Слушай мое сердце

«Так-так», — трясся вагон электрички, «тум-тум», — бились колеса о рельсы. За пыльным стеклом мелькал знакомый до последней елки пейзаж. Коротая дорогу до своей станции «Савохино», Лора открыла книгу. Прочитала: «Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое».

Это стало заклинанием; традицией, придуманной Лорой. Прежде чем продолжить чтение, снова и снова перечитывать первое предложение — самое начало повести. «Все как в жизни, — думала она. — Ты засыпаешь в своей комнате; проваливаешься в родные запахи и звуки; но наступает утро, и ты понимаешь, что, пока спал, судьба решила за тебя. И теперь ты не человек, а отвратительное насекомое, которое хочется уничтожить, раздавить сапогом.

И родные боятся и прячут глаза…»

Утром Лора спешила в город на работу. Вечером возвращалась назад и дремала под стук колес. В «Савохино» был ее дом. Вначале она тосковала по городу, но однажды летним утром, когда роса холодит сонные травы, она вышла во двор и твердо решила, что под окнами, посадит гортензии, а чуть дальше разобьет несколько грядок.

И, возможно, поставит парник.

Лора стояла, пока не заледенели ноги, вошла в дом и осознала, как же она любит и эту небольшую комнату, и яркий сопящий на плите чайник, и короткие занавески, на которых расплылись фантастические цветы.

*****

Костя кайфовал. Это было странно, ведь по всем признакам надвигались депрессия и мигрень. Так продолжалось несколько лет, и он уже свыкся с этим состоянием. Как только появлялись первые симптомы, он брал на работе отгулы, плотно занавешивал шторы на окнах и проваливался в морок. Так он проводил два или три дня, потом собирал рюкзак и отправлялся на вокзал. Садился на электричку и отправлялся до станции «Заболото», где всего в нескольких километрах, в заброшенной деревне, нашел себе пристанище. Забор, огораживающий участок, давно гнил в земле и Костя решил, что раз огород он разводить не собирается, а на чахлые яблоньки никто, кроме дроздов, не позарится — будет его дом открыт всем ветрам.

И в темные вечера, зажегши свечи и глядя в черное окно, он чувствовал себя почти счастливым.

Электричка шла полупустой: большинство пассажиров вышли на более обитаемых остановках, а Лора катила дальше. Она сидела на лавке одна; напротив пустовали места, и Лора боролась с искушением поставить туда ноги.

Сев в электричку, Костя заснул под мерный перестук колес, под бубнеж пенсионеров, под храп старичка в поношенной телогрейке, а когда проснулся, кроме него и светловолосой девушки в ярко-красной куртке, в вагоне никого не было.

Настроение было чудесным, и оно подсказало ему подняться, подойти к девушке и сесть напротив. Было страшно волнительно, но Костя сидел, искоса разглядывая девушку, и ему было радостно.

«Кафка. «Превращение», — прочел он на обложке. Костя книгу не читал, но автор был знаком, и Костя испытал уважение к девушке, читающей такое умное произведение. Костя шумно вздохнул. И заметил, что девушка уже не смотрит в книгу, а, подняв глаза от своего Кафки, разглядывает его, Костю. Косте было двадцать два, но опыта знакомств с девушками в транспорте у него не было.

Точнее, у него вообще не было опыта знакомств.

Услышав вздох, Лора подняла глаза. На скамье напротив расположился незнакомый парень. Куртка цвета хаки, черная шапка с помпоном. Из-под шапки выбиваются темные кудри. Заметив, что Лора смотрит на него, он покраснел.

«Какая прелесть, — подумала Лора, — неужели такие еще остались? А что, если..?» Ее глаза потемнели, а появившаяся улыбка угасла.

Лора торопилась домой, но, возможно, это судьба? И вдруг именно сегодня она решит мучивший ее вопрос?

— Следующая «Савохино», — пробубнило радио женским голосом, и Лора уткнулась в книгу, надеясь прочесть еще абзац.

Лора вскинула глаза на парня. Тот, пылая ушами, таращился в сумерки за окном. Лора поднялась со скамьи, окинула взглядом пустой вагон и не торопясь направилась в тамбур.

