000016 Опять перепись, опять населения / КМ / Фомальгаут Мария
 

000016 Опять перепись, опять населения

0.00
 
000016 Опять перепись, опять населения

— А может, это… как раньше сделаем… а? — ведущий умоляюще смотрит на зрителей, — чтобы все вместе… а? Чтобы и Гэ-Эм, и гаджетовые, и виртуальные… а? И как раньше, все вместе, вот так, в воскресенье вечером пивка… а?

Тингерман усмехается, краем глаза смотрит на экран, другим краем глаза смотрит на график валют онлайн, краем другого глаза смотрит в ленту новостей, другим краем другого глаза дописывает рекламный проспект.

— Не, я, конечно, все понимаю… — продолжает ведущий, — так-то да… конечно… у каждого свой путь… Ясное дело, нам не по пути, одни вон, землю пашут, другие вон… несутся на бешеной скорости… туда-сюда, все в делах, купи-продай, купи-продай… третьи, — ведущий воздевает руки к небу, — все там… в бесплотном… в пустоте… Так-то оно конечно, летите, милые, летите, мы вас не держим… Только… может… все-таки лучше вместе? А? Вот так… Как раньше, как до разделения… Все вместе… за одним столом… а?

Тингерман ищет переключатель.

— Нет, я все понимаю… время вперед идет, время, оно на месте не стоит, время-то… только… может… все вместе? А?

Тингерман переключает на «Два к трем», третьим краем второго глаза ищет телефон, звонит кто-то, да кто кто-то, вон, этот пришел…

 

— Посмотрим, посмотрим, — Тингерман листает страницы, поглядывает на помощника, — мир Це… очень любопытно начать с мира Це, особенно когда есть А и Бэ… что же… население… нуль. Дорогой мой, вы не ошиблись? Это не опечатка? Вы действительно имели в виду нуль?

Тингерман смотрит на помощника, вспоминает, как лет двести назад вот так же смотрел на КМ, спорил с ним до хрипоты…

— Нуль, — кивает помощник. Молоденький парень, лет пятьдесят от роду, не больше.

— Друг мой, а вы внимательно смотрели? Вы вообще в курсе, что такое внимательность?

— Но… мир мертв.

— Я не ослышался? Вы сказали — мертв?

— Мертв.

— Силы небесные, да что же это случилось с таким замечательным миром! Боже мой… М-м-м… позвольте поинтересоваться, а что именно вы видели там?

— Ну… кладбище.

— Какой кошмар… а поподробнее?

— Кладбище… черные кубы парят в пустоте… мертвые кубы… я так понял, что памятники в пустыне…

Тингерман смеется. Это у Тингермана хорошо получается, смеяться, смеется не губами, не глазами, всем лицом, морщинки складываются в уголках глаз…

— Друг мой, ну вы меня и напугали… Я уж было подумал, что мир и правда погиб… не-ет, друг мой, вот теперь я вижу, что вы и правда слишком молоды, чтобы проводить перепись.

— А что там?

— Это жизнь, друг мой, местная жизнь.

— Кубы?

— Серверы, если вам угодно.

Юнец молчит, покусывает губы.

— Что же, не ошибается тот, кто ничего не делает, разве не так? — Тингерман подмигивает, — молодец, молодец, неплохо справились…

 

— … молодец, неплохо справились…

Бореслав смущен. Бореслав всегда смущен, когда ему говорят — молодец, а он на самом деле не молодец, он вон чего натворил, глупый Бореслав, неправильно все про мир в диктоватор надиктовал…

— …но в этот мир вам придется сходить еще раз.

Бореслав готов в этот мир ходить и ходить, хоть до скончания века. Лишь бы ошибку свою исправить, а то где это видано, ошибаться-то.

— Ну, все, ступайте.

Бореслав не ступает, Бореслав замирает, смотрит на Тингермана.

— Ступайте же, — повторяет Тингерман.

Бореслав ступает, но не быстро, — чтобы на Тингермана посмотреть. Любит Бореслав Тингермана, да ка Тингермана не любить, Тингерман Бореславу как отец родной. Не родной, конечно, ну да все равно как отец родной.

Кто Бореслава уму-разуму учил? То-то же, Тингерман. Кто учил на кнопки нажимать? А все Тингерман. Это кажется, что невелика наука, эка невидаль, на кнопки нажимать. А вот тоже наука, да еще какая, это ж надо так нажать, не сильно, чтобы кнопку-то не поломать, и не слабо, чтобы чудо получилось. А уж на экран нажимать, это и вовсе труд какой, тут не так нажмешь, не то и выйдет. А надо так нажимать, а кто научит, как так нажимать?

