Дом с шести до полуночи

— Как мы счастливы! Миленький мой, как мы счастливы!

Честно говоря, я не разделял восторг Элизабет. Конечно, тридцать первое ноября тысяча восемьсот пятидесятого года досталось нам за смехотворную сумму, правда, не всё тридцать первое, а только вечер с шести до полуночи, — но и это при моих более чем скромных доходах было отличным приобретением. Но когда мы доехали до купленного дня и вошли внутрь, меня чем дальше тем больше не оставляло чувство, что здесь кроется какой-то жуткий подвох.

Я оглядел промозглый осенний вечер, подсвеченный огнями фонарей и зажженными окнами — и не обнаружил ничего, что предвещало бы какую-то беду. Восторг моей новоиспеченной супруги окончательно развеял мои сомнения — наконец, мы сошлись во мнении, что тридцать первое ноября продавали так дешево, потому что промозглый осенний вечер мало кому мог понравиться.

Мы осмотрели вечер и решили, что с шести до семи у нас будет маленькая, но уютная гостиная с камином и лучами осеннего заката. С семи до восьми мы обустроим столовую, где можно поднять бокалы, а с восьми до девяти расположится кухня с большой жаровней. С девяти до десяти я задумал сделать будуар для своей благоверной, а с десяти до одиннадцати — свой кабинет, но Элизабет сказала, что не хочет, чтобы запахи кухни проникали к ней в комнату, поэтому нам пришлось поменяться. С одиннадцати до полуночи же мы обустроили уютную спаленку с балдахином и пологом.

Расставив мебель и развесив шторы и несколько картин, мы решили повидать наших соседей — оказалось, что с нами в одних сутках живут сразу три семьи: день арендовала семья Спейдов, веселая хохотушка жена и такой же супруг. Утро облюбовала вдова Харт с тремя дочерями. Ночь тридцать первого ноября приглянулась Диамондам — пожилой супружеской чете, к которым изредка наведывался их сын. Мы пригласили соседей в гости — они оказались весьма милыми людьми, к тому же по секрету сообщили мне, почему время в тридцать первом ноября продается так дешево:

— Что же вы хотите, — шепнула мне младшая Харт, — вы сами подумайте, сколько в ноябре дней?

— Э-э-э… а-а-а-а… тридцать?

Меня прошиб холодный пот.

— Вот именно, тридцать.

— Значит, нашего дня…

— …просто-напросто не существует.

— Но…

— …а это значит, что наш день — её голос понизился до еле различимого шепота — из другой реальности.

— Да?

— Именно так.

— Кого не существует? — насторожилась моя супруга, недовольная, что я оживленно болтаю с гостьей.

— Нашего дня, — повторила младшая Харт, — если об этом узнают, нас выселят. Но вы не беспокойтесь, пожалуйста, документы проверять никто не будет, мы тут двадцать лет живем…

Дамы перевели разговор на тему обустройства гостиной, я понемногу успокоился. Но ближе к вечеру, когда гости разошлись, мне вспомнился один момент, который тут же лишил меня покоя.

— Хотел бы я знать, — сказал я, — почему все эти Харты, Спейды, Диамонды платят вдвое больше, чем мы?

— Ну… может… осенний вечер никому не нравится…

Я свернул разговор — чтобы не беспокоить супругу, но про себя твердо решил как следует осмотреть доставшееся нам время. Когда Элизабет поднялась в будуар распаковывать свои вещи, я еще раз обошел доставшиеся нам апартаменты — но как ни старался, не нашел ничего подозрительного. Ну не считать же серьезной проблемой дождь в половине восьмого или сильный порыв ветра без четверти девять.

Чтобы подбодрить свою супругу, я стал рассказывать ей, как мы разбогатеем, и переедем в Рождество, а то и в далекое будущее — говорят, там хорошо. Но к моему немалому изумлению Элизабет отчаянно запротестовала — заявила, что не променяет наш уютный вечер даже на целое лето.

В половине одиннадцатого мы с Элизабет вспомнили, что навестили далеко не всех — ведь после полуночи, первого декабря тоже кто-то жил. Мы постучались в соседнее время — нам открыли почти сразу же, на пороге возник сморщенный старик с подслеповатыми глазами. Он представился мистером Клабом и показал свой дом — не дом, а настоящий замок на целую неделю до седьмого декабря. В замке оказалось множество комнат — большие залы, гостиные, каминные, бильярдные, шахматные комнаты, библиотеки… но чем дальше я смотрел прекрасный замок, тем больше меня поражала одна вещь…

— …а где же время с полуночи до трех часов?

Почтенный Клаб вздрогнул.

— Э-э-э… друг мой, мой замок начинается с трех часов ночи…

— А что же до трех часов?

— Я не знаю, друг мой…

Я удивился, как это почтенный Клаб, столько лет живший в замке, ни разу не удосужился навестить соседа, живущего между полуночью и тремя часами. В ответ на это почтенный Клаб испугался еще больше и заявил, что нам нужно немедленно переехать к нему, иначе случится беда. Мы успокоили нашего соседа и заявили, что с нами всё будет в порядке.

Но когда мы вернулись домой, чем больше время приближалось к полуночи, тем больше меня охватывала тревога: я чувствовал, что странный дом еще себя покажет. Без пяти минут полночь у меня сдали нервы — я поднялся с кровати, теплее укутал Элизабет и распахнул окно — студеный ночной ветер ворвался в комнату, всколыхнул занавески. Ночной город встретил меня молчанием и темнотой — только несколько огоньков горели вдалеке, два из них были фонарями, а третий вспархивал над мостовой и зависал на несколько секунд — я так и не понял, что это было.

— Дэтти…

Оказалось, Элизабет не спала, во все глаза смотрела на большие часы с гирями — стрелка неумолимо приближалась к полуночи.

— Дэтти… мне страшно…

Я взял её за руку, непривычно холодную.

— Дэтти…

— Всё будет хорошо… вот увидишь…

Часы ударили полночь, полночь отозвалась утробным гулом. То, что я увидел в следующую минуту, заставило меня проклясть свое решение купить осенний вечер — но было уже позд…