— Не вышло… — Бореслав поворачивается к Тингерману, уже не Бореслав, уже не к Тингерману, здесь уже нет имен, фамилий, индивидуальных налоговых номеров и адресов электронной почты.
— Не вышло, — Тингерман пожимает плеча… нет никаких плеч, ничего нет, и Бореслав не поворачивался к Тингерману, здесь уже не поворачиваются, здесь другое что.
Двое смотрят на то, что осталось от Аргуса, застывший, заледеневший челнок, который летит в никуда из ниоткуда, застывший скелет, ещё прикрытый одеждой, хорошую одежду в последние времена делали, ничего её не берёт…
— Бывает.
— Бывает, — соглашается Тингерман. Ждет каких-то монологов, а-а-а, тебе хорошо говории-ить, не дожидается. Бореслав удаляется куда-то в пустоту, интересно, ищет что-то, или так, в никуда. Все-таки спохватывается, замирает, все-таки говорит, то есть, не говорит, здесь уже не говорят.
Расходятся. Каждый в свое прошлое, в свои воспоминания. Потому что будущего нет, вот оно, будущее, упустили. И настоящего уже тоже нет. Тоже упустили.
А что есть?
А прошлое есть.
Прошлое-то оно никуда не денется, даром, что в настоящем от этого прошлого и следа не осталось. И воспоминания никуда не денутся, как были, так и останутся, даром, что вспоминать некому.
— Ну… давай.
— Да ты погоди, — Тингерман спохватывается, — штуку одну покажу.
— На хрена мне штуки твои, — Бореслав говорит не на хрена, а что покрепче, такое неуместное здесь, среди вселенской пустоты.
— Да нет… правда штуку покажу.
Бореслав движется за Тингерманом, и вроде бы убить его надо, этого Тингермана с медведицей его, а не убивается, движется Бореслав за Тингерманом, как в детстве, когда пацаны скажут — а я штуку покажу, и бежишь за ними в какую-нибудь Тмутаракань, весь в грязи измажешься, а Олежка, идиотище, приведет на пустырь, давай рассказывать, а тут лягушка была во-о-о-т такенная, с дом, и рога у неё были, только она ускакала уже…
Тьфу.
— И где штука твоя?
— Вот здесь… черт, была же, ту же была…
— Ускакала? — насмешливо спрашивает Бореслав.
— Ну… похоже на то. Нет, серьезно…. Было же здесь…
— Ну, я пошел, — кивает Бореслав. То есть, не кивает, здесь уже не кивают…
— Да погоди ты, правда штука была! Черт, где же… — Тингерман добавляет пару слов, которые вселенная слышать не должна, — слушай, точно ускакала… они же движутся…
— Да кто?
— Да погоди ты… дай траекторию прикину… точно, туда штука ушла.
Двое спешат туда, куда ушла штука. Бореслав думает, почему до сих пор не убил своего спутника, почему он вообще не хочет никого убивать….
Бесконечно далёкий свет.
Молочно-белая туманность где-то там, там.
Тингерман думает, с какой скоростью они несутся по чёрной пустоте. В никуда. С такой скоростью даже свет не движется, это запредельное что-то, за гранью нашего измерения…
Свет далекой звезды… оказывается, еще есть звезды, или это уже не в нашей вселенной…
— Вот здесь… смотри.
— Ага, вижу, звезда.
— Да не на звезду смотри, ты вон смотри!
Тингерман показывает на отблеск планеты, которая рядом со звездой кажется совсем крохотной.
— Вот здесь… гляди.
Бореслав приближается к шарику, окутанному облаками, вслед за Тингерманом заглядывает за облака, в полумрак горячего океана.
Вот здесь… на берегу.
Бореслав смотрит на берег, на серую слизь возле берега, еще не верит себе, узнает…
— Потомок мой, что ли?
— Ну. Узнал?
— Слушай, он тут как вообще оказался-то?
Тингерман жалеет, что не может пожать плечами. Как вообще что-то оказалось здесь, через миллиарды лет после того, как вселенная сжалась в коллапс, после того, как не осталось не то что Тингермана и Бореслава, но и следа Тингермана и Бореслава не осталось.
Бореслав замирает над серой слизью, отгоняет шальную волну, уже готовую слизнуть серый налет.
Смотрят.
Прощаются.
Бореслав уходит к себе, уходит в воспоминания, много воспоминаний у Бореслава, да вот хоть праздник урожая возьмите, это когда было-то, в какой год-то… Да погодите, тогда еще меньшой жив был, еще не забрала его зимушка-зима лютая. Хороший тогда выдался год, урожайный год, зерна было навалом, и много еще чего навалом было, тыквы золотистые, и брюквы, и клюквы, и кваквы, и таквы, и сяквы, и всяквы. Вот тогда-то праздник праздновали, и голова городской за горой урожая встал, и у народа честного спрашивал:
— А что, люди добрые, видите вы меня?
И народ честной отвечал ему:
— Не видим!
— А вот чтобы и в следующем году не видели!
Вино, мед рекой лились, плясал честной народ, хорошо было.
Тингерман не торопится в воспоминания, хотя есть ему что вспомнить, хотя бы… а что Тингерману вспоминать? Вот, как договор подписывал, отличный договор, принес Тингерману триста процентов прибыли, и… Только какое это имеет значение. Сейчас. Или вот, когда проект Тингермана за полтора миллиарда у-е… Только это тоже не имеет никакого значения. Ладно. Тингерман что-нибудь вспомнит. Обязательно. Например, вечер на крыше небоскреба, ресторан там был под открытым небом, и закат в полнеба, и океан где-то там, там, и… как же её звали, вот не помнит Тингерман, как её звали, смеялась еще так… другие так не смеются.
Ладно, найдет Тингерман, что вспомнить. Сейчас ему не до того, сейчас ему до другого. Тингерман переходит в тау-режим, это он умеет, смотрит вперед, как учили, в будущее. Даром, что не его это уже, не тингерманово будущее — все равно смотрит, нет такого закона, что в будущее нельзя смотреть.
Смотрит вперед. На огромные мегаполисы и потоки машин. Нет, слишком далеко взял, надо ближе.
Берет ближе.
Смотрит в темноту степи за миллионы лет до стальных мегаполисов.
Кто-то просыпается посреди ночной степи, подброшенный неясным чувством — вся стая спит, опасности нет, не крадется по темноте осторожный хищник. Что-то происходит там, высоко-высоко в небе, что-то, чего он не может понять, и тем более передать словами, потому что слов ещё нет.
Что-то спускается оттуда, что-то осторожно касается незамутнённого мозга.
Тингерман, смотрит на неспящего, а у меня для тебя кое-что есть…
Хочет рассказать про себя, про Тингермана, про проценты с продаж и алгоритм успеха. Вспоминает про КМ, говорит другое:
Пределы горизонта шире,
Иней на траве,
Седой туман, разбитый в дым дождями дробными…
Примечание: этот вариант реальности не состоялся.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.