То-то же.

Все Тингерман.

Так что Бореслав Тингермана любит и почитает. Вон Тингерман умнющий какой, Бореславу до него, как до луны пешком. Был Бореслав на луне? Не был, она ж вон как высоко, луна-то. А Тингерман был? Был на луне, еще как был.

То-то же.

Вон сидит Тингерман, работу работает. Работа у Тингермана непростая, сидит, бумаги перебирает, по телефону звонит, на кнопки нажимает.

У Тингермана это хорошо получается.

Тингерман откладывает телефон, кивает Бореславу.

И да, друг мой, пойдете через отдел информации, сообщите, чтобы изменили страницу в учебнике мироздания, там, где перечислено количество миров. Пусть официальное число изменят с трех на м-м-м… предположительно пятьдесят.

Бореслав восторженно повторяет за Тингерманом: предположительно пятьдесят. Здорово Тингерман говорить умеет, складно говорит.

 

— Мы всесторонне обсудим этот вопрос в ближайшее время, — Тингерман отключает один контакт в телефоне, переключается на другие контакты. Это у него тоже складно получается.

Бореслав дремлет на кровати, жестковата кровать у Тингермана в доме, ну да ничего. Бореслав привык. Бореслав много к чему привык за двадцать-то лет…

Вспоминает Бореслав.

Это он может, вспоминать — сквозь сон, сквозь дрему, хорошо-хорошо вспоминается, наваливается память, нахлынывает волнами…

Снег.

Это Бореслав хорошо помнит. Снег. Первый снег, белый-белый ложится на черную землю, была земля черная, стала белая-белая. И деревья стояли черные-черные, а стали белые-белые.

Вот где чудо чудное, диво дивное.

Радуется Бореслав.

Отец хмурится, гневается отец, еще бы не гневаться, некогда радоваться, недосуг радоваться-то, дело делать надо. Надо к зиме жирку нагулять, надо дом утеплять, а времени-то мало осталось, поспешать надо. Как дед говорил, не торопись, но поспешай.

Вот и Бореслав не торопится, но поспешает. Посмотрел на снег, как снег падает — белый, пушистый, — а там и спать ложиться пора.

Поднимаются на крыльцо — отец, мать, дети, мал-мала-меньше — зиме кланяются, не серчай, зимушка-зима, мы тебя как гостью дорогую встречаем, и ты нас не забижай.

Ужинать сели, Мати Сырой Земле помолились, дай нам хлеба поболе, да глада помене, тепла поболе, да холода помене.

Поужинали, помолились, остатки еды на крыльцо положили, чтобы зимушку-зиму задобрить, ходит же зимушка-зима по лесам, по полям, голодная, злая, рыщет, дбоычу ищет. А так вот поест зимушка-зима, полакомится, глядишь, людей-то не тронет.

Дверь закрыли, зиму на порог не пустили.

Дед огонь в очаге загасил, огню тоже спать-почивать пора. Так положено, чтобы дед очаг загасил.

Спать-почивать пошли. Дед с бабкой в одну опочивальню пошли, отец с матерью в другую, меньшие — мал-мала-меньше — в третью, в четвертую сын старший пошел с супругой своей, Златославой.

Ходит-бродит зима, заглядывает в окна, смотрит на спящих людей…

 

Бореслав вспоминает.

Это хорошо получается, вспоминать, в сладкой дремоте, под куликанье экранов на тингемановой одежде — не спит Тингерман, проблемы решает, весь-то Тингерман в делах.

А Бореслав вспоминает.

Хлопки. Один, два, десять.

Сквощзь сон. И хочется проснуться, и нельзя, спать зимой надо.

Шорох.

Яркий свет.

Негромкие голоса на непонятном языке, Бореслав этот язык не знает.

Пока еще не знает.

— А хороши шкурки.

— Просто отличные.

— Господин директор, хочу поблагодарить вас за отличную охоту.

— Пару снимочков на память?

— Само собой.

— Естественно.

Вспышки.

Щелчки.

Бореслав открывает глаза. Строго-настрого отец велел глаза не открывать, кто глазами хлопать будет, не спать будет, тому зимушка-зима злая глаза выклюет.

Открывает глаза Бореслав, смотрит — и правда, и вот она, зима лютая стоит, и с ней мороз трескучий, и снег холодный, и метель, и мор, и глад, и ночь темная, и все собрались. Вот уже и отца с матерью прибрали, и меньших мал-мала меньше прибрали, и старшого брата со Златославой, женой его. Шкуры снимают, мясо жарят, костры жгут.

