, чем по кивку, на который у Вилиама совсем не хватило сил. Приотворив дверь, она позвала начальника караула. Чеканным шагом тот вошел внутрь и выслушал приказ, нервно теребя край форменной накидки. Гвардейцы проводили рядом с Вилиамом почти столько же времени, сколько и лекари, но привыкнуть к плачевному состоянию короля не мог никто. Спешно выйдя наружу, караульный послал вниз человека и плотно закрыл дверь.

Всадники Сейтера наводнили средний двор, толкаясь и спешиваясь у конюшен; Бренельд проехал туда, где остановился сам Сейтер, а Дор Грандж и граф Хеймдал — в верхний двор, прямо к ступеням главного здания. Граф раньше всех покинул север и собрал оставшихся союзников. Три дня назад он присоединился к отряду, сообщив плохие вести — Фронадан следовал за ними по пятам, отставая всего на день-полтора. Валлениец вел тяжеловооруженный отряд, да еще с полсотни шетридских лучников Ригебальда в придачу. Искать с ним встречи было слишком опасно, единственным выходом было опередить, так что они следовали скорым маршем, и Бренельд уже сходил с ума от усталости, пока в ночь на середину последнего месяца весны они ни прибыли в Хаубер.

Едва попав в замок, Грандж поднял Гвардию и перекрыл все выходы, так что любые вопросы теперь пресекались приказом оставаться в своих покоях. Бренельд знал, что среди тех, кто находился в Хаубере, были как сторонники Сейтера, так и его противники, но у последних, как говорил брат, не останется выбора, и каждому, кто его поддержит, выпадет щедрая награда, а тому, кто будет против — смерть.

Когда гвардейцы заняли все здание, Бренельд прошел вслед за Сейтером в покои для гостей, этажом ниже комнат Вилиама. Их спутники остались снаружи, готовые действовать по первому приказу.

— Подождешь здесь, пока я все не улажу, — Сейтер снял дорожный плащ, но на этот раз остался в полном доспехе.

— Ты не возьмешь меня на совет? — Бренельд старался говорить как можно тише, боясь его рассердить.

Сейтер сузил глаза:

— Кому ты там нужен? Сиди на месте.

Бренельд счел за лучшее покорно сесть у огня, тем более, что он никак не мог согреться. Сейтер до сих пор злился: он приказал оставаться на севере, держать Гронарда и Фронадана на текущих позициях и скрывать победу как можно дольше. Через две недели Бренельд должен был сообщить им о гибели Годрика и заняться целой кучей дел: проследить за взятием оставшихся в осаде замков, назначить туда верных себе людей, раздать беренские земли союзникам Сейтера, сменить капитана королевских гарнизонов… В общем, вернуть жизнь герцогства в привычное русло.

Брат уехал, однако Бренельд не выдержал и сорвался следом. Он не мог оставаться в Венброге, не тогда, когда все залы и коридоры ещё утопали в крови. Запах ее просачивался даже в самую дальнюю комнату, а одна мысль о еде вызывала тошноту с тех пор, как он увидел зарубленных на столе людей.

Целую неделю крался он вслед за братом с дюжиной латников, а когда был пойман, еще долго умолял Сейтера взять его на коронацию. Пришлось выслушать самую низкую ругань, на которую тот был способен. Но, в конце концов, Сейтер не смог отказать. Сказал, что не отпустит его жалкий отряд обратно, что они попадутся Фронадану и все сдадут, но Бренельду хотелось верить, что брат все-таки рад разделить с ним успех. Он предложил нести на церемонии его корону, но Сейтер прошипел сквозь зубы: «шлейфы еще потаскай…», — и отмахнулся.

На всем пути до Хаубера Бренельд не слышал ласкового слова. Сейтер нервничал и злился, так что он ходил вокруг на цыпочках, страдая от беспрерывных нападок. Брат вновь и вновь объяснял, что ему проще одному, проще не заботиться ни о чьей безопасности, но Бренельд считал, что рядом с Сейтером гораздо безопасней, чем на севере. К тому же, здесь не нужно было что-то решать и кем-то командовать, в чем он, конечно, никогда бы не признался, а потому безмолвно терпел все упреки в глупости.

Выйдя в коридор, Сейтер переговорил с кем-то и вошел обратно в комнату:

— Отец при смерти. Что ж, я не вижу причин, мешающих передать мне корону.

Живо представляя, что скажет на это Вилиам, Бренельд ощутил бегущие по спине мурашки.

— Ты уверен? Нельзя просто подождать… Пока он сам не умрет?

— Забыл, что сказал Хеймдал? Сюда мчится Фронадан, он все испортит. Мы и так слишком долго водили его за нос. Когда он выяснит, что случилось с Лотпрандом и Адемаром, и потребует смерти изменников, я уже должен сидеть на троне. Мы найдём, кого ему отдать. Хеймдал, Видгар, — я им не доверяю. Кузен захочет возмездия? Они будут повешены.

Бренельд поежился и посмотрел на дверь, за которой остались их друзья. Судьба, уготованная им Сейтером, пугала, оставалось только надеяться, что до этого не дойдет. Как говорил брат, никому нет дела до того, как все случилось, когда оно уже случилось.

Бросив на стол свой шлем, Сейтер вышел наружу и, оставив людей для охраны, направился к лестнице. Когда его шаги стихли наверху, в комнату вдруг вошел Хеймдал и, закрыв дверь, довольно грубо проговорил:

— Давайте, ваше высочество, если вам дорога ваша шкура, собирайтесь и идите за мной.

Бренельд бросил на него измученный взгляд — эти разговоры выели всю душу!

— Хватит врать, никуда я не пойду.

— Глупый мальчишка! — воскликнул граф. — Что я говорил тебе? Не высовывайся из своей Берении и сохранишь жизнь. Ты ослушался приказа и навлек на себя его гнев. Здесь ты ему не нужен, а если откажешься от герцогства, то не нужен совсем!

Бренельда передернуло, он отошёл подальше от графа, к столику с винами. Пока он наливал себе полный кубок, рука его нещадно дрожала.

— Посмотри, кого он тут оставил, — вкрадчиво проговорил Хеймдал, на несколько мгновений вновь приоткрывая дверь. Снаружи стояли латники из личной охраны Сейтера, самые умелые и верные воины. Ни одного человека из охраны Бренельда не было видно. — Понял? Держу пари, твои люди уже мертвы, они бесполезны, как и ты сам. Ты будешь следующим.

— Я останусь и поговорю с ним, когда все кончится. Он простит меня… И я уеду на север. Может быть. — Бренельд вовсе не был уверен в том, что хочет управлять Беренией. Но в чем он точно был уверен, так это в том, что этого хочет Сейтер.

Он сел в глубокое кресло у камина и протянул к огню похолодевшие от волнения руки.

Хеймдал взглянул на него так, будто видел в последний раз, и махнул рукой: «Поговори, поговори с ним… Конечно», — и вышел в коридор. Бренельд залпом выпил вино и пошел за добавкой. К камину он вернулся с целой бутылкой.

Гвардеец, отправленный узнать имена прибывших, все не возвращался, и король устало закрыл глаза.

— Нужно поддержать его силы, — прошептал Ремигий, указывая на котелок, где готовился отвар, который они вместе с Симелью составили в дни общего дежурства. Работать с этим человеком оказалось не так уж трудно, когда он выходил из-под влияния непримиримого Азоха Рана и высокомерного Тейда.

Наливая в кубок жидкость на самое донышко, Симель остужала ее, взбалтывая по стенкам, и поила короля маленькими порциями. Средство было сильным, эффект от него продолжался несколько часов, после чего короля неизменно одолевала смертельная усталость, но в последнее время прием гостей давался ему все тяжелее. В любом случае, теперь эта ночь была потеряна для сна, и Симель надеялась, что не зря.

Когда она налила в кубок последнюю порцию, в коридоре послышался шум.

— Пора идти, — позвал Ремигий. Она оставила кубок на столе и подошла к дверям, прислушиваясь — казалось, она слышит знакомый скрип. Так и было, сюда поднимался Дор Грандж. Он что-то крикнул от лестницы и один из стражей направился к нему спешным шагом. Между ними происходил какой-то непонятный разговор и, подчиняясь тревожному чувству, Симель прижала ухо к двери. «У нас приказ короля», — говорил начальник караула. Грандж отвечал ему тоном, обещавшим немедленную расправу: «Я твой капитан и я приказываю тебе забрать людей и идти вниз».