Электричка затормозила. Лора взялась за поручень, но тут вспомнила: книга!

Она метнулась назад, выронила рюкзак, нагнулась за ним, открыла дверь в вагон и столкнулась со своим соседом.

— Вы забыли, — он протягивал ей книгу. Лора выхватила книгу, развернулась к двери, но было поздно. Вагон тряхнуло и поезд начал набирать скорость.

— Следующая станция «Пальники», — голос невидимой женщины был издевательски беспечен.

— Черт! — Лора стукнула кулаком в стенку. Повернулась и сердито посмотрела на парня.

Тот сочувственно скривился.

— Придется выйти и идти пешком через лес. — Лора покачала головой. Черноволосый незнакомец стоял рядом, все так же сочувственно улыбаясь. — Это была последняя электричка, а на этих «Пальниках» даже вокзала нет. Кстати, меня Лора зовут, — выдавила она грустную улыбку, — спасибо, что книгу вернули.

Лицо парня пришло в движение: губы разъехались, брови поползли на лоб.

— А меня — Костя, — кажется, он обрадовался своему ответу больше, чем Лора. — А хотите, я вас провожу?

— Проводите, — кивнула Лора, — а я вас чаем горячим напою. И вообще, — она подняла глаза к потолку электрички и сделала неопределенный взмах рукой.

Какое-то время ехали молча. Константина потряхивало от собственной смелости, Лора сосредоточенно размышляла о своем.

Поезд затормозил, и они выпрыгнули в начинающий чернеть сумрак. Лора огляделась: возле деревянной покосившейся остановки единственный фонарь пытался разогнать мрак, но сил его хватало лишь на небольшой круг слабого света. Где-то вдалеке перемигивалась окнами деревня. Налево через лес уходила тропа, и Лора бодро зашагала по ней. Сзади засеменил Константин.

Они вошли в лес и ощутили, как отсырели еловые иголки от вечерней влаги, услышали, как гукнула и замолчала сова. Тоска охватила их обоих, и они остановились.

— Иди вперед, — глухо скомандовала Лора, — свети телефоном.

— Угу, — Константин рысью припустил вперед, изредка оглядываясь на девушку.

Лора шла не торопясь. Иногда останавливалась, принюхиваясь к прелости листьев, мокрой холодной траве, будто ища у них ответа. И тогда Константин непроизвольно и сам поднимал лицо и раздувал ноздри, но, кроме Лориных духов, ничего не чувствовал.

Лора остановилась. Сбросила куртку и рюкзак — и в один прыжок очутилась рядом с парнем.

Константин, словно в замедленной съемке, видел, как меняется лицо девушки, как оно сжимается в висках, как вытягиваются скулы. Как появляется шерсть на руках и шее.

— А теперь беги! — прокашляло чудовище и протянуло к нему когтистую лапу.

Константин взвизгнул, сердце скакнуло и застряло где-то в горле. Он стиснул телефон и, петляя по тропе, словно заяц, понесся по чернеющей дороге. Изредка он оглядывался, чтобы удостовериться, что этот кошмар действительно происходит.

Лора бежала вполсилы, зная, что догонит.

Ноги у Константина заплетались. В висках стучало, а жар проникал в каждую косточку. Он скинул куртку и бросил в Лору. Следом полетел телефон. Казалось, монстр играет с ним. Константин из последних сил вытянул вдруг ставшую длинной шею, подпрыгнул, что тоже было очень необычно, и уже в полете, вытянув вперед руки, ощутил, как пробиваются сквозь кожу длинные когти. Приземлился он уже на все четыре лапы. Прильнул к земле, сжался в комочек.

Сзади было тихо.

Он осторожно обернулся. Возле него стояла Лора в волчьем обличье. На морде у нее читалась явная сконфуженность.

Костя замолотил хвостом о землю, а потом перевернулся на спину, подставляя живот. Но Лору он больше не интересовал. Она развернулась и побежала обратно. Костя вскочил и запрыгал за ней, выбрасывая лапы в разные стороны. Бежать было весело. Он ощущал ликование, и вопросов, почему это случилось с ним именно сегодня, не возникало. Сколько дней он мучился от боли, выл, когда тело ломало, но ничего не происходило — и вот, когда он был на волосок от смерти, все сработало. Константин был доволен. «Вот тебе и «Превращение», — всплыла мысль, и он закрутил головой в восторге от самого себя.