И по всей по деревне так. Не видит Бореслав, но чует, по всей деревне шкуры снимают с убитых, зима лютая со Златославы шкурку золотистую, пушистую снимает, мне-мне-мне-шубку-шубку-шубку, не, скажите же, Лидка от зависти подохнет, не?

Страшно Бореславу.

Видно, что-то не то Бореслав сделал, что сон такой скверный привиделся, пригрезился, прибредился. Может, оберег какой над кроватью не повесил, или молитву не так прочитал, или обидел кого чем, вот в наказание сон страшный и пришел.

Хочет проснуться Бореслав, а не может, вот завозился Бореслав, с кровати-то и выпал холоду люому под ноги.

— А вот и еще один.

Это холод лютый говорит. И зима-зимушка к Бореславу тянется.

— Утибоземой, это у кого шерстка такая? Это мне на муфточку пойдет, да?

И холод лютый вперед идет.

— Продайте его мне.

— А?

— Энджи… продайте его мне.

— Двести.

— Этот щенок и пятидесяти не стоит.

Энджи повторяет с расстановкой:

— Двес-ти.

— Черт с вами… двести так двести…

 

Бореслав вспоминает.

Что еще делать, как не вспоминать…

 

Рано или поздно может наступить такой момент, при котором более развитые миры начнут атаковать менее развитые с целью получения каких-либо ресурсов, а то и вовсе с целью развлечения, охоты, туризма. В настоящее время эксперты отрицают такую возможность, однако…

 

Бореслав тянет ручонки к Тингерману, даром, что Бореслав размером с Тингермана будет.

— Хле-е-еб…

Тингерман сердится.

— А нажать на кнопочку не судьба?

— А не по-лу-ца…

— Я стесняюсь спросить, ты когда-нибудь научишься пользоваться автоматами? Мог бы и выучиться уже.

Бореславу стыдно, что не умеет Бореслав, все умеют, Бореслав не умеет, вот позорище-то…

— Ну смотри… вот. На экране выбираешь иит…

Иит, — это еда по-ихнему, думает Бореслав.

— Потом выбираешь… ну?

Бореслав оторопело смотрит. А что же выбирать-то…

— Что ты хотел?

— Хле-ееб…

— Ну, вот же. Фокаччо, багет, круассаны, сандвич…

Бореслав не понимает. Хлеб, он и есть хлеб, всему голова…

Выбирает багет.

Ест.

— Ну, вот видишь, все у тебя получается… Молодец.

Бореслав радуется, что он молодец.

 

Вспоминает Бореслав.

Резкие хлопки.

Вспышки.

Просыпается Бореслав, смотрит, как холод лютый наклонился над Бореславовым отцом, шкуру снимает…

Бореслав бережно водит широченными лапищами по экрану, набирает буквы.

 

Хей, френды, вот такая фигня: у некого чела другой чел убил отца, а его самого взял на воспитание, вырастил, как сына. И вот что теперь человеку делать-то, за отца мстить, убить отчима, злодея такого, или простить?

СОХРАНИТЬ СООБЩЕНИЕ

 

ОСТАВИТЬ КОММЕНТАРИЙ

 

А что, с тобой было такое?

 

Это чего, тема для фильма?

 

Замочить, и дело с концом.

 

Самого тебя замочить надо.

 

Друг мой, прости, и тебе воздастся.

 

Он же тебя растил, в конце концов…

 

— Это еще что?

Тингерман оторопело смотрит на экран, Тингерман не понимает, как, почему, зачем…

Бореслав оборачивается.

Сжимает тощее горло Тингермана, сильнее, сильнее, мерзко хрустит под пальцами.

 

Если вас убили, у вас есть, по крайней мере, сотая доля секунды, чтобы отмотать время назад.

Расслабьтесь — волнение только помешает вам.

Вспомните, что предшествовало тому моменту, когда вас убили.

Вспомните, в какой момент вы могли изменить свою судьбу.

СКРЫТЬ ОТВЕТ

Отлично. Итак, если вы зашли в комнату, и были убиты, значит, вам не стоит заходить в эту комнату.

Можете не беспокоиться, теперь вам ничего не грозит.

Вспомните, кто именно вас убил.

Сообщите имя убийцы полицейскому посту.

 

— Обвиняемый, с какой целью вы убили Тингермана?

— Мстил. За отца.

— А что Тингерман сделал вашему отцу?

— Убил, что.

— Убил? Вы уверены, Бореслав?

— Как тут можно не уверенным быть, убил… шкуру содрал…

Морщинки подрагивают на лице Тингермана.

— Вы лжете, Бореслав.

— Что лгу, шкура отца моего у тебя в кабинете висит!

— Дамы и господа, вы можете убедиться, что это синтетика.