Гвардеец был непреклонен, хотя и понимал, что нарвался на неприятности. Симели не требовалось объяснять, что за этим последует, она никогда не ждала от капитана Гвардии ничего хорошего, пускай и не до конца понимала, что творится снаружи. Сердце ее учащенно забилось.

Очевидно, смелый солдат подал некий знак, и его товарищи у двери со звоном достали оружие. Это были люди, которым доверял сам Эно, и Ольмерт ставил в караул только тех, на кого указывал старый шпион. Что ж, они доказали свою надежность, но цена за проверку оказалась высока. В следующий момент створки приотворились и один из гвардейцев проскочил внутрь, тут же закрывая двери на засов. Окинув взглядом комнату, он шепнул лекарям: «Прячьтесь!»

Симель как будто отпустила невидимая рука — она сорвалась с места и, подбежав к изголовью постели Вилиама, дернула за шнурок, которым вызывали Эно, а Ремигий бросился к гвардейцу, умоляя выпустить его наружу. Прозвонив дюжину раз, Симель упала на колени, хватая ладонь короля и склоняясь над его лицом:

— Ваше величество! Грандж предал вас, он там, снаружи, и он что-то замышляет!

— Дор?.. — прохрипел король. — Позови… его...

— Я слышала, как он пытался увести охрану!

Вилиам покачал головой, насколько позволяла мягкая подушка — он не хотел верить ее словам. В этот момент прямо за дверью раздался громкий возглас, тут же потонувший в звуках ударов оружия о щиты. Гвардеец, находившийся в комнате, грубо оттолкнул Ремигия — он не хотел, чтобы видели его лицо, пока снаружи умирали его братья. Вилиам услышал шум битвы, и волна болезненного оживления прошла по его лицу. Он повернул голову к Симели и спешно заговорил, глотая слова и делая судорожные вдохи между фразами:

— Это он… Это Сейтер… Но ты… ты сейчас… поклянись мне…

— Это Дор Грандж, ваше величество… — простонала Симель, но король гневно нахмурился, приказывая ей молчать:

— Поклянись мне… Адемар… Когда бы… ни явился… Поможешь… людьми… Дашь укрытие…

Симель кивала, сжимая ладонь Вилиама, его холодные пальцы лихорадочно сгибались и распрямлялись.

— Я клянусь своей честью и честью моего отца. Мы никогда не перестанем быть верными подданными для вас и вашего наследника, — прошептала она королю в самое ухо. Вилиам прикрыл глаза, и морщины на его лице разгладились, хотя в коридоре раздавались крики и звенело оружие, а шум нарастал, свидетельствуя о том, что нападавших становилось все больше. Ремигий носился по комнате, собирая свои вещи и не понимая, что делает.

— Поклянись… поможешь… Адемар…

«Клянусь, я сделаю все, что в моих силах», — шептала Симель, чувствуя, как ужас нарастает внутри — звуки боя затихали и перемещались в глубину коридора. Видимо, караульных оттеснили в сторону, задавив массой.

Дверь, оставшуюся без защиты, попытались открыть.

— Отец, — раздался с той стороны голос Сейтера, — прикажи поднять засов. Нам нужно поговорить.

Последний гвардеец вытащил из ножен меч, а Вилиам сжал руку Симели, часто дыша и с ненавистью глядя на дверь.

— Он всегда… всегда… был… таким… Мое… проклятие…

Не дожидаясь ответа, Сейтер приказал ломать дверь. Два топора с сухим треском вонзились в стык между створками. Откалывая длинные щепы, они быстро разрушили кромку левой двери и уже попадали по засову. Через щель была видна красная форма, а значит Гвардия подчинялась изменникам. Воин в комнате поднял меч и резким движением ударил через пролом. Очевидно, он серьезно зацепил кого-то снаружи, так как в ответ полились потоки ругательств. Осыпая бывших товарищей проклятиями, гвардеец нанес еще один удар, и снова ответом ему были крик боли и грязная брань. Симель выхватила свой маленький нелепый нож, но Вилиам сжал ее ладонь и притянул к себе:

— Нельзя… Прячься… Должна рассказать… всем… Дору… Фронадану… Прячься…

В этот момент засов натужно затрещал, раскалываясь, Ремигий дернулся бежать, но Симель поймала его за край камзола и указала под кровать: «Живо вниз!». Бросив на Вилиама взгляд, в который она попыталась вложить все, что не успела сказать, Симель легла на спину и заползла под низкое днище кровати. Ремигий полз на животе, вздрагивая от каждого удара топоров, в руках он сжимал нож, которым резал травы, но держал его, как талисман, а не оружие. Через несколько мгновений двери распахнулись, гвардеец с отчаянным криком напал на противников, и его выволокли наружу.

Послышались неторопливые шаги.

— Вот как ты теперь меня встречаешь, отец, — угрожающе спокойным голосом проговорил Сейтер. — Наследника, вернувшегося с победой.

— Победой?.. Что… ты сделал? — прохрипел король.

Сейтер подошел ближе, Симель видела из-под низких простыней только его забранные сталью ботинки и золотые шпоры. Некоторое время в комнате стояла тишина.

— То, что должен был. Решил проблему, обезглавив змею.

— Подставил Годрика… убил… в его доме… — в голосе Вилиама было отвращение.

— Ты хорошо осведомлен, отец, — Сейтер сделал два шага в сторону от кровати и обратно.

— Что… дальше?..

— Отдам герцогство Бренельду, он заслужил это.

— Чем… заслужил?..

— Он твой сын! — Сейтер впервые повысил голос. — Пусть берется за ум! На том клочке земли, что ты ему отвел, делать нечего.

— Берению… покорил ты… возьми… себе… — Вилиам едва справлялся с дыханием.

— Я заслужил иное. Адемар мертв, отец. И я возьму корону.

— Лжешь! — это был крик, несмотря на хрипы и кашель.

Сейтер не ответил, раздалось только бряцание лат, как будто он пожал плечами. Вилиам снова закашлял и проговорил уже тише:

— Не будешь… править сам… Я создам… совет регентов…

Сейтер не дослушал:

— На престоле хотят видеть сильного короля. Армия меня боготворит! Я показал им наконец что значит быть львом Саврайсов!

— Не лев… — Вилиам дышал очень часто, произнося слова по одному. — Шакал!...

Латный ботинок Сейтера возник прямо перед лицом Симели, а второй с размаху ударил по лекарскому столику у изголовья кровати. Хрупкая посуда разлетелась по полу, осыпав все вокруг осколками. Сейтер наклонился над отцом:

— Ты! Ты ни во что меня не ставил, старик! Ты видишь, как ошибался?!

Король молчал. Сейтер шумно втянул носом воздух и зашагал из стороны в сторону, чиркая по полу шпорами. Когда он вновь заговорил, вместо гнева в его тоне была насмешка:

— Ты не посмеешь подорвать власть Саврасов, разделив ее с советом.

По спине у Симели пробежали мурашки. Он ничего не боялся.

— Посмотрим… — в голосе короля не было уверенности. Симель и сама знала, как опасно для будущего создавать такой прецедент.

— Мы еще поговорим об этом. Видит Единый, ты не должен был протянуть так долго. Если будешь упорствовать, я заставлю тебя замолчать.

— Так… как ты уже… пытался? — Симели показалось, что король смеется. Она не представляла, как он держится, чтобы не сойти с ума. Сейтер не ответил, и Вилиам добавил: — Яд… Я нашел… твой яд…

— Боже, — Сейтер точно смеялся, — не мне одному надоел твой бесконечный мир. Яд — оружие слабаков, отец. Это не для меня.

В комнате повисло молчание. Симель чувствовала, как рядом с ней Ремигий дрожит всем телом, и слышала, как он задерживает дыхание, когда латные ботинки принца, измазанные в дорожной грязи, оказываются напротив их лиц. Она молилась, чтобы лекарь не сделал какую-нибудь глупость, и пыталась заставить его дышать ровнее, но тот ничего не понимал и лишь панически сжимал нож. Сейтер прошел к изножью кровати, вернулся обратно. Симель смотрела на его шпоры и дышала глубоко и ровно. Смертельная опасность угрожала ей так близко не впервые, но никогда еще — как попавшей в ловушку мыши. Она держала нож наготове, если вдруг по какой-либо прихоти принц заглянет в их укрытие.

Несколько минут Сейтер молчал, но наконец вновь заговорил:

— Передай мне корону и доживай свои дни в покое. Может, я даже не сошлю тебя в какую-нибудь глухомань, как поступил со мной ты. Отрекись от трона, и все твои проблемы станут моими. Я разберусь с ними так же легко, как с Беренией. Войска поддерживают меня. Не тебя.