Лора приняла прежний облик и, ничуть не смущаясь наготы, возвращалась назад, где бросила одежду. Сзади трусил щенок, издавая какие-то звуки; судя по всему, он разговаривал сам с собой.

На душе было тяжело. Лора натянула свитер и джинсы и уселась на брошенную куртку. Дерево уронило на девушку несколько капель прошедшего дождя, и тогда, не сдержавшись, Лора уткнулась в колени лицом и зарыдала.

В семье Константина оборотней называли перевертышами, и с самого детства он знал о своей сути все. Его дед и бабка были перевертышами, мать родилась обычным ребенком. Отец тоже был самый обычный. С матерью Кости он познакомился, когда студенткой биологического факультета она пришла на кафедру — договариваться о пересдаче. Отец тогда был аспирантом, готовил диссертацию, писал научные работы и много публиковался. Встреча с матерью Кости буквально перевернула его жизнь. Мало того, что он действительно сильно влюбился, так еще родители его девушки оказались довольно непростыми людьми и чуть ли не с первой встречи терроризировали его рассказами о странных мифологических существах. О существах, которые выжили на этой планете вопреки всему. О том, что в каждом городе проживает от одного до нескольких десятков таких существ. О том, что жизнь с их дочерью может быть как счастливой, так и мучительной. Его будущий отец сначала слушал вполуха, посмеивался, но с каждой встречей, с каждым общением с будущими родственниками все серьезнее относился к этой теме. Ему подсовывались какие-то древние книги, заметки в газетах, пересказывались такие подробности, которые невозможно выдумать. А потом он уже сам искал и выискивал, сидел в архивах — и перед его глазами представал совершенно изумительный мир. Мир скрытный и опасный. Что-то вроде тайного сообщества, где, прежде чем принять нового члена в свои ряды, с него берут клятву на крови. Тем более, если неофит — обычный человек. Отец Кости был умен и жаден до всего нового. Он был биологом и знал, как много неизведанного вокруг. Когда родился сын, он был подготовлен полностью. И дал сыну всю свою любовь.

Лору растила одна мать. Отец ушел от них, когда Лоре было три года, и мать до сих пор иногда довольно приговаривала: «Слава Богу, что убрался». Лоре было неприятно, что мать так отзывается об отце. Она помнила, как отец брал ее на руки, называл своей особенной девочкой. Мать так и не рассказала дочери, почему рассталась с мужем. Они стали жить вдвоем. Может, у матери и были мужчины, домой она их не водила.

Лоре было четырнадцать, когда с ней случилось первое обращение. В школе у нее сильно закружилась голова, и ее отправили домой. Дома она прилегла на кровать, а когда в сумерках открыла глаза, это уже произошло. Кажется, она очнулась от крика матери. Лора попыталась встать, но тело не слушалось, голова гудела от крика, она была в предобморочном состоянии. Лора свалилась с кровати — и вдруг поняла, что стоит на четырех ногах, что может видеть свой влажный черный нос, сзади болтается пушистый хвост, а рот не может выговорить ни слова. Она запаниковала, заметалась по комнате, подбежала за утешением к матери, но та шарахнулась от нее и захлопнула дверь. До ночи Лора просидела в углу темной комнаты, трясясь от страха и тихо скуля. Иногда она подходила к дверям и скребла деревянную обшивку, но за дверями стояла тишина. Уже под утро мать вошла к ней в комнату, принесла воды, налитой в кастрюлю. Стояла, молча глядя, как изменившаяся дочь лакает воду, и лишь выдавила:

— Это твой папочка подгадил.

Лора удивилась, что поняла, о чем говорит мать, и подняла на нее глаза. С морды капала вода. Мать брезгливо поморщилась.

— Сейчас выйдем на улицу. Никуда не убегать, поняла?

Лора, как могла, кивнула головой.

Они выбрались на улицу, и Лора удивилась, как удивительно переменился двор и пейзаж вокруг, который она помнила с детства. Она слышала, как кто-то переговаривался, будто обсуждая ее. Она чувствовала этих существ своим огромным и уродливым, как она считала, носом. Каждой шерстинкой своей шкуры она ощущала жизнь. И она была намного ярче и интереснее, чем та, к которой она привыкла.

