1. Осечка

А если стал порочен целый свет,

То был тому единственной причиной

Сам человек: лишь он — источник бед,

Своих скорбей создатель он единый.

Данте Алигьери, «Божественная комедия»

В углу раздевалки стоял старинный платяной шкаф, а на верхушке его спал мужчина. Всклокоченная борода, усы-завитушки в стиле Сальвадора Дали и бескозырка — вылитый косматый выпивоха, что прикорнул в тени пивного ларька. На шее у него висел бинокль со множеством кнопок. Из-под оборванного рукава рубахи выглядывала татуировка: череп с игральными костями вместо глаз. Несмотря на бродяжнический вид, выглядел незнакомец лет на сорок, а в жилистых руках его таилась недюжинная сила — как у ковбойского кольта, готового посостязаться в убойности с современными пистолетами. Внезапно мужчина вздрогнул и проснулся; образ похмельного байкера уступил место бдительному разведчику. Бородач не стал прикрывать глаза от лучей, что просачивались сквозь забитое досками окно. Не спрыгнул со шкафа, не зевнул и даже не потянулся. Перво-наперво он уставился на наручные часы: секундная стрелка двигалась в обратном направлении.

Двенадцать, тик-так. Одиннадцать, тик-так. Десять, тик-так.

Не сводя с циферблата глаз, мужчина вытащил из-за уха самокрутку. Закурил. Затем рассмотрел часы ещё ближе; он будто ожидал, что треснувшее стекло преобразится в дисплей или числа вдруг поменяются местами и превратятся в секретную шифровку. Увы, ничего подобного не произошло — секундная стрелка упрямо семенила против часовой. Дождавшись, пока она доберётся до шестёрки, мужчина сделал глубокую затяжку, спрыгнул со шкафа и направился к двери.

Выйдя на крыльцо, татуированный огляделся. Одинокое облако дрейфовало над степью, в сердце которой пылилась заброшенная заправка — внутри неё-то и дремал бородач. Ржавая табличка «Комсомолец» покачивалась на петлях; ветер с усилием пробивался сквозь раскалённый степной зной. Из пожухлой травы доносилось нервное пиликанье цикады. Стоило незнакомцу шагнуть под лучи, как по нему скользнула тень. Тот взглянул на небо: на фоне акварельной синевы мельтешил ястреб. Движения его выглядели странно и неестественно — птица, казалось, летела задом наперёд. Татуированный снова сверился с часами и цокнул языком.

— Да где ж вас черти носят?

Бронзовая физиономия всё отчетливей выражала нетерпеливость, а морщины в уголках глаз выдавали закипающее внутри беспокойство. Мужчина зацепился за козырёк. Взобрался на крышу заправки. Быстро и проворно; под подошвами захрустел поросший мхом рубероид. Оттряхнув колени, он приставил бинокль к глазам.

— Ну наконец-то… — губы его изогнулись в ухмылке облегчения. — Легки на помине.

На горизонте виднелись два расплывчатых силуэта; к заправке кто-то приближался. Бородач покрутил колёсико фокусировки — спереди шёл лысый старик. За ним по пятам следовала молодая черноволосая азиатка. Несмотря на внушительных размеров рюкзаки, шагали они быстро. Завидев татуированного, девушка перешла на бег; её большие разноцветные глаза засветились ясностью драгоценных минералов. Голубой — как небесный топаз, чёрный — как ночной гагат. Длинные волосы были собраны в хвост, а над бровью алел рубцом шрамик. Подбежав к мужчине, азиатка обвила его руками. В ответ тот заботливо поправил повязанную на её шее бандану.

— Долгожданное возвращение моих коллег по несчастью. По правде говоря, я думал, что мы больше не увидимся. Знали бы вы, какая тут скукотень.

К парочке приблизился старец. Его недовольное бурчание походило на скрип обветшалой калитки.

— Никто не заставлял тебя оставаться. Мы нуждались в помощи, но ты сам бросил нас.

— Эй-эй, дедок, давай-ка не грузи. Вы ведь всё равно вернулись. А я говорил, что полагаться на астрологические прогнозы бесполезно. Менять ход мироздания явно не в наших силах.

— Если бы не твоя трусость, нам бы не пришлось возвращаться и терять драгоценное время.

Татуированный весь вспыхнул; щёки над густой бородой так и налились кровью.

