Глава 3 (отрывок) / В одном далеком королевстве. Том 2 / Мария Т.
 

Глава 3 (отрывок)

0.00
 

 

День не заладился с самого утра. Бренельд выпил слишком много черьи — того волшебного напитка, от которого заботы казались далекими и нереальными, как скрытые в тумане горы — и с трудом разлепил глаза уже после заутрени. Служба кончилась, но идти в храм все равно было страшно — говорили, отец Бреттани ждет от него какого-то особого покаяния, а Бренельд не то что говорить — думать не мог о Сейтере и той ночи в саду королевы.

Конечно, он был не виноват. Он защищался и спасал свою жизнь. Он хотел только одного — вырваться из мертвой хватки брата, но...

Но он вонзил нож ему в шею. Он его… убил.

Каждый раз, как это слово пронзало мозг красной молнией, Бренельда бросало в жар, глаза щипало, а горло сжималось, лишая воздуха. Он хватался за вино и залпом выпивал бутылку, или разбивал ее об пол, если попадалась пустая, — а это случалось уже слишком часто. И то, и другое отвлекало от горя, и дальше он или принимался бездумно ходить из угла в угол, не давая себе опомниться, или шел в конюшни, где ему седлали Харику — любимую рыжую верховую.

Сегодня же, ко всему прочему, ему доложили, что к Хауберу движется процессия Верховного отца церкви, единственного, кто мог возложить корону на голову наследника. И Бренельд сбежал в конюшни, не желая встречаться ни с ним, ни тем более с Фронаданом, который всю неделю мучил Хеймдала болтовней о законах и праве Ганахана на трон. Каждый раз после этого Хеймдал приходил и повторял, как рады будут видеть на престоле его, Бренельда, взрослого короля без регента, смелого и честного, а не сына изменника, за спиной которого плетет интриги Фронадан. Ганахана, по словам Хеймдала, война превратила в такое же чудовище, каким был Сейтер. Может быть, тагарец врал, но он мог этого не делать — и без того, представляя лицо племянника, Бренельд ничего так не хотел, как оказаться сильнее его и избежать мести. А для них двоих, для принцев Саврайсов, стать сильнее означало только одно — получить корону.

И вот теперь вместо того, чтобы встретиться со святым отцом и самому услышать его мнение по поводу наследника, Бренельд торопливо шел по среднему двору к конюшням, моля Единого, чтобы не встретить гостя прямо тут, когда он не готов быть радушным хозяином.

К дверям в конюшню подъехали четыре гвардейца и Бренельд спешно нырнул внутрь. Он не любил охрану — куда не поверни, в затылок дышат четверка незнакомцев. Он еще согласился бы на собственных латников, но никого из них не осталось в живых после той ночи. Хотел ли он вызвать тех, что оставались в Берении? Едва ли. На самом деле, все, что напоминало о брате и о его дурацкой войне, отвращало, а то и вовсе пугало.

Харика стояла недалеко от входа и косила влажным глазом на дверь, пока Бренельд шел к ней мимо других лошадей. Он поднял руку навстречу потянувшейся морде и чуть было не начал тот ласковый разговор, который только с ней одной и вел, как вдруг заметил в стойле конюха. Этот тощий, нервный тип стал главным вместо хмурого гиганта, которого так любил Вилиам. О том говорили, как об изменнике, он напал на Дора Гранджа и сгинул после смерти короля. Что ж, этот новый не смотрел дикарем, когда кобылу забирали, не дав ей размяться, и Бренельд не сожалел о потере. Пожалуй, он проедет шагом до турнирного поля, и тогда Харика уже сама будет приплясывать, ожидая быстрой скачки.

Конюх почтительно согнулся в поклоне и пробормотал с едва заметной запинкой:

— Доброго утра и храни вас Единый, ваше… величество.

Бренельд поморщился, так как этот титул уже наверняка произносили и в Берении перед Ганаханом, изменником, недостойным трона, несмотря на все права и законы. Потом он взглянул на подобострастную фигуру конюха и подумал, что тот, верно, ждет монету и только потому назвал его величеством. Вырвав поводья у этого маленького человечка, Бренельд повел Харику наружу, не удостоив его ни единым словом.