— Мы даже не сомневаемся в этом, Тингерман. Бореслав, может, назовете настоящие мотивы своего поступка?

Тингерман приподнимается в кресле.

— Дамы и господа, мне кажется, Бореслав не лжет, он и правда верит в то, что говорит.

— Хотите сказать, Бореслав потерял рассудок?

— Не совсем так. Кто-то заботливо подсунул Бореславу кусочек параллельной реальности.

— Параллельной реальности?

— Ну да. Какой-то вариант действительности, в котором люди из мира А охотились на людей в мире Бэ…

— И кто же мог подсунуть это… Бореславу?

Тингерман откашливается.

— А скажите, дамы и господа, кто у нас обращается со временем, как с игрушкой? Кто шьет и кроит время по своему усмотрению?

Кто-то спохватывается:

— Мир Цэ?

— Да… осталось только определить, кто именно сделал это. Кто-то, по всей видимости, хотел насолить мне, насолить очень крепко, и это у него почти получилось. Враг не учел только одного, что я тоже кое-что умею делать со временем.

— Вы кого-то подозреваете? — спрашивает следователь.

— Трудно сказать. Хотя… гхм…

 

— Вы арестованы.

— А?

— Вы арестованы. Проследуйте за нами.

КМ не понимает, за что, как, почему. Вроде ни в чем не виноват КМ, ну разве что по мелочам нарушил, дорогу не там перешел, или еще что… Только КМ чувствует, дело здесь не в дороге, тут другое что-то, серьезное, настолько серьезное, что тут не разбираться надо, что к чему, а бежать, бежать, бежать.

КМ бежит. По-своему, по-каэмовски, покидает материальное тело, хочет перекинуться в элекромагнитный поток, исчезнуть в океане радиоволн, а там и до портала в свой мир недалеко. Вернее, хочет бежать — стражи порядка блокируют волну, не дают ей исчезнуть, снова загоняют в материальное тело.

Так-то.

КМ не понимает, что происходит, КМ бежит — уже по-человечески, высоко вскидывая ноги, падает, подбитый выстрелом. Мир вертится перед глазами, что такое, откуда здесь Тингерман, почему Тингерман, почему он наклоняется над КМ, сжимает подбородок КМ, спрашивает — строго, жестко:

— Где переключатель? Переключатель, я спрашиваю, где?

КМ не понимает, это раньше шутка такая была, где ключи от паровоза, будили среди ночи, спрашивали…

НЕТ ДОСТУПА К СОЗНАНИЮ.

СОЗНАНИЕ ВОССТАНОВЛЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ

— Мертв? — Тингерман нетерпеливо трясет обмякшее тело.

— Сожалеем. Он убит.

— Что сожалеете, я вам говорил его живым брать? Или вы вообще ничего не слышите? Где теперь переключатель этот чертов искать должны?

 

Тингерман успокаивается. Растирает виски, растирает ладони, закачивает себе программку для успокоения.

Должно подействовать.

— Так где, вы говорите, Бореслав?

— Ушел к себе. Домой.

— В свой мир? Гхм, думаете, это он мог забрать переключатель?

— Да, когда он выходил, я видел у него в ла… в руках что-то такое.

— И вы даже не попытались остановить его?

— Вы сами сказали, никого не обыскивать.

— Вы идиот.

— Так точно, сэр.

— У нас осталась хоть одна копия КМ?

— У нас нет, но в мире Цэ должны быть.

— Что же, кому-то из вас придется отправиться в мир Цэ, и… хотя нет, я сам схожу, на вас где сядешь, там и слезешь…

 

Безмолвная пустыня, насколько хватает глаз — до самого горизонта.

Небо — сумеречное, пасмурное, не затянутое облаками, но от этого только еще больше холодное.

  • Пацифистская фишка, заплаканный бюст / Чугунная лира / П. Фрагорийский (Птицелов)
  • Холодок / Тихий сон / Легкое дыхание
  • Глубина / Оглянись! / Фэнтези Лара
  • Ночной крышелюб / Лонгмоб "Необычные профессии - 4" / Kartusha
  • Афоризм 616. О вдохновении. / Фурсин Олег
  • Афоризм 217. Русская душа. / Фурсин Олег
  • Значит это кому-нибудь нужно? / Олешко Полина
  • Миг / Игнатов Олег / Тонкая грань / Argentum Agata
  • Кот Чарли и Рождество / Арбузова Любовь
  • Ящик / СТОСЛОВКИ / Mari-ka
  • Правдивая история Емели, щуки и царевны-Несмеяны / Путешествия и происшествия / Армант, Илинар

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль