По наши души

Снова знак к отплытию нам дан!

Дикой полночью из пристани мы выбыли.

Снова сердце — сумасшедший капитан —

Правит парус к неотвратной гибели.

Вихри шар луны пустили в пляс

И тяжелые валы окрест взлохматили…

— Помолись о нераскаянных, о нас,

О поэт, о спутник всех искателей!

София Парнок

— Велеслав, прояви, пожалуйста, внимание, — только после этих слов ушедший на несколько шагов вперёд юноша остановился. Сосредоточившись, он вслушался в лесные звуки и потянулся к колчану. Несколько отработанных движений, мгновение на то, чтобы глаза нашли то, что уже уловили уши, и пораженная стрелой птица падает на землю.

— Молодец, — произнёс Андрий и потрепал по голове убирающего в мешок добычу сына. — Ты о чем-то задумался? — он был слишком старательным охотником, чтобы просто проглядеть дичь.

— Да, — неуверенно сказал Велеслав, поджимая тонкие губы. — Мне показалось, что я услышал лошадиное ржание.

— Лошадиное ржание? Ему неоткуда здесь взяться. От деревни мы достаточно далеко, а дальше, — мужчина показал рукой по направлению их пути. — Только болота. Ты уверен, что тебе не померещилось?

— Наверное, и правда померещилось.

На всякий случай Андрий ещё раз огляделся вокруг. Несмотря на то, что Велеславу уже было шестнадцать, и он делал большие успехи в охоте, Андрию бы пришлось расчитывать только на себя, нарвись они на какого-нибудь заплутавшего наёмника. Его сыну пришлось повстречаться, наверное, со всеми возможными детскими болезнями, чтобы в итоге так и не стать полностью здоровым. Если обычные люди, оказавшись в опасности, выбирают одну из реакций набора "бей, замри или беги", то Велеслав падал в обморок. Он смог научиться преодолевать свой недуг при столкновении с животными, но не с людьми.

— Вроде никого нет.

Переглянувшись, охотники пошли дальше. Андрий двигался тихо и плавно, Велеслав успешно его копировал, подмечая малейшие нюансы. В каком-то смысле он даже превосходил отца по походке, потому что был заметно меньше его. Дети уступают своим сверстникам, если их родители из двух близких по крови родов. Велеслав от родителей перенял светлые, ближе к русому волнистые волосы, бледную кожу, ровный тон лица и выразительный задумчивый взгляд. Только, что толку с внешних достоинств, если по вине Андриева батюшки всё семейство стало вынуждено начать новую жизнь в деревне, где в первую очередь ценилась выносливость?

Таинственное ржание вскоре забылось. Охотники редко заходили в эту часть леса, а Велеслав и вовсе был в ней впервые. Он вслушивался в слова Андрия об ориентирах, и меланхолично радовался тому, что доля первопроходства в этом деле выпала не ему. Пейзажи хвойного леса однообразны, и этим они вселяют в наблюдателя ужас. Когда слева видно несколько рядов сосен, и справа — повторяющаяся картина, человек меньше ожидает увидеть, что впереди, за одним из деревьев притаился медведь. Его нельзя заметить сразу, всегда нужно несколько мгновений, чтобы сообразить, что именно с отличным видом не так.

— Пап, — Андрий подозревал о чем пойдёт речь. — Слышишь?

Он слышал, да так отчетливо, что страх прилепил его язык к нёбу. Велеславу этот звук был незнаком, соображая, чью поступь они приметили, юноша по указке отца поспешил уйти от неё. Звук стал более судорожным, ветки захрустели чаще, Андрий взял сына за локоть и ускорил шаг, надеясь спрятаться в ближайших кустах. В нескольких метрах от себя Велеслав услышал жуткий гортанный рев. Он непроизвольно обернулся и встретился взглядом с несущимся на них медведем. Это было его последним воспоминанием до потери сознания.