Несмотря на обещание ехать шагом, уже на нижнем дворе Бренельд пустил лошадь легкой рысью, чтобы поскорее выбраться из замка. Дорога спускалась с холма в узком коридоре между средним и внешним кольцом стен, так что охрана напирала сзади, а идущие навстречу люди теснились у обочин, кланяясь и не распрямляясь, пока всадники не проезжали мимо. "Ваше величество, ваше величество", — бормотали они. Бренельд пустил свою любимицу быстрее и стражи у рва не успели очистить дорогу — он галопом вылетел на мост, распугав крестьян и их тощих кляч. Разгоряченная, Харика задрала хвост и, высоко поднимая ноги, прогарцевала сквозь толпу. За мостом, на развилке, торговец в телеге натянул поводья, в борт ему притерся соседний воз, пешие остановились и согнулись в поклоне — движение замерло, только шуршали приветствия. Бренельд завернул налево, прочь от города и океана, и Харика наддала, унося его подальше от этих людей и их бормотания.

За стенами было вольно и свежо. Солнце еще вчера подсушило весеннюю распутицу и сегодня освещало молодую бойкую зелень. Не считая нескольких телег на дороге из Керка, равнина обещала быть пустой. Бренельд обогнул холм, на котором стоял Хаубер, и с неудовольствием отметил, что на турнирном поле копошатся несколько фигур, а по краю галопирует одинокий всадник. Нетерпеливо махнув рукой охране, чтобы отстали, он пустился к полю прямо через луг, чтобы ни с кем не встретиться. Солнце слепило глаза, и уже только на месте Бренельд различил на всаднике зеленый камзол, а значит, это снова был граф Ригебальд.

Бренельд облегченно выдохнул, отворачиваясь. Шетридец выезжал на поле и вчера, и три дня назад, и ни разу не досадил ему своим присутствием, а, наоборот, скорее прощался, чтобы не мешать. Сейчас они оба сделали по небольшому кругу прежде, чем встретились. Ригебальд щурился от яркого света, приложив к глазам руку, камзол его был простецки распахнут.

— Ваше высочество! — воскликнул он, чуть нагибаясь в седле и склоняя голову.

За сегодня это был первый раз, когда Бренельд услышал «высочество». Он уже привык, чтобы к нему обращались, как к королю, и почти рассердился, но мгновенно остыл — Ригебальд был единственный в замке, кого не волновала вся эта суета с правами и наследниками. Он произносил «высочество» совсем не так, как Фронадан — унизительно, показывая, что Бренельду не место на троне. В конце концов, все решится только когда голову одного из наследников увенчает корона, а пока этот день и эта встреча больше походили на все прошлые дни и встречи, проходившие в покое и веселье. В этом было что-то умиротворяющее.

— Граф, — Бренельд наклонил голову, и они на рыси разошлись в разные стороны.

Харика, играя и всхрапывая, пронеслась по всему полю и Бренельд уже подумывал, не промчаться ли дальше через луг, за Керк, когда увидел, что Ригебальд на другом конце поля остановился и заставляет свою лошадь идти боком то в одну, то в другую сторону, чем-то угощаяя в награду. У Бренельда тоже верховые кони тренировались не меньше боевых, и не мешало бы задать Харике пару упражнений, но ему было лень, да и рабочие с гвардейцами наверянка следили за ним, говоря друг другу всякую ерунду. Он шагом направился в сторону графа, еще не решив, сворачивать ли на едва тронутый зеленью луг. Ригебальд в это время поднял лошадь на дыбы, но почему-то ничем ее не наградил. Бренельд уже различал в его руке половинку яблока. Лошадь потянулась к угощению, но граф отвел руку и откусил от яблока сам. Потом они снова поднялись — четко, ладно! — но Ригебальд погрозил лошади и снова откусил от все уменьшающейся дольки. Против воли губы Бренельда растянула улыбка. Он пригляделся к движениям графа — похоже, тот хотел, чтобы лошадь сделала прыжок, но явно делал что-то не так. В очередной раз не дождавшись результата, он положил в рот остаток яблока, развел руками, что-то мыча лошади, и уже так, напоследок, вновь поднял ее на дыбы. Та встала и сделала скачок. Лицо у Ригебальда при этом было столь потешное, что Бренельд не удержался и хихикнул в воротник. Он уже проехал то место, откуда собирался выезжать на луг.

Граф наклонился, шаря в седельной сумке, нахмурился и обернулся:

— Похоже, моя Джина упустила последнее яблоко.

