000015 Фамильное древо

— Ой, насилу я вас нашла! Сколько лет, сколько зим!

Еле успеваю увернуться от объятий. Если это вообще объятия, а не что-нибудь. А то очень похоже на новый способ охоты, вот так кинуться к кому-нибудь, а-а, давно не виделись, и схватить…

— Вы… вы что?

— Да что как неродные-то? Ой, как же вы изменились, прямо не узнать…

Еле выжимаю из себя:

— Вы меня… с кем-то путаете.

— Ну как же, вы же…

Называет мое имя и фамилию. Никакой ошибки быть не может.

— Не торопитесь? Давайте посидим где-нибудь, обсудим…

Я уже не помню, тороплюсь я или не тороплюсь. Я вообще забываю, куда я шел, усаживаюсь с ней за маленький столик, думаю, какого черта я тут делаю.

— Ой, надо же, изменились как…

Наконец, спрашиваю:

— А вы меня раньше… знали?

— Да где там, что вы, первый раз вижу. Но изменились… все равно изменились… ну да ладно, давайте уже за встречу по маленькой… все-таки родственники…

Холодеет спина.

— Род… ственники?

— Точно, точно вам говорю, по материнской линии. Да вы вот, на родословную посмотрите…

Смотрю на родословную. Вернее, не так, я должен смотреть на родословную. Вместо этого не свожу глаз с этой, которая на меня напала: отродясь у меня не было таких родственников, что-то пирамидальное, на тонких щупиках, длинная рука тянется из верхушки пирамиды. Такое не привидится даже в самом страшном кошмаре. На всякий случай щиплю себя за руку, может, проснусь.

Не просыпаюсь.

— Ну расскажите уже, как вам там живется-можется…устроились как?

— Да… ничего.

— Один живете?

— Ну что вы… семьсот миллионов нас.

— О-о, большая семья… а у нас двадцать миллиардов.

Екает сердце. Не к добру. Если эти двадцать миллиардов на нас войной навалятся… Хотя кто их знает, они, может, с дубинками бегают, костры жгут, а у нас, слава те гос-ди, огнестрельное есть…

— А вы еще кого-нибудь из нашей семьи видели?

Чуть не давлюсь собственным языком.

— Да… не доводилось как-то.

— А родственники? А предки?

— Ну… может, вспомню парочку.

— Ой, вспомните, пожалуйста, а то видите, я хожу, родственников собираю… да что как неродные-то, давайте выпьем что-нибудь… что вы там пьете…

Перебираю фотографии. Как она просила. Спрашивали — отвечаем.

— Ну, вот… из предков моих… Наполеон Бонапарт…

— Это он кем вам приходится?

— Предком… Император Франции с… м-м-м… — понимаю, что не знаю даты правления, где родился, где учился, где влюбился, где женился. Беспомощно роюсь в Википедии.

— Ой, как интересно… а мне фотку наполеонову присылали, только там качество оторви и брось… а у вас на уровне.

Горделиво вскидываю голову, ага, и от меня какая-то польза есть…

— Ну, вот еще… Николай Второй… Русский император с… — давлюсь собственным языком, не знаю, — по тысяча девятьсот семнадцатый год…

— А он кем вам приходится?

— М-м-м… пра-пра-пра…

— А то давайте генетический анализ сделаем, интересно же знать…

Холодеет спина. Генетический анализ… сразу представляется какая-то жуть с извлечением костей или чем похуже.

— Разрешите… волосок ваш? — выстригает у меня прядь с виска. Вздрагиваю, такой наглости не ожидал.

— Н-на память?

— Экспертизу сделаем… гены ваши посмотрим.

Перевожу дух. Все оказалось не так страшно. Гостья доедает комбикорм, ой, голуба, так и чувствую, не корни свои пришла ты искать…

— Ой, как хорошо-то как… а то разметало, разбросало нас по свету, теперь и не найдешь никого. Я же по всему миру родственников ищу…

Киваю.

— Надо.

— А вы что же не ищете?

— Да как-то… знаете, как бывает, думаешь про себя, надо искать, надо, а руки все не доходят.

— Точно-точно, у меня так же было, потом сказала себе — нет, надо. И пошла.

— Да вы вообще молодец.

Пьем. Я — серную кислоту, она — свет погасшей звезды.

— Вы посмотрите, я уже где только не нашла… вот, на Церере, это близ Центавра колония наша, ну, не наша, родственников наших. Возле Кохаба колония, потом в районе Тубана, вот здесь вот, где Альтаир…

Киваю.

— Немало вы нашли.

— Да уж, старалась. Я вам координаты ихние оставлю, если что, созваниваться будете. До Тубана портал есть, до Цереры портал если починят, тоже будет. Да можете сами поискать, позвонить, поговорить, вот, я тут телефончиков надыбала. Вот, например, на Ойкумену позвонить можете.

— Это где?

— Да вы что, не в курсе?

Чувствую, что краснею, ну не в курсе я, не в курсе, ну всю жизнь в своем медвежьем углу сидел, не знаю, чего в мире делается.

— Да это же дом наш родительский, а вы…!

Спохватываюсь. Чуть не хлопаю себя по лбу, ну конечно, родительский дом, начало начал, и в жизни моей надежный причал. И все такое.

— П-позвоню.

Говорю — позвоню, тут же спохватываюсь, во что я вообще сейчас ввязался.

— Ну, вот и здорово, я же знала, что вы мне поможете. Вот еще адресочки тут, тоже обзвоните…

Тэ-экс, началось. Хочу сказать, что я в личные секретари не нанимался. Не говорю.

— Заняты?

Она как всегда появляется из ниоткуда. Распахивает портал прямо в моей обители.

— Да нет.

Я всегда занят. И всегда говорю ей, что не занят.

— Так да или нет?

— Н-нет.

Смеемся. Она смеется по-своему, переливается яркими огоньками.

— А то сегодня родительский день.

Хочу спросить — это как. Не спрашиваю. Роюсь в электронной памяти, ну только зависни мне, дрянь, вообще не знаю, что с тобой сделаю. Ничего с тобой не сделаю, ты у меня одна…

Читаю. Догадываюсь.

— На кладбище пойдем?

— Ну да, надо бы. Предков навестить. А то много их у нас.

Киваю:

— Много.

— Ну, пойдемте… да не-ет, у себя-то успеете родных навестить, давайте-ка с вами сходим к тем, кого навестить некому.

— А что так… потомки неблагодарные?

Она вспыхивает розоватым сиянием, что значит — уклоняется от ответа. Или ответ слишком сложный, чтобы вот так, в двух словах…

Идем в портал, нехороший какой-то портал, заброшенный. Даже не успеваю заорать, что заброшенные порталы проверять надо перед тем, как туда переться — внутренности выворачивает наизнанку, падаю сам на себя.

Чужая земля встречает мелкой пылью, серым песком. Моя гостья ведет меня куда-то в сторону того, что когда-то было городом. Величественные руины, уходящие под облака, проржавленные остовы не то самолетов, не то скоростных поездов. Остатки шоссе, поросшие чахлым мелкотравьем. Ледяное безмолвие. Моя спутница ведет меня в заброшенный дом, иду нехотя, так и кажется, сейчас эта громадина свалится мне на голову.

— Ну, вот… здесь…

Сначала не вижу, куда она показывает в холл большого дома. Вздрагиваю — когда буквально натыкаюсь на истлевший остов.

— Много их тут… последних.

— Последних?

— Ну да… случилось что-то в городе… они последние, кто выжил.

Спутница бережно собирает истлевшие останки, несет куда-то в сторону пустыни. Не сразу понимаю, что она хочет делать, вижу прямоугольные камни на горизонте — догадываюсь.

Рою землю, сухую, непослушную, сыпучую. Моя спутница устилает могилу остатками ковриков, занавесок и кружев, подобранных в городе.

— Аминь, — говорит она.

— Аминь — вторю ей.

— Много их таких… Ну давайте сегодня хотя бы еще две земли проведаем… Тубанские обещали близ Ригеля мертвую землю проведать, там великая цивилизация была… страшно так, там мегаполисы огромные, и ни души, а в степях норы, и там останки человеческие находят… Что-то случилось, люди одичали…

Холодеет спина.

— Вот так, даже созвониться с ними не успели… все века думали, успеется, успеется…

— Ну, вот еще… до Фомальгаута дозвонился.

— Это же звезда вроде? — смотрит на меня, изумленная.

— И не одна, а три. Ну, ясное дело, не до самого Фомальгаута, до этих… которые на планетах там.

— Ой, слушайте, какой вы молодец, сразу так раз — и связались. А я годами собираюсь… Прикиньте, до того трушу, уже до того дошла, по старинке вояджеры запускаю…

Вздрагиваю. А я-то думал, это я трушу…

— Ну, вот еще… Денеб, Альтаир…

— Там же, вроде, погибла колония?

— Выкарабкались.

— Ой, молодцы какие. А то знаете, бывает, вот так вот не пишешь кому-нибудь, думаешь — потом-потом, успеется, а там свяжешься с ними, а там уже и нет никого…

Холодеет между лопаток, мерзехонько так. Смотрю в черную пустоту неба, сколько нас там было, сколько осталось. Нехило раскидала судьба…

— А с этим говорили?

— С каким с этим?

— Ну… который в родительском доме. В начале начал.

Холодеет сердце, как звучит, дома… Спохватываюсь:

— На связь не идет.

— Да ну, я проверяла, нормальная там связь была.

— Да нет… просто он сразу отключается. Не хочет говорить.

— С чего это вдруг?

Пожимаю плечами. Кто его знает…

— Ты ему объясни как-нибудь, нельзя же с родственниками так, неправильно же это.

Киваю. У самого в голове не укладывается, как так можно, люди ищут единокровных своих, через года, через века, через мириады световых лет, летят через вселенную, шлют сигналы, а тут на тебе — не звоните мне больше.

— Вот еще посмотрите, я фото нашел… Чин-гис-хан. Тоже из наших предков…

Она смотрит. Не устает повторять, какой я молодец, что все это нашел.

— А вот еще смотрите, я аудиозапись поймал… радиоволны. Знаете, жутко так, может, цивилизаций этих уже и нет давно, а сигналы все идут… от никого к никому…

Включаю запись, слышно из рук вон плохо, моя гостья смотрит на меня, вижу — не понимает.

— Ну вот, здесь сначала сигналы бедствия идут… из района Тубана. А из района Спики отвечают, что постараются прийти на помощь. Но не раньше, чем через тысячу лет. А с Тубана говорят, что через тысячу лет погибнет все к черту. Потом еще сигналы со Спики идут, только Тубан не отвечает уже.

— А на Тубане вроде живы-здоровы все… Ну, я спрошу у них, что у них там случалось…

— Спишь?

Не понимаю, сплю я или нет. Кое-как выцарапываю себя из сна, выволакиваю сознание, кое-как выхожу на связь…

— А… да нет…

Смеется:

— Да или нет?

— Нет, нет…

— А то давай к нам завтра…

— К-куда к нам?

А мы все собираемся. Наши все. У меня. Надо как-нибудь собраться, а то раскидало род человеческий, вроде как уже и не вместе.

Спохватываюсь:

— А… чего у тебя, надо дома.

— Так у меня дома.

— Да не у тебя, а совсем дома. Там… на Ойкумене.

— Ага, чтобы нас этот пришиб? Который там живет?

— Ну, я с ним… поговорю.

Думаю, с чего бы вдруг я такой храбрый стал, или это она меня своей храбростью заразила…

— Кстати, знаешь чего… с тубанскими говорила…

— И?

— И. Они сказали, никаких сигналов бедствия не посылали.

— То есть…

— …это не они. Это кто-то другой… оттуда.

— Да, кстати… я еще два сигнала бедствия поймал. От тебя…

— …не посылала я, чесслово.

— …и от себя самого.

Мысленно бью себя по губам, зачем сказал…

ПРИЗЕМЛЕНИЕ ПРОШЛО УСПЕШНО

Холодеет спина.

Почему-то боязно ступать на Ойкумену. И даже не из-за этого, который рыщет где-то здесь, рядом. Вообще как-то не по себе, когда вот так возвращаешься домой — через миллионы лет, когда уже не помнишь, каким ключом открывал дверь, с какой стороны стоит вешалка для шляп…

Ойкумена не узнает меня. Это я тоже чувствую. Не узнает. Открывает дверь, смотрит на меня голубыми глазами океанов — а вам кого?

Что-то в траве вонзается в ногу, не может прокусить сапог, отпускает. Ну-ну…

Чувствую его взгляд. Странно, что чувствую только сейчас, а ведь он смотрит на меня пять минут как…

Кладу руку на бедро, рука холодеет. А оружие я и не взял, хорош я, хорош, вышел вот так, можно подумать, кто-то меня тут с хлебом-солью встречать будет…

Только сейчас понимаю — он тоже безоружный, смотрит на меня, холодно, пристально, ну что, что…

— Уходи.

Так и хочется нахамить в ответ, это что, твоя земля, что ли, ты её, что ли, купил, тут имя твое, что ли, написано… Нет, если сейчас нахамить, черта с два он еще раз на связь выйдет.

— Ну что ты, я тут курчонка принес, вина…

— Уходи, уходи! — машет руками, — что, что ты хочешь знать? Что?

Все… про предков… ты жил здесь, ты знаешь…

— Знаю! Слишком хорошо знаю! — отворачивается от меня, скулит, — ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу…

— Да за что же?

Он не отвечает, уходит куда-то по пустыне, огибает руины чего-то когда-то величественного, вздымает пыль когтистыми лапами. Все-таки он наш родственник. Но дальний. Очень дальний. Но это еще не значит, что надо отключать связь…

Иду за ним, нужно что-то сказать, знать бы ещё, что. Он сидит на камне, отвернувшись от меня, плечи вздрагивают, плачет, что ли, или здешние не умеют плакать…

Что ты…

— Ненавижу… вас всех.

— А что так?

— А то сам не знаешь? Ты же ловил сигналы бедствия… Церера, Тубан, Земля…

— Но… мы не посылали…

— ВЫ не посылали! А они…

— Они?

— Вон, почитайте, — бросает в меня камушек, не сразу понимаю, не камушек, флешка — почитайте… подумайте.

— Ну как ты там? — … выходит на связь как всегда ни с того ни с сего, как снег на голову.

— Отлично… живем.

— Ну вот, а говорил, цивилизация вымирает… Ну что, где собираемся?

Еле выжимаю из себя:

— На Церере.

— А что так?

— Да… там у них этот, пять-дэ отель, народу до фига вместится.

— Тоже правильно… а Ойкумена что?

Снова еле выжимаю из себя:

— Не надо… на Ойкумену.

— Тоже верно, еще нейтронкой грохнет нас…

С трудом догадываюсь, что это нейтронная бомба.

— Ну, давай… до скорого.

— Давай.

Собираю то, что хочу взять с собой на встречу, копии полуистлевших рукописей, фотографии, записи давно умерших разговоров давно умерших цивилизаций. Вовремя спохватываюсь, убираю оттуда сигналы бедствия, которые не от нас.

Включаю экран.

Перечитываю то, что дал мне он, там, на Ойкумене. Пролистываю, в глаза бросаются обрывки фраз:

…головное истребление мамонтов…

…рушение озонового слоя составило…

….грязнение нефтью…

…дисбаланс экосферы, приведший к вымиранию…

…гибель планеты, как живого организма…