Велеслав очнулся на сырой земле. Боль по всему телу и множество неизвестных ярких запахов было первым, что встретило его по пробуждению. Смахивая с лица волосы, охотник поднялся на ноги, он растерянно посмотрел по сторонам, всё ещё силясь понять, что произошло. Мысли его были спутанными, он не нашёл на себе никаких ран, но изодранная в клочья одежда подсказывала, что произошло нечто страшное. Со всех сторон доносились совершенно не лесные запахи, но как Велеслав не старался, он не замечал ничего из ряда вон. Нечто, с чем он никогда прежде не сталкивался, авторитетно подсказывало следовать на запах. Велеслав был бы и рад повиноваться, да только новое чувство подобно маленькому ребёнку не могло определиться с выбором. Неожиданно, на расстоянии двух шагов от себя, охотник увидел лося. Он только успел понять, что запах исходит от животного, как у него помутился рассудок. Велеслав осознал себя спустя несколько долгих мгновений, новые обстоятельства оказались столь пугающими, что охотник захотел бездумно броситься прочь. Непослушные, как чужие для разума ноги отказывались делать привычные движения, из-за чего их обладатель повалился на землю возле мёртвого обескровленного лося. На шее огромного, начавшего седеть животного, виднелось две аккуратные раны — следы от укуса. Велеслав провёл языком по сильно выступившим за основной ряд зубов клыкам, плохо справляясь с собственной дрожью, сплюнул шерсть. Ему потребовалось несколько попыток, чтобы твёрдо встать на ноги. Сложности добавляла не вовремя пришедшая стройность мыслей, подталкивающая разобраться, что случилось с отцом. Он опасался кричать и с надеждой исключительно на удачу обошёл вокруг места своего пробуждения. На земле валялся его лук недалеко от сломанного отцовского. Это могло указывать на два исхода, и лучший из них говорил о том, что Андрий вернулся в деревню. Справившись со вставшим в горле комом, Велеслав зашагал в предполагаемую сторону дома. Его внимание до сих пор сбивали запахи. Один из них когда-то указывал на кровь лося. Велеслав знал это наверняка, он до сих пор не мог объяснить себе, почему сам же вгрызся в шею животного. У него было много вопросов, начиная с "как?" и кончая "зачем?". Каким образом он смог высосать зубами всю кровь из лосиной туши? Почему она пахла? Почему после этого действия нюх ослаб? Зачем было поступать так жестоко с до последнего живым зверем? Гадая, что к чему, Велеслав вышел на подозрительно старые человеческие следы.

Охотник добрался до деревни к закату. Его дом стоял ближе прочих, ещё не успев выйти с опушки, Велеслав завидел бегущую к нему радостно виляющую хвостом собаку.

— Привет, — измученным от усталости голосом проговорил юноша, ласково почесав за ухом пса. — Привет, мой хороший.

Гром гавкал громче обычного, настолько, насколько ему позволял его старческий собачий голос. Он преданно утыкался своей чёрно-белой мордой в ладонь хозяина, который с ужасом понимал, что его никто больше не вышел встречать. В сопровождении навязчиво слоняющегося вокруг Грома, охотник дошёл до своего дома. В его окнах было темно.

— Вель! — это был мужской голос. — Слава тебе, Господи! Ты живой, — он приближался со стороны улицы.

Встреча с Руфином скорее тревожила, чем приносила успокоение. От хорошего друга семьи исходил ещё более приятный и яркий запах, чем от всей лесной живности. Сознание Велеслава само собой рождало образы встречи с лосем и предлагало схожие совершенно отвратительные порывы.

— Во дела-то, — поражённо проговорил Руфин, рассмотрев ближе одежды нежданного пришельца. — Что же с вами приключилось такое? На две недели пропасть в лесу, никто и не надеялся уже...

— Две недели?.. — вырвалось у Велеслава. — Где матушка?

Спрашивая, он предполагал, что та пошла искать их с отцом. Однако, лицо Руфина выдавало, что всё гораздо сложнее. Он не решался сказать, а Велеслав боялся ещё раз спросить. И когда неловкое молчание было прервано, им обоим захотелось, чтобы оно продлилось чуть дольше.

— Она слишком сильно переживала за вас с Андрием. Вель, твоя матушка утопилась, — не зная, как подобрать правильные слова мужчина на секунду снова умолк. — Мне очень жаль.

Весть была слишком тяжёлой, чтобы держать себя в руках. Велеслав чувствовал, как в его глазах встали слёзы, лишь ирациональная потребность знать, можно ли было что-то изменить, давала силы говорить.

— Когда это случилось?

— Три дн… — машинально ответил Руфин, начавший меняться в лице, когда вопрос ещё не был произнесён полностью. — Открой рот.

Грубый тон и больно сжавшие плечо пальцы уничтожили последние остатки самообладания. Под нерешительный лай Грома Велеслав сделал, что сказано.

— Какая чертовщина, — удивился Руфин, удостоверившись, что удлинённые клыки — не плод его воображения. — Что ты с собой сделал? Что произошло в лесу?! — его голос был злым, он едва не срывался на крик. На второе плечо охотника также упала рука, и тот ощутил, как его резко встряхнули. — Ну же! Отвечай.

— Я… — говорить, не давясь слезами, не получалось. — Я упал в обморок.

Ответ Руфина явно не устраивал. И всё-таки, несмотря на все свои страхи, он не мог дальше проявлять хладнокровие.

— Прочитай молитву, — тон стал больше походить на просьбу, и не отдавал угрозой.

— Я не знаю...

Велеслава пробил ещё больший страх и паника, отчего он не смог договорить фразы. Его семья изображала христианскую, но в ней никогда не звучало слова Божьего, потому что правда по их мнению принадлежала совсем другим богам. Всю жизнь Велеслава учили бояться раскрытия этой правды, и теперь, когда этот момент настал, он даже не могу раскрыть глаза и принять смерть достойно. По крайней мере он не ждал ничего кроме смерти. Тем временем, хватка Руфина ослабла.

— Повторяй за мной...

Юному охотнику очень повезло столкнуться с человеком, хотевшем ему верить. Велеслав этого не осознавал, и потому после прощания с Руфином, он чувствовал не только грусть, но ещё и злобу. Абсолютно вымотанный эмоционально и физически он завалился на кровать, не сменив одежд и не прогнав Грома на пол. В голове у Велеслава творилось черти что, в ней перемешались и жалость, и самобичевание, и перемежавшиеся с новым собачьим запахом воспоминания о вкусе лосиной крови. Все эти мысли перескакивали одна на другую, будто специально отводя всё дальше момент успокоения.

В ту ночь Велеслав смог уснуть только под утро. Он чувствовал себя очень паршиво, ему казалось, что он заболел от горя. Разум работал из рук вон плохо, тело изнывало от жажды и продолжало это делать, даже получив полведра воды. По пробуждению всё стало ещё хуже. Едва выглянув на улицу и сделав несколько шагов в сторону площади, Велеслав почувствовал изобилие запахов подобных Руфинову. Они были намного сильнее того, что исходил от Грома или тех, что можно было учуять в лесу. И они приближали собой помешательство, от которого не избавляются. Это было догадкой, которую Велеслав назначил неоспоримой истиной, как только та возникла в голове. Обойдясь без привычных опасений по поводу странности своего поведения, охотник развернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал обратно к дому. Переступив порог, он понял, что в последний раз ел с отцом. В полном замешательстве Велеслав рывком добрался до подпола, откуда достал одну из сохраненных его семьёй книг. Её фарзац и титульный лист были полностью исписаны мелким почерком, безуспешно проверив заднюю часть обложки на предмет свободного места, охотник обратился к страницам с текстом. Он всегда писал, когда нервничал или чего-то не понимал, и обычно таким образом у него получалось расставить всё по местам. Но сейчас случай был необычный. Со слов Руфина выходило, что с момента последнего приёма пищи прошло две недели, но Велеслав даже не был голоден. Он несколько раз перечитал свои записи, но так и не решил, что ему следует сделать.

Время близилось к ночи. Велеслав так и не смог преодолеть своего страха перед людскими запахами. Он чувствовал себя загнанным в угол, оттого, что не мог добраться до площади. Жажда усиливалась, также как и благовоние, исходящее от Грома. Охотник не знал, чем себя занять, его начинали подводить глаза. Сначала начались проблемы с письмом, буквы расплывались, накладывались одна на другую, затем в своих очертаниях растворился и весь остальной мир. Со вчерашнего дня Велеслав чувствовал, что воюет сам собой, у него не получалось совладать с собственными мыслями. Раз за разом он думал об одних и тех же образах, об одном и том же вкусе. Мутные карие глаза с доверием наблюдали за происходящим, время от времени прогавкивая комментарии. Какова она, кровь Грома? Тряхнув головой, Велеслав поднялся и с трудом держа равновесие добрался до двери.

— Ко мне, — сказал он, искажая звуки: язык присоединился к общему восстанию тела.

Виляя хвостом, Гром подбежал к хозяину. Используя остатки своей энергии, Велеслав вгляделся в темноту в поисках палки, которую мог бы бросить псу. Тем временем, его запах словно забирался под кожу, хватался за все уязвимые места и тянул к себе. Охотнику даже казалось, что он слышит, как у Грома бьётся сердце. На него вновь нахлынули воспоминания о том, насколько приятной была по вкусу лосиная кровь. Абсурдная мысль, провернуть нечто подобное с Громом навязчиво пыталась стать приемлемой. Больно прикусив нижнюю губу, Велеслав присел, чтобы поднять палку. Любопытно гавкнув, Гром рванулся к охотнику, желая попасть под его руку.

Всё произошло слишком быстро. Резко ударивший в нос запах, яркий металлический привкус и щекочущая дёсны шерсть, возвращение зрения и собственный крик, приход Руфина, перехват занесённой руки и вторая потеря контроля. Хоть как-то осмыслить случившееся охотник смог, уже когда нёсся по лесной тропе прочь от деревни. Первым делом он заметил, что его ноги двигаются невообразимо быстро, и тут же упал. Велеслав не видел смысла вставать обратно, его трясло от отчаяния, он обхватил плечи руками и уж было думал завыть, как вдруг почувствовал недалеко от себя человеческий запах.