Бренельд достал одно из своих и неуклюже бросил графу. Тот поймал, хотя оно чуть не уллетело в сторону, и, благодаря от имени лошади, принялся отрезать дольки и кормить Джину.

— А что Харика, — спросил он вдруг, — не прыгает сама, как Воронок?

Бренельда как холодной водой окатило — это имя он не слышал уже много лет. Воронка, чудесного верхового коня, подарил ему отец Ригебальда, когда Бренельд был еще так мал, что мог только смотреть, как его тренируют графские конюшие, а сам ездил на пони. Это было в Шетриде, родовом имении Ригебальда, и, когда старый граф лишился королевского расположения, коня пришлось оставить там, несмотря на все слезы и истерики.

Бренельд давно не вспоминал Шетрид. Пусть там и прошли лучшие дни его детства, они слишком быстро окончились громким скандалом Сейтера с отцом. Именно Сейтера отправили к шетридскому графу на воспитание — ему было четырнадцать, — а через два года он забрал туда и пятилетнего Бренельда, который в Хаубере, как говорил брат, без матери был никому не нужен.

В Шетриде и правда было хорошо. Тепло вдали от моря, солнечно и как-то просто, по-домашнему — не так, как в столице. Бренельд мог играть в главном зале, и старый граф на него не сердился, мог задавать самые глупые вопросы и больше не плакать под недовольным взглядом короля. И там с ним дружили взрослые оруженосцы — юноши, уже наученные военному ремеслу, но еще не получившие рыцарских шпор. А сын хозяина, Ригебальд, ровесник Сейтера, был с ним особеннно ласков и даже катал на своей высоченной лошади.

Только не это было главным, а то, что брат тогда еще был к нему добр. Бегал за ним по всему замку, боролся на полу в детской и учил обращаться с мечом. Но счастье это длилось так недолго, что быстро стерлось из памяти. Всего через полгода после того, как Бренельд поселился в Шетриде, в жизни братьев появилась она. Варейти.

Сейтер стал пропадать на охоте, ища с ней встречи, потом они принялись наносить друг другу визиты, и она так ласково обходилась с Бренельдом, что он уже считал ее своей сестрой — она пела с ним песенки и отдавала сладости, которые Сейтер посылал с какими-то записками. А потом она взяла и расстроила всю их жизнь. Бренельд тогда, конечно, ничего не понимал. Варейти, дочь простого рыцаря, ждала ребенка от Сейтера, заочно помолвленного с девицей из высшей знати. Брат и слышать не хотел о прежней невесте, звал ее холодной рыбиной и плевал на то, что король был счастлив его помолвкой — свое счастье он устроил сам. Но Бренельд не видел никакого счастья. Он видел лишь, что Варейти отняла у него брата, в один день поссорила его с добрым отцом Ригебальда, а их обоих — с королем, и ничего хорошего об этом времени уже не помнил. Он предпочел забыть и то, что именно Ригебальд уводил его подальше от ругани и криков, потому что тот видел слишком много слез и наверняка считал, что Бренельд ему чем-то обязан.

Нахмурившись, Бренельд оглядел графа, но не встретил в ответном взгляде ничего, кроме удовольствия от хорошего денька и хорошей скачки.

— Хочу проверить вон тот барьер, — Ригебальд с улыбкой указал на делекую груду обтесанных балок, которую он назвал барьером. — Перемахнет его Джина или нет? — он приглашающе кивнул и направил лошадь за край поля, не заботясь о том, поехал ли за ним Бренельд.

Эта куча балок появилась еще два дня назад — рабочие мастерили ограждения для турнира, который устроят после коронации. Бренельд уже прыгал через них — десять раз проверив, не слишком ли высоко и не смотрит ли кто посторонний — и потянулся вслед за Ригебальдом. Сегодня он может прыгнуть и без подготовки. Лошади набрали ход, легко ступая по высохшей земле.

Ригебальд стал заворачивать в сторону от груды:

— Взгляну сбоку, не высоко ли.

Лицо его выражало нерешительность.

— Невысоко! — крикнул Бренельд. Он видел, что со вчера бревна сложили иначе — выше, и намного, — но все еще мчался прямо на них. А когда Ригебальд привстал на стременах и вытянул шею, пытаясь высмотреть, не лежало ли что позади груды, ясно понял, что граф боится. Вчера там ничего не лежало, а если бы и положили, все равно Харика прыгнет так, что перемахнет и две такие груды.