— Ты хочешь… — захрипел король, — взойти… на трон… как солдат. И… требовать… войны… А народ… Твой народ?..

— Народ любит меня, — Симели не надо было слышать скрип металла, чтобы представить, как отмахнулся Сейтер. — Я проливал за них кровь, а брал только то, что отнял у господ. Спроси любого беренца — я не разорил ни одного хозяйства, эта земля мне нужна. А до герцога крестьянам дела нет. Что Годрик, что Бренельд, — тут он цокнул языком, — без разницы. Да, демон меня забери, никакой разницы! — он ударил по ширме и опрокинул ее на пол. — Я все сказал, отец. Если ты не уступишь мне трон, я возьму его сам.

— Нет, — твердо ответил Вилиам. — Пошел… прочь…

Больше ничего не говоря, Сейтер развернулся и вышел в коридор.

Симель ощутила, как ледяная рука, сжимавшая ее сердце, слегка разжалась. Ремигий рванулся выбраться из-под кровати, но она схватила его за воротник и с неожиданной для того силой прижала обратно к полу. До ее слуха донесся голос принца, обращавшегося к кому-то, кто ждал в коридоре.

— Дерьмо! Вот сукин сын! Я беру своих людей, и мы созываем совет в тронном зале. Все, кому дорога жизнь, отдают свой голос мне, ясно? Все лорды прямо сейчас собираются там и высказывают свое проклятое мнение на счет дееспособности короля. Перед утренней службой оповестим отца Бреттани о том, что он должен провести помазание, а отца объявить причащённым перед смертью. Старый упрямец! Да он уже одной ногой в могиле, но умудряется всему мешать! Боже, цепляться за жизнь, чтобы ходить под себя и хрипеть приказы! Пойдем, — голос его стал затихать, удаляясь, — надо выставить охрану по всему этажу и никого к нему не пускать, пока не отправится в мир иной. Никто не должен к нему войти…

Дальше уже ничего нельзя было разобрать, и в коридоре воцарилась тишина. Ремигий вырвался из рук Симели, оцарапав ее ножом, и сломя голову бросился прочь из комнаты.

— Стой! — прошипела Симель, высунув голову из-под кровати, но лекаря уже и след простыл.

Когда Сейтер пронесся по гостевому этажу в окружении рыцарей, получивших приказ поднять с постели и привести в Большой зал всех его сторонников, дверь лестницы для прислуги приотворилась и в коридор вышел Дор Грандж. Из толпы тут же выскочил худощавый нервный гвардеец.

— Капитан!

Грандж приложил к губам палец и оттолкнул воина в тень к стене:

— Тихо!

— Капитан, граф Фронадан въехал в Плагард! — выпалил солдат.

Бормоча ругательства, Грандж оглянулся на людей Сейтера, поднявших изрядный шум и уже вытолкавших всех лордов на лестницу. Он лихорадочно прикидывал варианты, теребя рукоять охотничьего ножа у пояса.

— Его высочество приказал запереть ворота, — уже тише проговорил гвардеец.

— Выполняй! Но жди приказа их открыть. Понятно? Граф как раз вовремя.

Увидев, каким путем Сейтер получает трон, Фронадан этого просто так не оставит. А что если сделать так, будто сам принц разоблачает заговор против короля и карает виновных? Найти виновных, особенно уже мертвых, не составит труда.

— Нашли эту старую змею, Эно?

— Никак нет.

— Ищите. Он должен замолчать.

Грандж подбежал к парадной лестнице и заглянул через перила. Часть лордов уже спустилась вниз, они были недовольны ночным сбором, но живо обсуждали предстоящий совет, на котором Сейтер получит власть, а они — землю и деньги. Пока все шло по плану. Прыгая через две ступеньки, Грандж поспешил наверх.

Не успел он добежать до последнего этажа, как на лестнице вдруг появился бледный, как смерть, лекарь, ковыляя по ступеням на негнущихся ногах. Человек, имевший доступ к королю в любое время, хорошо подходил на роль исполнителя в заговоре.

Прежде чем лекарь успел опомниться, Грандж схватил его за грудки, грозно нахмурив брови:

— Что это у нас здесь? Изменник?

— Прошу вас! Я всего лишь шел в свою комнату, я ничего не знаю! — запричитал он, выдавая себя с головой.

— Похоже, ты кое-что слышал, поэтому, — на середине фразы Грандж вдруг сделал резкое движение, и нож, взявшийся в его руке словно ниоткуда, вошел лекарю между ребер, — ты должен молчать.

Тот осел вниз, как мешок. Оставив тело прямо на ступенях, Грандж быстрым шагом направился к спальне Вилиама.

Симель схватилась за край одного из матрасов и вылезла из-под кровати. В коридоре и на лестнице слышался отдаленный шум, нужно было бежать, пока весь этаж не заполонили гвардейцы. Вилиам дышал часто и неглубоко, глаза его были закрыты, дрожащие руки сжимались в кулаки. Симель взяла ладонь короля, прижав губы к холодной сухой коже. Ее долгом было рассказать о том, что здесь произошло. Но кому верить? Кто осмелится пойти против Сейтера?

Король открыл глаза и собирался что-то сказать, но тут знакомый леденящий душу звук ворвался в сознание, заставив позабыть обо всем на свете — на лестнице лязгали шаги Дора Гранджа. В следующее мгновение с площадки донеслось приглушенное лопотание Ремигия, потом вскрик и мягкий шелест падающего тела. Отдавая на ходу приказы, Грандж бежал к королевской спальне, ему отвечало несколько голосов.

Был ли шанс спрятаться за дверью и броситься на капитана со спины? Возможно. Оставался ли при этом шанс попасть верзиле ножом в шею и успеть взрезать горло? Очень малый. И еще меньший, что король простит ее, не услышав от своего слуги, что тот сам привел в замок Сейтера.

Бросив на короля беспомощный взгляд, Симель забилась обратно под кровать. Грандж вошел в комнату и быстрым, решительным шагом прошел к изголовью, с хрустом давя осколки лекарских сосудов.

— Дор… — прошептал Вилиам.

Капитан ничего не ответил, молча стоя над королем. Наконец, он заговорил, и в голосе его не было обычной покорности:

— Ты постарел, Вилиам. И совсем потерял хватку. О чем ты думал, защищая перед своим сыном Годрика, этот мешок с дерьмом? Я не узнаю тебя. Где тот король, которому я поклялся служить? Мне тошно, когда я понимаю, что видел, как он умирал, превращаясь в эту слабую тень.

Вилиам хватал ртом воздух, и Симели казалось, что его вздохи похожи на рыдания.

— Ты… — выговорил он с трудом. — И ты… с ним?..

— Служить ему — это честь. Он напомнил мне те времена, когда ты сам беспощадно крушил врагов.

— Я… не был… трусом… Обман… это… позор…

— Видит Единый, я и сам люблю честную драку. Ты не обманывал врагов, ты купал эту землю в крови. Сейтер достоин твоей славы, и все это у него впереди.

— Я… выстроил мир… А впереди… войны… смерть… — Вилиам как будто не мог поверить в то, что слышал, и Симель чувствовала, что он надеется переубедить старого слугу. Это была пустая трата времени.

— Я не боюсь смерти. Но я боюсь умереть так, как ты — немощным, едва способным пошевелить рукой. Годы берут свое, но моей могилой станет поле битвы. Я пойду за твоим сыном так же, как шел за тобой. А ты не хочешь признать, как он силен.

Даже в тихом, едва слышном голосе Вилиама чувствовался сильный гнев:

— Так… силен… что послал тебя… меня оскорблять…

Капитан хмыкнул, и Симель не была уверена, что слышала это — звук, похожий на звон выходящего из ножен оружия.

— Нет, Сейтер меня не посылал. У нас нет времени, и я хочу ему помочь. Ты отжил свое, а будущее принадлежит ему. Покойся с миром.

Симель схватилась за днище кровати, не веря свои ушам. Грандж сделал шаг, и мягкая перина прогнулась, принимая его тяжелый удар. Реи скрипнули прямо над лицом Симели, а король издал короткий хрип и умолк.

Симель смотрела, как разворачиваются к двери кованые сапоги, и не верила в то, что слышала. Перехватив свой нож, она дернулась вылезти, но в дверях раздался новый голос:

— Грандж, ты закончил?

Капитан не удостоил спрашивающего ответом, и тот раздраженно продолжил:

— Ты уверен, что он мертв?

— Кто хоть раз убивал, тот легко отличит живого от мертвого. Пройдите и посмотрите, если сможете.

Еще один голос оскорбленно воскликнул:

— Как ты с нами говоришь!

— Да будь вы хоть принцы и герцоги, мне все равно. Я ухожу, у меня есть работа. Занимайтесь своей.

Приглушенно ругаясь, двое людей подошли к постели короля. Один остановился ближе другого.

— Он мертв. Что ж, теперь наш ход.

— Мы слишком рискуем, — взволнованно отозвался второй.

— Мы рискуем, если ничего не сделаем, — ответил первый. Оба развернулись и пошли прочь из комнаты.

Симель замерла, слезы текли вниз по вискам. В горле набух такой ком, что стало трудно дышать. Нужно было что-то делать: двигаться, бежать, — чтобы не провалиться в бездну отчаяния, но в коридоре все еще шумели солдаты, кто-то спорил и кричал. Хватило бы и нескольких мгновений затишья, чтобы добежать до черной лесенки, но гомон не стихал.

Симель ждала.

В тронном зале топили камины и вокруг них группками собирались люди. Вызов принца тревожил тех, кто ничего не знал о заговоре, а те, кто знал, молчали и тревожились еще больше. Некоторые лорды еще только входили в зал — с ними Сейтер говорил с глазу на глаз и теперь, не оставив времени на размышления, сам привел на совет.

Стоявший в дверном проеме сир Леонард, увидев его, подошел и шепнул на ухо:

— Хеймдал и его люди где-то в замке. Здесь их нет.

Нахмурившись, Сейтер окинул взглядом собрание — испытывать терпение толпы опасно, но отсутствие главных союзников грозило еще большей опасностью.

— Нужно их найти. Немедленно! Прикажи охранять лошадей, пусть сейчас же проверят конюшни. Если Хеймдал вздумал бежать, он дорого за это заплатит! Гранджу, — он указал на капитана в центре зала, — быть здесь и держать всех в узде!

В этот миг капитан заметил его и поднял руку, но разговоры должны были подождать. Сейтер подозвал нескольких латников и легкой рысью побежал к черной лестнице. Это были мечники из охраны Бренельда, которых тот ленился муштровать и распустил до крайности. «Трусливые мешки с дерьмом, — выругался Сейтер, взбираясь вверх по ступеням и понимая, что они держатся позади, как будто это он должен прикрывать их своим телом, а не наоборот. Эти люди его нервировали, но именно поэтому своих, проверенных и надежных, он оставил охранять брата.

Выйдя в пустой коридор, он раздраженно махнул им, чтобы недотепы поторопились, как вдруг краем глаза заметил, что один потянул руку к поясу. Что за дрянь?

Не думая, Сейтер выхватил из ножен кинжал, с разворота вонзил клинок латнику прямо в горло и тут же приставил окровавленное лезвие к шее второго. Солдат вжался в стену, держа одну руку за спиной и выставив вперед другую, губы его безмолвно шевелились, а кадык ходил вверх-вниз под острым клинком.

Голос Сейтера осип от нахлынувшей ярости.

— Что у тебя в руке? — прохрипел он и, не получив ответа, заревел: — Что у тебя в руке?!

Лицо воина сложилось в маску отчаянной решимости, и Сейтер тут же полоснул его кинжалом по шее. Короткий обнаженный клинок выпал из обмякшей руки латника, и он с грохотом упал на пол.

Первый солдат еще шевелился, пытаясь отползти вглубь коридора, но обессилил от потери крови и с трудом подтягивал на локте закованное в доспехи тело. Сейтер подошел к нему и ногой перевернул на спину.

— Кому ты на самом деле служишь?

Человек хрипел что-то невнятное, и он наклонился ближе:

— Что ты должен был делать дальше? Отвечай!

Солдат пытался что-то сказать, как будто оправдываясь; Сейтер улавливал лишь отдельные ничего не значившие слова. Но кое-что вдруг заставило его похолодеть.

— Что?! — рявкнул он в лицо воина, поднимая его за латный ворот.

«Сир… Сир Бре… нельд» — повторил тот. Сейтер выпрямился, бросив латника. Кто бы за этим ни стоял, они хотели убить не только его, но и взяться за Бренельда! Он бросился вперед и, выскочив за угол, увидел в конце коридора своих мертвых стражников. Руки сжались в кулаки, и за те мгновения, что потребовались, чтобы добежать до тел, в голове уже возник жестокий план мести, однако, ворвавшись в комнату, тела Бренельда он внутри не нашел.

После того, как они побывали в комнате Вилиама, граф Хеймдал и барон Видгар поспешили к гостевым покоям. Видгар заметно нервничал, и Хеймдал надеялся, что тот не передумает.

— Финал уже близко, теперь мы должны вытащить младшего из его берлоги.

Барон, послушно шагавший следом, пробормотал:

— Не нравится мне это…

— А что нравится? Тебя не впечатлила резня в Венброге?

— Весьма! — воскликнул Видгар, и Хеймдал на него зашикал:

— Тихо! А я, кроме того, сделал выводы. Если мы не будем нужны Сейтеру, он от нас избавится и глазом не моргнет. Я хочу видеть на троне боле податливого короля, а ты?

— И я. Но Ганахан упрям.

— Мысли шире.

— Бренельд? — Видгар даже встал на месте. — Но как?

— Не всем приятен сын изменника на троне, — Хеймдал подтолкнул барона. — Но это дело следующее. Сейчас наша проблема — Сейтер.

— Да как ты от него избавишься? В Венброге он уложил троих разом!

Граф фыркнул, спускаясь по ступеням:

— Как будто нам самим придется это делать.

— Ты потеряешь много людей.

— Оно того стоит. И нам поможет Бренельд, он почти готов.

Видгар даже не скрывал сомнений:

— Он ничего не сделает — это трус, каких поискать.

— Даже если так, неважно! — отмахнулся Хеймдал, а барон развел руками:

— Не понимаю.

— Да Сейтер с ума сойдет, когда не обнаружит братца! Понял?

— Что дальше, шантаж?

— Возможно. Но, держу пари, он потеряет над собой контроль и совершит ошибку. Взбесится, кого-нибудь убьет, ты же знаешь, как это на него находит. Тогда уже никто не будет против покончить с ним навсегда. Теперь тихо, — оказавшись на площадке третьего этажа, Хеймдал приложил к губам палец. — Заходим в мою комнату, молча.

Они вышли в коридор и с самым невинным видом прошли к дверям из украшенного резьбой бука. В двадцати локтях от них у дверей комнаты Бренельда стояли стражники Сейтера, хмуро глядя на лордов. Хеймдал широко им улыбнулся и вошел в свою комнату. Там на полу вокруг камина сидела дюжина арбалетчиков, а их десятник, развалившийся в кресле у огня, мигом вскочил на ноги.

— Готовы? — спросил граф. — На выход. Цель в конце коридора, убейте всех и возьмите под охрану лестницу.

Солдаты поднялись с пола и стали взводить тяжелые арбалеты, натягивая тетивы лебедками с двумя рычагами.

— Страшные штуки, — заметил Видгар, отходя в сторону, чтобы дать место арбалетчикам построиться в три ряда перед выходом.

— Еще бы. Я рад, что тот, кто прислал их Сейтеру, на нашей стороне.

По команде десятника солдаты выскочили наружу и дали подряд несколько залпов, перебегая за спины друг друга, чтобы перезарядить арбалеты. Четверо из стражей Сейтера тоже были вооружены арбалетами, но они не могли противостоять такому натиску. За считанные мгновения все было кончено, и Хеймдал помчался к комнате Бренельда.

— Подыграй мне! — крикнул он Видгару, и тот побежал следом.

— Ваше высочество! — закричал Хеймдал, барабаня в дверь, закрытую изнутри на засов. — Ваше высочество, вы в большой опасности!

Дверь отворилась, и их взгляду предстал перепуганный шумом принц: одной рукой он пытался застегнуть ремешки лат, в другой сжимал оголенный меч.

— Это вы, граф! Что случилось?

— Мы едва успели! — запыхавшись, кричал Хеймдал, изображая панику. — Мои люди убиты, Сейтер в ярости и грозит нам расправой! Он велел этим стражам, — граф указал на трупы солдат, — тащить вас во двор, но я успел им помешать. Скорее, нужно бежать отсюда, мы держим этаж, но это ненадолго!

Ошарашенный, Бренельд отступил назад, а Видгар проговорил с мягким укором:

— Ваше высочество, о чем вы только думали… Ведь граф предупреждал вас, и я удивлен, что вы все еще живы.

Бренельд замотал головой:

— Я не знаю, что вы не поделили с Сейтером… Он сказал мне ждать здесь… Я поговорю с ним и…

Хеймдал поднял глаза к небу, раздражаясь все пуще. Ну, что за упрямец! То, чуть что — и в кусты, то не верит, что надоел всем до смерти. Да будь это его собственный брат, давно бы прибил! Он попытался действовать иначе.

— Совет по передаче власти не состоялся. Кто-то выдал наши планы королю, лорды взялись за оружие.

Глаза Бренельда расширились. Отлично, в эту чепуху он верит. Хеймдал нажал дальше:

— Сейтер обвиняет нас троих, — он указал на себя с Видгаром и на Бренельда, и у того в глазах мелькнула обида. — Мы еле спаслись, а он с боем отступает из замка. Может, он вас и не убьет. Но заставит сражаться. Не думали же вы, что останетесь ни при чем, если он проиграет?

Вот оно. Страх исказил лицо Бренельда. Думал ли он, что придется платить за ошибки брата? Едва ли!

— Вы знаете, как отсюда выбраться?

Хеймдал кивнул и бросился застегивать ремни лат принца.

— Молитесь Единому, чтобы не попасться ему на глаза, — заворчал он, дергая Бренельда за ворот акетона, чтобы расправить складку под броней. Принц с благодарностью принял помощь, подхватил со стола шлем и уставился на графа, готовый бежать за ним куда угодно.

Незаметно подмигнув Видгару, Хеймдал потянул его наружу, аккуратно ступая между трупов.

— Туда! — скомандовал он и побежал к черной лестнице, давая за спиной Бренельда знак арбалетчикам следовать на расстоянии. Десятнику он шепнул: «Пошуми в тронном зале и задержи там Гранджа. Скажи стрелкам направить Сейтера во двор с садом». Там, в саду, ждали его люди, а также люди из охраны Бренельда. Подговорить их было просто — перспектива служить королю Бренельду была лучшей платой, а Сейтера они ненавидели.

Дорога к нужному дворику была короткой, но граф где-то свернул не туда — когда он был в Хаубере в последний раз, то еще не планировал погубить Сейтера, заманив его в какое-нибудь укромное место, а чтобы запомнить все переходы в замке, потребовался бы целый день, желательно без убийств и погонь. Так что теперь они сделали крюк и бежали по левому флигелю, пытаясь не выходить на стены. Но даже эта ошибка пошла на пользу — арбалетчики, бегущие в отдалении позади, изрядно напугали Бренельда, и его уже не требовалось убеждать в том, что за ним кто-то гонится.

Когда они выскочили на галерею на крыше флигеля, Бренельд уже порядком запыхался, но ноги несли его вперед без усилий — надо было убраться отсюда и переждать, пока Сейтер не остынет. Хеймдал указал на черное пространство внизу — кажется, они были над садиком королевы. Это был не лучший путь к западным воротам, но, если Сейтер отступает прямо от тронного зала, он ринется к главным — так они не встретятся. Обида снова шевельнулась в груди. Как брат мог подумать, что Бренельд его выдал? Да он не знал и половины плана! Отец бы его все равно не простил. И, что главное, не простил бы сам Сейтер. Что ж ему, бежать к варварам и прятаться там, пока они с отцом не сожрут друг друга по его доносу? Вот же глупость!

«Быстрее!» — крикнул Хеймдал и помчался к вырубленной в стене лестнице. С шумом и лязгом он принялся спускаться, но страшнее был шум за спиной — преследователи уже были на галерее. Бренельд обернулся, ища знакомые лица гвардейцев. Не могут же королевские солдаты убить принца! Но здесь было слишком темно. Что если они нападут и не заметят красный герб со львом и птицей? Бренельд припустил вперед и запрыгал через две ступеньки — он часто бегал так дома — и оказался на земле вровень с Хеймдалом. Деревья закрывали небо, во дворике стояла тьма, только один фонарь качался на другом конце сада. Что ему освещать, кроме двери? Бренельд кинулся туда, сминая цветы латными ботинками. «Стой!» — закричал сзади Хеймдал. Да что он медлит? Гвардейцы догоняют!

Какой-то звук отвлек его — хрип и стук железа о камень — и в правом конце двора мелькнул факел. Бренельд резко развернулся, прижав к себе шлем, и различил несколько тел под деревом — они лежали без движения. Это были латники, факел шипел в траве рядом, освещая красную накидку. На ней была вышита птица. Бренельд запнулся и чуть не упал. Его личная охрана!

Из-за ствола вышел человек в доспехах. Он отряхнул меч — на лице одного из мертвецов появилась дорожка из брызг крови — и шагнул в круг света. Это был Сейтер.

— Ты жив! — крикнул он, увидев Бренельда. Голос его был севшим и грубым, как всегда после драки.

Сердце пропустило удар и забухало в груди, живот подвело — брат убил его стражу! Бренельд резко сдал назад, поскользнулся на мокрой траве и едва удержал равновесие.

— Пожалуйста! — завопил он, видя, что Сейтер кинулся к нему через двор. — Я уеду на север! Я не выдал тебя! Клянусь! Просто дай мне уйти!

Он не успел сделать и двух шагов, как брат нагнал его.

— Сюда! — Сейтер сгреб его в охапку и потянул прочь от лестницы, по которой уже сыпали вниз арбалетчики. Отчаянно лягнув брата по голени, Бренельд чуть не вырвался, но грубая рука скользнула по броне и захватила шею.

— А ну! — рявкнул Сейтер, прижимая его к своему боку. Голову зажало между наручем и панцирем, как в кузнечных тисках, тело согнулось крючком, и, кроме своих ног, Бренельд уже ничего не видел.

— Хеймдал! — сдавленно завизжал он, уронив шлем и судорожно хватаясь за локоть брата — было нечем дышать. Люди заполняли двор, Сейтер попятился, встряхнул его и ударил кулаком с мечом:

— Сдурел?!

Бренельд в ужасе вскрикнул, когда стальная полоса мелькнула рядом. Неужели ранил? Он ничего не чувствовал, кроме диких спазмов в горле. Сейтер потащил его к фонарю, Бренельд неуклюже уперся в землю, срезая шпорами траву, но не смог устоять.

— Отпусти меня! — захрипел он, царапая бархатную покрышку лат и чувствуя, как скрытые под ней пластинки впиваются в щеку. — Отпусти!

Сзади вдруг раздался какой-то звук, и под фонарем появилось еще несколько человек — их окружили. Сейтер вытянул руку с мечом и закрутился на месте, чтобы видеть всех нападающих. Извиваясь всем телом, Бренельд делал широкие, неуклюжие шаги вслед за ним. Два человека вышли из тени. Сейтер не закричал — зарычал:

— Ублюдки! Как посмели! Вам мало того, что я дал?!

Люди не ответили, и Бренельд услышал, как выходят клинки из ножен. Сейтер сделал выпад — Бренельда в этот момент дернуло так, что в глазах потемнело — и скрестил свой меч с мечом противника. Тот отскочил и ответил парой ложных выпадов — прощупывал защиту. Но на третий раз он нанес удар сокрушительной силы, который Сейтер не без труда, но все-таки парировал. В этот же момент Бренельд ощутил, как чей-то клинок ударил его собственный наплечник, и зашарил по поясу, но меча в ножнах не было — он валялся там, где его схватил Сейтер — а до кинжала он, скрюченный под рукой брата, не мог дотянуться.

Он выхватил охотничий нож и наотмашь ударил за спину — клинок бесполезно прошил воздух. На Сейтера насели сразу четверо, Бренельд уже ничего не понимал, но слышал, как лезвия царапают сталь его лат. Он снова замахнулся, и тут его руку, безвольную, слабую от панической борьбы, кто-то поймал и заломил вверх, поверх плеча Сейтера. Нож явственно достиг цели. Не понимая, что происходит, Бренельд поднял глаза, насколько это было возможно, и с леденящим душу ужасом увидел, что его нож торчит из шеи брата, а пальцы покрываются кровью, бегущей из раны.

Хватка Сейтера ослабла. Думая, что пропустил врага со спины, он попытался повернуть голову, но не смог. Тогда он весь неловко развернулся, держась за плечо Бренельда. Их глаза встретились, и Бренельд наконец осознал, что он видит.

Он закричал, пытаясь отпустить нож и бежать что есть духу, но не смог даже пошевелиться. Горячая кровь побежала по руке, затекая под наруч, отчего по всему телу пошла дрожь, а волосы встали дыбом. Он часто дышал, глубоко вдыхая воздух и как будто совсем не выдыхая. Ноги Сейтера подкосились, он навалился на Бренельда, оседая вниз. Бренельд выпустил наконец окровавленную рукоятку и подхватил брата. Не понимая, как подставился, Сейтер озирался и хрипел, пытаясь что-то сказать. «Помоги», — различил Бренельд в булькающем стоне и, истошно завопив, разжал руки.

Цепляясь за его пояс, Сейтер тяжело упал на колени. Бренельд смотрел на него сверху вниз и, сам не ведая, что делает, судорожно толкнул брата. Залитая кровью ладонь мелькнула перед лицом Сейтера, он скосил глаза и увидел резную рукоять ножа у себя под ухом. «Т-т… Ты?» — больше угадал Бренельд, чем услышал, так как Сейтер уже не издавал никаких звуков, кроме захлебывающихся вздохов. Медленно, очень медленно глаза его закатились, руки ослабли, он отяжелел и стал падать набок. Бренельд думал, что снова закричит, но из горла вырвалось лишь сиплое рыдание, и без чувств он рухнул на землю вместе с братом.

Фронадан нещадно гнал гарнизонную лошадку по улицам ночного Плагарда. Замок возвышался наверху на скале, такой близкий и такой недоступный, если их не захотят впускать. Все узкие оконца горели теплым светом — обитатели Хаубера не спали, хотя время было заполночь. Плохо, очень плохо.

Копыта грохотали по брусчатке, горожане жались к домам, заслышав окрики передовых. В свете факелов на их лицах мелькали тревога и смятение, у верхних городских ворот, ведущих к стенам замка, уже собиралась толпа. Отряды, промчавшиеся здесь часом раньше, всполошили весь Плагард.

— Дорогу!

Валленийцы высыпали из города и проскакали наверх, к внешней стене Хаубера. Отсюда уже не был виден сам внутренний замок, только кольца мощных стен и флюгер на самой высокой башне. Сворки ворот были закрыты.

— Эй! — Стерлис подъехал под самую стену. Меж зубцов виднелись бледные караульные. — Откройте господину Валлении, графу Фронадану!

Дрейгельд сделал нетерпеливый знак Ригмину, чтобы тот подал факел. Пламя осветило лицо графа и синий налатник с золотой лилией.

— Приказано никого не пускать, — раздался голос в ответ.

Лошадь под Дрейгельдом всхрапнула и забила копытом, чуя гнев седока.

— В замке изменники! Открывай!

— Приказано…

— Зови капитана! — рявкнул Фронадан. — Живо!

Солдат помедлил, но скрылся в надвратной башенке.

Фронадан ударил бока своей лошади и проехал вдоль участка стены. Наверху виднелись еще несколько караульных.

— Его величеству угрожает опасность! Вы в силах этому помешать!

Силуэты солдат исчезли за зубцами. Как заставить нарушить приказ об охране тех, чья святая обязанность — выполнять приказы?

Он вернулся к своим людям и окликнул ближайшего латника:

— Знаешь кого из Гвардии? Эй! — позвал он и остальных, — кто-то знает?

— Мелора из третьего десятка, — подал голос Ригмин.

— Близко?

— Пили как-то, — ответил оруженосец, стараясь при этом не глядеть на брата.

— Объезжай стену. Зови. Сули что угодно: деньги, дворянство, — лишь бы открыл.

Ригмин рысцой поехал вдоль стены на том малом участке, что оставался доступным перед скальным обрывом. Только чудо могло помочь этому плану, но чудеса, казалось, давно оставили королевство.

Фронадан подозвал одного из своих латников.

— Добудь лестницы. Быстро.

Глаза воина расширились, но вместо расспросов он свистнул нескольким товарищам и они помчались обратно в город. Все ответы он успел прочесть в одном взгляде, который говорил, что да, они, на вид как самые отъявленные изменники, будут штурмовать ворота. А дальше, как положит Девин Айст.

Время шло, ускользало. Призывы к гвардейцам остались без ответа, капитан не приходил.

Проклятье!

Фронадан отъехал подальше от своих взволнованных людей, прислушиваясь к малейшим звукам сверху, из-за трех колец стен. Ему чудился какой-то гомон, а может, это был только ветер. Что-то кратко звякало: мечи или молотки кузнеца, — кто знает? Он продолжал прислушиваться.

Нечто изменилось в слабом фоне звуков. Нарастали голоса, громкие, тревожные. Клацали по камню латные ботинки. Прибывших окликнули со стены, но ответа не последовало, затем наверху завязалась какая-то возня, звякнуло оружие, и — Фронадан не поверил своим глазам — створки ворот стали открываться. Не раздумывая, он бросился в образовавшуюся щель, увлекая за собой валленийцев. Ловушка или нет — все лучше, чем бесплодно царапаться в двери, за которыми остался наедине с Сейтером король. Честный бой решит, чья возьмет, даже если их ждет засада.

Но за воротами никого не было. Фронадан оглянулся на стену посмотреть, кто помог им — в темноте мелькали лишь красные накидки Гвардии, один из гвардейцев отсалютовал ему. Что ж, кто-то еще верен королю, а не изменнику!

Лошадка получила шпор и понеслась к воротам в средний двор, одна их створка была приоткрыта и заклинена сломанной в петле алебардой. Фронадан соскочил с седла, рядом спрыгивали латники, устремляясь к тесному проему.

Впереди отчетливо слышался звон металла о металл и крики, Фронадан налег на створку и ворвался до двор первым. Дрейгельд и Фартегард едва поспели хоть как-то прикрыть его с двух сторон.

В другом конце двора, у самых ступеней замка, солдаты в белых налатниках Тагара смешались в бою с воинами в красных накидках. Стервятники Хеймдала!

Фронадан кинулся бегом через двор, за ним стеной сомкнулись валленийцы. Они бы так и врезались в белый отряд, если бы из гущи боя не выскочил вдруг сам граф Хеймдал. В заляпанной кровью белой накидке он рубил налево и направо, скалясь и рыча: “Предатели!”, а увидев Фронадана, воскликнул:

— Валлени! Слава Единому, это вы!

Латник в красном, хрипя, упал к его ногам, пронзенный мечом между ключиц, и Фронадан различил на львином налатнике золотую звезду Сейтера.

Что, демон побери, здесь происходит?

Он вскинул руку, мешая Дрейгельду с наскока вспороть Хеймдалу горло, остальные его люди налетели на тагарцев, смешав синие цвета с красно-белыми в полный хаос. Звон накрыл двор плотным шумом.

— Назад! — крикнул Фронадан своим валленийцам, отчетливо видя вблизи звезды на красных налатниках. Все это были люди Сейтера, изменники, а Хеймдал — демон-Хеймдал! — убивал их своими руками.

Один из бойцов со звездой врезался в Эвана, считавшего, что их враги — люди в белом, и черканул кинжалом его бок, целясь в открытую подмышку. Фронадан свалил его ударом ноги на землю и рассек открывшуюся шею.

— Красных! — закричал он, — дави бойцов Сейтера!

Хеймдал сверкнул улыбкой на грязном от пота и крови лице, и бросился туда, где двое в красном насели на Стерлиса. Услышав господина, валленийцы спешно разворачивались, но пропущенных мгновений хватило, чтобы потерять троих убитыми и получить немало ран. Фронадан примкнул к своим латникам, теснящим людей Сейтера, проклиная все на свете и одновременно благодаря Хеймдала, чего он раньше никогда бы не представил. Тагарцы бились с ним бок о бок, нервируя белыми накидками, которые он, как разъяренный бык, уже наметил за цели, но они наносили удары по изменникам, и защищали его так же, как своего господина. Мир перевернулся.

Красный отряд был наконец разбит. Стерлис, Эван и Фартегард окружили Фронадана, не доверяя тагарцам, не понимая до конца, что происходит, готовые к любому повороту. Фронадан понимал. Хеймдал вовремя поменял сторону.

— Скорее! — Граф взбежал по ступеням к закрытым дверям замка.

Хеймдал встал рядом:

— Нас вытеснили, но внутри должны быть мои люди! — Он заколотил рукоятью меча по обитой железом двери. — Эй! Эй! Видгар!

Никто не ответил. На лице тагарца впервые отразилась неподдельная тревога. Фронадан оглядел двор в поисках какого-нибудь тарана.

— Тащите скамьи из церкви! И найдите в кузне зубило с кувалдой вот для этого. — Он указал на железные полосы оковки дверей.

Хеймдал продолжал стучать, и Фронадан молил Единого, чтобы его сообщники, какими бы стервятниками ни были, находились в добром здравии и открыли бы дверь.

Симель прислушивалась. Шум стихал, латники перемещались ниже, на этом этаже все было кончено. “Нужна подмога!” — крикнули снизу, ему ответили, несколько человек протопали к лестнице, но кто-то задержался на пороге спальни.

— Проп… пусти… пусти меня! — Это был голос Ольмерта, но слова произносил как будто пьяница из-под забора.

— Сир, позвольте, я вас уведу.

— Я иду. — Раздался грохот падающего тела в доспехах.

— Вот надрался, — зашептал раздраженно один голос.

— Командир! — издевательски добавил второй.

Симель видела из-под простыни латные колени и ладони, упершиеся в пол. Сира Ольмерта не брала никакая выпивка. Временный командир Гвардии был отравлен.

— Сам! Сам…

Колени со скрежетом подвинулись к кровати, руки поднялись на одеяла.

— Боже! Боже… Эно! — Ватный голос едва не рыдал. — Где… Где?

Неужели этот шут работал на Эно? Впрочем, неудивительно — трезвый среди пьяных слышит много лишнего. А Эно мог бы ей помочь. Симель протянула было руку к стальному колену, но остановилась. Как отдаться под защиту того, кто не защитит сейчас и мухи? И главное — жив ли старый шпион?

Еще одни ботинки встали рядом.

— Все. Позвольте. — Кто-то потащил Ольмерта вверх.

— Эно… Я говорил! Я должен был… — Ноги рыцаря нетвердо распрямились, оказавшись между двух пар чужих. — В Берению… сам… — Его поволокли наружу. — Не тут… с кучкой дам… пусти…

Ни Ольмерт, ни Эно не спрячут ее от Сейтера и Дора Гранджа, если те поймут, что она слышала. Она должна спасаться одна.

Шаги постепенно затихли. Внизу еще гудели голоса, а с улицы доносились крики, но этаж был свободен, а значит, появился шанс бежать. Симель выбралась из-под кровати, быстро вскочила на ноги, и, боясь того, что увидит, взглянула на короля. Голова Вилиама откинулась назад, рот был слегка приоткрыт, а руки лежали на груди поверх мокрой от крови рубашки. Красное пятно расползлось от шеи до живота и уже проявлялось на простыни.

Одного взгляда было достаточно, чтобы эта картина навсегда осталась в памяти, но слезы исчезли. Нужно было спасти свою жизнь и придать огласке случившееся, так что Симель запретила себе чувствовать что-либо, кроме ярости. Она уже бросилась к выходу, как вдруг остановилась, пораженная внезапной мыслью.

Корона Саврайсов, столько лет переходившая в королевской семье от отца к старшему сыну, теперь достанется Сейтеру. Неужели и измена, и убийство — Симель вновь с тупой болью взглянула на короля — будут прощены и преданы забвению, когда Верховный Отец Церкви возложит золотой венец на голову изменника? Все ожидания Вилиама, все его надежды будут высмеяны этой двуличной тварью!

Симель посмотрела на сундук, в котором лежали бумаги, королевская печать, ключ от сокровищницы, кувшин корсийского красного, — все самое необходимое, до чего король уже не мог дойти сам. Корона тоже была в сундуке. Симель видела, как камердинер достал ее оттуда в день выступления войск и вечером положил обратно, в квадратную шкатулку из слоновой кости. Корона нужна Сейтеру. Да будь все проклято, если он ее получит!

Симель принялась потрошить сундук, переворачивая содержимое вверх дном. Она обнаружила шкатулку под целой грудой пергамента, золотой венец покоился внутри на бархатной подушке. Чувствуя себя так, словно богохульствует в церкви, Симель спрятала корону под платьем, где плотная шнуровка надежно прижала ее к животу. «Пусть это будет последним неподобающим обращением с тобой», — прошептала она, накрывая ладонью выступающий под тканью овал.

Кто-то поднимался по лестнице, и пора было бежать, что есть духу — в ее комнате хранились вещи, которые нельзя оставлять, а судьба и так была к ней слишком благосклонна. Симель бросила последний взгляд на тело Вилиама, клянясь себе, что Грандж не уйдет от возмездия, и выскочила вон из комнаты. В тот же миг с лестницы в коридор выбежал человек в доспехах, и они встали, как вкопанные, глядя друг на друга. Симель сразу узнала графа Фронадана и, пожалуй, после Эно он был единственным, кому можно довериться. Но не успела она и слово вымолвить, как рядом с графом возник гвардейский десятник, голос которого Симель не спутала бы ни с чьим другим, даже если бы хотела — он штурмовал покои короля вместе с Сейтером.

— Стоять! — заорал гвардеец и, не успело эхо отразить его крик, как все трое сорвались с места. Путаясь в тяжелом подоле платья, Симель кинулась в другой конец коридора к лестнице для слуг. Граф был ближе, чем десятник, и за несколько широких прыжков чуть не догнал ее, но, поравнявшись с королевской спальней, споткнулся и замер на месте.

— Держи ее! — махнул он рукой в сторону Симели и ступил в комнату, но гвардейцу не требовался приказ — как хорошая борзая, он был готов схватить любого, кто появился на королевском этаже. Симель притормозила у лестничного колодца и скользнула в темный проем. Она была не так хрупка, как служанки, но привыкла к этой тесноте и быстро сбежала на два этажа, десятник же обивал все косяки и притолоки, двигаясь боком, чтобы поместиться в узком проходе. На первом этаже рядом с кухнями была еще одна черная лесенка, ведущая к парадным залам наверх, а вниз — в полуподвал, к комнатам прислуги. Двери на пути туда надежно запирались, разделяя на случай штурма караульные помещения, оружейную и склады, так что здесь была надежда оторваться от погони.

Без оглядки бросилась Симель к складам, подбирая длинные юбки и слыша, как приближается стук сапог позади — на прямой ее опять догоняли. Сердце прыгало прямо в горле, она проскочила в дверь, захлопнула створку, и десятник со всего размаху влетел в нее плечом. Засов, который она успела опустить в скобу едва ли на полпальца, сдержал удар, но подскочил вверх. Симель резко грохнула его обратно и бросилась дальше по коридору. Отсюда можно было попасть сразу в несколько мест, и за то время, пока гвардеец найдет другой путь, она уже исчезнет.

Гул, стоявший в замке, был слышен даже в подвальных комнатах, слуги не спали, но боялись выходить наружу. В общих спальнях некоторые женщины молились, некоторые молча сидели на кроватях, завернувшись в одеяла. Мужчины стояли у входа в свои спальни, прислушиваясь к малейшим шорохам наверху. Поэтому, когда Симель скатилась по ступеням и вывалилась в тесный коридорчик, ее встретили наглухо закрытые двери. Что ж, свидетели были ни к чему, а те, кто услышат за стеной возню в ее комнате, еще не скоро поделятся этим с другими, так что можно считать, что побег останется в тайне.

Симель распотрошила свои тайники и вытащила на свет кинжал, золотые монеты, письма и бросила все это в разложенный на кровати плащ. Туда же отправились сушеные травы и мешочки с целебными порошками. Все настойки и зелья, хранившиеся в бутылках, придется оставить, чтобы не греметь, как старьевщик. Гребни, перчатки, несколько полосок вяленого мяса, — на другое уже не хватало времени.

Оставив большую часть вещей разбросанными по полу, Симель скатала плащ, связала его концы и перебросила через плечо, как поступали с походными кроватями солдаты и паломники. Набросив сверху меховую накидку и спрятав кинжал подмышкой, она вскользнула из комнаты и на цыпочках побежала наверх. Если выйти во двор через кухню, вдоль стены можно незаметно проскочить к воротам, надеясь на то, что стража не будет ловить умирающую со страху прислугу. Этот трюк может сработать и дальше, если только в нижнем дворе не заперты ворота, но об этом она подумает, когда доберется туда живой. Оглядываясь по сторонам, Симель выскочила на улицу и побежала к воротам, скрываясь в тени.

Как она и ожидала, рыдающую служанку, бегущую с корзинами, найденными на кухне, караульные не остановили, а лишь прикрикнули, чтобы поскорее убиралась с дороги.

В среднем дворе было полно лошадей, привязанных у конюшен и стреноженных под тенью деревьев. На мосту, ведущем в нижний двор, тоже слышался стук копыт — может, удастся проскочить незамеченной вместе с конюхами? Когда люди с факелами отошли достаточно далеко, Симель вышла из тени и побежала в сторону ворот, чавкая в размытой дождем грязи. Но не успела она проделать и половины пути, как вдруг из темноты между хозяйственными постройками раздался голос:

— Стой, Хеймдал! Если думал, что сможешь…

Готовая играть свою роль и рыдать перед каждым гвардейцем, Симель уже начала причитать, но замерла, пригвожденная к месту этим голосом — под лунный свет вышел тот, кого она боялась встретить больше всего. Дор Грандж тоже замолчал, опешив от неожиданности, а Симель поняла, что попалась. Все солдаты подчинялись капитану Гвардии, и приказ поймать ее разлетится быстрее, чем она бежит.

Она рванулась было обратно — бежать в замок и искать графа Фронадана, но в воротах верхнего двора стояли гвардейцы. Один окрик Гранджа — и ловушка захлопнется.

Капитан снялся с места — молча, быстро и тихо. Он не станет никого звать. Конечно. Он понял, что она могла что-то слышать, и не будет устраивать сцен из поимки. Просто прикончит сам, надежно и без шума. Из преданного слуги ее превратят в изменника и мародера. Каким позором покроет она себя и свой род!

Симель оскальзнулась, попятилась и бросилась к конюшням через гущу лошадей, надеясь, что Грандж увязнет между их телами. Но капитан легко распихивал животных, а один-два удара копытами принял, даже не пошатнувшись. Двери конюшни были открыты, мальчики-грумы тащили внутрь упряжь. В другом конце была еще одна дверь, и если ее вовремя захлопнуть, появятся мгновения выигрыша. Что дальше? Внешние ворота наверняка закрыты. Не только нож, но еще и кинжал был теперь у Симели — достать и затаиться сбоку у проема, а потом…

Она нырнула в двери и понеслась между стойлами. В узком проходе вели коня, тусклый свет пары ламп освещал помещение, сеновал наверху тонул во мраке. Сено. Вилы. Можно влезть наверх и встретить врага с преимуществом.

Симель протиснулась между конским крупом и стойлом. Все мысли были заняты подсчетом шансов на атаку — одну единственную, на большее не положиться, — глаза искали лестницу наверх.

Чья-то рука поймала ее за талию с силищей, достойной Гранджа. Симель выбилась из чужих рук прежде, чем поняла, что перед ней стоит Кормак.

— Постой! В замке неладное, пережди здесь.

В этот миг в дверях конюшни грохнуло, взвизгнули мальчишки и полетела на пол лампа. Свет луны закрыли широченные плечи.

Кормак потеснил ее в стойло, высматривая двери из-за крупа коня.

— Не бойся, эта дела господ. Мы не при чем.

— Это Грандж, — проговорила Симель без всякого выражения, потому что одного звука имени было достаточно. Это гигант, который поймал ее в западню, как горный тролль из сказки о малыше Соре, только у Сора не было помощников, а у Симель появился. Уже понимая, что скажет дальше, она вгляделась в лицо Кормака, которое, оказывается, совсем не знала. Они порой вступались друг за друга перед прислугой, но ведь она всегда сторонилась его, считая себя непомерно выше, так? А теперь попросит его рисковать своей жизнью. Если бы он только знал, какому делу послужит! Чувствуя, как холодеет сердце, Симель сказала просто:

— Он меня убьет.

Огромная фигура надвигалась на них по проходу. Кормак все понял.

— Беги! — бросил он, доставая с пояса большой грубый нож и отгоняя с пути лошадь.

Грандж выхватил свой боевой топор, гремя сапогами по дощатому полу. Симель коротко коснулась спины конюха, передавая то, что не успела сказать, и ринулась к выходу. В честной борьбе она поставила бы на Кормака — он немногим уступал Дору Гранджу в росте и весе, но что такое нож против топора?

Уже у двери Симель услышала рык, обернулась и увидела, как сцепились в узком проходе два великана и замелькала в воздухе сталь. Шепча невнятные слова молитвы, она выскользнула наружу и побежала к воротам в нижний двор.

Ее испуганное лицо не вызвало подозрений у наполнявших двор латников, их занимала только своя безопасность в кругу то ли врагов, то ли союзников, а Дор Грандж все не появлялся, и на какой-то миг Симель поверила, что он мог проиграть. Если так, это чудовище быстро получило по заслугам.

Стараясь больше не думать о Кормаке и капитане, она побежала к последним воротам, скрываясь в тени стен. Но они, конечно, были закрыты. Нервы Симели сдавали, ледяные руки сжимались в кулаки, оставляя на ладонях следы ногтей. Прятаться в замке, где ищут заговорщиков, было равносильно смерти, выбраться наружу не представлялось возможным. Симель оглядела стены и вдруг вспомнила весенний солнечный день, Исидора и его маленьких учеников. Среди них был мальчик, который лазал по стенам.

Какую стену он перелез? Западную? В каком дворе это было? Чувствуя нарастающую панику, Симель кинулась бегом вдоль стены, задрав вверх голову. Лунный свет выхватывал из тьмы щели и неровности в кладке, но понять, где она смогла бы добраться до верха, было сложно. Добежав до участка, где снаружи за стенами начинался скальный обрыв, она остановилась. Не было смысла искать лучшее место для того, чтобы, перебравшись, рухнуть со скал. Караульные на стене переговаривались довольно далеко, и она больше не медлила.

Старые сараи в этой части замка занимали каждый свободный клочок земли и тесно лепились к стенам. Забравшись на одну из крыш, Симель провела рукой по серой кладке. Пожалуй, здесь было за что зацепиться, а между камнями можно воткнуть нож. Сбросив накидку и подвернув под пояс юбку, она полезла наверх. Стены вблизи обрыва были невысокими, но две дюжины локтей, отделявших от свободы, казались бесконечными. Даже находя большие выступы и удобно опираясь на нож, она чувствовала, как уже деревенеют руки, а мышцы ног дрожат от напряжения. В детстве такие вещи кажутся совсем простыми!

Задыхаясь от усталости, Симель схватилась наконец за верхний край стены и из последних сил подтянулась, царапая деревянный настил. "Отяжелела и размякла. Отец бы тебя выпорол", — грубо сказала она сама себе. Караульные стояли за изгибом стены, и их взгляды были прикованы к воинам во дворе, поэтому Симель быстро вылезла на стену и спряталась за широким зубцом, переводя дух. Однако нужно было спускаться, пока ее никто не заметил.

Не глядя вниз, она легла на холодный камень и спустила ноги за внешний край стены, морщась от боли, с которой впилась в живот корона. Найти вслепую подходящую выбоину для ноги, перенести на нее вес и искать опору для рук оказалось невероятно сложно. Наконец проделав это после нескольких неудачных попыток, Симель поняла, что спускаться в разы сложнее, чем лезть наверх.

Взглянув вниз в надежде, что земля уже близко, она вдруг почувствовала, как груз в плаще перевешивает назад, а пальцы не могут удержаться за выступ размером с монетку. Успев плотно сжать зубы, чтобы не закричать, она заскользила вниз, ломая ногти и судорожно пытаясь за что-нибудь схватиться, как вдруг ударилась обо что-то и покатилась вниз. Все стены снаружи были до половины наклонными для сброса бревен и камней, и этот высокий скат спас ее от прямого удара о землю. Не сумев остановится на его краю, она упала на узкую полоску земли между стеной и обрывом. Эти глухие звуки потонули в шуме за стеной, и караульные ничего не заметили.

Чувствуя, что еще немного, и слезы брызнут из глаз, лишая последних сил, Симель поднялась и, не обращая внимания на отбитые ребра и сорванные ногти, заставила себя пуститься бегом вниз с холма к Плагарду. Нужно предупредить связного короля, чтобы он сменил жилье, не передавал больше Марскеллские письма в замок, но следил за весточками от Адемара. Если чудо случится, и он узнает, что принц жив, он должен будет написать об этом ей. А если сейчас у него найдется лошадь и сухая одежда, Симель не пожалела бы всего золота, что вынесла из своих комнат, а за кусок мяса и кувшин вина, казалось, отдала бы полжизни.

Удаляясь от замка, она больше не оглядывалась. Дни в Хаубере навсегда остались в прошлом, а то, что произошло там сегодня, останется с ней на всю жизнь.