Ее уши поворачивались в разные стороны, ее лапы уверенно стояли на земле; пасть была полна крепких зубов. Ее обоняние говорило ей больше, чем глаза, и Лора наконец осознала, каким мощным и могущественным зверем она стала. Она высоко подпрыгнула, пересекла двор, обежала дом несколько раз и, довольная, уселась перед матерью. Ей хотелось, чтобы ее похвалили, хотелось ласки. Она ждала каких-то слов, ее удовлетворило бы банальное почесывание за ухом. Но глаза матери были холодны, и Лора покорно поплелась домой.

Она просидела в своей комнате еще два дня. А когда все закончилось, мать заявила:

— Ты, я вижу, в отцовскую породу пошла. Я тебе ничего тут не подскажу и помочь ничем не смогу. Когда тебе нужно будет, — мать замялась, — стать вот этим, — советую уезжать. У моей сестры дача есть, поживешь у нее. Она твоего отца очень привечала. Он всегда у нее останавливался. Думаю, и тебя не прогонит.

Так начались Лорины скитания. Тетку она почти не помнила. Но та была рада приютить племянницу. Встретившись и обнявшись, тетка заплакала. Она часто плакала. Вспоминала ее отца, жалела Лору. От нее Лора узнала, что отец погиб. Так глупо, так случайно. В одно из обращений его сбил грузовик. Кто бы знал? Заснеженная дорога, по ней мало кто ездил, ее и не чистили почти. О чем задумался волк-оборотень и сбивший его шофер, никто уже не узнает. Отца похоронили на ближайшем кладбище, и Лора ходила к нему до первого снега. Удивительно, но на могиле поставили крест, и Лора думала о том, что все мы Божьи твари. И всех нас Бог любит. Она была в этом уверена. Иначе просто и быть не могло.

Она окончила школу, поступила в институт. Дни полной Луны по-прежнему были для нее особенными. Иногда к ней подходили какие-то люди. Они улыбались, здоровались. Тихо, одними губами. Но Лора слышала их. Каким-то образом ее находили ей подобные. Но для Лоры они были обычными людьми, чужаками, ничем не отличными от других. И сейчас, сидя под сосной, опираясь босыми ногами на влажную и мягкую хвою, она понимала, что Костик не случайно подсел к ней в электричке. Что он понял, кто она есть.

А она, не распознав, хотела его убить.

Год назад с Лорой произошел странный случай. Она стояла на остановке, ожидая свой автобус, когда к ней подошла женщина. Неопределенного возраста, невысокая и плотная, она подошла очень близко и, рассматривая девушку, произнесла:

— В тебе столько боли. Она сжирает тебя. Но есть способ. Оборотень должен убить человека, тогда он избавиться от своего естества.

Лоре показалось — весь мир закачался. Она зажмурилась, сжала ладонями виски. А когда очнулась, не было никакой женщины. Но мысль крепко засела в ее голове. Она штудировала книги и интернет, но подтверждение слов этой сумасшедшей — или провидицы — не нашла. Но Лора так ненавидела свою суть, что ухватилась за этот способ, как за спасательный круг.

А потом ей в руки попалась книга Кафки. Она прочитала «Превращение» и поняла. Так будет и с ней. Весь ее мир, чувства, любовь — все поглотит личина волка.

Матери не нужна такая неправильная дочь.

Значит, чтобы вновь стать любимой и нужной, надо пойти и убить человека.

Константин сидел рядом с рыдающей девушкой и не знал, что делать. Он был в растерянности. Никогда ни одна девушка не плакала перед ним, тем более — так горько, почти яростно.

Он положил руку на плечо Лоры, но она сбросила ее резким движением. Тогда он просто замер рядом, надеясь, что приступ скоро закончится.

Лора глубоко вздохнула. Холод ворвался в ее легкие и вышел теплым облачком из носа и рта.

— Я хотела убить тебя, — сипло произнесла она, рассматривая темное пространство.

— Зачем? — он был поражен. — Перевертыши не убивают друг друга! Я думал, мы просто познакомимся, но в тебе было столько злобы, что я струхнул, если честно.

— Я не вижу себе подобных, — сухо отозвалась Лора, продолжая глядеть на темную дорогу и лес.

— Ну, зато ты можешь обращаться по желанию, — польстил ей Константин, — а у меня вот сегодня первый раз такое.

— Тренировалась, — буркнула Лора и наконец взглянула на парня.

Какое-то время они молча сидели, разглядывая друг друга. Рядом с Лорой сидел молодой темноволосый парень. Волосы чуть вьются, и он закладывает их за уши. Худощав, подтянут; сидит, вытянув длинные босые ноги. Лора посмотрела на свои, измазанные в осенней грязи, и усмехнулась. Пошевелила пальцами.

— Наше знакомство началось довольно странно, — рассмеялся Костя, — так почему ты хотела убить меня?

— Почему-то была уверена, что это снимет с меня проклятие оборотня.

— Проклятие? Так ты считаешь это проклятием? — он был поражен.

— А что это, по-твоему? — Лора стремительно поднялась, начала натягивать кроссовки. — Давай, слезай с моей куртки, — она резко дернула куртку на себя, и Косте пришлось подняться.

— Это моя жизнь, — он сосредоточился и стал говорить медленнее. — Я всегда знал, кто я. Знал, что я собой представляю, знал, как мне придется жить с этим. Но никогда не называл это проклятием. Возможно, это — благословение, подарок от судьбы. Мы сильнее многих людей, почти не болеем, живем намного дольше. Несколько дней в году мы обращаемся, и в эти дни мы можем постигнуть другой мир. Ты никогда не думала об этом с такой стороны? Мы — такие же, как и люди, но наша раса мощнее и древнее. Но мы не кичимся этим. Да, людям нас не понять. Многие нас боятся. И в нашем роду встречаются изгои. Но мы держимся друг друга, помогаем друг другу. Тебе не повезло, и никто не рассказал тебе, как прекрасно охотиться вместе.

Костя засмущался.

— То, что я тебя встретил… возможно, и здесь вмешательство судьбы.

Лора хотела воскликнуть: что за высокопарный бред! Но молчала и слушала. А у Кости горели глаза, и голос стал хриплым — того и гляди, снова обратится. Но парень умолк и тихо стоял перед ней, вспоминая, сколько любимых людей вело его к тому, кем он должен быть стать.

— Моя мать ненавидела меня, — сказала Лора, — отец бросил. Всю жизнь я считала себя каким-то уродом.

— Совсем ты не урод! А очень даже симпатичная, — Костя снова смутился, а через мгновение ему стало страшно. Вдруг эта странная девушка, которая читает Кафку и ненавидит себя, уйдет, а ведь Косте так хотелось ей помочь.

— А хочешь, я научу тебя чувствовать?

Лора пожала плечами, натянула рюкзак.

— Давай ты оденешься и все-таки проводишь меня домой?

Костя кивнул, ощущая, как от волнения пересохло в горле.

Лора шагала впереди, обходя лужи и размышляя о странностях своей жизни. Вряд ли она смогла бы убить человека, если только напугать… и пошли бы тогда по деревням слухи об оборотнях, и взяли бы охотники свои ружья, и наточили бы крестьяне свои топоры. Правда, в деревнях сейчас жителей — раз-два и обчелся, а некоторые стоят пустые, и всегда можно убедить человека, что ему показалось: мало ли в каком состоянии он был?

Ночь стремительно надвигалась; скоро Луна станет совсем круглой, и придется брать выходные, но на работе уже привыкли. Она всем говорит, что ездит помогать родителям, и ей верят.

Костя тихонько шел позади, и в его голове мелькали теплые, радующие глаз видения. Вот они вдвоем гонят добычу, вот, весело огрызаясь, лакают воду из ручья, вот лежат, свернувшись на кресле возле его дома, положив головы друг другу на спины. В центре ночного неба — огромная желтая Луна, их планета и защитница. Смеются яркие звезды, и вот, не выдержав такого счастья, такой полноты жизни, сначала один — тихонько, потом другой, подняв морды к небу, они поют восторженную песнь, и длится она много-много лет.