— Мы встретились всего минуту назад, но ты опять начинаешь меня бесить! — он постучал ногтем по стеклу тикающих назад часов. — Драгоценное время? Твое грёбаное время теперь вообще нифига не значит!

— Теперь оно значит многое. Мы отыскали Антона Бойченко, а значит, ещё можно всё исправить.

— Чего?.. Отыскали?.. — бородач вмиг остыл и даже слегка побледнел. — Шутки шутить вздумал?

— Последний раз я шутил полвека назад.

— Но… Чёрт побери, да как вам вообще выжить удалось?

— Наш успех был предрешён, — безразлично пробубнил старец.

Татуированный вопросительно взглянул на азиатку.

— Кимико, давай-ка ты нормально объяснишь, что к чему. Вы реально его нашли?

— Я была удивлена не меньше, ведь вероятность успеха стремилась к нулю. Ты в курсе, что я доверяю исключительно статистическим подсчётам, но на этот раз пришлось положиться на удачу, — девушка судорожно выдохнула. — Мы добрались до Бойченко лишь благодаря чуду. Хорошая новость — он ещё жив. Плохая — войти в прямой контакт с ним у нас не получилось. Если все мои теории верны, то шанс на спасение действительно есть.

— Невероятно… — бородач замешкался. — И… и что вы теперь предлагаете?

— Довольно болтовни. Пойдём в дом, теперь дело осталось за малым… — старик пристально посмотрел на татуированного; впервые с момента встречи. — И учти, Давид, снова уговаривать я не стану. Либо ты с нами, либо мы без тебя.

В его словах прозвучала обида. Татуированный в сомнении повёл подбородком, взвалил сумки на плечи, и троица молча поплелась к заправке. Над путникам, разорвав криком знойное гудение степи, задом наперёд пролетел ястреб.

Смеркалось. Запыленные рюкзаки стояли в тени изгрызенного короедами шкафа. Рядом валялся спальный мешок, обставленный свечными огарками, и с десяток пустых консервных банок. Все трое сидели на полу, лицом к лицу. У их колен лежали два пистолета Макарова и револьвер. Стрёкот саранчи звучал то вблизи, то вдали, а иногда и вовсе замолкал, погружая путников в мёртвую зыбь тиши. Взглянув на наручные «Casio», азиатка промолвила:

— Пора.

Голос её казался бодрым, но в нём чувствовалась дрожь. Взяв пистолет, она проверила магазин. Старец промолчал. Татуированный вздохнул так, будто вот-вот собирался взойти на эшафот. Девушка окинула спутников проницательным взглядом: в её широких зрачках разгоралась готовность к решающей схватке.

— Вы не обязаны помогать мне, отец Родион. Там с нами может произойти всё, что угодно.

— Я исполню предначертанное, — без лишних раздумий отрезал старик. — Таков путь.

На губах азиатки проступила улыбка. Повернувшись к бородатому, она пристально всмотрелась в его прищуренные карие глаза. Но прочитать в них что-либо было сложно. Спрятавшиеся в глубоких впадинах под мохнатыми ветвями бровей; без блеска и настроения; потухшие, как у покойника, они могли говорить как о решительности, так и о безразличии. Об отваге или безнадёге. Быть может даже об азарте, что пылает в сердцах игроков, пустившихся ва-банк. Бородач взвесил пистолет Макарова в руке, словно этот исцарапанный ствол был его последней надеждой на спасение.

— Ваши бредовые идеи с каждым разом пугают меня всё больше. Судя по всему, связаться с безумной компашкой вроде вас — моя… как вы это называете? Судьба?.. Японка-вундеркинд и рехнувшийся монах. Вам без меня ни за что не справиться, так что… — татуированный отодрал ещё целый рукав, обнажив узоры то ли военных, то ли тюремных наколок. — Капрал Давид Гумерсиндо Мариус де Альварес к бою готов.

Лицо старика оставалось равнодушным, будто выточенный из мрамора бюст. Он поднял револьвер и, крутанув барабан, произнёс:

— Возможно, когда-нибудь имена Кимико, Давид и Родион будут вписаны в историю. Что бы ни сталось, знайте: на прыжке в преисподнюю наш путь не закончится. За дело.

Раскрыв рты, путники вставили в них дула пистолетов. Кимико взглянула на Давида; тот кивнул ей и снял пистолет с предохранителя.

Раздался металлический щелчок. Затем ещё один, а затем ещё.

Вязкую тишину степи разрезали два оглушительных выстрела. Третий так и не прогремел.