Бренельд толкнул ее бока и впервые за то время, что прошло с резни в Берении, во весь рот улыбнулся. Какое-то давно забытое чувство, легкое и удалое, нашло на него, лишая страха. Подобное он испытал как-то, когда давным-давно, осенью, они с Сейтером и его маленьким сыном весь день носились верхом, а потом брат заставил их обоих купаться в холодном ручье. Сам он нырнул туда, не раздумывая, и даже Ганахан сначала весело подбежал к воде, а раздетому Бренельду уже было так холодно, что стучали зубы. Потом маленький племянник ступил в воду и захныкал. Сейтер, мгновенно вскипятившись, кричал, чтобы сын лез дальше, иначе он за шкирку выкинет его на середину ручья. В это время Бренельд, видя, как дрожит Ганахан, вдруг зашел в воду и, сделав пару широких шагов, бухнулся в ледяную воду.

Так и сейчас, взглянул на Ригебальда, он сжал поводья и перемахнул балки. Харика царапнула верхнюю задним копытом, но легко приземлилась, сделав еще два игривых скачка. Позади раздался свист и Ригебальд захлопал в ладоши.

— Еще раз! — он лихо развернул свою лошадь, чтобы сделать новый заход. Бренельд помчался следом, они отъехали почти так же далеко, как были в начале, и ринулись к бревнам. Бренельд первый перепрыгнул неровную груду и поспешил отъехать, Ригебальд прыгнул за ним — Джина легко взяла препятствие — и довольно рассмеялся. Бренельд тоже не удержался от счастливой улыбки и в свою очередь похлопал графу. Теперь он разогрелся, и застоявшиеся мышцы приятно гудели от нагрузки.

— Давай еще! — крикнул Ригебальд, снова делая широкий круг к тому месту, откуда они брали разгон.

Бренельд поскакал следом, но им овладело какое-то неясное беспокойство. Он только сейчас заметил, что рабочие на месте трибун уже не колотят по доскам, а что-то пьют под навесом. Они давно наблюдали за прыжками, показывали на Бренельда и поднимали вверх кружки, но в этом ли была причина волнения, Бренельд не знал.

Они с Ригебальдом еще раз пронеслись по полю, прыгнули через балки и, уже не сговариваясь, помчались обратно. На самом деле, волноваться было соврешенно не о чем. Бренельд прекрасно прыгал, ему было хорошо и спокойно здесь, на поле, наедине с графом, вдали от Фронадана и его презрительных колкостей. На этот раз он скакал на балки в том месте, где они расползлись по земле, и вдруг засомневался, возьмет ли Харика такую ширину. Он сжался, почти готовый отвернуть, хотя это уже вряд ли было возможно, как вдруг услышал сзади: «прыгай!»

Харика рванула и перелетела бревна, как на крыльях. Бренельд испустил какой-то совсем не приличествующий принцу крик, Ригебальд перепрыгнул балки в узком месте и высоко поднял руку, приветсвуя Бренельда, как победителя какого-нибудь турнира. Они снова бросились к старту, и тут Бренельд понял, что его тревожило. Он впился взглядом в спину Ригебальда. Тот свистнул, ударил лошадь по бокам и отставил руку в сторону, ловя ветер. Расстегнутый камзол хлопал его по груди, и весь он выглядел таким же беспечным, как тогда, в Шетриде, когда ему было шестнадцать, а Бренельду пять, и он говорил с юным принцем на «ты».

Бренельд не был уверен, что не ослышался, что ему не показалось. Он последовал за графом до уже изрытого копытами места и, когда они понеслись обратно к препятствию, крикнул Ригебальду:

— Ты первый!

— Нет, ты! — крикнул тот.

Бренельд испуганно заозирался — не слышал ли кто-нибудь, и чуть не пропустил момент толчка перед балками. Так не должно быть! К нему нужно обращаться на «вы» и проявлять уважение. Харика приземлилась, неловко припав на одну ногу — Бренельд был невнимателен и перенес свой вес на одну строну. Он похлопал любимицу по шее, извиняясь, и еще раз огляделся. Их никто не слышал. Сзади ударили в землю копыта. Он обернулся и захлопал графу.

Он не сердился. Он был рад.

 

 

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль